Монстролюбка

С каждым днём королева выглядела всё более и более несчастной. Снова и снова она подходила к грозному портрету Солярии и спрашивала: — Мама, разве такой судьбы ты для меня хотела? Одним из аргументов комиссии в пользу замужества с Шастаканом всегда была Солярия. «Твоя мать хотела этого союза». Неужели Солярия хотела видеть Эклипсу такой? Шастакан был невыносим и раньше, а после женитьбы стал абсолютно отвратителен Эклипсе. Занудный, высокомерный, самодовольный — она находиться рядом с ним не могла. Королевские обеды вызывали у неё тошноту, королевские приёмы — скуку, королевские советы — уныние. Все видели: королева терпеть не может мужа. Шастакан настаивал на продолжении войны, Эклипса требовала мира. Народ молчаливо поддерживал Шастакана, но последнее слово всегда было за Эклипсой: матриархальный строй обязывал к этому. Эклипса быстро поняла, что ошиблась в своих расчётах: свадьба не задобрила народ. Королева лишь ещё больше отравила себе жизнь, впустив в свой дом Спайдербайта и его семейку. Жизнь Бабочки была испорчена мерзким Пауком. Королева пользовалась каждым удобным случаем, чтобы сбежать от людских глаз. Всё чаще она запиралась у себя в покоях, общаясь исключительно с Глоссариком. — Что делать, Глоссарик? — спрашивала она. — Они все меня ненавидят. — Найди тех, кто тебя поддерживает, — спокойно ответил тот. — Таких нет. — Уверена? — Да. Все только и твердят, что я злая ведьма, мерзкая монстролюбка и… — Люди всегда с трудом принимают новшества, знаешь ли, — философски заметил Глоссарик. — Их всю жизнь учили ненавидеть монстров. Твоя матушка особенно постаралась. Чего ты ожидала? Естественно, что твои новые порядки им не нравятся. Все перемены должны происходить постепенно. — Что ты предлагаешь? Продолжать воевать? — Конечно, нет. Тем более что ты уже назначила дату заключения мира. Боюсь, тебе остаётся только ждать. В крайнем случае ты всегда можешь шпионить за людьми и воплощать в жизнь их более безопасные желания, — усмехнулся Глоссарик. — Лично я простил бы любую ошибку за баночку пудинга, — гуманоид намекающе раскрыл рот, но Эклипса не заметила, задумавшись. В словах Глоссарика был какой-то смысл. Может, более мелкие улучшения смогут сгладить основную её вину — мир с монстрами? Ей нужно шпионское заклинание — к такому выводу пришла Эклипса. Не могла же она бегать по городу и подслушивать! Она изобрела заклинание в течение нескольких часов. Глоссарик с обиженным видом (пудинга ему так и не дали) наблюдал, а Эклипса с замиранием сердца произнесла нужные слова. Перед ней возникло Всевидящее око. — Хочу увидеть Глобгора, — пробормотала она, не задумываясь. — Я думал, мы будем шпионить за жителями, — заметил Глоссарик. Эклипса пропустила его слова мимо ушей: Око показало ей короля монстров. Он сидел на берегу реки и что-то мастерил. — Глобгор… — Эклипса не удержалась и, протянув руку, погладила повисшее в воздухе изображение, едва заметно улыбнувшись. — Я скучаю. Ей ужасно не хватало встреч с ним. Она решила, что так будет лучше, но сердце болело. С каждым днём ей всё сильнее хотелось всё бросить и убежать в лес, подальше от Шастакана, злобных мьюниан и обязанностей королевы — поближе к Глобгору. Книга заклинаний стала её единственным развлечением, немного отвлекавшим от тоски. Эклипса продолжала повторять прежние заклинания и разрабатывать свои. Однажды она заметила, что её руки покрываются тёмно-фиолетовыми пятнами. Сначала кисти, потом темнеть стали вены, образуя причудливый, но пугающий узор. — Что это, Глоссарик? — Следы магии, конечно. — Но я не видела таких ни у кого, — заметила Эклипса. — Потому что до сих пор у Мьюни не было настолько сильной королевы, — успокоил её Глоссарик. — Магия накладывает свои следы. У некоторых это просто знаки на щеках, — он ткнул ложкой в знак пик на её правой щеке, — у кого-то это огонь над головой, у кого-то — рисунки на руках. Тебе достался комплект, дорогуша, — он улыбнулся. С того дня Эклипсе пришлось носить перчатки. Мысль о том, что она сильна магически, ей нравилась, а вот Шастакан и его компания запросто могли наречь её злой ведьмой, увидев такие мрачные отметины на ладонях.

