Драконий квартет

- Расскажи о себе, - попросила леди Мелисандра, пригубив вина. Они сидели на западном берегу Мандера, в паре сотен футов от Горького Моста, на противоположном берегу возвышался одноимённый замок, хотя слово «возвышался» и можно было применить к нему исключительно из вежливости. Заканчивался десятый день с тех пор как асшайская заклинательница забрала Крейсу из Эпплтона и женщины, проехавшие верхом больше восьми часов, остановились поужинать. - Вы же предсказательница, - удивилась Крейса – чтобы внятно произнести эту фразу ей пришлось совершить неимоверное усилие и проглотить огромный недожёванный кусок вяленого мяса. – Что такого я могу Вам рассказать, чего Вы обо мне не знаете? - Я будущее вижу, а не прошлое, - мягко ответила жрица и улыбнулась. Леди Мелисандра была добра к ней. Очень добра. Нарочито добра, и это, если честно, порядком пугало. Может, она просто всегда такая, думала Крейса, мало ли, какие у человека могут быть странности. А может быть, это в Асшае так принято с людьми общаться. А может, это с ней самой что-то не так – потому что с трактирщиками и просто случайными встречными леди разговаривала ровно так же и им это, кажется, было приятно. Да, Лоретт тогда, в детстве, определённо что-то сломал у сестры в голове своим предательством и резкой переменой в общении, и залатать, выправить этого не смогло даже хорошее отношение всех остальных вокруг на протяжении четверти века. - Что ж… Моя мама была женой лорда Кордвайнера, - начала Крейса, потому что леди Мелисандра продолжала смотреть на неё с выжидающей улыбкой. Было странное чувство, словно она говорит против собственной воли, но под этим ласковым взглядом красных глаз собственной воли практически и не осталось. – Она умерла от трясучки когда я была совсем маленькой, я её даже не помню. - Сочувствую. Тяжело не знать своих родителей, гадать, как сложилась бы твоя жизнь, если бы они были рядом. А что же твой отец? - Вы ведь знаете, что я бастард, Вы называли мою фамилию, когда искали меня. - Я знаю, что лорд Кордвайнер твоим отцом не был, но не знаю, кто им был. - Тут мы с Вами в одной лодке, - усмехнулась Крейса. – Я тоже понятия не имею, кто им был. Лорд Эмерик говорил, что мама прижила меня от какого-то чернокнижника. Но, может, он просто от злости так сказал. Ещё лорд Эмерик говорил, что такой уродиной Крейса растёт в отца, и глядя на мамин парадный портрет в галерее Хаммерхолла она склонна была в это поверить. Значило ли это, что муж леди Джейн лично знал человека, с которым та ему изменяла? С той же вероятностью он мог никогда в жизни его не видеть и обозвать уродом просто потому, что с ним ему изменила жена, Крейса, в общем-то, вполне могла понять такой мотив. - Значит, когда умерла твоя мать лорд Кордвайнер отправил тебя в Эпплтон? - Нет. Хотя, вообще-то, мог бы, и я, честно сказать, даже не знаю, лучше бы так было или хуже. Мне всё детство, с тех самых пор как я начала хоть что-то понимать и осознавать, казалось странным, что он держит меня в своём доме – живым напоминанием одновременно об измене жены и о её смерти. Мне никогда толком не объясняли, но из того, что я знаю – мама на смертном одре просила его позаботиться обо мне. Наверное, он её всё-таки любил и, может, даже простил. Она никогда не осмеливалась спросить об этом, а теперь уже никогда и не спросит. Новости по Простору разлетаются не слишком быстро и о смерти лорда Эмерика Крейса узнала только через три года после того как это произошло. Вино, кислолист и жирная пища добили старого лорда Хаммерхолла в начале двести восемьдесят шестого. Лютору проломили череп в пьяной драке за пару лет до этого, так что лордом Кордвайнером стал Лоретт. Крейса не знала, как к этому относиться, и решила не относиться вообще никак. Она не ступала на порог Хаммерхолла двадцать пять лет и скорее всего – уже не ступит до самой смерти, так какая разница, что там происходит. На пятнадцатый день путешественницы остановились в Кузнечном городке, и