Взгляд с другой стороны

Всегда называй вещи своими именами.

Страх перед именем усиливает страх перед тем, кто его носит

Эстер проверила состояние Нади, которое оставалось неизменным. Рядом с кроватью, на которой лежала девушка, находилось другое тело. Незнакомая девушка, которую сбила машина. Клаус и Элайджа обошли все морги, чтобы найти мертвеца, у которого больше не было родственников и тело которого подходило для переселения. Эстер почувствовала укол жалости к незнакомке. Ей было всего двадцать, темные длинные волосы до пояса и большие голубые глаза. Она была красавицей, однако, сиротой, брошенной десять лет назад. Никто не искал Розмари Хенгтон, и никому она не была нужна. Ее даже похоронить некому, поэтому она подходила идеально. К тому же девушка по всей видимости была сквибом, что было вообще замечательным — душа Нади сможет адаптироваться быстрее в новом теле. Закончив с приготовлениями (вылечив тело от всех болезней и наложив на него заклинание заморозки), Эстер спустилась в гостиную. — Еще раз, сколько всего у него крестражей? — спросил Клаус. — Я не знаю, — в который раз повторила Айрис. Этот разговор уже длился второй день после того, как ведьма вернулась из школы, пересказав семье рассказ директора. — И директор тоже не в курсе. Но сказал, что постарается узнать. — Это его «постарается узнать» не внушает доверия, — Никлаус кивнул матери, увидев ее возле гостиной. — Мам, тот дневник ведь был крестражем? — Да, — кивнула Эстер, вспомнив черную тетрадку. — Как минимум, три крестража уничтожены. — Три? Дневник, кольцо Дамблдора и что еще? — Гарри, — тихо произнес Элайджа, переглянувшись с Айрис. — Гарри был крестражем. — Что?! — Эстер даже остановилась на полпути к кухне. — Этот ублюдок сделал крестражем моего внука? — Я почувствовала, как от шрама Гарри фонило черной магией, — объяснила Айрис. — И когда я попробовала разобраться в чем дело… В общем, знакомый некромант, который кстати и учит Хоуп и Гарри некромантии, вытащил и уничтожил крестраж. — Каким же нужно быть, чтобы сделать крестражем живого носителя?! — Эстер даже схватилась за сердце. — Что же он сделал со своей душой? — Директор рассказал, что он с детства боялся смерти, потому что пережил вторую мировую. — Ладно, — выдохнула Эстер. — Разберемся с крестражами чуть позже. Вы придумали план как сразить Майкла? Клаус улыбнулся, и Эстер снова схватилась за сердце: что они задумали?! Элайджа неодобрительно посмотрел на младшего брата — ему этот план категорически не нравился. Однако, придумать что-то взамен ему так и не удалось, поэтому пришлось смириться и надеяться, что все пройдет, как они задумали. — Мы дадим ему то, что он хочет, мам.

