Взгляд с другой стороны

Человек — это не свойство характера, а сделанный им выбор. Альбус Дамблдор, «Гарри Поттер и Тайная Комната»

— Физическая культура? Ты серьезно, Гарри? — скептически спросил Драко, когда Гарри внес в список занятий их тайного клуба физические нагрузки. — Да, — только кивнул Гарри. — В здоровом теле — здоровый дух, а, значит, и сильная магия! — Сам до этого додумался? — если быть честным, Драко совсем не нравилась эта идея. Он был слишком ленив для таких нагрузок. Оглядев остальных, Драко заметил, что он не один. Тео и близнецы смотрели на Гарри таким же недовольным взглядом. — Вот мне интересно, кузен, насколько быстро в бою ты выдохнешься, если не будешь тренироваться? — протянула Гермиона. — А! — воскликнул Драко. — Понятно, откуда ноги растут. Это твоя идея, не так ли, Гермиона? — И ее идея просто замечательная, — ответил ему Гарри. — Я знаю, что вам лень и трудно, но это действительно нам пригодится. — Почему мне кажется, что сейчас ты говоришь не просто о случайном возможном поединке в будущем? — прищурила глаза Дафна. Гарри вздохнул. — На что ты намекаешь, Дафна? — не понял Тео. Девушка встала с дивана и подошла к Гарри, пристально смотря в зеленые глаза. — Скажи мне, Гарольд Поттер-Майклсон, Тот-Кого-Нельзя-Называть жив? Гарри показалось, что все вокруг замерло, даже оседавшие редкие крупинки пыли в их тайной комнате в подземельях. Прошла неделя с тех пор, когда они в Больничном Крыле создали свое сообщество, и пять дней, когда Дафну выписали. С тех пор они все вместе по вечерам собирались в этой комнате и составляли список того, что хотели бы изучить. Также они защитили комнату всеми возможными чарами и поставили на дверь в комнату пароль. Хоуп, решив запечатлеть этот момент в их памяти и истории Хогвартса, магией высекла незаметный знак над дверью в виде цветка лотоса. Его не было видно, если не присматриваться, поэтому Гарри на это махнул рукой, а всем остальным это действие понравилось. Однако, об одном Гарри молчал и не говорил даже своей сестре и Гермионе, хотя девушки жили с ним в одном доме. Была вероятность того, что они слышали его с отцом разговор на рождественских каникулах. В их доме было много людей (большинство из них совсем не люди, но об этом история умалчивает), поэтому Гарри не мог ручаться за то, что никто случайно не услышал их разговор. Но, видимо, их разговор все-таки остался в тайне, судя по нахмуренному лицу Хоуп и задумчивому выражению лица Гермионы. — Он жив, — ответил Гарри Дафне. — И он начнет снова войну. Но я не знаю когда.

Flashback

— Гарри, — позвал сына Элайджа, когда парень забежал в дом попить воды. Они уже час играли на улице в снежки, когда Элайджа задумчиво смотрел на их игру для вида держав в руках книгу. — Да, пап? — спокойно спросил Гарри, но увидев серьезное выражение лица отца, вмиг сам стал серьезнее. — Что-то случилось? — Нам нужно поговорить, — вздохнул Элайджа. — Присядь, пожалуйста. История начинала набирать свои обороты, и Элайджа понял, что на самом деле ему нужно рассказать сыну об опасностях. Лучше всего, чтобы он был подготовлен, а не встретился лицом к лицу с угрозой, ничего не понимая. — Ты, вероятно, не помнишь… — начал Элайджа. — Тебе было всего шесть лет. Гарри нахмурился. Шесть лет? Элайджа усыновил его, когда ему было только пять, и Гарри несколько месяцев привыкал к новой обстановке. С одной стороны, к хорошему быстро привыкаешь, но, с другой, Гарри помнил, что всегда боялся того, что он просто спит. А если проснется, то окажется в чулане и будет слушать крики тети Петунии и дяди Вернона. Сейчас Гарри почти не помнил ту жизнь. С каждым днем воспоминания о трудном детстве стирались в памяти. Сейчас у Гарри были любимые родители, сестра, дяди и тети и друзья, и все счастливые моменты перекрыли те жестокие