Кроваво-алый закат догорает, сменяется прохладной голубизной. Комета Созина уходит.
Катара моргает, всматриваясь в всё еще пламенеющее на востоке небо. Пытается увидеть далекие земли, откуда — она беспрестанно молит об этом духов — должны прибыть её друзья и брат.
Вернуться с победой. Ну и что, что прошло уже много часов, это нормально, из Королевства Земли путь неблизкий.
Правда же?
Судьба сегодня к ним благосклонна, и Катара отчаянно цепляется за эту мысль.
Ведь удалось же им с Зуко победить Азулу, значит, и у всех остальных тоже должно получиться выполнить свою часть плана.
Правда, когда они вдвоём стоят над скованной цепью, сломленной принцессой, бьющейся в бессильной истерике, горькой кажется эта победа.
Сухой, горячий ветер еле слышно колышет тяжелые бордовые шторы, и с губ мага воды срывается чуть слышный вздох. Она слышит какое-то шуршание рядом с собой, и на её плечо ложится тяжелая рука:
— Тебе нужно отдохнуть, Катара. Обещаю разбудить тебя, как только будут какие-то новости.
Она прикрывает глаза от непривычного успокоения, которое дарит ей это касание. Зуко не делает попыток придвинуться ближе, но это и не нужно — достаточно его молчаливого, надежного присутствия, дающего непривычное ощущение
защищенности. Ведь это ей приходилось всегда быть сильной, всегда служить опорой для остальных, беспокоиться, не устали ли они, не хотят ли поесть или поговорить о том, что их беспокоит. Быть почти матерью для Сокки, когда не стало матери и ушел отец. Ободряющей улыбкой успокоить Аанга, на плечах которого лежала слишком тяжелая для двенадцатилетнего мальчика ноша. Позаботиться о Тоф. Всё это было нормально — ведь никто, кроме неё, этого сделать не мог. И Катара всегда умела окружить всех теплом и уютом, подарить надежду, успокоить ободряющей улыбкой и попыткой показать, что всё под контролем, что она знает, что делать.
Она никогда никому не говорила, что тоже очень, очень устала.
И вот теперь она слышит искреннюю заботу в словах Зуко — её бывшего врага, нет, она уже очень давно перестала воспринимать его врагом, хотя иногда нет-нет да и появлялось странное чувство, что у судьбы весьма своеобразное чувство юмора.
Бывшего врага, рядом с которым впервые не нужно пытаться казаться сильной. Ведь по-настоящему понимает и принимает её — настоящую. Со всей застарелой болью, горечью потерь, над которой не властно время, неспособностью прощать тех, кто забрал самое дорогое. C её упрямством, храбростью и силой. Искренней любовью и заботой о друзьях — и такой же искренней ненавистью по отношению к врагам.
Со всем внутренним светом — и внутренней тьмой.
Тьмой, которая есть в каждом человеке, да, и это то, что очень сложно принять Аангу, имеющему привычку делить мир на черное и белое и следовать миролюбивым идеалам воздушных кочевников.
Аанг, конечно, пытался понять её, всегда пытается. И она ему — Катара, конечно, видит — нравится, является для него семьей, и она испытывает к нему настоящую благодарность, искренне любит его — мальчика, который дарит ей и всему миру надежду. Восхищается им. Защищает его так отчаянно, как только может, от жестокости этого мира. Она знает, как Аанг смотрит на неё — как на прекрасную сказочную принцессу, и это заставляет её саму становиться лучше и чище, страшась разрушить чистый образ, отраженный в серых глазах.
Но иногда это и раздражает, мелькает непрошеная мысль. Её самый первый, самый близкий друг иногда совсем не понимает того, что она на самом деле чувствует. Иногда Катаре кажется, что никогда не сможет понять.
Судьба решила вдоволь посмеяться над ней, когда она увидела то, чего никогда не видела в глазах Аанга, в глазах Зуко. Тогда, в кристальных катакомбах Ба Синг Се, когда они так внезапно открылись друг другу, она заметила это. Сочувствие. Понимание. Отражение её боли. И одиночество.
Поэтому ей было так обидно и больно после его предательства. Будто Зуко ей, лично ей плюнул в душу, которую она так доверчиво перед ним распахнула. Поэтому она так долго не могла простить. И уж точно не собиралась вновь повторять своих ошибок и доверять ему вновь.
