Победа - удел храбрых

Так бывало всегда. Стоило мне с великим трудом навести порядок в своей вселенной и начать в ней жить, как она взорвалась.

Я не видела его уже очень давно. Запертая в четырех стенах госпиталя, я сотню раз пыталась сбежать, но каждый раз попадалась на каких-то нелепых ошибках, пораженная невероятной и нелепой способностью опровергать абсолютно все законы маскировки и порою даже координации. Даже тогда, когда мне удавалось без лишнего шума и незаметно выбежать из здания, я попадала в капкан собственных переживаний. Куда мне теперь идти? Его забрали у меня. Увели, словно маленького ребенка – он даже не сопротивлялся, выполняя свою часть сделки со смертью, лишь нежно улыбался мне, стараясь скрыть боль, пока я в отчаянии кричала, чтобы его оставили в покое. Я даже не смогла до него дотянуться, кто-то крепко держал меня сзади, не давая ринуться в бой. Абсолютно уверена, что эти крики будут преследовать меня до конца моей жизни, каждый божий день напоминая мне о том, что я потеряла – веру в счастливое будущее. Три дня. Пять. Неделя. Проведенная в аду. Успел ли он принять яд, пока они вели его к ищейкам? Или в него все-таки вселили какую-нибудь взрослую Душу и они уже нашли пещеру Джеба, превратив всех моих друзей в некое подобие их? Вопросы-вопросы-вопросы. Неизвестность сводила меня с ума. И лишь пронзительная тишина за окнами давала мне надежду, что все еще в порядке, что наша семья в безопасности. Я старалась в это верить. Меня выпустили к концу седьмого дня. Напоследок дав миллион разных советов о том, как бороться со страхом и паникой и, попутно приставив ко мне чуть ли не целый состав Утешительниц, которые бегали за мной попятам, вздыхая и щебеча как маленькие надоедливые птицы каждый раз, когда я делала то, что по их, конечно же, бесценному мнению было приемлемо лишь для людей. И, конечно же, они приставили ко мне и новую Ищейку. На этот раз это был молодой мужчина, лет под тридцать, выглядевшего как непрошибаемая скала, за которой может спрятаться около трех меня. И все это непривычно гармонировало с его вполне симпатичным лицом. И это было хорошо, если бы в каждом лице я не старалась разглядеть черты лица навсегда потерянного для меня Йена. Сердце разваливалось на части, просто медленно крошилось, как при раке, охваченное нескончаемой болью. Я не могла ни есть, ни спать, поэтому постепенно, со временем, мое лицо осунулось, и я стала похожа на ходячий . Синяки под глазами, бледность и излишняя худоба лишь придавали этой картине дополнительный ужас. Каждую ночь я встречала с кошмарами. Точнее кошмаром, где я смотрю на его прекрасное лицо, которое лишь выглядит как Йен, а на самом деле его прежде чистейший омут голубых глаз залит серебром и он обманчиво улыбается мне, показывая маленький флакончик с ядом. Прошла еще неделя, и я все так же оставалась в неведении, сходя с ума сильнее и сильнее. Мои собратья и сестры, каждый раз продолжая мило улыбаться, обеспокоенно заглядывать в гости и интересоваться, как прошел мой день, стали опускать руки, обдумывая утешительную для них идею отправить меня на другую планету и дать отдохнуть от человеческих чувств. А я в это время все тщательнее обдумывала идею самоубийства, которую раньше останавливала лишь глупая надежда. Но и она к концу уже третей недели предательски скончалась у меня на руках. - Так больше не может продолжаться, - воскликнула Утешительница и я вздрогнула, от неожиданности вынырнув из омута собственных воспоминаний в реальную жизнь, вспомнив, что сижу уже час в кабинете и кажется, все это время слишком громко для нее молчу. Она возвышалась надо мной, от чего я вжалась в кресло так сильно, насколько хватило сил. - И чего же вы от меня хотите? – дрожащим голосом спрашиваю я. Глупый вопрос. Конечно же, я прекрасно знала, чего они хотели – чтобы я наконец-то вернулась в полноценную жизнь, а не в глупый сгусток