Исповедь

Как бы ни было прекрасно проводить время в Сандитоне в теплой домашней атмосфере в окружении племянников и племянниц, Сидни понимал, что вечно избегать Лондона не удастся. Его ждали дела. Его ждала невеста. И 8 сентября он вернулся в Лондон. В то утро он был настолько тихим и задумчивым во время завтрака, что даже Том заметил это и вновь забеспокоился о его здоровье. Но на прямой вопрос брата о самочувствии Сидни с грустной улыбкой ответил, что все это вызвано беспокойством, что ждет его в Лондоне. И хотя Сидни думал скорее о делах, мысли Тома моментально метнулись к Элизе, будто он вовсе и не был озадачен и возмущен ее отказом приехать в Сандитон во время болезни брата всего пару недель назад. Рассуждения Тома о желании Сидни воссоединиться с невестой раздражали и вызывали головную боль, как будто упоминание слов «невеста» и «Элиза» в одном предложении замыкало процессы в его мозгу. И потому Сидни был благодарен Мэри, свернувшей тему на переезд Джорджианы в Лондон, хоть и не знал, что стремления ее были далеки от заботы о нем: все, что волновало Мэри в этот момент, это опасная близость Тома к упоминанию Шарлотты и ее роли в выздоровлении Сидни. Так одна неудобная тема сменилась другой, а Сидни не подозревая стал на шаг дальше от правды. А виноватый взгляд, брошенный Мэри в его сторону, он интерпретировал не верно, сочтя его извинением за словоохотливость брата. В Лондон Сидни приехал в экипаже и сразу распорядился подготовить его в обратную дорогу завтра утром. Ближе к выходным предстояло доставить Джорджиану в столицу. Сидни не знал, сработает ли план Джорджианы, но как опекун в любом случае должен был обеспечить ей достойный прием на Бедфорд-плейс и выход в свет в ближайшее время. И потому распорядившись о подготовке комнаты для мисс Лэм он устало поднялся на верх и переоделся. Привычная спальня казалась ему в этот миг чужой. Стены давили и пространство смыкалось вокруг. Удобная и комфортная мебель, составлявшая убранство комнаты и служившая много лет, сейчас казалась лишней и неправильной. И прежде чем осознать свое беспокойство Сидни застал себя с дубовым комодом посреди спальни: уткнувшись в сморщенный ковер комод не двигался с места. Тело просило действия, но физическая активность была всем, на что он сейчас был способен. Рванув на груди узел галстука и запустив руки в волосы Сидни, ругнувшись, обошел деревянного истукана и в гневе и бессилии упал поперек кровати. Он может сколько угодно передвигать или менять мебель, но чувство, что он снова дома не вернется. Без НЕЕ в его жизни. И плотно сжав челюсти он продолжал стискивать голову руками, глядя в потолок. Дыхание постепенно восстанавливалось, он закрыл глаза и не заметил, как заснул. Когда хозяин не спустился на обед, слуги поняли, что он устал с дороги. Но за окнами уже темнело, а мистер Паркер все еще был наверху. Лондонский дом не знал подробностей, но был в курсе, что хозяин был довольно долго болен и восстанавливался в Сандитоне почти целый месяц. Что если с ним вновь что-то случилось? И в этот раз лакей был вынужден постучать в дверь более настойчиво. Узкий лучик света пронзил темную комнату и попал Сидни прямо в лицо. Он поморщился, произнес что-то невнятное и удивленно сел на кровати: жилет, брюки и в сапоги все еще были на нем. Выходит он полдня пролежал на спине в кровати. В одежде. Когда последний раз с ним такое случалось? Давно. И в тот момент он определенно был не трезв. Помотав головой, стараясь отогнать сон, он хрипло задал лакею вопрос: — Который час? — Половина восьмого, сэр. — И чуть помедлив на пороге лакей спросил. — Прикажете подать ужин? — Да, пожалуйста. Наверное, это будет уместно. Как только дверь за лакеем закрылась Сидни вновь повалился на кровать. Желания есть не было. Но он не придет в себя, пока его жизнь не вернется к четкому распорядку. И резко встав, он направился к туалетному столику, чтобы освежиться, но в темноте его колено неизменно встретилось с дубовым комодом прямо посреди пути. Выругавшись и не виня никого кроме себя, он стукнул кулаком по столешнице, пытаясь заглушить боль, а после сполз вдоль стенки комода и сел на пол, прислонясь спиной. Все в его жизни сейчас было так. Он бродил во тьме и натыкался на препятствия, которые же сам по