Взгляд с другой стороны

Это очень странный, древний народ, Множество столетий кровь людскую пьет…

Июнь наступил внезапно. Прошло три месяца с того дня, когда в ритуальном зале Хогвартса произошло знаменательное событие для Сириуса Блэка, а именно рождение его сына. Все эти три месяца единственную магическую школу Великобритании лихорадило. Директор внезапно вспомнил, что он — директор. Никто из преподавателей и студентов понятия не имел, откуда такое рвение у старого волшебника, но внезапно коридоры школы перестали быть такими холодными, как раньше. Во всех заброшенных коридорах и классах начался ремонт, который оплачивался средствами школы от Попечительского совета. Минерва МакГонаггал отказалась от идеи уйти в отпуск после многочисленных уговоров Дамблдора и продолжила обучать детей трансфигурации. Правда, после продолжительного разговора между ней и директором, ученики каждого курса были разделены не на факультеты, а на группы по успеваемости. Смешивание факультетов вызвало резонанс среди студентов, а речь Дамблдора однажды утром так вообще повергла всех в шок: — Уважаемые студенты школы Хогвартс! — старый волшебник поднялся с директорского стула в своей серебристой мантии и красными и золотыми звездами. — Хочу сообщить о том, что моим указом у нас немного изменится система обучения. Во-первых, я заметил, что дух соперничества между факультетами, к моему глубокому сожалению, иссяк. Во-вторых, наша школа когда-то была одной из самых известных школ магического мира и выпускала в свет великих волшебников, однако, сейчас такого не происходит. Поэтому, отныне студенты не будут ходить на уроки факультетами. Вы будете разделены на несколько смешанных групп по успеваемости… — Я не собираюсь учиться с гразнокровками! — вдруг вскочил с места семикурсник из Слизерина. Драко поморщился. — Минус десять баллов со Слизерина за оскорбление и неуважение к однокурсникам, мистер Эйвери, — сразу среагировал директор. — А если вы не желаете обучаться рядом с, как вы выразились, грязнокровками, то советую поменять школу, или, если вам хватит смелости посмотреть правде в лицо, то узнать настоящую историю этого слова. А теперь сядьте. — Простите, директор Дамблдор, — подняла руку Гермиона, не удержавшись. — А какая настоящая история этого слова? — Грязнокровками уважаемый Салазар Слизерин называл волшебников, которые женились или выходили замуж за собственных братьев и сестер, допуская рождение детей с различными отклонениями и все больше накапливая в роду проклятья, мисс Лейстрендж, — ответил директор, и абсолютно все застыли. Филиус Флитвик, пьющий кофе, поперхнулся. Минерва горестно вздохнула. Северус Снейп смотрел на директора, как на восьмое чудо света. Меньшинство из чистокровных студентов усмехались, так как знали об этом, большинство — пораженно смотрели друг на друга, уже собираясь после обеда написать родителям. Полукровки и маглорожденные молчали. — С вашего позволения я продолжу, — словно не замечая направленных на него шокированных взглядов, сказал Дамблдор. — Я очень надеюсь, что смешивание факультетов позволит вам, дорогие студенты, вспомнить, что школа — это место знаний и спортивного соперничества, а не зона для боевых действий. Школа была создана с целью обучать вас, а не рождать в ваших сердцах ненависть к другому факультету. Поэтому, отныне все ссоры и разногласия будут разбираться лично мной, — голубые глаза строго посмотрели на факультет Гриффиндор и факультет Слизерин. Отчего-то студенты внезапно поняли, что шутки кончились, и директор серьезно раздасован борьбой между факультетами. — Игроки в квиддич, которые будут специально вредить во время игры представителям другой команды из-за личных побуждений, приводя к серьезным травмам, будут наказаны, или, в худшем случае, исключены, — взгляд остановился на