воспоминаний о том, как было. Как же они не понимают, что этого никогда не произойдет? - Начните жить, Странница! Ее голос резал мой слух, я старалась скрыться от нее, закрыть уши руками, сжаться до маленького комочка, стать невидимкой, чтобы меня никто больше не трогал, никогда. Острая боль пронзала меня там, где ногти впивались в кожу на голове. - Меня. Зовут. Анни! – почти рычу я ей в ответ и резко поднимаюсь с кресла, так быстро, что ваза, стоящая на столике рядом с креслом падает и с оглушительным треском разбивается о паркет. Этот звук моментально возвращается меня обратно, скидывая гнев с плеч, как холодный мокрый плащ. Я возвращаюсь в свой мир апатии – защитная реакции на громкие звуки после моих же криков, все еще звучащих в моей голове. Я никогда от них не избавлюсь. - Это бессмысленный сеанс, - говорю я, глядя на застывшую от шока Утешительницу, чье имя я так и не смогла запомнить, и решительно выхожу из кабинета. Ко мне тут же подлетает весь состав тех самых приставленных Утешительниц. Боже, они вообще когда-нибудь спят? Не обращая на них абсолютно никакого внимания, я выхожу из здания и, смотря себе под ноги, продолжаю идти домой. Домой. Хах. Как будто сейчас это слово имеет хоть какое-то значение. Пустой звук для моих оглохших ушей. Из-за солнца, стоящего в зените и самого жаркого лета, выпавшего на мою память, у меня кружится голова и мне приходится, еле переставляя ноги, дойти до ближайшего фонтана и сесть на край мраморной плиты. Ощущения были похожи на действия наркоза. Память моего носителя прекрасно знала эти ощущения, когда голова становится чугунной и ты, ничего не соображая, блуждаешь в темноте – она перенесла немало операций, подвергнутая невероятному количеству человеческих болезней. И вот теперь я переживала это на собственном опыте. - Анни… - кто-то на выдохе произносит мое имя, и я замираю на мгновение не в силах поверить своим собственным ушам. Боль вдруг накатывает с небывалой силой, рвет и без того больное сердце на мелкие кусочки. Звуки, голоса – все сливается в одну массу, тысячи воспоминаний, знакомые лица – улыбаются, плачут, беспокоятся – все становится одной серой массой. Не в силах это выдержать, я поджимаю под себя коленки, в ужасе закрываю руками уши и с яростью сжимаю веки, стараясь спрятаться, раствориться в этом огромном круговороте. Кто-нибудь, пожалуйста, заставьте эту боль уйти. Пусть она уйдет, я больше этого не выдержу. - Ты не настоящий, тебя не существовало, ты не настоящий… - отчаянно шепчу я, но даже шепот перебивает голоса в моей голове. Я стараюсь свалиться в яму беспамятства. Не знать, не жить, не существовать. – Ты не настоящий, тебя не существовало, ты не настоящий. Но кого я обманываю, когда каждый миллиметр моего сознания помнил абсолютно все. - Странница, - повторяет тот же голос, и кто-то берет меня за руки, стараясь остановить мои рыдания, отодрать мои руки от ушей и заставить придти в себя. У него наконец-то это получается, и я открываю глаза, оторопев от яркого солнечного света. Передо мной стоит он, абсолютно такой, каким я его помнила, словно и не было этих трех недель, словно мы стоим в той же самой палате и я снова вижу, как его уводят от меня, а я стараюсь схватить его руками. - Что же с тобой случилось? – тихо спрашивает он, кажется, совершенно не меня. Я не способна ответить, завороженная этой прекрасной галлюцинацией, словно увидела ее впервые. Когда я успела уснуть? Неужели до сих пор сижу в кресле Утешительницы, утомленная ее тихим голосом? Все было так же, как и в моем кошмаре, он улыбался обманчиво нежно, смотря на меня глазами, заполненными серебром. - Что же ты наделал? Я совершенно не двигаюсь, то ли боясь спугнуть видение, то ли сделать его хуже, а он лишь поднимает меня на ноги и, положив мою руку себе на плечо, одной рукой обхватывает меня за талию и ведет в сторону самого ближайшего кафе. Я двигаюсь