Belle

Nos corps sont devenus des tours... infernales On y ferme à double tours toutes les choses Наши тела стали адскими башнями. Мы закрываем в них крепко-накрепко всё, что причиняет нам боль* _______________________________________________________________ * отрывок из песни Hélène Segara "Onze septembre" ОН Как же я ненавижу этот звук! Звук будильника, пробуждающего меня по утрам. Каждый будний день ровно в шесть. И не минутой позже! Все дело в старом самодуре - главном редакторе, который решил, что журналистам его газеты надлежит являться на работу вовремя - к девяти. Будто бы это повысит производительность труда, прибавит нам, журналистам, вдохновения. Результаты этой меры - злоупотребление кофе и пара утренних часов, бездарно проведенных у монитора, в неубедительной попытке изобразить напряженную работу мысли. Пробуждаюсь постепенно, словно возвращаюсь к жизни после смерти. Ночь похожа на смерть, короткую смерть с утренним воскрешением. Но каждый ли хочет воскреснуть? Следующая мысль абсолютна привычна. Смысл... Есть ли смысл начинать этот день? Продолжать эту жизнь... Смысл вспоминается тут же. Он спит за стеной, и ему десять лет от роду. Другого смысла нет. Был ещё два года назад, и тогда всё было иначе. Теперь нет. Отняла смерть, от которой не пробуждаются. Хотя... кто-то верит... Что касается меня, то я так и не смог поверить, осознать, определиться до конца в своих убеждениях на этот счёт... И оттого ещё тяжелее. Привычный утренний маршрут - туалет, душ (сегодня я вновь позволяю себе не побриться, сохранив на лице щетину трехдневной давности). Конечная точка моего маршрута - кухня. Провозившись там четверть часа, я направляюсь в комнату сына с тем, чтобы разбудить его. - Матье, - зову я его вполголоса. - Пора вставать! Облокотившись коленом о матрас, склоняюсь над ним, ласково треплю по плечу. Как могу пытаюсь облегчить его участь. Этому маленькому мужчине вставать не хочется ещё более, чем мне, но он молчит, ни словом не высказав своего недовольства. Он изменился. За один день. Мне казалось, так быстро не меняются, однако я ошибался. Два года назад он мог ещё полчаса провести в постели, а мы в уговорах рядом с ним, используя разные аргументы в пользу того, чтобы он наконец поднялся. Сейчас он встает с готовностью солдата, хотя при этом имеет вид зомби. До конца не проснувшись, шаркая тапками, он медленно плетется в туалет, в ванную, затем занимает своё привычное место за столом на кухне, потирая глаза сжатыми в кулаки руками. Перед ним завтрак, приготовленный мной. Этому я научился. И у меня не так плохо получается. Кулинария, проверка домашнего задания... Те обязанности, которые я считал когда-то скучными, и пренебрегал ими. Со всем справлялась она. Но её больше нет. Теперь это делаю я, больше некому. Я тоже изменился. ОНА В восемь утра привычно звонит будильник. К этому времени вторая половина постели давно пустует. Я не огорчена. Это позволяет мне спокойно, без спешки принять ванную, нанести макияж... Спустя час в махровом халате ослепительной белизны я спускаюсь к завтраку. В просторной светлой столовой меня ждет красиво сервированный стол. Миловидная мулатка приветствует меня легким учтивым поклоном головы. Я умею выбирать слуг и горжусь этим. К моменту моего появления Рафа - мой сын - заканчивает завтрак. Он, как всегда, спешит. Мы перебрасываемся лишь парой слов, и я снова остаюсь одна. Ем без аппетита. Мне повезло - к еде я равнодушна. Равнодушна. Это слово, пожалуй, больше всего подходит к моей нынешней жизни, к моему нынешнему состоянию... Я равнодушна ко всему. Я не реагирую, верней реагирую на плохое, что касается хорошего, то я очень сдержана. Я разучилась радоваться. Быть может, потому что у меня есть всё, чего только можно желать. Я пресытилась.