Честность превыше всего.

      Вторую ночь подряд рыжая девочка-третьекурсница из ало-знамённого факультета Гриффиндора плакала за задёрнутыми шторами балдахина своей кровати. Под Покровом тишины, чтобы остальные дуры в спальне не могли её всхлипы и подвывания подслушать.       Свою маму, после той странной встречи с седым дядькой на стадионе, в замке она найти не могла. Где бы её не искала. Она подняла вопрос перед братьями, которые всё ещё учились в Хогвартсе, но доставучие вопросы сестры только разозлили их. Просто, послали её куда подальше и забыли об её существовании.       Джинни поняла: для всех своих братьев она, с какой стороны не посмотри, была абсолютно бесполезной обузой. Сестра, и этим всё сказано. Поттера, как бы она на него зубы не точила, охмурить не охмурила. Тот провал их мамы с попыткой насильно поженить их с Джинни, с треском провалился. Хорошо ещё, что Поттер оказался мужиком, не прокололся — никому ничего не сказал и позор остался в семье.       Дальше — больше. Джинни прошляпила и второго кандидата в Избранные, Невилла… Но там Грейнджер, тоже промахнувшись с Поттером, свою настоящую акулью хватку показала и мямля Лонгботтом шёл за ней, как телёнок на веревочке. Смотрел ей в глаза, в рот и кое-куда пониже. «А кудрявая Всезнайка вроде ничего так! — думали братья. — Куда с этой выскочкой нашей веснушчатой непривлекательной сестре тягаться?»       Напоследок, помаявшись перед портретом Толстой дамы, Джинни отправилась к своей деканше, профессору МакГонагалл. Возможно, это она маму отправила куда-то по важным для школы делам, не посчитав необходимым известить её дочку и сыновей. И Джинни зря беспокоится.       Но сама Минерва МакГонагалл вопросу растрёпанной девочки очень удивилась, заверив, что никто — ни она, декан Гриффиндора, ни сам директор Дамблдор — никуда нового завхоза миссис Уизли не отправляли. И по-быстрому вытолкнула рыженькую третьекурсницу из своего кабинета — нечего занятых людей по пустякам беспокоить.       Как это — «по пустякам»? Разве исчезновение целого человека — её собственной мамы — пустяки?       Вечером Джинни написала два письма своим старшим братьям — Персивалю, работающему в Министерстве помощником Бартемиуса Крауча, и наследнику семьи Уильяму.       Ответил ей только её самый старший из братьев, заверив свою маленькую сестрёнку, что, как только закончит с похоронами Чарли, сам явится в Хогвартс, чтобы поговорить с ней об исчезновении матери.       Какие похороны? Сердце у Джинни сжалось — разве Чарли погиб? Когда? Почему никто из администрации школы братьев-сестёр Уизли, учащихся в Хогвартсе, не уведомил о смерти их второго по старшинству брата-драконолога?       Этой ночью Джинни оплакивала своего самого близкого из братьев, Чарли.       Утром, она попросила своих братьев-близнецов и Рона немножко задержаться в гостиной, потому что у неё к ним разговор. Те хотели было отмахнуться от досадливой сестрички, но Джинни сказала им только одно: «Смерть отца помните?». И они согласились подождать.       Как только общая комната Гриффиндора опустела, она показала младшим братьям печальное известие от Билла. Но те посмотрели на кусок пергамента, потом на неё странно пустыми глазами.       — Это всё? — спросил Фред. — А я подумал, что у тебя действительно важная новость.       — Фред? — вскинулась Джинни, не поверив ушам. — Чарли, наш брат, умер!       Но Фред просто махнул рукой и они с Джорджем и потянувшийся за ними Рон, как заколдованные Империусом, встали и молча отправились на завтрак, не обращая на свою сестру ни капли внимания. В общем, её снова послали, хотя не сказали ей, как в случае с исчезновением матери: «Старших братьев по пустякам не трогать. И, вообще — держись от нас подальше, малявка!»       Как же так? Джинни подскочила за ними, чтобы догнать и вразумить, но вдруг остановилась как вкопанная, глядя на их удаляющиеся спины.       Как можно было назвать смерть одного из братьев «пустяками»? Неизвестная судьба матери — разве это тоже пустяки?       Для себя Джини сделала безрадостный вывод: её бросили одну. То, что до смерти отца считалось её большой дружной семьей, рассыпалось у неё на глазах. До недавнего времени единственная у шести братьев сестра была в особом почёте. На неё возлагались большие надежды. Но, как только стало понятно, что воплощение этих надежд в жизнь невозможно, все они проявили себя с худшей своей стороны. Оттолкнули её, отмахнулись.       И рыжая девушка осознала, что ТО, прежнее к ней отношение братьев, ничем иным, как фальшью и не было.       Скрестив руки на своей груди, она от всего сердца заорала.       Вдруг у неё за спиной кто-то икнул и она, резко замолкнув, подскочила и повернулась.       — Колин, что ты тут делаешь? — крикнула она, вся покрывшись холодной испариной.       