по инерции, удивляясь насколько реалистично видение, насколько хорошо я могу его чувствовать. И за всеми своими ощущениями, даже не замечаю, как мы оказываемся в маленьком помещении. Интерьер расплывается перед глазами, пока он сажает меня за стол и подзывает официантку. Утешительницы что-то пытаются ему объяснить, но он лишь отсылает их обратно, говоря, что разберется со всем сам. И пока его нет, я стараюсь вникнуть в происходящее. Я либо сплю, и мой воспаленный мозг дает мне то, что мне было необходимо, либо это все происходит на самом деле. Во второе я упрямо отказывалась верить, поэтому иррационально делала все, что он просил, стараясь совладать со страхом и паникой, судорожно вспоминая все наставления Целителей. Мне хотелось кричать, биться в истерике, отогнать иллюзию, чтобы больше не чувствовать это раскаленное тугое кольцо, что стягивает мое сердце. Сколько еще извращенных способов можно придумать, чтобы оно окончательно не выдержало, и я умерла? Сколько времени это займет? Успею ли я почувствовать хоть что-то хорошее, перед тем как темнота накроет меня окончательно? Снова вопросы-вопросы-вопросы. Так не может продолжаться бесконечно. Он садится напротив меня и ставит передо мной огромную тарелку с разнообразной едой. Я даже не могу различить, что есть что, сдерживая подступающую тошноту, в то время как он, как ни в чем не бывало принимается за пищу, даже не поднимая на меня глаза. Галлюцинация неожиданно становится реальной, и я вскакиваю с места, отчего стул падает на пол, привлекая внимание всех посетителей кафе. Я представляла себе этот момент миллион раз, старалась свыкнуться с мыслью, что он либо мертв, либо будет таким же, как я. Но даже этих миллионов не хватило, чтобы привыкнуть. Чтобы поверить, что это все и вправду происходит вместе с нами. Как-то мы с Мелани очень долго обсуждали, что же мы будем делать, если Джареда и Йена поймают. «Спасем» - в один голос утверждали мы, даже не раздумывая, что же будет твориться на самом деле и чем нам придется жертвовать, чтобы до конца оставаться верными самим себе и продолжать выбирать любовь, а не страх. И вот я стою перед лицом нашего самого главного страха и совершенно не понимаю, что должна предпринять в этой ситуации. - Странница, сядь, пожалуйста, не делай ситуацию еще более сложной, чем она есть сейчас, - говорит мне Йен. Нет, не Йен. Душа в его теле. Невероятно сложно на этом сосредоточиться. Как же с этим справлялся он, когда я была в теле Мелани? Я осмотрела зал и, поняв, что и вправду привлекаю массу непрошенных зрителей, подняла стул и села обратно, стараясь не смотреть ему в глаза. Так будет легче, старалась убедить себя я. Но кажется, становилось только хуже. - Он все еще с тобой? – почти неслышно спрашиваю я. Знаю, что он слышит, знаю насколько чуток слух тела, которое я любила больше всего во Вселенной. Нет, не тело. Самого Йена. Он удивленно вскидывает брови, и я со всей силой сжимаю край скатерти, рискуя свалить всю еду на пол. Никто и никогда не сможет изобразить столь неподдельное изумление. И это понимание зарождает во мне безвыходность. - Нет, прости, - отвечает он таким же обычным тоном, каким заказывают пиццу, благодарят за покупку или здороваются с приятелями. И как ни странно, я благодарю его за это. Если бы он действительно сожалел о смерти дорогого мне человека, мир опустился бы мне на плечи. - Ты должна поесть, вид тебя, как у скелета в кабинете биологии, - тут же сменяет тему он, усмехаясь и кивая на меня, - Никогда не видел ничего столь жуткого. Я обиженно вздрагиваю, но отрицательно качаю головой. Эта пища внушает мне лишь отвращение. Хотя сложно сказать, что вообще все еще радует меня. Возможно солнце, которое не взорвалось и все еще предательски светится над моей головой. Словно ничего не произошло. Никогда и не было такого человека по имени Йен О’Ши. Но оно согревало меня, и я была