***

Делегация из монстров для заключения мира прибыла в замок в назначенный день. Эклипса улыбалась и старалась быть вежливой, то и дело останавливая глаза на Глобгоре, который прибыл на правах короля. Монстры, немного знавшие её, отвечали ей тем же, их правитель и вовсе не сводил с Эклипсы взгляда. Все четыре глаза были наполнены печалью. Ему явно не нравилось видеть её женой Шастакана. А Шастакан в тот день превзошёл сам себя. Яд из него так и сочился: он ворчал, бормотал нелепые обвинения и пытался требовать объяснений. Эклипсе постоянно приходилось его осаждать. Ей было так стыдно за своего супруга, что она еле сдерживалась: страшно хотелось зарядить в него каким-нибудь заклинанием, лишающим голоса. Но заключение мира с треском провалилось. И виной тому был, опять же, Шастакан. — Мир будет заключен не раньше, чем вы извинитесь за разорение западных деревень Мьюни. — О чём вы? — спросил Глобгор с искренним непониманием. — Вчера несколько монстров ворвались в наши территории на западе, выгнали жителей и разворовали вещи, попутно разрушив дома! Не похоже, что вам нужен мир, — Шастакан ядовито улыбнулся. Настоящий паук. — Это не так, — возразил один из монстров. — Кто-то из мьюниан пробрался к нашему болоту и закидал моего сына камнями! У малыша ссадины и синяки! Мы пытались найти виновных, но ничьи дома не грабили! — И вообще: это изначально были наши дома! — добавил другой. — Там жила моя прабабушка до того, как ворвались мьюниане и выгнали её. — Хотите сказать, что это мы — жалкие воришки, а не вы?! — вспылил Шастакан. — Довольно! — воскликнула Эклипса. — Мы собрались, чтобы заключить мир. Кто бы ни был виноват — впредь такого не будет. Никто не будет закидывать детей камнями или грабить дома. — Вы нам не верите, королева? — спросил один из монстров. — Думаете, мы действительно воры? — Мьюниане никогда не трогают детей! — возразил кто-то из стражи. Шум разрастался, Эклипсу уже никто не слушал. Она обводила глазами зал и не понимала, что делать. — Неужели безнадёжно… — пробормотала она. Мьюниане не хотели мириться с монстрами. Монстры не готовы были терпеть пустые обвинения. Мир казался недостижимым. Когда ситуация достигла накала, раздражённые монстры покинули замок, не желая больше возвращаться. Шастакан злорадно улыбался, а стражники кричали монстрам вслед самые неприятные вещи. — Ты отвратителен, — тихо сказала Эклипса Шастакану, после чего покинула зал. Ещё минута — и она точно сшибла бы его заклинанием с ног. Невыносимый человек! Злобный паук! Понятное дело, он специально спровоцировал это всё. Эклипса хлопнула дверью своих покоев, заперлась и устало опустилась на пол. У неё больше не было сил даже плакать. На что она рассчитывала? Мама провела слишком большую работу: люди впитывали ненависть к монстрам с рождения. Это у них в крови, в сознании, в каждой клетке тела. Почему она не могла быть такой? Почему ей суждено было задуматься о справедливости, встретить Глобгора, а теперь мучиться от неприятия обществом? За что ей всё это? — Эклипса, — раздался вдруг знакомый голос, вырвав её из раздумий. Она вздрогнула и открыла глаза. Прямо у её коленей стоял крохотный Глобгор. — Глобгор… — удивлённо пробормотала она. — Как ты тут оказался? — Для такого маленького существа не проблема пробраться в замок, — он улыбнулся. — Всё прошло хуже некуда, правда? — Хуже некуда, — согласилась Эклипса. — Я не понимаю, что делать. Прости, Глобгор. Я правда пыталась добиться мира. Шастакан всё испортил, — она поморщилась. — Эклипса, — он забрался к ней на ладонь, — я хочу предложить тебе кое-что. — Съесть Шастакана? — с тихим смешком спросила она. — Это я всегда с радостью, — улыбнулся в ответ Глобгор. — Но нет. Тогда мира нам точно не видать. Я предлагаю тебе сбежать. Не отвечай сразу, — попросил он, увидев, что Эклипса готова возразить. — Я вижу, что ты несчастна. Я тоже несчастен без тебя. Оставь Мьюни. Если они так хотят нас ненавидеть — пусть. Значит, они заслуживают такого короля, как Шастакан. Ты, Эклипса, заслуживаешь лучшей судьбы, чем ежедневная ненависть. Я не могу смотреть на то, как ты мучаешься. — Но во что тогда превратится королевство? Кому достанется трон? — Я не знаю. Но я точно знаю, что ты будешь счастлива. Подумай, договорились? Глобгор немного увеличился в её руке, чтобы дотянуться до щеки, и мягко чмокнул Эклипсу в знак пик. — Я пойду, — Глобгор снова уменьшился. — В шкафу тебя ждёт подарок от меня, — он подмигнул ей двумя правыми глазами и скрылся под дверью. Эклипса не могла сдержать улыбку. Всё это было ужасно неправильно, но Глобгор был ей слишком дорог. Она подошла к шкафу и открыла его. Там стояла невероятной красоты гитара, сделанная из