Крэббе и Гойле, из-за которых члены команды Гриффиндора проводили время в Больничном крыле с сотрясением мозга или переломами. — Подстрекательство и разжигание конфликтов тоже запрещается, — здесь Альбус Дамблдор посмотрел на Рона, который внезапно сник. — На этом у меня все, приятного аппетита. И спокойно сел за стол, где принялся поедать гречневый суп. Хоуп с удивлением заметила на столе яблочный сок, который любила, а не тыквенный, как обычно. — И что нашло на директора? — тихо спросил Драко, не понимая, откуда такие изменения. — Может, случайно головой ударился? — предположила Хоуп. — Почаще бы таких ударов, может и вместо тыквенного сока что-то дельное появится, — пробурчал Малфой. — Загляни в свой стакан, Драко. — Мерлин и мандрагора! — удивленно уставился на чай, вместо тыквенного сока, Драко. — Тогда лучше пусть больше не будет ударов. А то мало ли, вернется все обратно. На самом деле, вся правда была в том, что Альбус Дамблдор, прочитав дневник Морганы, внезапно вспомнил, что в его коллекции были дневники других выдающихся деятелей, и принялся читать новую литературу. Прочитав дневник Аластора Пруэтта, третьего директора Хогвартса, он сначала удивился, потом посмотрел на рейтинг магических школ, где Хогвартс был на двенадцатом месте, а не на втором, как раньше, и решил вернуть былое величие школе. Ну еще немного погоревал на то, что увлекся в юности идеями старого друга, да так и не смог отвязаться от них очень много лет. Альбус был уверен — после его смерти, пост директора школы перейдет Минерве, а он, в свою очередь, постарается дать старт новому началу, когда как Минерва продолжит его дело. Поэтому, он попросил о встрече Попечительский совет и всем собравшимся заявил о том, что в Хогвартс необходимо вернуть многие предметы и найти новых профессоров. А это задача именно совета, поэтому он, директор, займется поведением учащихся и внешним видом школы, а члены совета обязаны найти решения ухудшемуся образованию до начала нового курса, к сентябрю. Люциус Малфой, узнав о действиях директора, сначала не поверил своим ушам, а потом засмеялся. Он так долго думал, как вернуть школе былое имя, строил планы убрать директора, который только и делал, что снижал образование у детей, как директор одним действием перечеркнул все — сделал все сам. Из-за подобных новвоведений, среди которых было поведение старост, которым теперь было поручено следить за поведением учеников еще сильнее и убивать конфликты в зародыше, а если старосты не могли справится, то звать профессоров, для чего им дали имена домовиков, которые могли быстро вызвать профессоров, суд над Сириусом Блэком прошел в стороне от студентов. В частности, от Рона Уизли, который не внял словам директора и чуть не разжег драку между гриффиндорцами и слизеринцами, и который теперь до конца учебного года помогал домовикам обустраивать заброшенные классы. Попечительский совет посмотрел на это, одобрил, а потом принялся совещаться по поводу того, какие дисциплины вернуть в школу, а также занялись подбором специалистов. Узнавшие об этом ученики от Драко, который узнал от своего отца, мысленно застонали, в красках себе представляя, что их ждет впереди. После феерического провала Рона Уизли, гриффиндорцы стали тише воды и ниже травы, отчего Гарри и его компании стало проще собираться вместе, не оглядываясь по коридорам, и самим изучать новые заклинания. Такие занятия делали их еще сильнее, а наличие общей тайны сближало. Увидев их реальные возможности профессор Люпин пожал плечами и начал обучать их Патронусу. Кстати говоря, Сириус Блэк был полностью оправдан, и ему выплатили компенсацию в размере восьми миллионов галеонов, на что маг только усмехнулся, принял компенсацию, но под конец тихо сказал: — Даже такая сумма не вернет мне время. Пришибленный тихими, но услышанными