благодарна всему мирозданию хотя бы за этот дар. - Так можно и умереть, Анни, - продолжает настаивать мой собеседник. Я даже не поднимаю на него взгляд, когда он раскрывает мой план, просто продолжаю смотреть на коленки. Лишь руки прекращают сжимать скатерть, спокойствием которым подарила надежда на то, что это скоро может закончиться. - Ты этого и добиваешь, да? – в ужасе кричит он, отчего я все-таки поднимаю на него взгляд. Все еще прекрасное, его лицо перекосилось от злости, и его руки дернулись в мою сторону, но остановились в центре стола. Почему он остановился? Потому что ему было противно? Или же он просто увидел нескрываемой ужас, промелькнувший на моем лице, застигнутом врасплох? - Нужно было придти к тебе раньше, - его руки возвращаются обратно и он устало трет переносицу, сгорбившись на стуле. Я продолжаю смотреть на него в ужасе, совершенно не понимая, что же происходит. Мне хотелось проснуться. Убежать от этого кошмара – я знала, что это будет стоить мне немалых усилий, но я ведь научилась с ними справляться, научилась контролировать свои эмоции. Хотя всего лишь одна сцена у фонтана доказывает мою неправоту, я тоже тру переносицу, неосознанно повторяя жест Души напротив. - Что произошло? - Его увели к ищейкам. Не знаю точно куда, глаза были завязаны. Слышал лишь их голоса, перешептывающиеся у него за спиной. Флакончик отобрали сразу, едва заметили, как настороженно он себя ведет, то и дело напряженно выискивая момент, когда же они упустят его хотя бы на секунду. По крайней мере, он рассчитывал именно на это. Потом что-то брызнуло в лицо, догадываюсь, что был «Сон», и он потерял сознание. Теперь здесь только я. Меня зовут Снежная равнина, я с планеты Медведей, но здешние зовут меня Райдер. - Он остановился, видимо вспомнив что-то, и усмехнулся. - Вот уж не знаю почему, но если им так легче, то и мне вполне нравится. Я внимательно его слушала, хотя почему-то последние предложения звучали очень расплывчато. Моя память то и дело возвращалась к тому моменту, когда он безразлично произнес столь страшные для меня слова. «Теперь здесь только я». Я не была уверена, слышали ли те Души, которых мы отправили на другие планеты, чтобы спасти их носителей, другое сознание у себя в голове, мне никогда и в голову не приходило спрашивать об этом. Мы были слишком счастливы, чтобы вспоминать о таких незначительных вещах. А ведь это было важнее всего. И это осознание тяжким грузом осело у меня в мыслях. Но как Йен мог проиграть эту битву так быстро? Как он мог вот так вот просто сдаться, словно мы были ничем? Словно я ничего для него не значила, раз он так просто отдал свои воспоминания захватчику. Я вспомнила, как яростно Мелани оберегала свою семью – Джареда и Джейми, практически все время, пока окончательно не убедилась, что я сама отдам жизнь, чтобы спасти их. Это заняло у нее месяцы. Йену не досталось ни дня. Я открыла рот, чтобы задать свой главный вопрос, но слова застревали в горле, не желая выходить наружу, слишком велика была вероятность того, что я не выдержу волны новой боли, и инстинкт самосохранения играл в эту игру гораздо лучше, чем я сама. Но я должна была узнать, какой бы чудовищной это правда ни была. Он догадался быстрее, чем я предполагала, и угрюмо вздохнул, понимая, что я от него хочу. По каким-то причинам, эта информация выводила его из себя. Я изумленно застыла, открыв от шока рот. Неужели все потеряно? Голова инстинктивно повернулась к залу, глаза стали блуждать по лицам посетителей, в попытке найти хоть одно знакомое лицо. Сидит ли где-то здесь бедная Лили, до сих пор не оправившаяся от смерти Уэса, или Шэрон, что ненавидела Душ настолько сильно, что даже не смогла принять меня так, как это сделали остальные? Или Джеб, что так яростно старался уйти от этой участи? Он точно сражался до конца. Я поморщилась, вспоминая его ружье и, понимая, насколько тяжело ему далась