Нарисуешь в небе солнце

      Очутившись в коридоре, запыхавшаяся Лера поздоровалась с прислонившимся плечом к стене Маракулиным, сдержанно кивнув вместо приветствия, он выжидающе посмотрел на нее. Не отрывая от артиста взгляд, она быстро расстегнула черную куртку и, стоя на одной ноге, пыталась также, не прерывая зрительный контакт с хозяином дома, расстегнуть молнию и на ботинке, хотя сохранить равновесие в этом довольно шатком положении было довольно трудно. Тогда Лере пришлось опустить взгляд и быстренько расправиться с обувью по-номальному, безо всяких акробатических трюков. Ей все казалось, что Александр Леонидович может в любой момент передумать, вовсе отказаться от своей затеи и выгнать ее прочь, но он этого почему-то не делал, а лишь следил за ее движениями в полной задумчивости.       Наконец, ему надоело это зрелище.       – Там вода вскипела, скоро чай будет готов, приходи.       Он хотел было уйти направо в сторону кухни, но вдруг притормозил:       – Тебе какой чай?       – Зеленый, если есть, конечно.       Маракулин озадаченно прищурил глаза, глядя куда-то вдаль поверх Леры, словно припоминая.       – Найдется, – заявил он и ушел.       Она относительно облегченно вздохнула. Вроде как гнать отсюда не собирается, но от этого становилось не легче. А нафига она ему здесь, собственно? Черт знает, что вообще у него там на уме. Задумчивый еще такой. И ужасно одинокий. Обычно жизнь артистов перенасыщена событиями и красками, и Александру Леонидовичу только и оставалось, что бегать из одного театра в другой с дневного спектакля на вечерний. Главное при этом только роли не перепутать, а то Каренина, обнаружив про приезду в Петербург развязного и похотливого Свидригайлова вместе с сыном, узнает о своем муже много нового. Естественно он скучает по прежней жизни с ее сумасшедшим графиком, тут уж к гадалке не ходи.       Лера бегло поправила волосы, пригладила закоченевшими руками свитер и по пути на кухню заскочила в ванную комнату.       – Александр Леонидович, я помою руки?       Тишина. «Стало быть, не возражает», – пожала плечами она и направилась к раковине. Странный он какой-то. Как, впрочем, и всегда. Лерка представила себя в той же самой ситуации, вот только на месте Маракулина был бы, скажем, Балалаев. Как все сразу стало бы проще. Игорь Владимирович и встретил бы куда радушнее, и куртку сам, как истинный джентльмен, помог бы снять, а не просто стоял в ожидании, думая фиг знает о чем. Хотя тебе, Зацепина, грех жаловаться, тут, понимаешь, сам Маракулин снизошел до того, чтобы пригласить к себе, а ты о Балалаеве размечталась, деловая какая.       – Вон там печеньки на столе лежат, возьми, если хочешь, – бросил артист через плечо, разыскивая в верхних шкафчиках чай.       – Александр Леонидович, если зеленого нет, то я и черный выпью, ничего страшного...       Опять молчит в ответ. Что за человек такой упрямый?       Лера положила было руки на стол, но тут же убрала, т.к. вспомнила вдруг, что это не по этикету. Хотя он вряд ли пожурил бы ее за подобное, но все же лучше не стоит сидеть в расслабленно-скучающей позе, пока он тут рыщет по полкам, старается ей угодить. С ума сойти вообще. И главное предложить помощь тут нельзя, мало ли оскорбится. Лера в ожидании не нашла ничего лучше, кроме как изредка наблюдать за ним. Разглядывала она его сейчас со спины. Серая, немного растянутая футболка, домашние черные штаны, хорошо хоть не поношенные спортивки с выпирающими, словно печеные яблоки, коленками и двумя полосками по бокам. Черные носки. Хорошо хоть не тапки. Розовые. Физически хорошо подтянут, собран. Приятно смотреть. Лерка, блин, этого еще не хватало, перестань пялиться, а то заметит. Конечно, заметит, вон уже какая дыра ее взглядом просверлена. Тьфу, блин.       – Что печеньки-то не ешь? – поинтересовался артист, поставив кружки.       – Не хочется, я в чае люблю только чай, – и, видя, его непонимающий взгляд, добавила, – ну в смысле просто чай, безо всяких там конфеток и прочего. Чтобы выпила и пошла («отсюда прочь», – пролукавил внутренний голос), на работе у нас иначе и нельзя. Пожарные медленнее одеваются на вызов, чем наши в лаборатории «закрывают лавочку» с чайными посиделками, если принесли какой-то срочный анализ.       – А сейчас-то куда торопиться? – участливо поинтересовался Маракулин, подцепив тремя пальцами уголок печеньки и окуная ее в чай. Лера невольно сравнила этот жест со сценой, где Вильфор опускает письмо от Наполеона в импровизированный камин.       – Да так, профессиональная привычка уже, вторая натура, так сказать. Хотя я, знаете, совсем недавно уволилась.       – Вот как...       – Ага, – тяжело вздохнула она, делая глоток, чай довольно вкусный, – родители подняли шум, сказали, что и так столько времени терпели, что никогда не видели смысла в том, чтобы я вообще там работала, а тут, мало ли, заразу еще в дом принесу. Заставили написать заявление. Ну, мне ничего не оставалось, в общем-то, а вдруг и впрямь заражу их. В жизни себе этого не простила бы. Вы-то не боитесь, что я Вас... ну заразить могу?       – Нет.       – Вот как, почему же?       – Ты чересчур ответственная. А уж в такое время тем более.       – Это моя профессия. Вы, как всегда, проницательны, – не удержалась от улыбки Лера.       – А вот это уже часть моей профессии.       – Александр Леонидович.       – М-м-м?       «Зачем Вы позвали меня к себе?» – кричала она внутренне всем существом, но вовремя прикусила язык и не спросила напрямую. В конце концов, играть в загадки, так уж играть, сам затеял. А Лерка все равно, пусть даже окольными путями, но доберется до правды.       – Спасибо Вам.       Маракулин настороженно на нее глянул, чуть нахмурив брови, дескать, за что же.       – Понимаю, что прозвучит высокопарно и пафосно до ужаса, но Вы в каком-то смысле здорово помогли мне, позвонив сегодня.       – И чем же?       – Ну... Вы ж знаете, что я уволилась, а работала я ведь не от хорошей жизни, дома я бы непременно сошла с ума, Вы ведь знаете моих родителей. На третий же день изоляции полезла бы на потолок.       – Прям на потолок? – шутливо полюбопытствовал Александр, изогнув бровь.       – Ни больше, ни меньше! – в том же тоне ответила ему Лера.       – Надеюсь, ты несильно ударилась, падая оттуда от моего звонка.       – Скажете то же! Я ж говорю, с ума сошла, если б не учеба.       – А ты учишься?       – Да.       – И что же, на дистанционное обучение уже перевели?       – Ну, вроде того, пока что собираются перевести. В конце концов, это новый опыт и для преподавателей, и для студентов, а они у нас, преподаватели, то бишь, уже старенькие, примерно половина из педсостава уж точно.       Тут Маракулин задумался о чем-то. Лера посмотрела на него обеспокоенным взглядом и тут же вынесла вердикт: надоела. К чему были все эти разговоры о работе и учебе? Все о себе, да о себе. Больно ему надо их слушать. Сейчас как только допьешь этот чертов чай, он возьмет тебя да вышвырнет отсюда. Нет, ну не буквально, конечно. Но приятного все равно будет мало.       – Я что-то не то сказала? – осторожно спросила она, поставив кружку на стол.       – Почему ты так решила?       «А почему Вы решили, что отвечать издевательски вопросом на вопрос это отличная идея?» – внутренне вскипела Лера. Уходит от ответа. Значит, все еще хуже, чем ты думала. Эх, Зацепина, шла бы ты знаешь куда со своими загонами...       – Ну, потому что...       – «Потому что» что?       – Потому что Вы... резко изменились в лице и задумались.       – А что ж теперь и задуматься в разговоре нельзя? – усмехнувшись, он посмотрел на нее насмешливыми зелеными глазами. Видимо, нравится ему ставить ее в неудобное положение и наблюдать, как она будет выкручиваться.       – Ну почему ж, можно, конечно.       – И в чем же тогда дело? – проворковал Маракулин, подперев подбородок рукой.       – Ни в чем, – надувшись отвечала Лера, чувствуя себя при этом последней идиоткой, – просто я подумала, что Вам наскучила... данная тема.       – Да нет, я просто...       – Просто что? – с готовностью напала на него в ответ она, видя как тот замялся, думая, какие слова подобрать.       – Так, перебирал в голове возможные варианты, – откашлянув, Маракулин вышел из-за стола, чтобы налить вторую порцию чая, – заварю себе покрепче. Все равно спать не собираюсь, – добавил он с ухмылкой, слыша, как чуть было не поперхнулась на его слова гостья.