Богема

Всю ночь Маша не могла сомкнуть глаз от буквально пожирающего её страха. Таких странных эмоций она не испытывала никогда. Даже в те моменты, когда её жизни угрожала реальная опасность, Мария все равно умудрялась сохранять хладнокровие и трезво размышлять над ситуацией. Сейчас же она ни на минуту не могла забыть о завтрашней премьере. Швецовой казалось, что что-нибудь обязательно пойдёт не так, она непременно запнётся, забудет текст или того хуже — рухнет в обморок от волнения прямо на сцене. Масла в полыхающий огонь Машиного беспокойства подливало то, что они с Олегом снова повздорили на пустом месте и вот уже сутки даже не созванивались. Мария знала, что ей первой пойти на контакт не даёт дурацкая женская гордость. А что мешает ему? Швецовой в голову вдруг закралась мысль о том, что мужчина просто устал от бесконечных трамплинов в их отношениях. Иногда все шло на редкость хорошо, они ощущали себя невероятно комфортно рядом друг с другом, находились в полной гармонии, но порой… Порой все было из рук вон плохо. Вот что, казалось бы, случилось вчера? Неосторожно брошенная фраза стоила им в лучшем случае суток измотанных о бесконечные мысли «а что, если…» нервов. В худшем грозила неизбежным разрывом. Об этом в последнее время Маша думала все чаще и чаще, но лишь в том ключе, что допустить такой исход событий ей не хотелось ни в коем случае! Оставалось только что-то сделать для того, чтобы и Платонов не бросил затею создать с ней хотя бы какое-то будущее. За размышлениями прошло несколько часов. Ближе к трём Швецова всё же уснула, засунув под подушку сценарий спектакля. Этой абсурдной традиции её научили её временные коллеги-театралы. Маша, конечно, посмеялась над тем, что серьёзные взрослые люди следуют всяким суевериям, но на всякий случай не стала избегать наказа убрать текст в ночь перед премьерой под подушку, на которой спишь. Благо в театре Марии надо было быть всего лишь к двенадцати и она вполне сносно выспалась. Налепив под глаза прохладные патчи, Швецова решила позавтракать, но в горло ничего как назло не лезло. Кое-как запихнув в себя половинку банана, Маша отправилась собираться. Краситься было не надо, особенно наряжаться тоже. Поэтому Маша решила выехать из дома пораньше и покружить перед финальной репетицией по городу. Судя по прогнозу погоды, сегодня последний день, когда на улице минус. Скоро будет оттепель, снег начнёт таять, и зимней красоты Петербурга Маша не сможет увидеть аж до следующего года. Сворачивая то влево, то вправо, она неосознанно приехала на их с Олегом место, которое они никогда не величали истинным названием. Для их это было «то самое место». Если кто-то приглашал туда, это непременно значило, что впереди будет непростой разговор. В последнее время, правда, все чаще неприятный… Мария припарковала машину и вышла на улицу. Медленно подходя к перилам, она подумала, а не знак ли это тому, что стоит поменять их локацию на новую, где не будет витать энергетика прошлых ошибок. Неподалёку располагалась небольшая кофейня, и Маша решила взять себе стаканчик кофе, чтобы прибавить энергии. Эта поездка только наоборот разбила её, а не помогла собраться, как надеялась Швецова.