Это был её однокурсник и приятель по подготовке уроков, домашки или эссе Колин Криви. Но он стоял, как окаменевший на середине лестницы к спальням мальчиков Гриффиндора и смотрел на неё огромными голубыми глазами. А в этих глазах она заметила настоящую жалость и понимание её горя.       — Как долго ты тут стоял? Сколько услышал? — продолжила свой допрос девушка, но вместо ответа, он в три шага преодолел расстояние между ними и заключил её в кольцо своих неожиданно сильных рук.       Этим летом Колин вырос и возмужал, она заметила это ещё с момента их первого похода в библиотеку. Раньше он был мальчишкой с неуёмной энергией, который не просто ходил, а подпрыгивал, делая по ходу странные танцевальные па, и всё время трещал как сорока.       Раньше она считала его маленьким мальчиком, просто ещё одним из своих неинтересных братьев, только помладше неё. Но теперь, очутившись в его объятиях, она осознала, что он стал выше неё. И вспомнила, что с появлением на Гриффиндоре его собственного младшенького братика Дениса, Колин стал более молчаливым, собранным и ответственным.       — Я прошу прощенья, Джинни, правда-правда! — затараторил он. — Я выходил из спальни и уже спускался вниз, когда услышал ваши с близнецами крики. Возвращаться назад смысла не имело, всё равно услышите меня и, в общем и целом, накричите на меня. Поэтому, я замер и… Я слышал всё. И, Джинни, я очень соболезную твоей утрате. Если ты в чём-то нуждаешься, скажи, я тебе помогу.       В конце его спича, в голосе Колина появились такие низкие тона, что по её спине пробежали мурашки.       — А почему ты не отпросишься от занятий на день-два, — продолжил говорить он, — чтобы присутствовать на похоронах, а? Я думаю, Маккошка поймёт и не откажет тебе.       Девушка, всё ещё находясь в его объятиях, вдруг представила себе тело Чарли в могиле и её прорвало. Она отпустила голову на плечо Колина и зарыдала. Теперь засмущался уже он и, не зная, что делать, стал одной рукой похлопывать её по спине.       — Успокойся, успокойся, слышишь? Джинн, Чарли у тебя не единственным братом был, ведь так? У тебя осталась ещё целая куча их… Я глупости говорю, да?       — Ты слышал их? — сквозь слёзы гундосо заговорила она. — Им не только Чарли, им и мама до лампочки, они меня даже не услышали, Колин! Малявкой назвали, они…       — Тихо, тихо, всё уладится. Давай, я пойду с тобой и сам поговорю с Маккошкой, — сказал светловолосый парнишка и, взяв Джинни за руку, потащил её к выходу.       Хотя бы попытался потащить. Та не хотела ходить, упёрлась и даже шагу вперёд не сделала.       — Что такое, Джинни? В чём проблема? — не унимался Колин, сжав обе её ладошки одной своей рукой и посмотрел на её раскрасневшееся лицо.       Мисс Уизли считала себя истинной гриффиндоркой, но об этой конкретной своей проблеме она не хотела распространяться. Даже перед приятелем. Но и Колин Криви был не меньшим гриффиндорцем. Она знала, что он не перестанет спрашивать, пока не узнает правду. Поэтому, она решила сократить мучительный для обоих период уговариваний-отнекиваний, вздохнула и прошептала:       — У меня нет денег, Колин. После того, как тот маггл папу застрелил… Не могу об этом говорить… — Она замолчала, но парнишка держал её крепко и ждал объяснений. — У нас всю жизнь было туго с деньгами, но после… А потом директор взял маму на работу и я подумала, что вот, устроимся. Но мамы уже три дня нет, а никому её даже поискать неохота — ни моим братьям, ни профессору МакГонагалл, ни вообще…       — Зачем тебе деньги, Джинни? Скажи деканше о похоронах и она позволит тебе воспользоваться её камином. В чём проблема?       — А как я обратно вернусь, Колин? Дома нет ни пылинки дымолётного порошка, Биллу он не нужен. Он или аппарирует, или передвигается порт-ключом, когда на большие расстояния.       — Сколько те… Я могу… — Колин замешкался, обдумывая с разных сторон возможностей помочь подруге. Вдруг, он засиял. — Знаешь, у Джимми Пикса, который одновременно с моим братом Денисом поступил, есть целый кошелёк дымолётного порошка. Я попрошу у него горсть-другую, дам ему сикль, он не откажет. Ты согласна? Это не в долг, Джинни, это помощь друга. Согласна?       Да, это могло бы сработать. Так или иначе, она должна сегодня появиться в Норе. У неё там были важные дела и похороны Чарли были одними из них.       И Джинни начала, как болванчик, кивать головой.       — Да-да! Я согласна. Спасибо тебе огромное, Колин! — И в приступе вдохновения, она поцеловала его в щеку.       Он её тоже поцеловал в уголок губ и широко улыбнулся ей. Сверкнув голубыми глазищами, он сказал:       — Идём тогда к деканше?       — Идём. ***       Для сидящего в одиночестве за кухонным столом Билла Уизли появление в Норе маленькой Джинни камином стало неожиданностью. Стало бы, если он мог что-то внятно сообразить.       