Победа - удел храбрых

Я слышу голоса в своей голове. Они все еще шепчут мне, что я виновата. Могу ли я назвать это совестью, к которой взывают люди? Не уверена. Скорее, это сумасшествие. Выглядываю в огромное окно и тут же быстро задвигаю шторы. Искатели все еще колесят по городу, мало рассчитывая на то, что они найдут людей – просто, чтобы успокоить мирные Души, которым отчаянно внушают то, что все люди непроходимые монстры. Такова система убеждения всех нас. Так становится легче жить. Мы в центре Чикаго. Рон уверен, что здесь меньше вероятность встретить людей, а значит и попасться в руки правосудия. Ведь людей чаще всего ловят именно на въезде в город, чуть реже на окраинах, и почти никогда в центре. Что ж, его решение, которое я не особо стремлюсь оспаривать. Удивительно, но мне на многое совершенно плевать. Точно я выросла в своей жестокости еще дюйма на два. Во всем виноваты воспоминания. Лицо Мелани, когда она пыталась вспомнить, где же она меня видела. Голос Джареда, когда он звал ее точно отчаянный, понимая, что вот-вот прибудут Искатели. Все это смешивается в одну невообразимую кучу и продолжает вихрем сносить все преграды от боли, которые я так тщательно строю день за днем. Хлопает дверь, и я в испуге отскакиваю от окна, готовая в любой момент бежать прочь, но это всего лишь Рон, который уверенным шагом идет ко мне, держа в руках платиновый парик и сумку с косметикой и одеждой. - Все, что смог достать, - он кидает все это на кровать и, встав рядом со мной, тоже отодвинул шторы, выглядывая на улицу, - Они все еще патрулируют улицы, но уже не так тщательно. Думаю, скоро мы сможем купить билеты и улететь из этого города. Не желая ничего говорить, а точнее боясь, что если я открою рот, то точно разрыдаюсь, я просто иду в сторону кровати и собираю волосы под сетку, чтобы сразу же надеть на себя парик. Глупо. Будто это когда-нибудь могло скрыть мою сущность. Я могу перепрыгивать из тела в тело и еще сильнее убеждаться в том, что убийца сидит глубоко внутри моего сознания Души. Напряжение лишь нарастает по мере того, как истекает время. Рон все так же угрюмо смотрит в окно, пока я переодеваюсь в легкое, почти воздушное розовое платье, кое никогда бы не одела в той смутной реальности, где мне бы еще хотелось жить. Где не было бы ни погонь, ни смертей, а лишь спокойствие. Тихое биение Истока в моей груди. Не говоря ни слова, я лишь уныло бреду в ванну и стараюсь накраситься так, как могла лишь та, чье тело сейчас принадлежит мне. Но черная подводка будто красит не мои глаза, а всю жизнь, которую я уже не хочу видеть. Столько уныния в одном теле. Столько боли и разочарования, что кажется, будто давно пора лопнуть от переизбытка, но я продолжаю упрямо вставать по утрам, пить кофе и стараться разгребать тот бардак, что сама натворила своими безрассудными выходками. Почему же спасать планету казалось мне гораздо легче, чем разрушать? Через некоторое время мы выходим из квартиры и все еще молча направляемся к новому автомобилю, чтобы наконец-то избавиться от действующего на нервы напряжения, что окружало нас точно кокон. - Ты в порядке? – все же спрашивает Рон и я киваю, так и не осмелившись открыть рот. Когда встреча с Мелани и Джаредом успела так сильно меня сломать? Будто вновь начали кровоточить старые раны. - Скоро мы будем далеко, Странница. Аня. Я вздрагиваю точно от электрического удара, но закрываю глаза и позволяю встречному ветру обдувать мое лицо, точно это могло стереть все воспоминания. Город молчит, погруженный в панику, пока мы едем в сторону аэропорта. Ощущение, будто мы единственные кто остался в этой суматохе. Аня, останься. Я мотаю головой из стороны в сторону, стараясь отогнать наваждение, но его голос, так долго