своей глупости расставил на дороге. Но не время себя жалеть! Как он исправит ситуацию, если будет предаваться унынию? Понадобилась всего минута с закрытыми глазами, чтобы сосредоточиться. Он резко встал, обошел комод и беспрепятственно добрался до туалетного столика. Вода к тому времени давно остыла. И это было ему на руку. Прохладные брызги бодрили, скатываясь по груди и спине, затекая за ворот. Он в темноте проверил манжеты и ворот рубашки, прошелся по ряду пуговиц и одернул жилет и интуитивно повязал на шее свежий галстук. Он не сдастся. Он справится. Он будет сильным! Ужин в одиночестве прошел быстро, хоть он и зависал временами с приборами над тарелкой. Есть не хотелось, но силы ему понадобятся. И Сидни послушно съел все, что было предложено, хоть и не мог с уверенностью сказать, что именно это было. От алкоголя он отказался и выпил только крепкий чай. Ему нужна ясная голова сегодня вечером, ведь надо разобрать почту, накопившуюся за месяц, а также написать несколько писем, сообщив о своем возвращении друзьям и деловым партнерам. Кабинет встретил его зажженным камином и заботливо расставленными свечами. Все как он любит. Или любил? Сейчас он все чувствовал иначе. Даже родной кабинет, в котором он проводил больше времени, чем в иной другой комнате на Бедфорд-плейс, вновь показался Сидни чужим. Слишком светло. И он погасил несколько свечей в итак затененном кабинете и погрузился в глубокое кресло рядом с камином. И слишком холодно. И в камин полетело еще одно полено. И глядя на языки пламени, которые нехотя лизали поверхность сухого дерева, словно неуверенно пробуя его на вкус, Сидни успокоился и погрузился в себя. Мириады оттенков пламени от красного, желтого, синего и даже золотого привели его мысли на казавшийся теперь таким далеким бал. И в этот момент ему казалось, что он видит внутри камина полыхающий образ Шарлотты. Золотое платье и бездонные глаза, приобретавшие в свете свечей оттенок крепкого настоянного чая. Такой родной, теплый, любимый и домашний… И словно дразня все его мысли и чувства он краем уха услышал звук скрипки, разливавшийся за окном. Простая незатейливая мелодия, на которую он не обратил бы внимания в ином состоянии, в этот раз затронула его в самую душу. Сидни встал и медленными шагами словно во сне подошел к окну. Молодой парень лет 14 со скрипкой под подбородком орудовал смычком, ступая по тротуару мелкими неровными шагами, больше отвлекаясь на инструмент, чем на дорогу. Он играл отрывок снова и снова, словно пытаясь нащупать нужную тональность или заполнить мелодию без нот перед глазами, а может просто впитывая в себя музыку в порыве вдохновения. И Сидни искренне улыбнулся ему. Он проследил за щуплой фигуркой до поворота и еще некоторое время стоял, прислонившись к окну, замечая, как звуки музыки удалялись все дальше и дальше и стали и вовсе не слышны. Лишь после этого он вздохнул, опустил занавески, подошел к столу и принялся за разбор писем. Писем за месяц и правда накопилось много. Множество записок от партнеров, контракты, которые нужно просмотреть завтра утром первым делом, счета… К счастью от Элизы писем оказалось не много. Всего 2. И оба примерно одного содержания. Уведомления о приглашении на званый вечер и на бал, датированные августом. Что ж, завтра ему придется встретиться с Элизой. Он написал ей краткую записку о своем возвращении, спешно запечатал ее и положил на поднос для отправки завтра утром. Разобрав письма, он старательно затушил камин и свечи в кабинете и еще некоторое время сидел в одиночестве в полной темноте. И только поднимаясь наверх с единственной свечой в руке и глядя на мерцающий огонек, освещающий ему путь наверх, он, наконец, принял тот факт, что он дома, в Лондоне. Родные стены, но не заполненные содержанием любви, счастья, доверия и привязанности. Словно новый портрет пытались вставить в не подходящую по размеру, но красивую старую раму… --- На утро, 9 сентября, Сидни подчиняясь принятому распорядку проснулся довольно рано. Он плотно позавтракал и плодотворно поработал в кабинете с контрактами, прежде чем вальяжный посыльный прибыл в дом с письмом от миссис Кэмпион. Записка содержала ответ, что Элайза ожидает его сегодня в 16:00 у себя в гостиной. Что ж, он будет в назначенный час. И