всеми в зале суда, словами Блэка, Корнелиус в тот момент постарел словно на пятьдесят лет, догадавшись, что на следующих выборах Министра магии, ему никак не выиграть. Сам же Сириус Блэк принялся за дела рода, носясь то в магловский мир, где парочка предприятий принадлежала Блэкам, то в банк Гринготтс, воспитывал сына и слушал возмущения Нимфадоры по поводу ее работы в Аврорате. А еще он писал письма Марлин, но ни на одно из них за все эти месяцы девушка не ответила, отчего Сириус таял на глазах. Единственные две вещи, которые могли его на время вернуть к жизни, это смех своего сына и письма крестника, который точно решил наладить общение с крестным. Ну а что, родственники на дороге не валяются, особенно черные маги из древней семьи. Гарри даже согласился пару недель летом погостить у крестного вместе с Хоуп, и его отец оказался совершенно не против. Осталось правда эту новость сообщить дяде Клаусу, но Гарри искренне верил, что его отец и тетя Кэролайн справятся с гиперопекой древнего гибрида, постоянно беспокоившегося за свою дочь. На крайний случай, можно подключить Марселя. Тот со смехом согласился подыграть и позвать отца «на срочную помощь, без которой он не справится» в Новый Орлеан. В целом, наступило затишье, только вот Гарри казалось, что скоро грянет очередная буря. Хоуп только надеялась до этой бури закончить четвертый курс. И разобраться в парочке новых древних рун, на которые девушка случайно наткнулась. Расшифровка древних знаний давалась нелегко, и Майклсон теперь часто засиживалась в библиотеке допоздна, перелистывая книги. Вот и сегодня она снова задержалась, и теперь, держа в охапке стопку книг, впопыхах собиралась в гостиную своего факультета, так как до начала коменднтского часа оставалось две минуты. Поэтому, она не заметила человека сзади нее и врезалась прямо в него, уронив все свои книги: — Черт! — Вот только черта нам в Хогвартсе не хватает, — заметил мужской голос, принадлежащий Седрику Диггори, в которого Хоуп и врезалась. Пятикурсник Пуффендуя усмехнулся девушке и принялся помогать ей собрать упавшие книги. — Это точно, — ответила Хоуп. — Юрэй вот уже был. — Так все-таки юрэй? — удивился Седрик. — По школе ходит много слухов о пропаже Дафны Гринграсс и много теорий. Одна из них как раз была про юрэя. Кстати, меня зовут Седрик Диггори. — Хоуп Майклсон, — в ответ представилась Хоуп. — Да я знаю, — рассмеялся Седрик, магией уменьшая книги и левитируя их в сумку Хоуп. — И что вы, мисс Майклсон, делаете в библиотеке после отбоя? — Что? Уже был отбой? — девушка наколдовала темпус и опять застонала, увидев, что уже действительно наступил отбой, а она еще не в гостиной. — Надеюсь, Филч мне по дороге не попадется… — Давай, я тебя провожу? Если ты будешь со старостой, то даже, если он и попадется, отработку не выдаст. Хоуп благодарно улыбнулась и согласилась. — Так чем ты так долго была увлечена, что забыла про время? — нарушил молчание Седрик, когда они пошли в направлении подземелий. Хоуп вздохнула и начала рассказывать про попавшие к ней руны, причитая, что в книгах библиотеки слишком мало информации. Седрик, выслушав, неожиданно для Хоуп протянул ей книгу «Толкование рун», которую достал из собственной сумки, и поддержал разговор о рунах, тоже сокрушаясь, что в библиотеке мало книг на эту тему. Как оказалось, Седрик хочет сделать особенный подарок своей матери на день рождения, но каждый раз подбирал не те руны. Хоуп, вдруг заинтересовавшаяся, предложила свою помощь, аргументировав это тем, что две пары глаз намного лучше. Договорившись встретиться завтра в библиотеке снова, они распрощались возле входа в гостиную Слизерина, где Хоуп встретил вопрос Гарри о том, где она была, и горящие глаза Джинни Пруэтт, которая ничего не объяснила, а только радостно улыбалась, глядя на Майклсон.