***

После первой недели учебы клуб «Лотос» обзавелся тремя новыми членами. А случилось все, потому что Джинни на запланированное собрание вошла не одна, а с Луной. Лавгуд снова мечтательно улыбалась, и скоро все узнали почему. Однажды после тренировки Тео спросил в чем же разница между банши и видящей. Луна в тот момент играючи отправила одного из близнецов в стенку. Джордж вскоре поднялся, поправляя мантию и смотря на белокурую красавицу расширенными глазами — от нее никто подобного не ожидал. — Мы хоть и похожи, но разные, — улыбнулась Джинни на вопрос Тео. — Я вижу разновидности будущего, которое ведет моих родных к смерти, а она видит те разновидности, которые принесут благо. После этого вопросов к Луне больше не было, даже когда она в следующий раз пришла под руку с Невиллом. Он смущался и явно не знал, куда себя деть, но помнил их веселую поездку на поезде, поэтому надеялся на благоприятный исход. Гермиона, заметив парня, спрыгнула с парты и быстро к нему подошла. — Я знаю, что моя мать… — Гермиона попыталась извиниться, но гриффиндорец вдруг резко ее оборвал, покачав головой. — Дети не отвечают за ошибки своих родителей, — и он протянул ей руку, которую Лейстрендж с удовольствием пожала. Хоуп вдруг задумалась, а потом исчезла из их класса, после чего вернулась с Седриком, которого затащила внутрь. — Он тоже с нами, — улыбнулась Майклсон. — Если никто не против, — добавил Диггори. Но против никто не был, Гарри даже порадовался, что будет возможность увидеть способности того, кого выбрала его сестра. Которая теперь официально одним взглядом отгоняла поклонниц Диггори и подначивала брата найти кого-нибудь себе, но Гарри на эти призывы отвечал скептическим взглядом и молчанием. Он что виноват, что ему никто не пришелся по душе? — Раз у нас трое новых членов, то надо переделать планы тренировок, — заключила Гермиона. — На носу СОВ, а у некоторых — ЖАБА. — Мерлин, спаси, — послышалось со стороны близнецов. — Боюсь, что даже Мерлин оказался бы бессилен, — подметил Драко. В то же время, на фоне уроков, лекций профессоров про важность СОВ и предвкушения от встречи с иностранными студентами, факультет Слизерин решал свои внутренние проблемы. Как говорил Драко, лидер у факультета Слизерина всегда был. Поэтому, когда Гарри сегодня после ужина зашел внутрь гостиную, то удивился. Впервые за все четыре года обучения в ней царил шум. Не обычный, когда студенты разбегаются по кучкам и каждый обсуждает свои темы, создавая таким образом неразборчивый и непонятный шепот по всей общей зале. Сейчас в гостиной был шум, присущий гостиной Гриффиндора, — все кричали. А уж о нем в гостиной красного факультета Гарри знал не понаслышке — близнецы в прошлом году решили туда провести Гарри и Хоуп, шутки ради. Они просидели там полчаса, быстро решив, что этого достаточно для общего развития, и исчезли. Найдя глазами Драко, Гарри подошел к другу и уставился на него вопросительным взглядом. — Они не могут выбрать: ты или Розье, — пожал плечами Драко, и Гарри закатил глаза. Ему хватало уже всего, что у него и так было. Сегодня был их частный урок, и был он довольно продуктивным — Хоуп пошла в Больничное крыло просить успокаивающее зелье у мадам Помфри. Магистр Рекванд, как звали некроманта, решил, что сегодня — идеальный день для того, чтобы показать ученикам все внутренние органы человека и рассказать, как они работают. Гарри и то пару раз хотелось выйти, что говорить о Хоуп, которая пришла на занятие в мечтах о свидании с Седриком. — Майклсон! — прервал его размышления Розье. — Ты хочешь со мной соревноваться? — Зачем? — просто спросил Гарри. Розье непонимающе нахмурился: — То есть за пять лет учебы ты не понял ничего насчет наших правил? — Понял, — кивнул Гарри. — Но не понимаю зачем мне против тебя открыто выступать. Эдан Розье сощурил глаза, а старшекурсники, которые до этого его поддерживали, вдруг сели на кресла, собираясь наблюдать за шоу. Некоторые ухмыльнулись: действительно, зачем, как гриффиндорцы открыто выступать против? Ведь таким образом против тебя может собраться компромат. — Ты все равно никто, Майклсон, — ухмыльнулся Розье. — Всего лишь полукровка, которого усыновили непонятно кто. — Ой, это ты зря, — протянул Малфой, наблюдая за тем, как Гарри резко напрягся. Он не любил, когда оскорбляли его семью. На свой статус крови, которым так кичились некоторые слизеринцы, Гарри было плевать, пусть называют полукровкой. Но он никогда не позволит мешать имя его семьи с грязью и называть их «непонятно кем». Семья для Гарри была всем. Он знал, что это такое — быть одному, без поддержки родителей и родственников. Он мог на ощущениях почувствовать разницу, поэтому ценил семейные узы сильнее, чем кто-либо. Он медленно встал, не отводя взгляда от шестикурсника. Розье сделал шаг назад, перестав ухмыляться. Взгляд Майклсона пронзал насквозь, пугая больше, чем страшные слова или картинки. Внезапно все слизеринцы вздрогнули — все резко почувствовали могильный холод, хотя чары всегда поддерживали тепло в гостиных. — Никто и никогда, — глаза Гарри вдруг зажглись зеленым цветом, и Розье сделал несколько шагов назад, упершись в стену, — Не имеет права оскорблять мою семью. Гарри дернул рукой, и Розье впечатался в другую стену, теряя сознание. На зеленый ковер потекла красная кровь — от удара у шестикурсника сломался нос. Могильный холод исчез, так же как и появился — неожиданно, и тогда все вперились взглядом в стоящего посреди гостиной Гарри. Его глаза обрели уже привычный зеленый цвет. Дверь в гостиную резко открылась, пропуская декана Снейпа внутрь. Наверное, у него стоят сигналки, раз он так быстро пришел после того, как Розье ушибся о стену. Или, это совпадение. — Что здесь произошло? — черные глаза декана обвели гостиную, остановившись на Майклсоне. — Ничего, декан, — невинно улыбнулся Гарри. — Эдан просто случайно применил ступефай в зеркало, а оно отразило заклятье на него самого. Декан поднял левую бровь, выражая этим свое недоверие таким объяснением, хотя оно было довольно правдиво сложено, и перевел взгляд на Джейкоба Пьюси, который был на данный момент старостой школы. — Все было именно так, декан, — кивнул Пьюси, поняв, что от него ждут или подтверждения или опровержения слов Майклсона. — Ладно, — не стал спорить Северус. — Отведите его в Больничное крыло. И скрылся в коридоре. Правда вскоре снова послышался его голос: — Мисс Майклсон, отбой уже был. — Я была в Больничном крыле, декан, — непринужденно ответила Хоуп. — Мадам Помфри подтвердит. Она зашла в гостиную под мысленное бурчание Снейпа о том, что со студентами вечно что-то случается. Порадовшись, что сейчас на факультете хорошие старосты, он вернулся в свои покои и сразу же камином перенесся на Косую аллею, после чего аппарировал к Майклсонам. За Фрейю, да и за остальных, он волновался. — Ты как? — спросил Гарри, как только девушка перешла порог и закрыла дверь. — Все уже хорошо, — она улыбнулась брату и устало обвела гостиную взглядом. — Я спать. Всем спокойной ночи. — Да, уже поздно, завтра на уроки, — поднялась Гермиона. — Спокойной ночи, Гарри, Драко, Тео. Дафна, идешь? Постепенно каждый слизеринец желал спокойной ночи и собирался, кто-то вспомнил, что еще не сделал домашку и оккупировал стол. Пьюси и Маклаген подняли Розье и вышли из гостиной. Решение о том, кто стал неофициальным лидером факультета Слизерин, королем змеек, как его называли другие факультеты, было принято молчаливо и единогласно, а новоявленный лидер ушел спать под ехидные комментарии Тео.

