Пирог из лесных ягод

      Снег валил всю ночь, и теперь колючая крупа просачивалась сквозь щели в деревянных стенах. Было так упоительно приятно спать, укутавшись в одеяло, и не думать об утреннем морозе…       — Подъём, Берт!       Резкий крик бесцеремонно вырвал из сладкой дрёмы. Берт вскочил и запутался в длинных ногах, напоследок стукнувшись виском об изголовье.       — С днём рождения, — довольно улыбаясь, Конни подёргал его за штанину.       — А, — промычал Бертольд, протирая заспанное лицо. — Спасибо. Тебя тож…       Он спохватился и замолчал, но ребята в казарме уже смеялись.       — Поднять — подняли, а разбудить забыли, — проворчал вошедший Райнер, поправляя полотенце на голом плече.       В прохладном воздухе от него исходил лёгкий пар после горячего душа, а на светлых волосах блестели капельки воды.       — Простудишься, — сказал Бертольд и спустился на пол.       — Не дождёшься, — осклабился Райнер. — Тебе бы тоже не помешало привести себя в порядок.       Кадеты суматошно собирались на завтрак, прерываясь на шутки и короткие перепалки. Нетвёрдой рукой приглаживая встрёпанные после сна вихры, Бертольд сонно прислонился к стене.       — Зачем? — зевнул он. — Это обычный день, как и все остальные.       — Ты говна поел, Фубар? — стрельнув в него жутким, преисполненным недовольства взглядом, спросил проходящий мимо Конни.       Жан захохотал:       — Ещё нет, он же ещё не получил наш подарок.       — Р-ребята, — опешил Берт, — вы чего… зачем…       Кое-как натянувший одежду на ещё мокрое тело Райнер обнял его за плечи и потащил к выходу.       Бертольду откровенно не хотелось сейчас никуда идти. Пропустить первую половину завтрака, чтобы прийти в себя после резкого пробуждения, незаметно скользнуть в столовую и чем-то перекусить — этого было бы достаточно. К чему всё это представление? Он не желал какого-то особого внимания ни сегодня, ни в остальные дни уходящего года…       — Идут! Идут! — возбуждённо пропищали за дверью столовой, и послышались торопливые шаги.       — Это… Саша?       Добрый десяток крепких юношеских рук легли на его плечи и спину. Райнер открыл дверь с ноги, и сослуживцы, не сговариваясь, впихнули Бертольда, отчаянно замершего перед неизбежным, в столовую.       — С-днём-рож-день-я! С-днём-рож-день-я! — нестройный хор из женских голосов ударил по ушам мечтающего убежать Бертольда.       Он позволил себе расслабить веки и открыть глаза, которые до этого в страхе зажмурил, и с неловким восторгом оглядел столовую. Здесь, в такую рань, собрались все кадеты 104-го корпуса… В центре, лучисто улыбаясь, стояли Мина и Криста с протянутым блюдом, на котором поблёскивал золотистой корочкой круглый пирог. Он был настолько большой, что держать его вдвоём казалось необходимостью.       — Ох, — выдохнул Берт, не сдержав смущённой улыбки, и схватился за голову.       Над Кристой и Миной на секунду появилась оскалившаяся Имир.       — Я в него плюнула, если что.       Криста не глядя лягнула её в колено.       — Неправда, — подала голос заметно нервничающая Саша. — Я бы заметила.       — Конечно, ты же с него глаз не спускала, — пожала плечами Имир, наглой походкой направляясь к имениннику и панибраски обнимая его. — Ну, Бульбульт, что ещё сказать? Денег, дачу, пизды в придачу, чтоб хуй стоял, и деньги были.       — С-спасибо, — после секундного молчания выдавил Берт и позволил Райнеру увести себя за дальний стол.       — Райнер рассказал нам, — уже сидящий там Эрен поставил перед ним кружку.       Желудок Берта ухнул вниз.       — Про что? — не своим голосом поинтересовался он.       — Про то, что на день рождения твой отец готовил ягодный пирог.       Девчонки водрузили блюдо перед ним: настоящий гигант среди пирогов! Круглый, пышный, пахнущий свежим хлебом… а сеточка вверху смазана мёдом или маслом — где только достали?!       — Сложно было найти ягоды, — улыбнулся Марко. — Твой папа, наверное, делал с вареньем…       Разрываемый на части бурей противоречивых чувств, Берт кивнул и опустил глаза.       — Варенья у нас не было, — Томас вложил в его вспотевшие пальцы нож. — Но Криста предложила взять сушеные ягоды.       — Да, чудесная идея, — похвалил Райнер, бросив на неё полный обожания взор.       — Только вот, — ответила Криста, — с сушёными ягодами получилось бы невкусно… Это Армин спас положение!       — А? — Бертольд отыскал его глазами в толпе.       Армин застенчиво почесал в затылке.       — Да, я предложил залить ягоды горячей водой. Чтобы они стали мягкими и сочными… Хоть немного.       — Режь уже! — взревели все разом.       Бертольд подпрыгнул на месте, но быстро взял себя в руки, сгруппировался и вонзил лезвие ножа в податливое печёное тесто. По столовой разошёлся нежно-сладкий аромат, переплетённый с пряной кислинкой лесных ягод.       В носу предательски щипало. Ком стоял в горле. Бертольд сосредоточенно, стараясь абстрагироваться от всего вокруг, резал пирог на идеально ровные треугольные куски, но мысли роились в голове, как стая потревоженных пчёл.       Он так давно не ощущал этого… Он забыл уже, что такое уют. Что такое «день рождения»… Что такое — когда любят.       — Отлично, хватит всем! — передавая тарелки с пирогом другим, довольно заключила Мина. — Саша, ты уже взяла свою порцию.       Когда все расселись и произнесли тост в его честь, Криста подошла, чтобы смахнуть крошки со стола именинника.       — Ну, Бертольд! Ты же себе самый маленький кусок оставил. И почти ягод нет.       — О чём ты? — ухмыльнулся Кристе Райнер и молниеносным движением поменял тарелки.       Имир за соседним столом засмеялась:       — Кто-то ещё будет отрицать, что между ними истинно гейское напряжение?       Безнадёжно вздохнувшая Криста хлопнула себя рукой по лбу.       Все разговаривали и перекидывались шутками больше обычного, и Бертольд, покончив с ежеутренней кашей, сверлил невесёлым взглядом истекающий ягодным соком пирог.       Ещё год… Ещё один год из отмеренного ему срока прошёл.       — Я знаю, о чём ты думаешь, — раздался над ухом тихий голос Райнера. — Взгляни на это с другой стороны. Каждый год мы ближе к могиле, но… при этом мы становимся взрослее, опытнее. С годами мы становимся способны на то, на что не были способны в начале пути.       — Да, Берт, ты становишься мужчиной, — отчистив тарелку от ягод куском хлеба, вмешался Эрен.       — Именно! — торжественно объявил Райнер и поднял указательный палец вверх.       Бертольд вздохнул и неохотно принял эту точку зрения.       Люди постепенно начали расходиться, кое-кто подходил к нему, чтобы произнести рядовое поздравление или хлопнуть по спине, и Бертольд считал минуты до того, чтобы можно было спокойно уйти.       — Жду во дворе через пять минут, и чтобы рот был в пироге, понял? — Райнер потрепал его по плечу и ушёл.       Распахнулась, чуть не заехав ему по носу, дверь столовой. Зимний ветер залетел в нагретую разговорами и дыханием столовую, а вместе с ним пришла не менее холодная Энни с ещё влажными после душа волосами.       — Она всегда приходит на завтрак либо позже всех, либо раньше всех, — как бы невзначай бросил Армин и тоже встал из-за стола.       