Крейса страшно рада была впервые с Горького Моста поспать на кровати в трактире, а не на голой земле. С тех пор как из Староместа она вернулась в Эпплтон ей больше не выпадало случая ночевать в дороге и приходилось признать, что в пятнадцать лет это даётся на порядок легче, чем в тридцать пять. Трактир назывался Одинокий Утёс, хотя никакими утёсами, ни одинокими, ни сгруппированными, в радиусе как минимум миль тридцати и не пахло. Хозяина звали Уильям, это был весёлый и общительный старик лет семидесяти, носивший мешковатую одежду и нелепую причёску под горшок. Он почему-то посчитал Крейсу с Мелисандрой родными сёстрами, это заставило женщин предположить, что преклонный возраст сильно сказался на зрении их гостеприимного хозяина, однако, они не стали его переубеждать. В обеденном зале было полно народу и женщинам пришлось сесть за крайний угловой стол, за которым уже похрапывал какой-то вусмерть упившийся забулдыга. Девушка, чьи роскошные белокурые локоны портил огромный нос, принесла им две порции горячего супа и бутылку лучшего вина, какое нашлось у старика Уильяма. Спящий пьяница всхрапнул и сполз со стола на лавку, устроившись поудобнее. - Можно Вас кое о чём спросить? – обратилась к своей спутнице Крейса, стараясь перекричать гвалт. - Зависит от того, о чём именно, - леди Мелисандре для того чтобы быть услышанной не требовалось даже повышать голоса. - Куда мы едем? И кто этот человек, которого Вы называете моей родственной душой? Что за великая судьба ему предназначена и какую роль я должна в ней сыграть? - Ты всё узнаешь… в своё время. Согласись, это не самое подходящее место для таких разговоров. В этот миг, будто бы в подтверждение слов жрицы, какой-то бугай схватил за грудки парня с выкрашенными в ярко-синий цвет волосами и с размаху швырнул его спиной на свободную половину стола, за которым устроились Крейса и Мелисандра. Миски с супом подпрыгнули, больше половины содержимого оказалось на столешнице. Ещё пятеро мужиков, стоявшие за спиной бугая, одобрительно загоготали. - Господа, - с сильным акцентом забормотал синеволосый, - я совершенно не вижу нужды доводить дело до драки… Если вас так оскорбляет моё присутствие в этой таверне я просто уйду и всё! - Уйдёт он, вы посмотрите на него, ребят! – хохотнул один из тех пятерых, что стояли позади. - Просто, ага! – поддержал веселье второй. Крейса отвела взгляд. Она сотни раз видела подобные сцены, а для того чтобы понять, что незадачливому иноземцу не отделаться испорченным настроением, достаточно было одного-двух. - Да объясните же мне хотя бы, чем я вас так обидел! – воскликнул парень, пытаясь встать. Тот здоровяк, который, судя по всему, был заводилой в этой компании, помешал ему, придавив обратно к столешнице толстой волосатой ручищей. - Да рожа мне твоя не нравится, - ответил он под одобрительный хохот остальных пятерых. – Думаешь, ты лучше нас со своим петушиным раскрасом и золотыми цацками? Он сдёрнул с руки молодого человека один из перстней, до крови ободрав костяшку пальца, и попробовал на зуб. Неожиданно для себя Крейса ощутила ладонью правой руки костяную рукоятку кинжала. Вырезанная волна лизнула её большой палец. «Это не моё дело», - подумала она, пытаясь заставить себя разжать руку. – «Это совершенно меня не касается. Я не смогу взять на испуг шестерых громил, они же ещё и пьяные, наверняка, пьяные вообще ничего не боятся. Я не должна вмешиваться. Этот парень мне никто.» Рука не слушалась. Возможно, потому что Крейса всё ещё помнила, как Лютор Кордвайнер таскал её, ревущую, за волосы посреди двора, и занимавшиеся своими делами слуги смотрели куда угодно, только не на эту сцену. - Вот кафтан у тебя синий, башка синяя, а лицо – нормальное, - продолжал, засовывая чужой перстень в карман и сдёргивая второй, бугай. – Непорядок. Щас исправим! Он зажал в левой руке перстень, а правой замахнулся для удара. Злосчастный иностранец покорно закрыл глаза. Движение было таким быстрым, что лезвие оружия должно было показаться