Взгляд с другой стороны

Но наступает ночь Я сам не свой Прогоняю все мысли прочь

Дыхание двух людей разрывало тишину в комнате, сливаясь с тихим шелестом листьев за окном. В незакрытые шторами окна, словно из другого, сказочного, мира, сливался в темную комнату лунный свет. В полумраке были видны светлые волосы, откинутые на подушку. Обладательница таких волос на данный момент лежала с закрытыми глаза, слыша, как бьется сердце другого человека, лежащего очень близко. Он порывисто выдохнул и осторожно убрал ее руку со своей груди, вставая с кровати. Облокотившись на согнутые колени, Северус закрыл лицо ладонями. Послышался шорох простыней, и на его напряженное плечо опустилась тонкая женская ладонь, а мягкий голос разнесся по комнате: — Тебе не понравилось? В ее голосе послышались нотки обиды, которую она пыталась безуспешно скрыть. Они провели вместе долгую ночь, после чего просто лежали рядом, и вот сейчас поведение Северуса сбивало ее с толку. Северус резко повернул к ней голову, щелкнув шейными позвонками, отчего потом на секунду поморщился, но взял себя в руки: — С чего ты это взяла? — поднятая правая бровь говорила об искреннем удивлении. — Просто волнуюсь, — пожала плечами ведьма, и Снейп усмехнулся, гадая, как в этой женщине уживались совершенно две разные личности: с одной стороны, она была резкой, волевой, достигающей всего, чего желает, а с другой — наивной и ранимой, как нежный цветок. — Я счастлив, — прошептал он ей на ухо, ни капли не соврав. Они уже как два дня проводили время только вместе, наслаждаясь друг другом и не отвлекаясь на другие заботы, ждущие их за дверями комнаты. В эти дни их не волновало ни зелье, ни разговор с ее семьей, который придется провести, учитывая то, что Северус был настроен очень серьезно. Впервые за много лет он наконец-то почувствовал, что действительно отпустил свою первую любовь, которая была яркой, теплой и разрушающей одновременно. Он отпустил Лили Эванс, отпустил свет ее зеленых глаз, отпустил рыжие, как лучи солнца на закате, волосы, цвет которых навеки отпечатался в его памяти. Он отпустил боль, которая сжигала его изнутри, позволив новому чувству найти место в его душе. Открыв двери своей души Фрейе, Северус снова почувствовал себя целым, а не разбитым, как раньше. Маг наклонился к ее губам и поцеловал ее смущенную улыбку, ощущая тепло ее ладоней, которые оказались на его шее, притягивая его еще ближе. Лунный свет все также слабо освещал комнату, в которой два волшебника отдавали свою любовь, и никто из них не заметил, как на черном ночном небе засветилась одна звезда. Никто из них не обернулся к раскрытому окну, через стекло которого можно было увидеть силуэт девушки с зелеными глазами и рыжими волосами. Ни Северус, ни Фрейя не заметили, как она улыбнулась, радуясь за лучшего друга детства. Только серебряная луна была свидетелем того, как девушка развернулась и улетела дальше. Она освещала ей дорогу, подсказывая в каком направлении лететь, но гостье из другого мира это было ни к чему. Сердце само вело ее в нужном направлении, и, никем не остановленная, она проникла через стены особняка в сердце Лондона. Никто не слышал ее шагов, лишь картины на стене удивленно и со священным ужасом глядели ей в след — только пара нарисованных волшебников понимали, кто она, и знали, через что проходят души мертвых, чтобы хотя бы один раз в году навестить любимых, чтобы закончить дела, которые не успели закончить, пока были живыми. Цена была высока, достичь цели было сложно, но каждый год эту душу никто не мог остановить. Только она знала, сегодня — последний раз, когда она снова навещает живых. Часы в гостиной звонко отбили полночь в старинном особняке, принадлежащему древней семье темных магов. Почти все обители которого уже спали, даже старый домовой эльф дремал в своей коморке. Незваная гостья шла вперед по коридору, словно была здесь много раз и успела запомнить дорогу, но на самом деле, она ни разу в своей жизни не была в этом доме. На призрачном лице снова расплылась улыбка — когда она была жива, хозяева этого дома ее даже бы на порог не пустили, а сейчас ей не нужно было даже спрашивать разрешения. Смерть сбрасывала оковы со многих запретов, которые накладывались при жизни. Проникнув сквозь дверь