будет стойко избегать разговоров о свадьбе до приезда Джорджианы. Восстанавливая в памяти все события прошлых встреч Сидни неожиданно осознал, что последний раз видел Элизу ровно месяц назад, 9 августа. В ночь с 9 на 10 августа после приема у леди Дезмор он, высадив миссис Кэмпион у ее дома, провел ночь, полную сомнений, и все же не выдержав, до рассвета оседлал Меркурия и умчался в Сандитон на встречу своей судьбе. Вот и сейчас дата прощания с Шарлоттой на утесе была для него более важной, чем день, когда он видел свою невесту в последний раз. И все же он иронично оценил, как стойко и равнодушно он перенес разлуку с Элизой на целый месяц. Осталось надеяться, что миссис Кэмпион воспринимала разлуку столь же философски и не будет настаивать на увеличении частоты их встреч. По правде говоря, с самого момента помолвки их отношения с миссис Кэмпион были весьма формальными. Три официальных встречи в неделю, две из которых были совместным выходом в свет. Этого ему было более чем достаточно. А в перерывах между мероприятиями он пару раз в неделю получал от нее глупые «нежные» послания, полные оборотов и штампов, принятых в обществе, которые он бы с радостью оставил без ответа. И каждые выходные он был благодарен за то, что они принадлежали разным приходам и ему не приходилось сопровождать ее еще и в церковь. Он был бы рад, если бы после его возвращения их распорядок не изменится, но был бы счастлив, если бы число встреч удалось дополнительно сократить. Сезон окончен. Аристократы покидают Лондон. Количество мероприятий сокращается. Может ли это быть предлогом для сокращения числа недельных визитов? Или ему придется прикрываться делами и необходимым вниманием к своей подопечной? Все это мучило его, и он испытывал чувство вины, стремясь избавить себя от внимания женщины, которая собиралась стать его женой. И хотя он прибыл в роскошный дом Элизы в назначенный час, ему сообщили, что хозяйка еще готова, любезно проводив в просторную гостиную. И прошла как минимум четверть часа, прежде чем сквозь открытую дверь он услышал цокот торопливых коготков по паркету. Болонки Элизы. Сидни любил собак. Но не ЭТИХ. Белые шерстяные облака, следующие за Элизой по пятам, вечно в кружевах и лентах. Жадно просят ее ласки и внимания, ревниво охраняя свою территорию и суетливо виляя хвостом. Казалось, что только с этими безмозглыми существами Элиза вела себя по истине нежно, награждая нежным словом или поцелуем в самый нос за удачно выполненный трюк или милую позу. Он чувствовал себя точно также. Не сейчас, а десять лет назад. И воспоминания о былом пыле теперь казались унизительными. Как он мог так ошибаться? Но прежде, чем его мысли углубились в прошлое, и морщинка прорезала пространство между бровями, в комнату вплыла Элиза в обществе двух любимых собак. — Ну здравствуй, Сидни! Я рада, что с вами все в порядке. Я знала, что ваш брат Том преувеличивает… Дежурный поклон, улыбка и бездушное прикосновение губами к руке хозяйки дома завершили приветствие. — Вы так внезапно уехали, что я не знала, что и думать! Столько упущенных мероприятий и возможностей, Сидни! Я надеюсь впредь вы будете вести себя более разумно, — отчитывала его вдова. — Миссис Кэмпион, в Сандитон меня привели неотложные дела. И уж поверьте болезнь не входила в мои планы. Ситуация была действительно серьезной. Я мог не выжить. Но все обошлось. Благодаря стараниям доктора Фукса и… Мэри. Впрочем, не будем о грустном. Что я пропустил за время отсутствия? — Сидни знал, что лучше дать миссис Кэмпион выговориться, чем пытаться взывать к ее чувствам и благородству. Элиза с радостью ухватилась за наживку и в подробностях рассказала о пустых сплетнях, курсирующих в Лондоне. К своему удивлению Сидни обнаружил, что пожар Сандитона до сих пор обсуждался и сочувствие многих членов общества, равно как и интерес к инвестициям в город на фоне любезных отзывов леди Вустер внушило ему некую надежду. Леди Вустер — дама, которую Сидни никогда не включал в свое уравнение. Но возможно зря. Она была центробежной силой бомонда и имела существенное влияние на общественное сознание и движение. Ее дальновидность и ум несли факел ее славы далеко впереди самой леди. И то, что она с одного краткого знакомства разглядела потенциал Шарлотты, тоже