стороннему наблюдателю просто случайным бликом, оптической иллюзией. Подскочившая со своего места Крейса опустила руку с кинжалом. По щеке у нападавшего стекала кровь. - Пошли вон! – злобно рявкнула она и, вопреки всем ожиданиям, пьяницы испуганно попятились, а их вожак, зажимая рукой глубокую царапину забегал глазами, словно ища путей к отступлению. К несчастью, эффект этот оказался недолгим – пару секунд спустя мужчины остановились на полпути к дверям и в повисшей тишине – Крейса своим криком привлекла внимание всей таверны – один из них, не слишком, правда, уверенно, произнёс: - Вы чего, это ж просто девка. - Она, чай, этим ножиком ногти подпиливает, - поддержал приятеля другой задира. - Или цветочки подрезает, - добавил третий. - Вам сказали, пошли вон, - леди Мелисандра так и не соизволила повысить голоса, или хоть сколь-нибудь изменить его тон, но ей это было и не нужно. Тени в углу за спиной жрицы зловеще зашевелились, свет в обеденном зале померк. С неровным деревянным стуком задрожала посуда на столах. Любителей неравной драки как ветром сдуло. Как, впрочем, и остальных посетителей Одинокого Утёса. Кроме Крейсы и Мелисандры остались спрятавшаяся за стойкой официантка, так и не проснувшийся пьяница на лавочке, всё ещё полулежащий на столе синеволосый парень и безмятежный хозяин – кажется, будучи глуховатым и подслеповатым, он даже не заметил происходящего. - Пойдём, - негромко приказала леди, выходя из-за стола, и Крейса не посмела ослушаться. Жрица ничего не объяснила, но того факта, что они стремительно покинули таверну и принялись седлать лошадей, несмотря на поздний вечер, было вполне достаточно чтобы понять – они привлекли к себе ненужное внимание и лучше как можно скорее покинуть город. Крейса чувствовала себя виноватой ровно до тех пор, пока в освещённом дверном проёме не показался молодой человек с синими волосами. - Постойте! – воскликнул он. Его тонкие длинные пальцы нервно теребили второй из отобранных перстней, подобранный с пола, куда его уронил шарахнувшийся от Крейсы нападавший. Первый был у того в кармане, так что вряд ли хозяин ещё когда-нибудь его увидит. - Благодарю вас, от всего сердца благодарю! Вы спасли мне жизнь! - Я не думаю, что они бы Вас убили, - вздохнула Крейса. – И поверьте, не стоит благодарности. Я поступила необдуманно. Семеро, почему я вообще в это вмешалась?! - Потому что Вы хороший человек, - серьёзно ответил парень и вдруг перестал выглядеть комично со своими ярко-синими лохмами. Леди Мелисандра беззвучно усмехнулась и вскочила в седло. - Крейса, едем. Они отъехали от Кузнечного городка миль на десять прежде чем остановиться на ночлег. С мечтой о мягкой трактирной постели пришлось распрощаться. Что ж, по крайней мере, они успели поужинать. - Простите, - сказала Крейса, спрыгивая с лошади. Несмотря на прошедшее чувство вины, ей казалось, что она должна извиниться. - Ты поступила так, как не могла не поступить, - туманно отозвалась заклинательница. – Откуда у тебя кинжал? - Купила в Эпплтоне на ярмарке в семнадцать лет. - Дорогое, должно быть, было удовольствие. Крейса неопределённо повела плечами. Рассказывать всем и каждому как она продала своё девичество за золотой дракон чтобы купить понравившиеся платье и кинжал в её планы не входило. - Позволишь взглянуть? – леди Мелисандра протянула руку ладонью вверх. Немного помедлив, Крейса достала кинжал и подала его своей спутнице рукоятью вперёд. Жрица с интересом всмотрелась в резьбу на кости. Огромная волна разбивалась о подножие зубчатой башни. - Интересный узор, - промолвила леди, возвращая кинжал владелице. - Мне часто снилось что-то подобное в детстве, - ответила Крейса и убрала лезвие в ножны. – Поэтому я на той ярмарке сразу обратила на него внимание. Она села на расстеленный на земле плащ и обняла колени руками. - Спасибо, что помогли мне вступиться за этого человека. - Не стоит благодарности, - повторила жрица то же, что Крейса совсем недавно сказала невезучему