незнакомой комнаты, она оказалась внутри, где на кровати лежал спящий парень. Несколько черных волос спадали на лицо, и парень во сне пытался их убрать, но непослушные пряди снова и снова падали обратно. Чувствуя, как слезы текут по щекам, она подплыла по воздуху поближе, и одним нежным движением убрала мешающие ему пряди волос. Парень улыбнулся и перевернулся на бок, улыбаясь во сне. — Он так вырос, — прошептал мужской голос еще одного незваного гостя, который в отличие от девушки, был тут с самого начала ночи. — Проведала своего слизеринца? В его голосе были слышны нотки неприязни и ревности, отчего она удрученно помотала головой: — Даже после смерти ты его ненавидишь. — А за что мне его любить? — А ненавидеть за что? — она вопросительно подняла бровь, и парень, на вид двадцати лет, поморщился, не зная, что ответить своей жене. — Мы здесь в последний раз, Джеймс. Джеймс Поттер фыркнул, принимаясь снова глядеть на спящего сына. Лили была права — они здесь в последний раз. Они рисковали каждый раз, когда раз в году покидали царство мертвых, чтобы снова увидеть своего живого сына, который даже не догадывался, что его биологические родители каждое лето в середине августа оказывались в его комнате. Гарри давно отпустил людей, которые подарили ему жизнь. Он не помнил их, но помнили Лили и Джеймс. Помнили и навещали каждое лето, не в силах ни спасти своего ребенка от Дурслей, ни выразить благодарность тем, кто стал для их сына семьей. Они не могли ни с кем заговорить, кроме друг друга, не могли показаться на глаза живым. Но все равно раз в год не могли себя остановить — слишком многое прежде держало их от шага в настоящее посмертие. Однако, теперь, они наконец были спокойны и за сына, и за своих друзей — каждый из них обрел счастье. И несмотря на то, что угроза в виде Волдеморта все еще висела над их товарищами, Лили и Джеймс знали — они справятся. Мертвым было открыто больше, чем живым. Лили наклонилась и провела призрачным пальцем по шраму сына: — Как Сириус? — Спит с Марлин. У них такой милый сын. Она обернулась на своего мужа и улыбнулась. В его глазах она видела отражение тех же чувств, которые испытывала сама. С самого момента смерти их мучило одно и тоже: они не могли помочь своим друзьям, которые были несчастны. Джеймс не мог себе простить то, что был не в силах вытащить лучшего друга из Азкабана, Лили мучилась тем, что Северус не отпускал ее даже несмотря на то, что она почти достучалась до его разума, вселившись на пару секунд в тело банши. Джеймс ласково взял свою жену за руку, и они в последний раз посмотрели на спящего сына. Подул ветер, и пара вышла через стену из особняка, покидая мир живых навсегда. Растворяясь в ночи, они не заметили, как одна обитательница особняка Блэков села на пол и закрыла лицо руками, не сдерживая слез. Она всего лишь хотела задернуть шторы, но успела увидеть две призрачные и такие знакомые фигуры. Отныне луна не была единственным свидетелем гостей из мира мертвых, но, как и луна, второй свидетель даже не думал рассказывать кому-то о своем знании. В деревянном доме, в другом мире, где уже светило яркое солнце, показались две совсем не призрачные фигуры, зашедшие в этот маленький домик. Они все также держались за руки и все также любили друга. И теперь перед двумя возлюбленными наконец открылась дорога в вечность. Лили и Джеймс Поттеры ушли, оставшись лишь в памяти верных друзей и соратников. Звезда в небе погасла, когда они оба обрели покой. Засветился гобелен в родовом поместье Поттеров, а Гарри Поттер-Майклсон заворочился во сне, не замечая, как на указательном пальце правой руки появилось кольцо, светящееся ярким белым цветом. Когда он погас, на печатке кольца можно было заметить вставшего на задние лапы льва в короне, а на фоне незаметно притаились три линии, которые образовывали треугольник. Волшебшая мантия в шкафу засветилась, когда Гарри во сне сжал кулак. В соседней комнате во сне заворочилась Хоуп, ощущая жар, когда по ее венам, как и по венам Гарри, быстрее побежала кровь, активируя ранее спавшие гены. Люциус Малфой уронил книгу из ослабевших рук, когда заметил на своем гобелене черную корону, светящуюся черным цветом над именем своего дальнего родственника. Кажется, этого волшебный мир совсем не ожидал.