чьих-то костей (не человеческих — на такое Глобгор не пошёл бы). — Спасибо, Глобби, — ласково прошептала она, взяв инструмент в руки. Сколько раз она говорила ему, что любит петь и играть на гитаре? Однажды даже призналась Глобгору, что тайком пишет песни. Запомнил, надо же. Эклипса провела рукой по струнам. Звук был чудесный. Мысль о побеге быстро стала навязчивой идеей. От всего, что её окружало, Эклипсу просто тошнило, а супруг любезно подливал масла в огонь. В самом деле: может, бросить всё? Она так старалась ради королевства, но этого никто не ценил. Она добивалась мира и покоя, а народ и комиссия упорно требовали войны. Она пыталась быть для всех хорошей: улыбалась, говорила искренне, старалась помочь и угодить, но все чуть ли не плевали ей в лицо. И везде её преследовало одно и то же слово: «Монстролюбка». Все заранее считали её плохой. Был ли смысл пытаться стать хорошей? Она представляла себе, как могла бы жить с Глобгором. Он её ценил, оберегал, он был мудр и смел. Картина вырисовывалась слишком яркая — и от этого реальная жизнь казалась лишь тошнотворнее. Упрёки Шастакана и его семейки, натиск неуравновешенной комиссии и всё остальное — всё это ей так надоело… Последней каплей стало нарушенное Шастаканом слово. После свадьбы Эклипса потребовала немедленного прекращения всех боевых действий. Войска были возвращены, сражения прекращены. Это было её первым шагом к достижению мира. И вот, спустя несколько месяцев, Эклипса узнала, что война на самом деле не прекращалась. В тот день она с помощью Всевидящего Ока снова наблюдала за Глобгором. Он был в одном из поселений монстров, когда к нему подбежали и сообщили, что мьюниане наступают. Глобгор кинулся на защиту подданных, и Эклипса видела, что их атакуют королевские войска. Но кто отдал им приказ?! Точно не она! Вариант был один. — Шастакан, почему наши войска напали на монстров?! — требовательно спросила она, ворвавшись без стука в кабинет мужа. — Потому что эти монстры незаконно сидят на нашей территории, — невозмутимо ответил король. — Давно надо было их оттуда прогнать. — Я приказывала прекратить все боевые действия! — напомнила Эклипса. — Все до последнего! Как ты смеешь отдавать такие приказы без моего ведома?! — А что я должен делать?! — вспылил Шастакан. — Ждать, пока монстры не поселятся у меня в замке?! Мьюни досталась на редкость бестолковая королева, но я таким не буду! Кто-то должен управлять королевством, пока ты льёшь слёзы сочувствия над этими чудищами! Монстролюбка! Эти слова стали для неё последней каплей. Раз все считают её монстролюбкой — что ж, такой она и будет! Монстры хотя бы относились к ней с уважением, в отличие от собственных подданных. — Если бы не я, — процедила Эклипса, — ты бы сидел в своём никому не нужном паучьем королевстве. Война окончательно разорит мой мир, и ты будешь тому виной. Хочешь быть королём убитого королевства — пожалуйста! Но знай, что ты поплатишься за это, Шастакан. Может, я и монстролюбка, но моя совесть чиста. Ты мне отвратителен. Эклипса вытащила ножницы измерений и шагнула через портал в то самое поселение, где шёл бой. Она оказалась в самой гуще событий. — Немедленно прекратить! — воскликнула Эклипса. Войска, поражённые её появлением, замерли. — Королева Эклипса, — пронёсся шёпот. — Сейчас же отправляйтесь в замок! — велела она стражникам. — Король Шастакан велел нам… — Я — королева Мьюни, и вы обязаны слушаться моих приказов! — величественно напомнила Эклипса. — Немедленно оставить оружие и в замок! Король Шастакан не имел никакого права отдавать вам такой приказ. Воины колебались несколько секунд, но, увидев грозный взгляд Эклипсы, с опаской посмотрев на её волшебную палочку, они всё же нехотя направились в сторону замка, ворча себе под нос. «Монстролюбка» — услышала она. — Эклипса… — раздался позади голос Глобгора. Королева обернулась к нему. В её фиолетовых глазах отражалась странная смесь решительности и тоски. Она окинула взглядом раненых монстров, их разрушенные дома. — Простите, — сказала она сдавленно. — Мой муж отдал приказ без моего ведома. Я велела прекратить все бои ещё несколько недель назад, но меня никто не считает за авторитет. Монстры неловко благодарили её, хотя наверняка не все поверили в её благородство. Глобгор увёл её подальше от толпы. — Ты был прав, — сказала Эклипса. — Я не могу жить в ежедневной ненависти. Я не вернусь в замок. Пусть Шастакан творит, что хочет. Мне плевать. Я пыталась сделать как лучше, но мои силы кончились. Я хочу быть с тобой, Глобгор, — она послушно прижалась к Глобгору, когда он привлёк её к себе. В его сильных руках было спокойно, а весь мир казался маленьким и жалким. Большего ей не требовалось.