иностранцу. – Тебя ждёт великое предназначение, я не могу допустить чтобы по дороге к нему ты погибла в трактирной драке. Едва ли это было самым приятным, что можно услышать, но Крейсе почему-то показалось, что это было самым искренним, из всего, что её спутница ей говорила. - Мы только что миновали границу Королевских Земель, если тебе интересно, - сообщила леди Мелисандра. Дорога Роз уже третий день вела их через лес, в котором каждое дерево, на взгляд Крейсы, как две капли воды походило на два соседних, и оставалось только догадываться, по каким признакам асшайская жрица сделала этот вывод. - Значит, я только что впервые в жизни покинула родные края, - усмехнулась она и почувствовала, как от этих слов по спине пробежались приятные мурашки. Прошёл почти месяц с тех пор как они оставили Эпплтон. Крейса загорела от постоянного нахождения на улице и ей казалось странным, что того же самого не произошло с её спутницей – леди оставалась бледна как призрак. - Так мы едем в Королевскую Гавань? – спросила она спустя некоторое время. За последние десять дней вопрос о пункте их назначения повторялся уже не в первый раз, но леди Мелисандра продолжала отвечать, что Крейса всё узнает в своё время. - Нет, - жрица, видимо, была погружена в свои мысли и ответила машинально, потому что в следующий же миг у Крейсы создалось впечатление, что она жалеет о вырвавшемся слове. Однако, вздохнув, женщина продолжила. – Едем, но только для того чтобы сесть там на корабль. Мы не станем заходить в город. - И куда мы на нём поплывём? Жрица молча покачала головой. Крейса почувствовала, как внутри неё закипает злость. Это было невыносимо – ехать неизвестно куда, в поводу, как овца, бредущая на скотобойню. Её трепет перед асшайской заклинательницей и так значительно поистаскался за прошедшее со дня их знакомства время, вопрос привычки, в конце концов. А эта злость разметала его остатки как листву на ветру. - Да хватит Вам уже! – воскликнула Крейса. – Почему мне нельзя этого знать?! Может, Вы меня тогда вообще с завязанными глазами повезёте? - На Драконий Камень, - негромкий ответ леди прервал поток возмущений. - На Драконий Камень? – от неожиданности переспросила Крейса. - Да. А теперь слушай меня внимательно. Я буду придворной жрицей лорда Станниса Баратеона. Ты должна играть роль моей служанки, но ни в коем случае не притворяться другим человеком. Будь собой. Если с тобой кто-нибудь заговорит, хотя бы и сам лорд Баратеон, отвечай так, как отвечала бы в обычном разговоре при обычных обстоятельствах. Если о чём-то спросят твоего мнения – говори как считаешь сама, не стараясь угодить какой-то из сторон. Ты поняла? - Поняла. Но… - Ничего не бойся и никого не стесняйся. Не сиди в четырёх стенах. Гуляй по острову, ходи по замку. Я попрошу для тебя разрешения пользоваться его библиотекой. - Спасибо, - растеряно пробормотала Крейса. – Но я всё равно не понимаю, для чего это нужно. - Тебе и не надо понимать. Сделай то, о чём я прошу, и взамен ты получишь гораздо более счастливую, свободную и интересную жизнь, чем была у тебя в Эпплтоне. Леди Мелисандре не было нужды говорить вслух, что если Крейса не сделает то, о чём её просят, то потеряет и эту чудесно расписанную жизнь, и шанс встретить единственного человека, который полюбит её несмотря ни на что. Каждый раз как мысли женщины касались этой темы она уговаривала себя, что не будет ничьей любовницей. Это совершенно необязательно. Но раз уж они созданы друг для друга, то познакомившись наверняка вскоре станут хорошими друзьями, ведь правда? У Крейсы очень давно не было настоящего друга. Никогда – это ведь очень давно? В Хаммерхолле она была зашуганной, людей избегала в принципе, а из сверстников общалась только с братьями, но назвать это дружбой язык не повернулся бы даже в самые лучшие дни. Сир Томас был добрым человеком и заботился о ней как о родной, но он был взрослым, а она – ещё маленькой девочкой. Крейса не верила в возможность такой дружбы. Может быть, ей просто