запертый в глубине сознания, прорывается, открывая все ранее закрытые двери. Ты не можешь вечно бежать от мира. Мне хочется ответить ему, что теперь я могу. Что я учусь многим вещам так же быстро, как когда-то училась дышать совершенно новым воздухом. Вот мы какие, Души с Истока. Умеем справляться абсолютно со всем. Кроме воспоминаний, что врезаются в самую суть бытия, превращая меня в страшное месиво из сделанного и не сделанного. Мы проезжаем очередное шоссе и я вижу, как переплетаются знакомые улицы, которые когда-то были для меня домом, пусть и временным, но все же незабываемо родным. - От греха подальше предлагаю улететь на северный полюс. Говорят, что пингвины весьма занятные птицы, - Рон ухмыляется, на секунду повернувшись в мою сторону, всячески игнорируя тот факт, что мне и без его мечте о пингвинах есть о чем поразмыслить. - Ну же, Странница. Мир не так уж и плох, когда ты не вспоминаешь об ужасах, что происходят с нами. Я изумленно поворачиваюсь в его сторону, пытаясь понять какая муха может укусить человека, чтобы он нес такую несусветную чушь, но он продолжает улыбаться, точно эта игра в догонялки с Искателями – самое прекрасное, что могло с ним произойти. Хотя, возможно так и есть. О боже, я путешествую и пытаюсь спасти мир с азартным человеком, пытающимся изображать из себя героя. Почему у человечества нет устройства, позволяющего заранее узнавать, что имеешь дело с сумасшедшими? Интуиции тут явно недостаточно. - Просто пытаюсь разрядить обстановку, Странница, не пучь глаза, - пожимает Рон плечами и вновь замолкает, сосредоточившись на дороге, и я следую его примеру, стараясь смотреть на вывески магазинов и рекламу. Вот лицо человеческой девушки с серебристыми глазами призывает нас быть благоразумными и честными, будто нам еще следует об этом напоминать. Вот земные животные, одомашненные временем, смотрят на нас счастливыми глазами и благодарят за то, что мы нашли для них дом. Или же вот вывеска, черная с незаметными белыми линиями, точно какая-то головоломка – мы проезжаем мимо, и под определенным углом я вижу какие-то слова, но не успеваю их прочитать, увидев лишь пару букв. Через пару метров реклама повторяется, и теперь я сосредотачиваю взгляд, чтобы успеть зацепить хотя бы одно слово. Но машина едет на слишком большой скорости, от того любопытство начинает съедать меня еще сильнее. И так раз за разом, пропуская около пяти вывесок, кричащих на меня своей пустотой и пересекающихся белых линий. Всего лишь буквы, которые я не могу сложить в слова. Но город остается позади, впереди белеет здание аэропорта и любопытство тает вместе с ожиданием новой боли, которой будто пропитан весь Чикаго. - Вот и все,- говорит Рон, припарковавшись у вывески «Свободное использование», которое позволит какому-нибудь путнику знать, что машина не находится в чьей-то собственности. Мы выходим из автомобиля и пока мой спутник достает из багажника чемоданы, я осматриваюсь по сторонам, чтобы попрощаться с этим городом и именно в этот момент вижу вывеску. Ту самую, с черным фоном и белыми полосками. Я пытаюсь встать так, чтобы полностью видеть все слова и наконец-то все буквы складываются в линию, чтобы оглушить меня на несколько мгновений. ВЕРНИСЬ, АНЯ. Меня будто пронзает электрический заряд и я продолжаю стоять на месте, как вкопанная, хотя где-то за спиной кричит Рон, говоря о том, что нам пора двигаться. Но я не могу даже вздохнуть. Когда-то Йен говорил мне, что чтобы быть человеком нужно приложить множество усилий. Что даже в их лучшие времена не каждый мог с гордостью назвать себя таковым. Потому что каждый день человек вынужден вставать перед выбором, иногда не отличая зла от добра или же даже стараясь выбрать между одинаковым злом или