***

Филипп Нотт с грустью смотрел на саркофаг, где лежала его покойная жена. Розмари Нотт, в девичестве Розье, была мертва уже как четырнадцать лет. Умерла при родах. Признаться, он никогда не любил свою жену. Женился на ней только по настоянию родителей. Да и Розмари не питала к нему глубоких чувств, будучи также принужденной к их браку. Однако, они прожили вместе три года перед тем, как на свет родился их сын — Теодор. За эти три года они так и не смогли полюбить друг друга, но стали настоящими друзьями. Они часто обсуждали руны, сидя в библиотеке. Выбегали в магловский мир, где ходили в кино. Часто проводили все свободное время вместе, потому что им нравилось общаться друг с другом. Розмари его понимала. Понимала, потому что также потеряла своего любимого. Единственной девушкой, которую любил Филипп, была его прошлая невеста. Молли Пруэтт была его рыжим ангелом, светом его жизни, который погас, когда она исчезла, а потом вышла за Уизли. И больше никогда не смотрела в его сторону, а если и смотрела, то с ненавистью и презрением. Розмари должна была выйти за Гидеона Пруэтта, которого любила еще с четвертого курса. Гидеон погиб, Молли исчезла. Филипп и Розмари часто смеялись, называя себя проклятыми. Ведь они оба должны были связать свои судьбы с Пруэттами, и у обоих это не вышло. Сегодня был день смерти Розмари Нотт, и Филипп искренне скучал по своей подруге по-несчастью. Внезапно он почувствовал, как на апарационной площадке возле дома появился гость. Положив белые розы, которые любила Розмари, он вышел навстречу. Увидев Александра Пруэтта, Филипп удивился. Но еще больше он удивился, когда заметил, что Александр выглядит, мягко сказать, совсем не как аристократ. Его седые волосы были взлохмачены, одежда помята, а глаза светились прозрением и безумно осматривали самого Филиппа. А уж, когда Пруэтт заговорил, то Филипп совсем потерял дар речи: — Я знаю, что случилось с Молли. Они провели ритуал Solveret voluntatem! И она иногда вырывается из-под контроля! Филипп, наша Молли еще жива.

***

— Не совсем понимаю зачем Айрис согласилась на должность учителя, — проговорила Кэролайн, идя с мужем под руку в направлении их дома. Совсем недавно к ним в гости заявился Люциус Малфой, в этот раз от лица всего Попечительского совета Хогвартса. Попросив аудиенции у Айрис Беннет, он принялся объяснять причину своего визита. Как оказалось, в школе планируют ввести новый предмет, и Люциус предложил кандидатуру Айрис, которая раньше работала в Отделе магического правопорядка. Беннет подумала и согласилась на предложение вести с начала нового курса предмет «Боевая магия», который планировали преподовать пятым, шестым и седьмым курсам. — Она всегда любила детей, — ответил Элайджа, идя рядом также с Катериной. — К тому же, таким образом, рядом с нашими детьми будет еще один знакомый. Они вчетвером решили выйти развеяться. Ну как, решили. Кэролайн и Катерина внезапно загорелись идеей двойного свидания, а у братьев просто-напросто не было выбора. Да и они сами, в принципе, были не против. Несмотря на то, что на спальни каждого были наложены звукоизолирующие чары, чтобы хоть где-то оставить личное пространство, в их доме всегда было полно народу. Никто из Майклсонов не был против, им наоборот нравилось то, что они жили все вместе, но иногда им всем не хватало воздуха. Поэтому, идея с двойным свиданием понравилась всем. Кэролайн правда хотела захватить с собой еще и Кола с Давиной, но ведьма отказалась — девятый месяц беременности это вам не шутки. И сейчас, после сеанса в кино, они, не спеша, возвращались домой. — Когда Ребекка собирается вернуться в Лондон? — спросил Клаус. — Когда приедут дети, — ответила Кэролайн. Ребекка в последнее время в Лондоне проводила все меньше времени. Марсель не хотел покидать Новый Орлеан и бросать всех своих вампиров, поэтому Ребекка уезжала к своему парню сама, безумно скучая. К тому