Сидел он за огромным пустым столом на кухне, понурив голову на руки, и трескал огденский вискарь прямо из горлышка бутылки. Отметил прибытие сестры коротким взмахом той же бутылки, икнув.       — Билл, ты сказал, что сегодня хороним Чарли. Ты почему здесь сидишь, огденским наливаешься? Где наши родственники? — зачастила Джинни.       — К’кие рросвенники, Джинни, у нас и’к нету, панимайшь? Не-ту.       Разлохмаченная голова Уильяма упала на стол и он начал сопеть. Этого она позволить не могла — игнорировать её, когда у них важные родовые дела не завершены. Поэтому, мысленно костеря старшего брата, она схватила его за запачканный почему-то землёй и пожелтевшими листьями хвост и затрясла его:       — Билл, не засыпай, говори со мной! Ты предал останки Чарли земле как положено?       — Пррр’дал, а шо? Яму вык’пать я могу… Фсхх-р, фсхх-гр… — засопел он снова.       — Ритуал ты провёл, а, Билл? Ты Глава рода, тебе это по долгу положено. Би-и-илл, проснись!       — А? Ты ххто?       — Джинни я, твоя сестра. Ох, тебе нужно антипохмельное, мне надо найти… Та-а-акс, ты сиди тут, поспи. Я скоро вернусь. Пойду, попробую войти в зельеварню нашей матери, — сказала девушка и ускакала в подвал.       Помещение, где миссис Уизли давным-давно устроила свою зельеварческую лабораторию, было закрыто для всех членов их семьи. Туда не было доступа даже Артуру, её мужу. Пальцев рук и ног не хватит сосчитать, сколько раз близнецы пытались вскрыть защиту туда, всегда безуспешно.       Но теперь мамы в Норе нет, а по ощущениям Джинни, её возвращение сюда не ожидается, поэтому она смело отправилась к заветному помещению.       Дверь открылась от обычного толчка!       Для девушки это было ударом под дых. Это означало, что её мамы и вправду нет в живых, раз её заклятия уже сами выдохлись и спали. Ей захотелось реветь, но она сдержалась.       Не сейчас. Позже, гораздо позже она будет долго и от всей души оплакивать отца, мать и брата Чарли. Сейчас у неё очень ответственное дело. Она должна к грядущему с Биллом разговору хорошо подготовиться. Свободный доступ к зельеварне мамы этому способствовал.       Склянку с золотой жидкостью она нашла в маленькой, заколдованной на кровь Джинни, шкатулке. Хорошо, что о существовании подобных замков она знала. Маленький серебряный ножик ей помог.       Сжав флакон в ладошке и прижав к своей груди, она посмотрела на потемневший от многолетних испарений всевозможных отваров потолок и прошептала:       — Спасибо, мамочка, за Зелье удачи! Спасибо тебе огромное за то, что и из-за Грани ты обо мне думаешь. Я тебя люблю и всегда буду любить.       Джинни откупорила флакончик и заметила, что к крышке прикреплена пипетка. Как хорошо, что и здесь есть подсказка, ведь ей не нужна удача на целые сутки, а только на несколько часов! На пять-шесть, примерно…       Она капнула себе на язык три капельки и глотнула их. По всему телу разлилась сладостная теплота, ей стало легко и весело. Потом эти ощущения пропали, но Джинни читала, что зелье Удачи так действует. Теперь ей нужно найти остальные микстуры — антипохмельное и кое-что ещё.       Вернулась она на кухню, неся в руке маленький флакончик, в котором она создала нужную ей субстанцию. Обманывать брата и оставлять его без ничего она не намеревалась, но почему бы не помочь себе получить то, что ей по закону полагалось, без лишней нервотрёпки?       Вопреки всему, коленки её тряслись, пока капала из гремучей смеси в стакан с водой. Потом смело дернула голову старшего брата назад, ухватив его за хвост, толкнула его подбородок вниз, чтобы его рот открылся и оставался открытым. В горле Билла клокотало и оттуда доносился мерзкий запах алкоголя. Джинни, задержав дыхание, влила в рот брата полстакана раствора и, захлопнув его рот, сжала ему нос, одновременно другой рукой погладив его по горлу, чтобы он глотнул рефлекторно.       Повторила процедуру ещё раз, чтобы он принял всё антипохмельное и хотя бы на часа на два оставался в адекватном состоянии.       Она начала отсчитывать секунды. На десятой Уильям открыл глаза и, увидев сестру, вскрикнул:       — Джинни, что ты здесь делаешь? Ты должна быть в Хогвартсе!       — Я отпросилась на похороны, МакГонагалл меня отпустила на два или на три дня, с условием сообщить ей о возможном продолжении пропусков, если мне понадобится. Давай, Билл, веди меня к могиле Чарли. Нам надо провести ритуал предания его земле, иначе ещё получим от Магии откат за то, что пренебрегли Долгом родственников.       — Да, ты права, — вздохнул Билл, — я совсем забыл об этом. Я, понимаешь ли, ещё вчера известил лорда Прюэтта, тетушку Мюриэль, соседа Лавгуда, моих сослуживцев, отправил сообщение родственникам в Америку — никто на похороны не пришёл. Пришлось мне самому копать яму, представляешь?       — Понимаю, Билл и очень тебе сочувствую. Вставай, давай! Потом поговорим.       — О чём поговорить хочешь?       — Потом, Билл. Сначала Долг. ***