добром. Не каждый был способен сделать шаг вперед, разрываясь и разрываясь посредине моста. ВЕРНИСЬ, АНЯ. Кто же вешает эти вывески? Мелани или Джаред, что пытаются найти виновного в смерти их друзей или же Искатели, что ждут, когда я сама приду к ним, тем самым избавив их от утомительного занятия – поисков неуловимой Странницы? Ни в чем нельзя быть уверенным, когда в твоих мозгах уже побывала армия Душ, выворачивая наизнанку все тайны, которые у тебя когда-то были. Невозможно решить на какую сторону моста тебе все-таки стоит идти. - Странница, да что с тобой? – Рон подходит ближе и, следуя за моим взглядом, читает вывеску. - Это они написали? Я лишь качаю головой, то ли соглашаясь, то ли отрицая, потому что сама не до конца уверена в своих мыслях. - Ты говорила, что они ненавидят тебя, но это мало похоже на ненависть, - присвистывает Рон, глядя на вывеску, - Выглядит так, словно они и вправду просто хотят вернуть тебя. Сомнения начинают закрадываться мне в голову точно черви, от которых я не могу избавиться. Аня, вернись. Аня, вернись. Аня, вернись. Аня, вернись. Слова повторяются и повторяются точно на пленке из старого кино. Снова и снова пока мне не начинает хотеться закрыться от мира и кричать, что есть силы. Что если Йен жив? Что если я покинула родной дом, потому что потеряла веру в себя, спряталась точно трус в своем коконе, а все это время он был вдалеке, один, потому что я бросила его, потому что покинула в трудную минуту? Было ли это правдой? Или может пора прекращать думать о прошлом и смело идти вперед? - Знаешь, если ты решишь вернуться к ним… - неуверенно начинает Рон, но вздохнув уже смело смотрит мне в глаза, - Я хочу помочь тебе. Но я поворачиваюсь к нему спиной и беру чемодан. Впереди сияют стеклянные окна аэпопорта. Души снуют туда-сюда, потому что в их жизни все абсолютно просто. Ни потрясений, ни тяжелых выборов. Именно так, как хочу жить я. - Странница, - окликает Рон, но я не сбавляю темпа шага. - Может пора прекращать бежать? Пора встретиться с жизнью лицом к лицу. Ты – храбрая. А лишь такие побеждают. Победа – это удел храбрых. Непроизвольно я тяну руку к маленьким часам, что висят на шее. Выгравированный на них орел приятно ощущается под пальцами. Теплые часы как воспоминание о том, что когда-то было моим. - Странница, - вновь начинает Рон, но в этот раз я не выдерживаю. - Хватит! Я кричу, что есть силы, словно голосом стараюсь снести все трудности перед собой. Если бы все было так просто. Если бы все было таким легким. Чемодан с треском падает на асфальт, раскрывается и вещи разлетаются на дороге. Маятник, который я купила в ближайшем магазине в Сиэтле, противно звенит на ветру, заполняя образовавшуюся тишину. - Тебе кажется, будто ты знаешь все на свете, Рон, но это не так, - я развожу руками в сторону, мотая головой. Никто из общества Сочувствующих так и не понял, что представляет из себя мир, в котором нам всем приходится жить. Бери то, что сможешь отдать. Отдавай то, что сможешь рано или поздно вернуть. Сколько жизней уже тяжким грузом лежат на моей кредитной истории? - Ты думаешь, что я покинула людей, потому что они ненавидят меня из-за того, что я причинила их хрупкому миру так много вреда, - я продолжаю кричать, уже переставая беспокоиться о том, что вблизи могли оказаться Искатели. Мне так давно осточертело беспокоиться обо всем сразу. Хоть раз, дайте мне вволю разойтись в своем гневе. В своей вымышленной правде. - Но это было ложью. Рон смотрит на меня, замерев на месте. Кажется, что он задержал дыхание, оторопев от моей вспышки. - Я убила двоих из них. Взяла больше, чем смогу вернуть. Так как же мне идти к ним? Как отплатить, имея всего лишь одну жизнь? Где-то позади взлетает самолет. Наверное, это