Солнышко

В перерыве между обзором ВДНХ и метрополитена Шварцкопф решает внести изменение в маршрут и уговаривает Сашу зайти в отдел мужской одежды у проспекта. — Помнишь, я сушил рубашку над костром, и она подгорела? А к нам тогда как раз приезжала корреспондентка из ГДР. — Да, только она почему-то посчитала, что наш вожатый самое главное, что было в лагере. — Зато этот Лëша воодушевился тесным общением с ней и покрывал шатания после отбоя. — Так он и до нее покрывал, причем не единожды. Любопытно почему. — Ну допустим, я показал ему журнал несколько увлекательней, чем "Наука и жизнь". — Про авиацию что ли? К чему ты клонишь? — К тому, что ты отдал мне тогда свою запасную безвозмездно. У тебя их две было. — Вообще-то три. Всякое могло случиться. — Поэтому сейчас выберем тебе новую взамен. Спорить не надо. *** Белов примеряет первое попавшееся, потому что какая ему разница, не одежда красит человека. В данный момент лично его начинал красить слегка удушливый румянец. Генрих распрямляет на его плечах ткань, удовлетворенно кивает. — Не переживай, возьмем эту и закончим. Чего у тебя сердце стучит так сильно? — Двигает слабую жизнедеятельность. — Температуры случайно нет? — Генрих наклоняет к себе голову Саши, быстро прижимается губами ко лбу. — Вроде еще держишься. Ладно, жду тебя у кассы. Саша надевает обратно свое и движется медленней, чем очередь. *** Они сидят в чьем-то дворе, Генрих созерцает катание мяча, Саша кормит птиц и решает задачу, пять дней — много или мало. При условии, что Генрих уедет послезавтра. — Не забывай меня. Генрих вскидывает брови. Звучит примерно как "не забывай небо и море". — Знаешь, по теории одного немецкого философа, может существовать другая реальность, где мы вовсе не сошлись. Но может быть и такая, где нам досталось больше времени. Ветерок треплет листву и волосы. Облака проплывают мимо солнца. — Это было бы лучше, — усмехается Саша. — Однозначно, — уверенно заключает тему Генрих.