пять лет. Гарри плохо помнил сам переезд и последующие месяцы. На самом деле, порой ему казалось, что Элайджа всегда был его отцом, а Катерина — матерью. Дети часто забывают свои ранние годы, в памяти остаются лишь какие-то обрывки, пропадает целостность картины. Однако, у Гарри была немного другая ситуация. Дело было в психологии человека, в чувстве самосохранения. Его разум сам решил, без участия и мнения Гарри, что воспоминания о жизни с Дурслями, приносят ему боль и страх, поэтому они стерлись из его памяти подчистую. Гарри знал, что они плохо с ним обращались, но не помнил, что именно они делали. Он ясно помнил, что ему было грустно и больно, он сидел на детской площадке, а потом появился его приемный отец. Он знал, что в тот день его жизнь изменилась, но не помнил, что именно происходило в следующие месяцы. Он не помнил свои кошмары, и как Элайджа успокаивал его каждую ночь, но помнил радость, тепло и счастье. Поэтому, Гарри просто оставил все как есть и даже не хотел вспоминать. Зачем? Помотав головой, он вернулся в настоящее и непонимающее посмотрел на отца: — Я не особо понимаю, о чем именно ты говоришь, потому что, да, я не помню. Элайджа кивнул. — Ты тогда только-только начал привыкать к нормальной жизни без своих… кровных родственников, — подобрал слово Элайджа. — Тогда же я попросил приехать Айрис. Она начала тебя обучать магии. Гарри кивнул: — Это помню. — Она узнала сразу, кто ты, и насколько ценен для магического мира. А также Айрис, пусть и уверяет всех, что не любит темную магию, очень часто ее использует. В одно из ваших занятий она применила к тебе темное диагностическое заклинание, чтобы осмотреть твое магическое ядро. Ей показалось, что ты себя сдерживаешь в колдовстве. Гарри моргнул. Он себя сдерживал в магии? — На самом деле, оказалось, что ты был крестражем. — Кем? — Крестраж — это осколок души мага. Айрис назвала эту магию не темной и не черной, — усмехнулся Элайджа. — Она назвала ее мерзкой. Душа — это то, кто мы есть. У любого живого существа она есть, не важно злой человек или добрый. Этот маг, Волдеморт, или же, как мы теперь знаем с рассказа портрета Салазара Слизерина, Том Реддл, расколол свою душу. Айрис не знает сколько раз, но уверена, что больше трех. Элайджа положил книгу на стол и сложил ладони вместе. — Крестраж — это место, в котором хранится осколок души. Обычно это неодушевленная вещь, ее потом используют для воскрешения мага. — Во мне был осколок души Волдеморта? — сглотнув, спросил Гарри. — Да. И он питался твоей магией. Гарри внезапно почувствовал тошноту. Принять то, что внутри него была… даже не душа, а всего лишь какой-то осколок души сошедшего с ума психопата было сложно. Гарри скривился. Ему казалось это мерзостью, словно в нем сидел паразит. Парень передернулся. — Не переживай, — сказал Элайджа. — Айрис нашла некроманта, и он вытащил из тебя осколок, после чего его уничтожил. Ты теперь ты, и осколок души не вытягивает твою магию для поддержания собственного существования. — Какая же мерзость, — снова передернулся Гарри. — Ты мне это говоришь, потому что думаешь, что Волдеморт воскреснет? — Я в этом уверен, — кивнул Элайджа. — На днях мы уничтожили еще один крестраж. Гарри вопросительно посмотрел на отца. — Беллатриса Лейстрендж ворвалась к Малфоям и пыталась забрать одну черную тетрадку. Однако, твоему другу удалось перепрятать крестраж, и в итоге твоя бабушка его сожгла. — Адским пламенем? Элайджа пожал плечами: — Это ты у нее лучше спроси. — Она хотела его вернуть, — понял Гарри. — Вот зачем ей была нужна тетрадка. — Не совсем, — усмехнулся вампир. — Она до сих пор хочет его вернуть, и я уверен, что она это сделает. По словам Айрис, крестражей у него больше трех. Как она это поняла, я не могу сказать, лучше узнать у нее, она подробнее и яснее