***

— Маша-а-а! Красота наша! — Распевно прокричал Горбачёв, стоило только Марии показаться в репзале. Сегодня они собирались сначала здесь, чтобы уже после общего разогрева отправиться на сцену для финального прогона. — Сава, без рук, — засмеялась она, когда Савелий подлетел к ней с явным желанием обнять. — Да ладно тебе, я по-дружески! — Вопреки просьбам Швецовой он всё-таки прижал её к себе, смешно мотая из стороны в сторону. Его забавные действия здорово влияли на настроение Марии, и она уже даже не чувствовала такой паники, которая охватывала её с утра. Швецова заняла своё привычное место и с радостью отметила, что напротив неё сидела Маша и, грызя карандаш, повторяла текст. Заметив на себе взгляд, Павловская подняла голову и улыбнулась своей тезке. — Спасибо, — сказала она Швецовой. Та лишь улыбнулась ей в ответ. Везде в мире должен быть баланс, и если кому-то Маша помочь так и не смогла, то в случае с Павловской у неё все получилось. — Так, господа артисты! Давайте приступим, сегодня нас ждёт великий день. В репзал вошёл Федотов с режиссёрским сценарием под мышкой. На нем снова был яркий, на этот раз оранжевый галстук и носки в тон. Усы снова закручивались кверху и все неосознанно выдохнули. Худрук оправился от тех событий, которые имели место быть в его театре совсем недавно. Конечно, впереди было ещё немало разбирательств и работы, в том числе над собой, но вот отпустить ситуацию у Бориса Леонидовича действительно получилось. После того, как всё моменты были обговорены, все хвосты подчищены, а особо паникующие актёры успокоены, Федотов распустил народ на обед. Нужно было набраться сил, чтобы выйти на финальный прогон во всеоружии и играть так же проникновенно, как предстоит сыграть через пару часов на премьере. Маша все ещё не ощущала голода, но понимала, что не поесть просто не может. Театральный буфет не отличался особым ассортиментом, но взгляд Швецовой вдруг упал на красивый пончик с глазурью из молочного шоколада, которая была присыпана какой-то затейливой золотой кондитерской пылью. Выбрав его в качестве обеда, Маша поблагодарила женщину за прилавком за обслуживание и вышла из буфета. Туда набилось много народу, было жаркого, стоял дикий гомон. Мария вышла оттуда и устроилась на широком подоконнике в фойе театра. Хорошо знакомая Маше охранница неодобрительно цыкнула, но ничего не сказала. Сегодня ей было строго-настрого запрещено трогать артистов, чтобы не испортить никому настроение перед премьерой. — Приятного аппетита, — внезапно раздался за Машиной спиной голос Олега. Он положил ей на колени букет потрясающих белых роз на длинном стебле и присел рядом. Швецова перестала жевать и, стряхнув крошки с уголков рта, едва смогла вымолвить. — С-спасибо, а… — Хочешь спросить, что я тут забыл? Я приехал тебя поздравить с премьерой. Знаю, ты не относишься к этому всерьёз, но я тем не менее посчитал, что будет неправильно проигнорировать это событие. Платонов как ни в чём не бывало развернул бумажный пакет с булочкой, купленной в том же театральном буфете и присоединился к Машиной трапезе. — Что у тебя? — Заглянула она в его обёртку. — Какая-то московская плюшка, не знаю. Передо мной два человека по две таких взяли, я поддался стадному чувству. Будешь? Мария закивала, и Олег протянул ей булочку. Сначала Маша думала культурно отломить кусочек, но руки были заняты большим букетом. Пришлось кусать прямо так, из его рук. Платонов вздохнул от умиления, когда увидел её перепачканные сахаром губы. Мария поспешила облизнуть их, но Олег, не удержавшись, встал с подоконника и поцеловал девушку. — Мир? — Спросил он, отрываясь от её сладких во всех смыслах губ. — Купи мне тоже такую булочку, — хитро улыбнулась она. — У меня что-то в последнее время участились случаи любви ко всему московскому. И тогда точно мир! Олег рассмеялся и Маша, растаяв, захохотала вслед за ним. — Ну, тогда я пошёл за примирительной сдобой? Швецова отрицательно покачала головой и забрала из его рук пакет. — Нет, ты иди себе купи! А эту доем я, потому что время моего обеда потихоньку заканчивается, и