же, на данный момент реальная опасность исходила только от Майкла, который затаился. Да и у Джинни не возникали видения об их отце, поэтому Ребекка со спокойной душой оставляла родных, зная, что у мамы есть нужная вещь и заклинания, чтобы уничтожить отца. А в сейфе на крови Давины хранился кол из белого дуба. На случай, если заклинание не сработает. — Да и то она собирается ненадолго вернуться, — добавил Элайджа. — Она хочет уговорить Гермиону поехать в Америку вместе с ней. — Им там, что, медом намазано? — Ник, мы там провели большую часть жизни. — Вот именно, Элайджа, самое время для новых стран! — Тебе просто не хочется отпускать их одних. — А вдруг с ними что-то случится? — даже не стал возражать Клаус. — Во-первых, с ними будет Марсель. Во-вторых, не факт, что Гермиона согласится. В-третьих, Гермиона сильная ведьма, — парировал Элайджа. — «В-четвертых» есть? — Есть. Они тебя слушать не станут и все равно уедут, если захотят. Клаус скрипнул зубами. — Что это? — вдруг прервала их Катерина, указывая на тело, лежащее возле их калитки. Четверо вампиров резко оказались рядом, и Элайджа и Клаусом удивленно уставились на иссушенное тело вампирши, которое оставили прямо перед их домом. Девушка лежала на спине, почти красные волосы рассыпались волнами по дороге, а все ее тело было покрыто черными венами. На шее выделялся укус. — Она же была вампиром… — прошептала Кэролайн. Клаус и Элайджа переглянулись. Оба брата знали, кем была эта девушка, при жизни отличающаяся неземной красотой. За ее сердцем охотились и рыцари, и короли. Слуги только мечтали о том, чтобы девушка обратила на них внимание. Но никто не рисковал просить руки и сердца у красавицы, опасаясь ее старшего брата. Однако, 900 лет назад Клаус уже был вампиром, и брат красавицы его не волновал. Она ответила ему взаимностью, однако, вмешательство Элайджи перечеркнуло все его чувства, а девушка выпила кровь Ребекки, надеясь быть с Клаусом вечно. Перед ними лежало мертвое тело первой вампирши, которую обратила Ребекка Майклсон. Первый вампир в ее вампирской линии. И укус на шее не оставлял сомнений о причине ее смерти. Только одно существо на свете могло убить обычного вампира, посредством укуса. Тот, кто питался вампирами. На мгновенье Клаус ощутил вину. Майкл не мог не знать, кем она была для него. Без сомнений, он специально выбрал именно ее, чтобы его побольнее задеть. Неизвестно, как долго он охотился за дочерью графа, чтобы выпить ее кровь, а потом подбросить к их дому, однако, цели он добился. Элайджа тоже был не в лучшем состоянии. Именно он внушил девушке разбить сердце Клаусу, разозленный правдой о том, что Клаус убил их мать. Прошло 900 лет, а Элайджа помнил, словно это было вчера. Однако, прошлого не исправить, и Аврора сейчас была мертва. Уже навсегда. — Вы знаете, кто это, верно? — прочитала по их лицам Катерина, сжимая руку Элайдже. Тот посмотрел на нее и словил взгляд, по которому вампирша пыталась передать понимание. На ее счету было тоже много загубленных жизней, но они были в прошлом, которое не вернешь. Оставалось только помнить и не повторять ошибок. — Клаус? Кэролайн отвлекла мужа от мыслей и воспоминаний, заставляя его оторвать взгляд от мертвой графини де Мартель. Клаус посмотрел на жену, понимая, что чувства к Авроре давным давно исчезли, оставляя за собой лишь шлейф далеких воспоминаний о его второй любви. Он не лгал, когда говорил, что Кэролайн Форбс станет его последней любовью. Ведь сейчас, глядя в небесные глаза, Клаус понимал, что не сможет никогда полюбить кого-то, как полюбил мисс Мистик-Фоллс. Кэролайн буквально одним взглядом пробила всю его защиту, добравшись до сердца, и вычеркивая остаточные чувства к ее прежним любовницам. Клаус слабо улыбнулся и перевел взгляд на Аврору. Ему было жаль ее искалеченной судьбы, но он уже ничего не мог сделать. — Это Аврора, — произнес Клаус. — Аврора де Мартель. И ее убил Майкл.