объяснит. Гарри, рано или поздно, Волдеморт вернется. И его главная цель — ты. Я знаю тебя, ты не сможешь остаться в стороне, когда в Магической Британии снова начнется гражданская война. Поэтому, я хочу тебе сказать две вещи. — Какие? — Во-первых, запомни, что мы всегда будем рядом. Если ты думаешь, что раз ты — трибрид, и тебя невозможно убить, то это значит, что мы перестанем тебя оберегать и защищать, то ты глубоко ошибаешься. — А если мне будет уже за двадцать? — Гарри, — Элайджа одарил сына пристальным взглядом, и парень только вздохнул. — Без разницы, сколько тебе будет лет: хоть двадцать, хоть сто. Ты — наш ребенок, и мы всегда будем вставать на твою защиту. Конечно же, ты начнешь свою собственную жизнь, но даже не думай, что мы не будем за тобой наблюдать. Помимо Волдеморта, у нас много других врагов, желающих нам смерти. Мы всегда будем рядом, Гарри. — Я знаю, отец, — тихо ответил Гарри. По крайней мере, он порадовался тому, что отец упомянул его собственную жизнь. Это значило, что он сможет уехать куда-то сам, сам принимать решения и, может быть, даже съедет от родителей, когда вырастет. А то, что его родители все равно будут за ним наблюдать… Что ж, он не против, на самом деле. Он знал, что они не будут вмешиваться в его жизнь, если ему не будет угрожать что-то действительно серьезное, как Волдеморт, или пока он сам не попросит. — И второе. Ты должен быть готов морально, Гарри. Я повторяю, ты не сможешь сбежать и оставить своих друзей один на один с Волдемортом. Это не в твоем характере, и это достойно уважения. Я это тебе все рассказал, чтобы ты знал и был готов. Не нужно об этом рассказывать каждому встречному. Хватает и твоего директора, который вещает по поводу и без о том, что Волдеморт вернется. Просто знай. — Я могу рассказать это друзьям? Хоуп? — Конечно, ты можешь рассказать Хоуп, — улыбнулся Элайджа. — Вряд ли Клаус этим с ней поделится. Друзьям тоже, если ты в них уверен.

The end of the flashback

— В общем, так все и было, — тихо закончил свой рассказ о крестражах Темного Лорда Гарри. — Ну, я папе выскажу летом, — обещающе заявила Хоуп. — Только пусть попробует от меня скрывать настолько важное! — Это плохая идея, — запротестовала Гермиона. — Ты с ним просто поссоришься. Он еще долго будет видеть в тебе свою маленькую девочку, Хоуп. — И что ты предлагаешь? — Дядя Элайджа Гарри все рассказывает, а Гарри — нам. И никаких проблем. — Только вот Гарри почему-то об этом говорит только сейчас, — прищурился Драко. — Эй, — поднял руки Гарри. — Я собирался вам рассказать уже в Хогвартсе, чтобы и Драко не повторять тот же рассказ. Но Дафна пропала, и я как-то забыл. — Забыл о том, что Волдеморт собирается воскреснуть? Ты серьезно? — Я больше бабушку боюсь, чем Волдеморта, — закатил глаза Гарри. — Нет, я знаю, что он опасен и хочет моей смерти. Однако, он не самый сильный маг. И я уверен, что при должной подготовке я смогу ему противостоять. — Нет, — резко ответила Хоуп. — Мы сможем. Ты не будешь с ним сражаться один, Гарри. Гарри скривился. Ему меньше всего хотелось, чтобы сестра участвовала в сражениях против Волдеморта. Он оглядел людей, находящихся в комнате, и заметил, что абсолютно у всех такое же выражение лица, как и у Хоуп. Гермиона была настроена отомстить за приемных родителей, он видел, как в ее карих глазах заблестели искры. Драко уже давно был на стороне Гарри, несмотря на то, что его отец был вассалом Волдеморта. Младший Малфой выбрал сторону уже в магазине Мадам Малкин, встретившись с Гарри Майклсоном. Близнецы Уизли выбрали сторону сестры, а Джинни — сторону Гарри. Он был ее первый другом, и именно ему она была обязана тем, что в ее жизни появился дедушка. Джинни знала, что никогда бы не решилась разорвать семейные узы с родителями, если бы не знала, что ей помогут