не везло на взрослых в детстве, но почему-то даже представить дружбу между взрослым и ребёнком не получалось. В Староместе Собачий Хвост, демонстративно делая вид, что передумал останавливаться в Эпплтоне вовсе не из-за Крейсы, пристроил её судомойкой в Перо и кружку, которой в ту пору заправляла старая приятельница рыцаря. Девочка, одержимая своей мечтой, работала за троих чтобы раздобыть денег на книги, а любую свободную минуту проводила незаметно пристроившись где-нибудь в уголке и слушая разговоры школяров. Времени на то чтобы ещё и заводить друзей не было. Пять лет спустя, вернувшись в Эпплтон с багажом из разбитых надежд, Крейса нашла работу служанкой в борделе, где к ней относились как к предмету мебели – полезному предмету, хорошо выполняющему свою функцию, и не вызывающему никаких эмоций. У неё была крыша над головой, простая, но сытная еда каждый день, и полное отсутствие желающих залезть в душу, и это Крейсу полностью устраивало. Ей не хотелось никому объяснять почему она такая грустная. Или почему не забрала, уезжая из Староместа, кропотливо собираемые в течение пяти лет книги. Как и обещала леди Мелисандра, заезжать в саму столицу им не пришлось – ещё пять дней спустя они выехали на берег Черноводной прямо напротив пристани, так что, Крейса увидела Королевскую Гавань только мельком и издалека, пока они переправлялись через реку в лодке тощего беззубого рыбака, который взял целых два оленя за эту услугу. Затаив дыхание Крейса смотрела на башни Красного Замка, возвышавшегося на холме ниже по течению реки и думала, что, пожалуй, видит это монументальное сооружение в первый и в последний раз. Корабль, на котором они должны были отплыть на Драконий Камень, назывался «Летний сон». Крейса разбиралась в парусниках чуть меньше, чем никак, и не представляла, как называется такой тип судов. Со стороны «Летний сон» выглядел каким-то… округлым, что ли? Закруглённые борта загибались внутрь, придавая ему форму луковицы, что смотрелось довольно странно на фоне других находившихся поблизости кораблей. В передней и задней частях палубы возвышались деревянные надстройки вроде башен, из-за чего казалось, что это не корабль, а маленький плавучий замок. До отплытия женщина успела насчитать четыре паруса – два трапециевидных на средней мачте, один – на передней и один треугольный на задней. А потом «Летний сон» вышел в Черноводный залив, началась качка и следующую седмицу Крейса провела лёжа в своей каюте и пытаясь удержать внутри то немногое, что леди Мелисандра всё-таки уговаривала её съесть. На шестой день стало немного лучше – может, организм привык, а может, качка ослабла – как бы то ни было, Крейса смогла даже выйти на палубу и увидеть пятый парус – на наклонной мачте, в которую плавно переходил нос корабля. Они как раз проходили проливом Глотка, погода выдалась ясная и если напрячь зрение, то на северном горизонте можно было разглядеть тёмные стены Дрифтмарка, а на южном – огонь маяка на сторожевой башне Острого Мыса. Много позже Крейса узнала, что торчащая из носа мачта называется бушпритом, а паруса делятся не на трапециевидные и треугольные, а на прямые и косые, а так же то, что «Летний сон» был караккой и его луковичная форма служит, в числе прочего, защитой от абордажей. Но в данный момент её интерес ко всему новому был заметно (хотя и не полностью) приглушен тошнотой и головокружением. К вечеру ветер усилился, что было хорошо для парусника, но плохо для его непривычной к морской жизни пассажирки. Крейсе вновь стало дурно и она уже не выходила из каюты до самого Драконьего Камня. «Летний сон» бросил якорь около полудня на восьмой день плавания и древний форпост предстал перед путешественницами во всём своём грозном величии. Крейса поёжилась, бросив взгляд на чёрную громаду замка на вершине скалы, и поспешила вслед за леди Мелисандрой, уже шагавшей по змеящейся наверх дороге – туда, где, если верить асшайской жрице, дожидалась дочь безвестного чернокнижника сама судьба.