Час спустя

      — Посмотри на мамины часы, Билл! — указала она на фирменные часы Молли Уизли. — Видишь? Стрелка мамы указывает на то, что как таковой личности Молли Уизли не существует. Мамы нет в живых. Ты это понимаешь? — Её старший брат вгляделся в положение стрелок и, удостоверившись, что его сестра права, нахмурился. — Я предполагаю, что её отвлекли, и принесли в жертву по какому-то чёрному ритуалу, а-а-а-а-аа!.. Тот седой дядька во всём винова-а-а-ат…       — Какой седой дядька? О чём ты говоришь? — вытаращился Билл. — Я ничего не знаю.       — Но в письме я тебе всё рассказала, Би-и-илл… Как ты мо-о-ог?..       — О, перестань, Джинни, от твоих завываний голова у меня раскалывается. Я понял, понял, не бей меня. Мы остались одни, круглые сироты…       — Какой из тебя сирота, Билл? Тебе двадцать четыре года. Теперь ты — Глава нашей семьи!       Уильям обхватил голову обеими руками и стал раскачиваться влево-вправо, вперёд-назад…       — Что тебе от меня надо, Джиневра? — глухо пробормотал он.       — Слушай, я понимаю, что мы бедны, что мы полные банкроты, но ты мне должен приданое определить…       — Что-о-а-а? — Вскинулся Билл. — Какое ещё приданное, откуда его взять?       — Слушай, я самая младшая из вас, но британские законы наследования — что у магов, что у магглов — знаю хорошо. Тебе, как старшему из сыновей отца, достаётся всё наследство. Ты — первородный сын и его наследник. А остальным его сыновьям — большой хрен…       — Не ругайся!       — Не ругаюсь, я образно выражаюсь. То есть, хочу сказать, что с Персивалем и с остальными ты формально делиться не должен. Но дочерям в обязательном порядке полагается приданое. Я — единственная дочь Уизли, я своё приданое хочу.       — Денег нет, а Нора мне нужна, сестра. Она мой единственный дом. Я буду здесь жить в дальнейшем, а не в съёмной квартире, чтобы не тратиться. Жить буду скромно, всю свою заработную плату буду экономить и копить на ремонт. Потом женюсь и буду с женой здесь, в Норе, жить. Тебе и остальным места здесь нет.       — А где они будут жить летом, пока учатся в Хогвартсе? Я где буду жить?       — Ну, я не знаю. Если пущу их сюда, они сядут мне на шею, ожидая, что я должен их не только приютить, но и кормить, одевать, обувать и собирать в школу. Но я им просто старший брат, не отец. Вроде, содержать их не должен. Нашим братьям надо взяться за ум и думать, как поступать в дальнейшем. Они мужики, должны поступать соответственно. То есть, найти себе на лето какой-нибудь заработок, учиться экономно жить, не в тягость близким. Хм… А тебе что нужно.       — Я денег не хочу, Билл. И Нора мне через год или два тоже не нужна будет… — отрезает Джинни.       — Почему?       — Замуж… выйду, если получится.       — А в приданое что хочешь? Закон я сам знаю и готов подумать об этом, но нечего тебе дать, сестрёнка!       — Дай мне землю, — отрезала внезапно Джинни.       — Что? — не понял её брат. — Какая земля, зачем тебе земля, что будешь с ней делать?       — Не спрашивай, пожалуйста, что буду делать с ней. Сколько дашь мне?       — Да хоть всю возьми! Там, за домом, вся земля наша. Но ту, что перед Норой, я себе придержу, всё остальное можешь взять. Но зачем? Зачем тебе земля, будешь её обрабатывать, да? Да ты век будешь её освобождать от одних гномов только! Не говорю о жабах в болоте, о кустарниках и зарослях… Не откажешься, да? Вижу, что ты давно всё обдумала.       — С того момента, когда Поттер над нашей семьей изгалялся. Помнишь? Когда маме взбрендилось женить его на мне насильно, а он начал насмехаться над нами. Типа, кого вы мне втюхиваете в жёны, нищеброды, бесприданницу вашу?       — Да-а-а, помню… Плохая была затея. Я тебя понимаю, сестренка. Мужикам приданое не полагается, потому что они мужики и должны сами своего добиваться, полагаясь только на свои силы и качества. Э-э-эх, заполненный галеонами сейф не помешал бы, но если его нет, надо сначала заработать и только тогда думать о семье. Но сестре, я согласен, надо помогать, не отправлять же её в чужой дом как церковную мышь…       Уильям призадумался и Джинни начала бояться, что действие зелья удачи пройдёт, пока они тут разговаривают о жизни.       — Пиши дарственную, Билл, не расспрашивай больше. Я сказала «замуж» чисто информативно. Думаю, что просто сама построю себе какое-нибудь бунгало, буду в нём жить. Растить буду какую-нибудь пищу — картошку, капусту, травы. Заведу себе кур, гусей… Пойми, обузой тебе я не хочу быть, но тоже нуждаюсь в крыше над головой.       — Хорошо, я согласен. Здесь в шкафу должно быть остался хоть один лист пергамента, принеси…       — Не так, Билл! Я хочу, чтобы всё было оформлено на министерской бумаге, с вензелями и всем прочим. В четырёх экземплярах, как положено, магией заверено. Не заговаривай мне зубы, я не маленькая. Всё должно быть оформлено, как полагается — что Уильям Артур Уизли дарует своей сестре…       — Ха-ха, а ты, сестрёнка, не промах! — Удивился её старший брат. — Зубки у тебя, мама не горюй.       — Не удивляйся, Билл. Я начала над этим вопросом думать ещё летом, когда погиб отец.       — Ты мне не веришь?       — Билл, ты меня не так понимаешь. Тебе, моему брату, я могу поверить. Даже довериться могу. Но, вот ты женишься и придёт твоя жёнушка. Она мне чужая будет и каждую буковку в дарственной выковыряет, прожуёт и выплюнет в поисках возможности вышвырнуть меня куда подальше. Так, что — не мелочись, брат, давай на твоих заверенных в Гринготтсе пергаментах и будем писать.       — Не отступишь, да?       — Не отступлю, конечно. ***       Час спустя, Уильям и Джинни, заверив все экземпляры Дарственной волшебной палочкой, увидели как два из них, засветившись, исчезли в архивах Министерства магии и Гринготтса. Лишь тогда новый Глава семьи Уизли, вздохнув с облегчением, отправился спать. Но не преминул заверить свою сестру, что та вольна остаться здесь сколько ей захочется. И проводить в Норе каждое лето, пока сама не решит, где ей лучше жить.       Оставшись одна на кухне, ещё не отойдя от успеха своей затеи, Джинни прижала документ к груди с безумной улыбкой на лице. Она торжествовала. На Дарственной зелёными чернилами по пергаменту — заверенной печатями Министерства и Гринготтса, с подписями обоих Уизли: дарителя и получателя — было написано что ей, Джиневре Молли Уизли, уже принадлежит весь земельный участок, нарисованный, измеренный и с указанными границами. Она закрыла глаза и представила всю свою территорию — 60 (шестьдесят) гектаров (шесть тысяч соток или 600 аров), включая озёра (болота), протекающую речку, лесок и всю обрабатываемую землю. Как и всю движимую и недвижимую живность, растительную и животную, разумную, полуразумную или обычную, живущую или прорастающую на этой территории.       Уильяму оставался участок в размере 5 (пяти) гектаров, тоже измеренный и нарисованный, с указанными границами, которым он мог располагать, как захочет. Он хотел и это отдать сестре, но она сама отказалась. Того, что ей было даровано, было вполне достаточно.       С этой землёй на руках Джиневра Уизли была уже завидной невестой.       А было кое-что ещё, что она могла забрать себе, пока Уильям спал наверху.       Ей надо было посетить сарай отца, Артура, там, где в тайнике у папы была его не тронутая никем заначка. О существовании этого тайника Джинни, ещё маленьким ребёнком, узнала случайно, играя сама с собой в прятки. Никто из братьев не хотел играть с девочкой, считая её неумёхой и малявкой. Но Джинни, отродясь, такой не была. Напротив, она всегда была глазастым и смышлёным ребёнком. Так что, когда отец однажды неожиданно явился в Нору днём и, отобедав, отправился в сарай, Джинни была уже там, спрятавшись под картонной коробкой, в которой были сделаны нескольких круглых дырочек.       Артур вошёл, скрипнув дверью, и девочка затаилась, думая, что отец пришёл поиграть с ней в прятки. Но он не стал звать её по имени, как делал обычно, а начал шуршать недалеко от той коробки, под которой, затаив дыхание, сидела она.       Её отец произнес странную фразу, которую она чётко услышала — «Честность превыше всего».       Потом услышала щелчок и звяканье золотых галеонов. Она всмотрелась сквозь дырку и увидела, что её отец, её известный своей бедностью и неподкупностью отец, пересыпал золотые монеты из своего обычного кошелька в особый, толстенький кошелёк, пересчитывая их. В тот день Артур Уизли оставил там целых сто галеонов. Потом сказал снова пароль к тайнику, захлопнул дверцу и ушёл.       Честность превыше всего.       Ха! В возрасте шести лет девочка не осознавала сарказм этих слов, в связи с тем, что позже видела не раз. Но сегодня сарказм она поняла. Артур врал жене и детям о своих заработках, прятал большую часть своей зарплаты от семьи, брал взятки, а говорил о своей честности.       Бли-и-ин, как всё здесь запущено!       В небольшом тайнике отца она нашла коробку и два кошелька с наложенным на них заклятьем невесомости. Открыв первый, она охнула — внутри, под светом Люмоса, блестела целая куча галеонов. Она прикинула, что внутри было не меньше, чем несколько тысяч золотых. И второй кошелек тоже был битком набитым галеонами.       Отставив кошельки в сторону, Джинни взяла в руку примечательную на вид коробку и задумалась, как её открыть.       — Честность превыше всего! — чётко сказала она. Что-то в механизме замка щёлкнуло, но крышку это не освободило. Что-то нужно было ещё сделать, но что? Разве и здесь кровь нужна? Они же светлая семья!       «Нечего тут разводить политесы, Джинни!» — прошептала она себе под нос и прогрызла себе губу. Солоноватый привкус крови не остановил её, она мазнула пальцем по ранке, а после — по крышке коробки.       С резким щелчком крышка отскочила и блеск драгоценностей ослепил глаза девочки.       — Вот, это да-а-а!.. — сказала она и пальцем разворошила кучку сокровищ. — Бедность, а? Фу!       Кажется, Артур Уизли готовился к чему-то особому, раз копил такую огромную сумму в тайне от мамы. И эти брюлики — кому он хотел их подарить? Блин, как плохо!       Она тряхнула головой и боковым зрением уловила проблеск отражения её Люмоса от чего-то. Она треснула рукой себе по лбу — банки! Как могла забыть про полные маггловскими, самого высшего достоинства купюрами в стеклянных банках? «Фантики», так их называл Артур Уизли.       Джинни широко улыбнулась. Три полные банки купюр большого номинала — это тоже галеоны. Она опустошила все стеклянные посудины, но потом остановилась, размышляя. Об этой страсти мистера Уизли знали все его дети, Уильям тоже. Рано или поздно он вспомнит о маггловской валюте и станет её искать в сарае. А внезапно её нет. Так не годится.       Девушка потёрла лоб рукой, ей нужно было принять правильное решение. Что ей делать: оставить всё себе или уведомить кого-то из братьев? Кого-кого, а Билла, хотя бы!       Хм. Она стала усиленно размышлять.       Младшие братья повели себя с ней напоследок, со своей единственной младшенькой сестрой, как скотины. Даже Перси пренебрёг её посланием, не соблаговолил даже ответить ей на вопрос про маму, не то что успокоить сестру. Но Перси таков был всегда — напыщенный индюк. Вспомним о первом курсе, когда у неё на руках, на короткий промежуток времени, оказалась ТА ТЕТРАДЬ.       Когда она стала путаться во времени и из её жизни начали выпадать целые периоды, вкупе с потерей памяти, она осознала, что с ней происходит что-то не то. Кому, кому — она пожаловалась самому старшему из своих братьев в Хогвартсе, Персивалю, старосте Гриффиндора на тот момент. Но он её даже не дослушал до конца, отправив к близнецам. Близнецы тоже показали себя как худшие из всех братьев в мире. О Рональде нечего говорить, тот думал только о своём желудке.       Но Билл был с сестрой честен. Поступил так, как надо. Захотела она приданое — он ей дал столько земли, сколько она захотела. Не стал мелочиться.       Прикарманивать всё себе с её стороны будет воровством чистой воды и чёрной неблагодарностью в придачу. Поэтому, она, Джинни Уизли, утром со своим старшим братом поговорит. Да, так и поступит — как настоящая сестра. Пусть будет так — пусть честность останется превыше всего.       Забрав всё богатство с собой, собрав его в корзину, валяющуюся недалеко, она вернулась обратно в Нору.       Вдруг в её животе заурчало и она подумала, что нечем поужинать. Даже Билл отправился спать, не поев. Надо было забрать что-нибудь из еды, озадачив школьных домовиков, но об этой стороны жизни она совсем забыла.       Но еду она может и здесь себе приготовить. И не только себе. Надо посмотреть в кладовке матери. Как только девушка подумала о пище, она вспомнила, что они со старшим братом совсем забыли о том, что после похорон надо что-то поесть.       Брата Чарли Билл похоронил на кладбище Оттери-сент-Кетчпоул, накрыв свою деятельность антимаггловскими и антимаговскими чарами. Этими чарами плюс Зеркальным щитом они накрылись, когда проводили весь ритуал семьи Уизли по преданию кого-то из своих земле. Но потом она предъявила свои претензии о приданом и пошло-поехало.       В кладовке мамы она нашла наполовину заполненные макаронами, мукой, сахаром, солью, сухим молоком, растворимым маггловским бульоном и всякими приправами стеклянные банки под Чарами стазиса. А в холодильном ящике нашёлся и большой кусок свинины, под теми же Чарами стазиса.       Можно жить. И она принялась стряпать. ***       До носа похрапывающего и очень голодного Уильяма донёсся божественный запах готовящейся пищи и он, спросонья, подумал, что мама, как всегда, на высоте. У неё был поварской Дар от Магии. И его спящий мозг начал просыпаться. Как только мозг стал воспринимать физический мир, его бренное тело напомнило о себе двумя, нет — тремя вещами. Но о третьей причине он в присутствии мамы и сестры не должен даже знать, не то что думать.       Его звало в уборную и он почувствовал себя голодным как волк…       Мерлин, миленький! Он вдруг вспомнил, что в Норе мамы не было, здесь была только его маленькая сестрёнка Джинни. Разве она своему брату Уильяму готовит еду? Среди ночи?       Умывшись после посещения туалета, Билл стал спускаться вниз по лестнице. На дворе было темно, как в Мерлиновой з… темно, короче. Ну, да. Они справили похороны, но поминки не справили. Да-а-а, голова у Джинни хорошо варит.       