эта битва не на жизнь, а на смерть. Скольких Душ он успел погубить, прежде чем они схватили его? Но груз вины сменялся другим - в моей памяти продолжали всплывать имена. Евстафий, Кайл, Лейси, Аарон, Брандт, Мэгги, Труди. Джаред. Джейми. Мелани. Неужели все те испытания, через которые нам пришлось пройти, стали прахом? И все из-за меня. Потому что я не смотрела на дорогу. Потому что именно я попалась на пути этого проклятого автомобиля. Потому что Йен сделал все, чтобы спасти меня. Меня! Разве я вообще того стоила? Ответ очевиден: совершенно нет. И вот теперь все пропало. Все будущее. Мечты людей. Моя мечта. Я услышала звук, отчаянно тихий, но все же раздирающий перепонки – мне хотелось найти его обладателя, утешить. Пока не поняла, что эти звуки издавала я. Я рыдала над трупами моих друзей. Я оплакивала всех разом и каждого по отдельности. - Я очень долго пытался добраться до этих воспоминаний, - начал Райдер, не поднимая на меня взгляд, - Их словно никогда не существовало. Словно все, что у меня будет, это лишь моя память, и ничего от него. Но на первой неделе я наконец-то смог добраться до воспоминаний из детства, а еще через неделю до воспоминаний о жизни в пещерах, - его голос постепенно утихал и теперь он уже шептал, наклонившись ко мне поближе через весь стол. – Но я так и не смог найти дорогу. А я очень этого хочу, Странница. Ищейки уже почти живут у меня дома, все ждут, когда я смогу их отвести к оставшемуся очагу сопротивления. Это порядком раздражает. Значит, надежда еще есть. Значит, я еще смогу хоть что-то исправить из своих многочисленных ошибок. Однако его готовность выдать мою семью Ищейкам меня абсолютно не радовала. - Если Йена больше нет, то почему воспоминания все еще закрыты для тебя? – неожиданно спрашиваю я, удивившись всплывшему в сознании любопытству. Во мне вдруг затеплилась надежда, что я еще смогу его вернуть. Райдер поморщился, на секунду застыл и снова поморщился. - Он слишком сильно любит эту семью. И слишком сильно любит тебя. Я думаю, тело даже после внедрения по инерции продолжает сопротивляться, хотя сам разум уже стерт. - Я не верю тебе. Мне не было достаточно такого объяснения. Он должен был это понимать, он видел меня глазами Йена – ничего из того, что он придумает или просто констатирует, не будет достаточно, чтобы погубить надежду, что начала согревать меня. И с каждой секундой это тепло становилось все сильнее. Надежда подстегивала меня на безумные поступки. - Йен? – я потянулась рукой к его пальцам, лежащим на столе, и ощутила легкий заряд электричества, прошедший по моим пальцам, когда я дотронулась до его кожи. Меня это радовало. Это означало, что не важно, сколько носителей я сменю, именно я, Странница – его Анни, буду всегда любить его всем своим естеством. Он убрал руку слишком резко. Бокал с водой упал на скатерть, пятном расползаясь по ткани. Я, все еще горевшая надеждой, привстала и наклонилась к нему ближе и прижалась губами к его губам, ощущая, как приятно расплывается тепло в моем теле. Уже не такое горячее как надежда. Нежное. Да. Это самое подходящее слово. - Что ты делаешь? – он резко вскакивает и отпрыгивает назад. Пара посетителей, чьи столы он задевает в порыве, возмущенно просят его быть осторожнее. Меня это забавляет. Насколько же Души очеловечились. Сами того не осознавая. - Он еще жив, - просто говорю я. Я не спрашиваю, я утверждаю. Теперь я была полностью в этом уверена. Жизнь вдруг приобрела краски. Но ведь на каждую радость приходится боль, верно? На этот раз счет пришел слишком быстро. Надежда тут же погасла. Райдер сделал шаг назад, стараясь отгородиться от меня, и налетел на мужчину, стоящего поодаль с вытянутыми руками. Что-то подсказывало мне, что такой боли не бывает. Но я каждый раз узнавала, что мир еще таит в себе нескончаемое количество сюрпризов. Впереди, глазами, отражающими серебро, на меня смотрел Джаред.