друзья. Теодор кивнул сам себе, также будучи уверенным в своем выборе. Именно Гарри, Хоуп, Драко и Гермиона помогли ему найти Дафну, вытащить ее из ловушки. Они приложили немало усилий, тратя свои силы и время, за то он был им благодарен. К тому же, Гарри и Драко даже переселили его в свою комнату, аргументировав это тем, что переживают за его состояние. Они не оставляли его ни на минуту одного, искренне переживая. Тео не хотел их терять, он по-настоящему дорожил ими. Дафна была благодарна за спасение. Благодаря бабушке Гарри и Хоуп и матери Драко она была жива, поэтому она нисколько не сомневалась в собственной клятве, принесенной в Больничном Крыле. Вдруг Драко вскрикнул: — Ты хочешь выступить против Волдеморта один на один? — Да, — ответил Гарри. Хоуп сразу же покачала головой, как и остальные, а Драко внезапно вспомнил законы магии. — Не все так просто… — протянул Драко. — Вендетта от рода Поттер, верно? Гарри только кивнул. — Что это значит? — вместе спросили близнецы. — Темный Лорд убил последних членов рода Поттер и пытался убить Гарри. Сама магия потребует мести. Все-таки род Поттеров соединен с родовым камнем. И пусть Гарри пользуется не только той магией, которую ему предоставляет род Поттеров, он все равно обязан отомстить, — объяснил Драко. — Нет, — снова сказала Хоуп и подошла к брату. — Мы обязаны, Гарри. Вдвоем. Гарри посмотрел в зеленые глаза сестры, которые были копией его, и вдруг вспомнил. После того, как они провели ритуал побратима все клятвы и обязанности друг друга были разделены на обоих. Не только Гарри стал членом семьи Майклсонов по крови, а еще и Хоуп стала членом рода Поттер, который вел свое происхождение от Певереллов. Как бы он не хотел, чтобы Хоуп участвовала во всем этом, она не сможет остаться в стороне. Во-первых, Гарри знал Хоуп, она просто не осталась бы в стороне, как и он сам. И во-вторых, как член рода, она тоже должна принять участие в мести. — Да, — кивнул Гарри. — Вместе. — А мы на подстраховке, — кивнула Дафна. — Верно, ведь есть еще и Пожиратели Смерти, — добавил Драко. — Значит, никто не против физической культуры? — задала риторический вопрос Гермиона, и Драко обреченно вздохнул.

***

Марсель с улыбкой переступил порог дома Майклсонов в Лондоне. На душе впервые за много лет было спокойно, и Марсель знал почему. Когда он по собственной воле выбрал свою сторону, он смог до конца простить Никлаусу Майклсону все свои беспочвенные и небеспочвенные обиды. — Марсель? — удивилась Ребекка, выглянувшая из гостиной. — Я не знала, что ты придешь. Не переставая улыбаться, Марсель чмокнул свою девушку в губы. Еще одна причина его радости и спокойствия — они с Ребеккой встречались, и встречались, можно сказать, законно. Ему не грозила смерть от руки Клауса, потому что сам Клаус был не против. Правда, теперь его приемный отец постоянно шутил на тему инцеста, но Марсель умело пропускал это мимо ушей. Как, собственно, и все остальные. — Отец дома? — спросил Марсель. Поначалу ему было странно называть Клауса своим отцом, но он не мог себе отказать в исполнении своей детской мечты. Ему хотелось его так называть, и теперь он мог это делать. К тому же Клаус по-настоящему улыбался каждый раз, когда слышал это слово от Марселя. — Я здесь, — крикнул гибрид из гостиной, и Марсель вошел внутрь. — Что случилось, что король Нового Орлеана бросил все свои дела, дабы приехать к нам? — И я рад тебя видеть, пап, — закатил глаза Марсель. Он когда-нибудь перестанет его называть королем Нового Орлеана? Честно, Марселя это немного раздражало. — Ты не поверишь, кто недавно был у меня в гостях. — Случайно, не твой дедушка? — ухмыльнулся Ник. — К счастью, нет, — сморщился Марсель. Элайджа, сидящий в кресле, весело хмыкнул. — Елена Гилберт. В гостиной стало подозрительно тихо, даже Ребекка