***

Клаус бессильно смотрел в голубые глаза того, кого считал отцом. План был прост — прийти ему одному, а остальные должны были остаться невидимыми и от глаз, и от нюха. Однако, Кол зацепился за эту железяку, и все пошло совсем не по плану. Эстер была заключена в круг из красной соли, которая не давала ведьме пройти, заставляя оставаться на месте. Финн и Кол лежали без чувств, а Элайджу и Марселя удерживали две нанятые Майклом ведьмы. К счастью, девушки остались дома. Клаус не мог представить, что было бы если бы Кэролайн тоже была здесь. Их было трудно уговорить остаться, но слова о том, что детям нужны их матери, подействовали, и только тогда они остались. Клаус сконцентрировался на Майкле, который сжимал его за шею одной рукой, а второй прижимал к груди кол из белого дуба. Ладно, если быть честным, Клаус давно уже не считал эту сволочь своим отцом. Он хотел быть его сыном, но тот только и делал, что извергал на пасынка (как стало известно позже) свою ненависть. Майкл никогда его не любил. Ник встретился с глазами Элайджи и мысленно попросил позаботиться о Хоуп и Кэролайн. Гибрид боялся даже представить, в каком состоянии будет его жена, узнав о его настоящей смерти. Узнав о том, что он больше никогда не вернется к ней, не пошутит и не ухмыльнется. Не будет больше ярких обещаний и их маленьких ссор, которые они решали позже в постели, почти сражаясь друг с другом. Элайджа еще раз дернулся под натиском магии и попытался сделать шаг, когда Клаус почувствовал, что кол уже продырявил ему кожу груди. Видимо, Майкл настолько наслаждался этим моментом, что, как мог, пытался продлить этот момент, а Клаус мысленно прощался с теми, кого любил. По крайней мере, он был счастлив, что последние пятнадцать лет прожил счастливо, а одиннадцать — вместе с семьей. Он кинул взгляд на Марселя, который пытался добраться до отца, и улыбнулся. Он помирился с сыном! Он уже даже перестал об этом мечтать, и вот оно, случилось: они снова стали семьей, и они были счастливы. Он успел восстановить то, что разрушил. Конечно, не он один был виноват, но он признал свои ошибки самым последним. И самым первым их принялся исправлять. Когда он почувствовал, что кол уже почти достиг его сердца, Клаус поймал себя на мысли, что совсем не против романа сестры с этим зельеваром. Судя по тому, что он столько лет учит детей, терпения ему хватает. И, главное — Фрейя наконец ходила по дому с улыбкой, а не с серьезной миной. В самом деле, им хватало Элайджи со своей серьезности, пусть хоть Фрейя потеряет эту маску. И, когда он уже думал, что наступил конец, а по его телу начали проявляться черные вены, когда Марсель закричал, все еще пытаясь вырваться, а Эстер продолжила еще сильнее применять чары, чтобы выбраться, по комнате прозвучал совершенно незнакомый Клаусу голос: — Убери руки от моего сына.