Бертольд остался сидеть один.       — А ты всё интересное пропустила, — поддел Райнер.       — Я переживу.       Энни прошла мимо, даже не удостоив его взглядом, и села на ближайшую скамью.       Дверь захлопнулась, погрузив столовую в гнетущую тишину.       Проклиная всё и вся, Берт громко (отвратительно громко! позорно громко!) отодвинул скамью и встал. Спину обдало холодом, и сотни острых льдинок запрыгали по позвонкам, радостно отскакивая. Его прошибло потом.       А может… и впрямь?       «Ты становишься мужчиной», — набатом звучало в голове.       Пышный, нетронутый кусок пирога растекался ягодным соком по тарелке. Из румяного бока выглядывали лилово-красные бисеринки ежевики и брусники. Там, где кислая начинка пропитывала пористое тесто, оно окрашивалось в нежно-пурпурный цвет.       Энни перевела ястребиный взгляд с пирога на стоящего перед ней Бертольда.       — Вот, — боясь, что она успеет что-то сказать, или горло у него, как всегда, стянет узлом, произнёс Бертольд. — Угощайся.       Энни снова посмотрела на пирог.       — Он… даже холодный вкусный, — несмело добавил Бертольд, но тут же был готов прикусить себе язык.       «Ты же даже не пробовал! Болван… А если ей не понравится?»       — У тебя ведь… день рождения, — вдруг сказала Энни.       Бертольд тяжело сглотнул острый комок в горле.       Взявшись за вилку, Энни прикрыла глаза, как будто борясь с раздражением.       — Спасибо.       Сердце Бертольда пропустило несколько ударов и оборвалось.       — Ч-чего?       — Спасибо, — напряжённо повторила Энни, глядя на него льдисто-голубыми глазами снизу вверх. — Я пришла позже, потому что всю ночь они возились с этим пирогом… Я и не рассчитывала его попробовать.       Она опустила голову, скрывшись за прядями светлых волос, давая понять, что разговор окончен, и Бертольд на деревянных ногах двинулся к выходу. Хотелось уйти в безопасное место, упасть на колени и там как следует отдышаться и, возможно, проблеваться, но не успел он толкнуть дверь, как Энни окликнула его.       — Да? — он обернулся, и каждая мышца в теле заболела от напряжения.       Энни сидела к нему спиной, всё так же опустив голову, но вилка с нанизанным куском пирога взметнулась в сторону.       — Ты сам-то пробовал?       — Я…       — Эти курицы спать мне не давали всю ночь. Они пекли его ради тебя. И ты даже не попробуешь?       — Извини… Я их не просил! — заливаясь краской, пробормотал Бертольд и отвернулся, намериваясь уйти. Внезапно то, что Энни тратила время на разговор с ним, с ним одним, придало душевных сил. — Это тебе! Я не буду, спасибо!.. Я не очень люблю ягодные пироги и всё та…       Острые зубчики чуть не порезали ему десну. Бертольд рефлекторно сжал зубы на металле вилки и запоздало подумал о том, что пропихни она вилку чуть глубже — она либо проткнула бы ему глотку, либо он откусил её пальцы.       На язык попал мягкий, сладковато-кислый кусок пирога. Вынужденная стоять на цыпочках Энни резко выдернула вилку из его рта, и Берт схватился за чудом уцелевшие губы и нечленораздельно замычал.       У Энни дёрнулся и чуть приподнялся уголок губ…       Бертольд почувствовал себя кусочком ягодного пирога, который таял у него во рту.       — С днём рождения, — буркнула Энни, возвращаясь на место.       Силясь унять внутреннюю дрожь, Бертольд напоследок покатал кисловатую сладость от щеки к щеке и проглотил.       — Спасибо, — он подарил её спине ласковый, полный безмятежной благодарности взгляд, и вышел из столовой.       Это был самый вкусный пирог в его жизни.