от такой новости замерла посреди комнаты, не успев дойти до дивана. — Она думала, что мы с ней вместе будем неплохой командой для того, чтобы тебя убить, — продолжил Марсель под внимательным взглядом гибрида. — Кстати, что ее так разозлило? — Элайджа убил Деймона Сальваторе, — ответил Клаус. — Почему она тогда хотела убить тебя? — не понял логики Гилберт Марсель. — Ладно, неважно. Марсель мысленно махнул рукой на умозаключения Елены и вынул из внутреннего кармана кол из белого дуба, положив его на стол между ним и Клаусом. Бровь Элайджи поползла вверх. Ребекка тихо охнула, а Клаус уставился на кол из белого дуба как на что-то невероятное. Когда Сальваторе предупредил его об опасности, обменяв информацию на жизнь брата, Клаус думал, что Елена Гилберт сама появится в Лондоне с колом. И, наверное, захватит свою группу поддержки в виде ведьмочки Беннет, поэтому он просто перешел в режим ожидания, не желая гоняться за двойником. Знаем, проходили. Хотя, по мнению Клауса, Кэтрин Пирс отличалась умом и логикой, в отличие от Елены Гилберт. Правда, самой Кэтрин он об этом не скажет. Осторожно Клаус взял в руки кол из белого дуба. — Как ты его добыл? — Она сама мне его показала, будучи уверенной, что я хочу твоей смерти, — пожал плечами Марсель и расслабленно откинулся на кресло. — Я просто ее убил, когда она его достала. Ребекка поперхнулась воздухом. — Ты убил Елену Гилберт? — переспросил Элайджа. Клаус посмотрел на сына с удивлением и восхищением. Марсель, заметив этот взгляд, почувствовал сильное смущение и тепло в груди. — Да, — кивнул Марсель. — Скажем так, по официальной версии, она неудачно упала с лестницы, и ее падение закончилось сломанной шеей. — А на самом деле? — На самом деле я сам свернул ей шею, после этого прождав день, чтобы проверить, что она не обернется в вампира. — Почему? — тихо спросил Клаус. — Я знаю, мы помирились, но ты все равно был зол и обижен. Не надо сейчас меня перебивать, Ребекка. Марсель, я вижу тебя насквозь. Пусть ты теперь с Ребеккой, и мы были в хороших отношениях в последнее время, ты не мог отпустить прошлые обиды. Почему ты даже не попытался убить меня? Марсель посмотрел ему в глаза и четко ответил: — Потому что я твой приемный сын. И я отпустил прошлые обиды, отец. Клаус резко встал с дивана и оказался рядом с Жераром. Тот поднялся с кресла, осторожно поглядывая на гибрида. Не говоря ни слова, Клаус также резко, как и встал, обнял приемного сына, кинув кол Элайдже. Старший Майклсон ловко его поймал и положил обратно на стол. Ребекка со слезами на глазах наблюдала за объятиями двух дорогих ей людей, а Элайджа продолжал молчать, понимая, насколько этот момент важен для Клауса и Марселя. — Ты не просто мой сын, — в итоге тихо сказал Клаус. — Ты — Майклсон. — Предлагаю нарисовать семейное древо, — тепло ухмыльнулась Ребекка. Клаус обернулся к сестре, размыкая объятия Марселя, у которого тепло в груди только увеличилось. Он ни на миг не пожалел о своем решении. — Особенно на нем будут очень красиво смотреться ваши брачные линии с Марселем, так что я согласен, — ответил Клаус, и Ребекка привычно закатила глаза. — Сама будешь объяснять нашим потомкам, почему это ты вдруг встречаешься со своим племянником. — Ник, вот не начинай! — Значит, мне не нужно больше вашего вампира воскрешать? — спросила появившаяся из ниоткуда Эстер, указывая на лежащий на столе кол из белого дуба. Клаус посмотрел на мать, потом на Элайджу, на кол из белого дуба, из-за которого он собственно и согласился на воскрешение Деймона Сальваторе, а потом снова на мать и твердо ответил: — Нет. Мы ему обещали. Он выполнил свою часть обещания — рассказал о коле, теперь наша очередь. Элайджа удивленно посмотрел на брата. С каких пор это Клаус выполняет свои общения? Сегодня явно день незабываемых открытий.