На кухне, опоясавшись передником матери, у плиты вертелась его сестрёнка, помахивая волшебной палочкой. Из обеих кастрюль на огне разносился по всему дому, вместе с испарениями, божественный аромат. И откуда она взяла все нужные продукты? Даже мясо нашла…       — Сестра, что делаешь? — спросил он, ухмыльнувшись и усаживаясь за стол.       И тогда он заметил корзину. Первое, что увидел, были гринготтские кошельки, с расширенным внутренним пространством и отсутствием веса. Рядом с ними стояли три трёхлитровые стеклянные банки, битком набитыми пачками маггловских купюр. Коробку он увидел последней.       — Джинни, что это? — хриплым голосом спросил он. — Откуда это?       Девушка повернула к нему голову, улыбнулась и выдала:       — Считай это сестринской благодарностью, брат мой. Могла бы оставить всё только себе и пахал бы ты до второго пришествия на ремонт Норы. Но ты поступил со мной как настоящий старший брат, нет-нет, как Глава одной из Священных двадцати восьми. Честно. Признал моё право на приданое, дал мне в десять раз больше того, что я ожидала. В ответ, я не вправе не поделиться с моим лордом.       И упала перед ним на колено, склонив голову.       — Джинни, сестрёнка, что делаешь? Прекращай с этим, сразу вставай, слышишь?       И он приобнял её, почувствовав как его сердце стучит, стучит…       — Надо сперва посчитать наличность, а потом разделить всё это пополам, — сказал он.       — Пополам? О, Билл, ты самый лучший брат в мире! Но, я думаю у меня со стряпней всё готово, можем считать, пока едим, да? Я так проголодалась, сил нет!       — Ну, давай! Надеюсь, ты унаследовала Дар мамы готовить вкусно.       — Не сомневайся, Билл.       Из первого кошелька высыпалась огромная куча золотых монет и они, смеясь, зарыли в неё пальцы. Они насчитали почти десять тысяч галеонов.       — Десять тысяч, ты представляешь, Джинн? Но зачем, зачем отец делал это?       — Я предполагаю, что он намеревался от нас всех уйти.       — Даже так?       — Даже так. Ты ещё коробку не открывал. Прежде чем её открыть, подвяжи свою челюсть чем-то, чтобы она не упала на пол, — сказала Джинни. — Там полно драгоценностей.       — Драго… Не может быть!       — Открой, сам увидишь. Дай, я обмажу крышку своей кровью. Раз со мной однажды это сработало, не стоит рисковать. Я в первый момент подумала, что отец копил мне приданое, но он тогда, с Поттером, об этом не обмолвился. Значит, не для меня было собрано всё это, а для другой, незнакомой женщины. — Она повторила все ранее использованные манипуляции и крышка коробки отскочила. — Сам смотри.       — Джинни, я у тебя в долгу, сестрёнка. Ты моя единственная, самая прекрасная сестра и родной человечек.       — Спасибо, Билл. А в банках сколько маггловских денег, так на глаз, определяешь? Я понятия не имею сколько это стоит в галеонах.       — Пять фунтов за галеон. Дай, посмотрю! Ого, а отец не мелочился. В каждой такой пачке по десять тысяч фунтов, а это означает — по две тысячи галеонов.       — Так много! А гоблины разменяют такую огромную сумму маггловских денег на наши?       — Почему бы и нет? Гринготтс работает с маггловскими клиентами…       Джинни приуныла. Такой поворот! Хорошо, что поделилась с Биллом. Поступила правильно, выбрав честность перед алчностью! Да-а-а, а с остальными братьями надо ли честно поступать? Честностью или хамством они ей ответят?       — Билл, послушай меня и хорошенько подумай над тем, что я тебе поведаю. Отправившись сюда, в Нору, я думала, что осталась одна против целого мира, полного опасностей и чужаков. Но от тебя, своего старшего брата, я получила справедливое решение моей проблемы и решила, что надо справедливо с тобой поступить. Поэтому сидим мы здесь, рядом с огромным богатством, которое поделим справедливо. Я потеряла половину этих богатств, но взамен получила близкого, родного старшего брата, который не оставит меня одну никогда…       — Никогда, Джинни, клянусь! — вскинулся Уильям Уизли и искрящаяся мгла вокруг него подтвердила его слова. — Ох! К чему меня ведёшь, сестра?       — К тому, что не только мы с тобой жили в бедности из-за странных идей нашего отца. Пострадали и остальные наши братья. Что скажешь?       — Но они… они этого заслужили, — неуверенно сказал Билл, глядя на золотую кучу перед собой. — Не слушай меня, я чушь говорю. Кто я такой, чтобы судить, заслужили ли остальные дети нашего отца, наши родные братья, свою часть наследства…       Джинни накрыла руку брата своей ладошкой и сказала:       — Нам не об этом рассуждать надо, а о том сколько им дадим.       — У меня голова кружится, я не совсем соображаю, сестренка. А у тебя головка не только хорошенькая, но и светлая. Говори.       — Ну, я думаю одну десятую часть подходит.       — Каждому?       — Не-е-ет, всем. Поступим следующим образом: завтра пригласим их всех сюда и испытаем их. Скажем, что нашли только вот этот кошелёк, — она подала брату пустой кошелек, — пересыпь туда две тысячи галеонов, остальное им не покажем. Ты им поведаешь, что отец оставил Волю, согласно которой всё уходит только тебе. Но эти деньги, — она указала пальцем на кошелёк в руках Билла, — ты должен распределить между ними. Но не одинаково, а по возрасту. К Чарли уходит одна тысяча, Персивалю — пятьсот, близнецам — по двести, а Рону — сто галеонов. И посмотрим, как они между собой подерутся за наследство Чарли. Если подерутся.       — И что?       — Если подерутся, ты говоришь им, что как Главный наследник, забираешь полагающуюся сумму себе и раздаёшь им согласно плану. Если преклонят голову, как полагается младшим братьям, и примут твоё решение — так и быть, раздай каждому по пятьсот или по тысяче, но не на руки, а оформи каждому отдельную ячейку в Гринготтсе. Но я на это не надеюсь. Они подерутся. Рон с близнецами наверняка, я уверена. Перси заберёт свою часть и убежит от нас навсегда. Он убежит от нас при любом раскладе. Согласен?       — Но это не будет одна десятая для всех, Джинни.       — Не будет. Но тебе не помешает посмотреть на то, как они распоряжаются данной им суммой и добавить им что-то ещё в дальнейшем. Я предлагаю поступить так. Ты наш Глава, ты должен о нас заботиться, не таскать нас на своей спине, но будет очень внушительно время от времени, когда они в этом нуждаются, отсыпать им понемножку. Поэтому, давай откроем отдельную, специальную ячейку для проявления благородства. Пускай так и называется «Для благородства». Золото в ней — скажем, пять тысяч — пусти в оборот и раздавай им проценты каждый год. От моей части я дам тоже такую сумму. Ключи от этой ячейки пусть будут у нас обоих и пусть будут парные — то есть, ячейка открывается двумя ключиками. Тебе ключ, чтобы блистать перед братьями-идиотами, мне — для собственной уверенности, что, когда женишься, твоя жёнушка не обчистит её, обобрав меня.       — Надо было тебе, Джинни, стать Главой семьи. Обещай, что никуда не денешься, будешь рядом, чтобы советовать мне, дураку.       — Не беспокойся, будем жить рядом. Моя земля у твоего дома, Билл. Я, даже выйдя замуж, буду здесь жить, присматривать за тобой и твоей семьёй.       — Джинни, а у тебя есть кто-то на примете?       — Кажется, появился такой парень. Он магглорождённый, мой сокурсник и его зовут Колин.       — А-а-а, тот, который проявлял себя в качестве папарацци?       — Он.       — Энергичный парень, одобряю.       — У него, Билл, есть самое важное для меня качество — он магглорождённый.       — И что?       — Ты забыл или как? О печати Предателей крови забыл? Нам поможет только магглокровный, чистый от проклятий супруг. Мне — муж, тебе — жена. Понял?       — Понимаю. Ты не только красавица, Джинн, ты умница. А в Хогвартсе кто из магглорождённых девушек учится?       — Забудь. На нашем факультете есть только всезнайка Грейнджер, о которой я знаю, но она, мне кажется, захомутала Лонгботтома и тебе ничего там не светит. Дай, поговорю с девушками, разузнаю, есть ли кто подходящий из старшекурсниц. С ними я не знакома. Поспрашиваю и на других факультетах, как говорится, пущу слух, что ищу невесту для Главы своего рода.       — Я увидел чемпионку Турнира, француженку, оооуууу!       — Никаких «ооууу», брат. Она вейла. Это означает, что не она в наш род, а ты в её общину войдёшь. И тебя от клейма брак с ней не очистит. Слушай сестру — целей будешь. Ты не видел её птичью природу, а я видела. Фу, даже гадко вспоминать.       — Что, что ты видела, Джинни?       — Видела как она охотится на пауков и как их съедает. Клюёт, как курица.       — Ва-а-а, не говори больше. Я понял всё. Давай, раскладывай всё на отдельные кучки — для себя, для меня и для братьев… э-э-э и «Для благородства». И отправляемся по комнатам спать. Завтра нам предстоит смотреть на представление братьев. Что-то ещё с меня?       — Фиделиус на мою землю хочу, Билл. Чтобы те придурки не обзавидовались и не пришли по мою душонку. Мне предстоит целую вечность жить с ними в одной башне.       — Ох, Джинни. Ладно, утром займёмся этим. Спасибо за вкусный ужин, ты просто мастерица готовки, сестра. Закончила здесь?       — Да, закончила. Возьми свою часть, Билл, брат мой. Иди спать. Ой, ты иди, а я здесь ещё поубираю, ножи, вилки спрячу…       Дружный смех огласил кухню Норы, впервые за полгода.       Странный, потусторонний ветерок приносит какой-то свежий цветочный аромат при плотно закрытых створках окон. Еле заметный вихрь золотых частиц пролетает сквозь брата и сестру, унося из их аур какую-то тлетворную субстанцию… Но они, довольные собой, своими правильными решениями, это даже не замечают.       О семейном упыре, живущем так давно у них на чердаке, они и думать забыли. Может быть потому, что его давно уже нет в живых.