являлось важным фактором для влюбленного Сидни. Но степень знакомства леди Вустер и Шарлотты внушала также и опасения. Сможет ли он обратиться к ней за советом и за помощью, зная, что она скорее всего в курсе его неудачи и разбитого сердца Шарлотты? Что ж, это повод для размышлений. Время покажет. Пока же нужно убедиться, что в ближайшее время встреча с грозной леди вообще возможна. — Какие ближайшие мероприятия вы планируете посетить? — ненавязчиво спросил Сидни, перебирая фарфоровые статуэтки на камине и морщась от обилия разноцветных пастушек. — Я знаю, что лорды и леди разъезжаются по загородным имениям. — Да, это так. Большинство хоть сколько-то значимых персон уже покинуло город или планирует это сделать в ближайшее время. Но приглашения по-прежнему поступают: светская жизнь немного замедлилась, но еще не иссякла. — Нужна ли вам моя помощь в сопровождении в ближайшее время? — его голос не дрогнул от навязывания своих услуг, но он немного споткнулся на середине предложения, пытаясь стряхнуть одну из собак со своей ноги. — О, Сидни! Боюсь, что на этой неделе нет. Ответы уже отправлены. Но сегодня я получила приглашение на именины миссис Босуорт и еще не успела отослать ответ. Я с радостью напишу ей, что мы будем вдвоем. — Да, я готов сопровождать вас. Но должен предупредить, что время мое со следующей недели будет ограничено. Моя подопечная, мисс Лэм, перебирается в Лондон. — Оу, понимаю. Но это несколько неожиданно. Я думаю свежий бриз Сандитона намного полезнее молодой наследнице, чем Лондонский воздух. — Возможно. Но мой долг как опекуна обеспечить ее вхождение в общество. Сезон в Сандитоне окончен. Мисс Лэм не сможет найти там больше развлечений. А зная ее деятельный характер я боюсь, что скука может толкнуть ее на поиски приключений самостоятельно. А это небезопасно. Нет, мне будет спокойнее если Джорджиана будет в Лондоне под моим присмотром. Последние новости очевидно расстроили Элизу — она не готова была делить внимание своего жениха с кем бы то ни было, но виду не подала, а лишь натянула сухую улыбку и переместила свой фокус на двух собак у ее ног. Сидни взглянул на часы и понял, что время для визита окончено. Он вежливо откланялся и с чувством свободы с удовольствием покинул душный дом миссис Кэмпион. Вернувшись на Бедфорд-Плейс и все еще занятый мыслями о Джорджиане и ее комфорте, он поднялся в отведенную ей комнату, чтобы оценить, есть ли все необходимое. Не так хорошо разбираясь в женской атрибутике он взглядом окинул комнату и пришел к выводу, что все в порядке. Но выйдя из комнаты и направляясь в свое крыло, чтобы переодеться к ужину, он все же задержался у соседней комнаты, где ранее останавливалась Шарлотта. Несмело открыв дверь, словно вторгаясь в чье-то царство, он оглядел стены и мебель. Приглушенные цвета. Солнечная сторона. В комнате было тепло и уютно, словно ее покинули только-что и след присутствия другого человека все еще ощущался в ней. Или это его воображение играло с ним в игры? Как там, в Сандитоне, когда он думал, что Шарлотта была в его комнате. Он просидел в кресле гостевой комнаты довольно долго — уже начало темнеть и слуги засуетились, зажигая свечи и по инструкции проверяя очаги в пустующих комнатах. Войдя в комнату горничная вздрогнула, уловив шевеление в углу. — Мистер Паркер! Прошу прощения, вы меня напугали. Эту комнату тоже нужно подготовить? — Нет. Пока нет, — смущенно ответил Сидни. — Я просто думал, может здесь мисс Лэм будет удобнее? — Так вы хотите, чтобы мы подготовили эту комнату для мисс Лэм? — Нет, не стоит. Думаю, эта комната снова может понадобиться мисс Хейвуд, если Джорджиана решит пригласить подругу в Лондон. — Он произнес это ровным тоном, хоть и не понимая, откуда вообще подобная мысль могла посетить его голову. Шарлотта явно была обижена им и недовольна. С какой стати она решилась бы приехать в Лондон и остановиться в этом доме? Но любящее сердце всегда поступает не логично и в тот момент это казалось вполне здравой идеей. И Сидни ухватился за нее и лелеял до самой глубокой ночи, когда засыпал с улыбкой на устах, представляя, что Шарлотта рядом, в соседней комнате. И сердце его трепетало от радости, будто закованному узнику наконец сквозь решетку в стене показали кусочек неба и солнца.