только что отбывший рейс, который должен был доставить нас в Сиэтл. Опоздавших не ждут – таковы условия каждой игры. - Я убила слишком многих. Тяжесть наконец-то высказанных слов, словно свинец заполняет мое тело, и я падаю на колени, уже не сдерживая рыдания. Все слезы, которые скапливались месяц беспробудного игнорирования горькой правды. Я так долго закрывалась, ставила замки, ключи от которых тут же выкидывала, что вконец стала чувствовать себя ледяной. Абсолютно спокойной. Безучастной. Сочувствующим стоило рассказать правдивую историю, а вовсе не сладкую пилюлю о горькой любви человека и Души. Вот она – истинная героиня. Странница, которой удалось проникнуть в очаг человечества и уничтожить его изнутри – влияя на каждую Душу на планете Земля, объявляя себя революционером дивного балагана, который придумал вполне себе приемлемую цель. В чем же она заключалась? Уничтожить мир вокруг себя и стать правителем глупых историй? Устроить самосуд над Вселенной, чтобы жизнь стала интереснее? Глупая Душа, что решила, будто ей есть место на этом празднике. Ей отчего-то захотелось поверить, будто люди – другая раса, прониклись к ней любовью. Что один из них даже пожертвовал ради нее жизнью. А когда нить оборвалась лишь осталась на краю, решив, что страдать намного проще, чем решать свои проблемы. А когда это наконец-то сделали за нее, будто в какой-то издевательской манере – она загубила то, что сделали другие. А что же теперь? - Ты просто боишься, - голос Рона будто за несколько километров от меня, - Боишься наконец-то встретиться с последствиями. Встать перед судьей и ответить на все его вопросы. Он оглядывается, горько вздыхает и неуверенно делает шаг ко мне. - Созданная история вовсе не должна быть правдивой, Странница. Чтобы поднять бунт нужно лишь сказать пару слов. Ты их сказала, а собеседника не услышала. И никогда не желала слышать. В неверии я поднимаю глаза. Рон смотрит на меня как на нечто отвратительное, будто нечаянно разбил пасхальное яркое яйцо, а оно внутри оказалось стухшим. - Я думал, что ты поможешь нам восстановить Землю, - он усмехается, будто старой шутке. Теперь она уже не кажется такой забавной, как раньше. - Но каким образом ты сможешь это сделать, когда не способна совладать даже с собственным эгоистичным страхом перед тем, что делаешь? Нельзя разозлить волка, а потом удрать в лес, наивно полагая, что хищник не отыщет тебя по запаху. Он опускается на корточки прямо перед моим лицом и смотрит так внимательно, будто пытается найти что-то в моих глазах. То, что я сама давно потеряла. - Они ищут тебя. Так пойдем, выясним зачем, - он протягивает мне руку, а я смотрю на нее, будто на что-то чужеродное. Сколько раз я еще приму помощь, зная, что после этого жизни моего спасителя будет загублена? Или же он прав, что я настолько сдружилась со своим страхом, что он же и убивает всех тех, кому не посчастливилось встать на пути у его ревнивой натуры? Аня, вернись. Вернись и предстань перед судом. Какая в сущности разница, какой приговор он собирается тебе вынести? Я протягиваю ладонь Рону, а он хватает мою руку и поднимает на ноги. Пока я утираю слезы, оставляя на щеках черные разводы от туши, он собирает с асфальта вещи и уносит обратно в машину. На дрожащих ногах я кое-как следую за ним, открываю дверь, но прежде, чем забраться внутрь, останавливаюсь и спрашиваю: - Что мы собираемся делать? Рон вновь усмехается и бьет ладонью по кожаной обивке пассажирского сиденья. - Как что? Устраиваем революцию. Невольно я усмехаюсь в ответ, и все-таки сажусь в машину. Мотор заводится и вот мы уже направляемся обратно в город, оставляя позади нас огромный валун сомнений, который в кои-то веки упал с моего казалось бы разрушенного сердца.