Сказания о Духах, Богах да Демонах

Демону огненному зимой и без костра не холодно, служит он богу тьмы, чувствовал холодину и в сотни раз страшнее, да всё слышится ему всё смех девичий в буране и снеге. Вьюга его огибает, ветер не одной пряди огненной не докоснётся, а всё дрожит демон огненный. Давно в их краях таких не было метелей, а тут привалило. Слышит он шаги тихие, видит косы белые, глаза яркие, фиалковые, неживые, как у нечисти сверкающие. Девица обряжена в платье белое, не холодно ей босиком по снегу в метель идти, волосы ей венок из ледяных цветов венчает. Смеётся девица, смех её в завываниях ветра теряется, танцует она вокруг костра Кацуиэ, огненного демона, вьётся. И смех у неё чистый ледяной, что даже у него кровь в жилах леденеет, смертный умер бы давно от холода Ледяной богини. А он всё сидит, смотрит на танец красивый, чувствует, как его огненных волос еле-еле пальцы белые тонкие касаются, иней на кончиках оставляя. Девица всё громче хохочет, пальчиками к плечам тянется, хихикает, когда метель всё набирает силу. Демон наслаждается танцем девицы с белыми косами, смотрит на следы её кровавые, на ноги белые, израненные крошечными льдинками. Лестно демону внимание богини древней, лестны её ласки нежные холодные, лестен танец, для него одного в этой пустыне ледяной танцуемый. Хочет Кацуиэ девицу согреть да пригреть, к груди прижать метель и смерти богиню, да не может, боится, что растает она в его руках грубых неумелых льдинкой выточенной, кожу белую оплавить боится, ожог на нежной неживой коже оставить. А девица всё хохочет, да к прядям огненным тянется, интересно ей, чувствует что пламя такое ей не навредит. Да только и демон огненный хочет девицы коснуться, сдвигается, как пламя то в костре, оборачивается, смотрит в глаза весёлые, погибель многим принёсшие, да рукой к рукам тянется. Только коснулась ладонь огненная к пальчикам нежным, как вскричала девица, бурей взвилась, отпрыгнула. Смотрит на руки свои и видит ожоги, огнём горячим горящие. Чувствует девица досаду, да напополам с теплом, к которому душа её нечеловеческая тянется. Хныкает она, к демону тёплому тянется, да подойти не смеет, больно для неё теперь тепло жгучее. Дитя снега и холода только плакать и может, больно ей да страшно, но не демона она боится, тепла его обжигающегося, кусачего. У демона и самого сердце щемит, когда видит он как тянет к нему руки богиня прекрасная, но навредить вновь боится, с места не сдвигается. Смотрит только во все глаза, да запоминает девицу, что утолила его душу пылающую, холодом напоила, спокойствие принесла. Тянет руку он к ней сквозь бурю, да снег испаряется вокруг ладони его горячей, паром ввысь взвивается. Горячо Кацуиэ, душа холода девичьего хочет, да нет спасу им от своих несчастий, не суждено им вместе быть, не будет нигде места демону, где мог бы он душу свою свежей прохладой упоить, не найдёт снежная дева в объятьях демонических желанного тепла. Плачет дева, да идёт своей дорогой в лес, не оборачиваясь на огненоволосого, принимая поражение, да что не сможет она вместе с демоном быть. Помнит дева про дитя своё, метелью всё ещё укачиваемое, да демоново тепло тянет её силой к себе желанной, и не воспротивится она почти тому зову. Демон тоже руку опускает, смотря в спину богини, да по щекам его слёзы текут, слёзы холодные, одинокие, горькие. Утирает их демон рукой, смотрит не воду, что в его руке паром не шипит и улыбается, благодарный за дар этот богине лесной, богине зимы. Улыбается он в чащобу снежную, чувствуя улыбку ответную и метель утихающую...