совсем скоро мне придётся идти на грим и костюм. — Слушай, так интересно, — заслушался её Олег. — Жаль, что ты так не хочешь, чтобы кто-то видел, как ты будешь блистать. — Дело в том, что блистать я не буду, — кривляясь произнесла Маша, но, посерьезнев, добавила. — А если серьезно, то просто не вижу в этом смысла. Зачем народ отвлекать от работы? — Тебя не переспоришь, — покачал головой Олег. — Так что давай, доедай, а я побегу! — Куда? — Наскоро прожевав кусочек спросила Маша. — Ну как куда! На работу, Маш. Рабочий день в самом разгаре не только у представителей богемы, но и у нас, простых смертных оперативников. — Ой, иди уже! — Махнула на него рукой Швецова. — Шутник. Олег быстро чмокнул её в щёку и прошептал на ушко. — Ни пуха, ни пера! — К чёрту… Мария все ещё оставалась сидеть на подоконнике, глядя вслед уходящему Платонову. Все пошло по стандартному сценарию! У них снова хорошо. Он снова сделал первый шаг. А Маша снова чувствует себя виноватой, да так, что на душе скребутся кошки. Девушка грустно прислонилась к окну, обдумывая всё то, что было между ней и Олегом за время их отношений. Ей было хорошо с ним. Нет, не так. Ей было чертовски хорошо с ним! Но вот вопрос… А хорошо ли ему с ней, если он вынужден вечно подстраиваться под её непростой характер, бесконечную и беспочвенную кормёжку завтраками, пустяковые ссоры на ровном месте? — Ну, Машуленька, что грустим? Бойфренд обидел? — Словно из-под земли рядом со Швецовой вырос Савелий. Маша оторвала голову от стекла и постаралась сфокусироваться на мужчине. — С чего это ты такое взял? — Ну, — он отпил кофе из своей любимой кружки, которую, казалось, таскал с собой всегда и везде. — Сидишь у окошка, на коленях букет, по-моему, все очевидно! — Да нет, Сав, — грустно усмехнулась Швецова и почему-то решила все выложить коллеге. — Обидела скорее я, как ты выражаешься, бойфренда. — Машунечка, ну какая проблема! — Горбачёв присел на подоконник рядом с Машей и многозначительно подмигнул. — Пара постельных сцен спасут твоё положение! Мария грустно усмехнулась. Нет, так проблемы взрослые люди не решают… А жаль. Было бы намного проще! — Ох, Савелий, ты, конечно, дамский угодник, это про тебя все говорят. Но в таких отношениях, в которых я, данный способ не работает. Разговаривать надо, а я боюсь чего-то вечно. — Машка, — он легонько хлопнул её по коленке. — Твоё от тебя не уйдёт! И если твой бойфренд все ещё таскает тебе такие веники здоровенные, да и к тому же до премьеры, то это тебе должно ясно давать понять, что нужна ты ему как водичка этим самым цветочкам. — Сав, разве в цветах счастье? — Грустно спросила Маша. — В просто цветах — нет, а в твоих любимых цветах, привезённых в разгар рабочего дня к тебе в театр, когда вы ещё и поссорились да, однозначно, счастье. — А я? Что я-то не шевелюсь никак… — О-о, — обеспокоено произнёс Савелий. — А что мы так скисли-то, подруга? Может, коньячку? А то слёз нам твоих ещё не хватало на премьере! — Да не скисла я, — повела плечами Швецова. — Просто как-то… тошно. От самой же себя! — Вот! Значит тебе не все равно. Поэтому поднимайся, бери свой веник и пошли на грим. Пора уже, Машуленька! — Может ты и прав, — слегка улыбнулась Маша. — Что значит может?! — Возмущенно раздул ноздри мужчина. — Савелий Горбачёв никогда не ошибается! Хотя нет, было один раз… Когда я вдруг решил к тебе клеиться. Мария укоризненно посмотрела на него, не понимая, зачем он снова вспомнил тот случай. Вроде бы уже все выяснили и забыли. — Машуньчик, ну я ведь не знал, что у тебя любовь! Не знал, что ты из этих, — он постучал пальцами по плечу. — Из служивых! А у нас в театре все девочки новенькие проходят посвящение через меня. — Фу! — Усмехнулась Маша. — Что за гадости, Сава? — Ну, кому гадости, а кому и нравится! Швецова слезла с подоконника, Савелий спрыгнул за ней и крепко прижал к себе за талию. — Но ты этого никогда не узнаешь! — Да и слава Богу! — Маша шлепнула его по рукам и, смеясь, пошла к себе, чтобы дождаться прихода гримёра уже подготовленной. — Машка! — Окликнул её Горбачёв. — Веник счастья забыла!