Но Зуко смог заслужить её прощение, помог встретиться с призраками прошлого, которые так жестоко терзали Катару всё это время. Потому что безмолвное понимание, зародившееся между ними, никуда не исчезло. Напротив, со временем это осознание только окрепло.
Осознание того, что они — зеркала друг друга.
Если бы кто-то ещё год назад сказал Катаре, что Зуко будет понимать её лучше, чем Аанг, который, как ей казалось после слов старой предсказательницы, предназначен для неё судьбой, она бы рассмеялась этому глупцу в лицо.
Аанг… Аанг, который не мог их бросить. Но вновь исчез перед самым важным сражением. Она всегда верила в него — верит и сейчас, но с липким страхом в сердце слишком трудно бороться.
— Скажи, Зуко, — говорит Катара, нервно сжимая руки, — Ты веришь в судьбу?
Маг огня кидает на девушку какой-то странный взгляд и медленно заговаривает, задумчиво смотря вдаль:
— Недавно я понял, что человек свободен в выборе своей судьбы. Но сейчас я не уверен…
Катара удивленно смотрит на него:
— Не уверен? Почему?
— Понимаешь, я много раз делал выбор — и неверный, и верный, чтобы прийти к тому, где я сейчас. В первом случае мне казалось, что я следую своей судьбе, затем — что я побеждаю её, полностью меняю. Но что, если мы следуем своей судьбе, даже если кажется, что идем ей наперекор? Даже если полностью меняем свою привычную жизнь и отвергаем то, что с детства учились уважать и ценить, — Зуко вздыхает, — Что, если даже этот выбор, так или иначе, был предопределен? Поэтому я не знаю, Катара. Но одно я могу сказать точно: в этой жизни не всё зависит от нас, но даже зная это, нельзя отступать.
— То есть ты хочешь сказать, что главное — следовать своему сердцу и делать то, во что мы верим? — задумчиво протягивает Катара.
Лицо Зуко светлеет:
— Да, ты почти повторила слова моего дяди.
Катара усмехается. Ей всегда казалось милым, как Зуко уважает и ценит своего дядю, считая его своим нравственным ориентиром, и даже когда его нет рядом, пытается представить, как бы он поступил на его месте.
Несмотря на то, что Зуко не сказал ничего ободряющего, ей становится немного легче. Может быть, ещё не все потеряно. Конечно, ещё немного, и они увидят своих друзей.
Судьба сегодня к ним благосклонна.
Катара вновь отворачивается к окну и безучастным взглядом вглядывается вдаль. Она очень надеется, что Зуко сейчас не начнет говорить банальности вроде «Они справятся» или «С ними всё будет хорошо». Напряжение, которое копилось в ней эти часы, подкатывает к горлу, сжимает сердце неясными предчувствиями. Как же долго они не возвращаются.
Зуко шумно выдыхает, будто собираясь набрать воздуха. Катара не стряхивает его руку со своего плеча — от её теплой тяжести становится немного легче.
Минуты текут, и голубые сумерки сменяются черной, теплой ночью. Но несмотря на то, что в комнате королевского дворца, где они находятся, совсем не холодно, Катару знобит. Все успокоительные речи, которые она раз за разом проматывает у себя в голове, затираются, будто теряют всякий смысл, сменяясь пустотой. Девушка совсем не чувствует усталости, только немного шумит в ушах. Как хорошо, что Зуко ничего не говорит, и не нужно вести бессмысленные, бесполезные разговоры.
Тягуче медленно текут минуты, и каждая забирает с собой каплю надежды.
Внезапно рука на плече Катары заметно вздрагивает и исчезает. Она резко выныривает от своих мыслей и видит, как Зуко стоит, вцепившись в оконную раму.
— Зуко, что с тобой?
— Всё нормально, — выдавливает он, медленно выпрямляясь, — просто немного закружилась голова.
— Тебе нужно лечь, ты же ранен! Прости, как я могла забыть, — в голосе Катары явно звучит вина, она хватает его за руку и тащит к стоящему в комнате резному дивану, — Давай я полечу тебя!
Зуко, слегка растерявшийся от такого напора, мотает головой:
— Не нужно. Просто устал.
Однако весь его вид и посеревшее лицо говорят об обратном. Катара, не слушая возражений, заставляет принца лечь на диван. Достает воду из уже изрядно потрепанного бурдюка, прикладывает руки, окутанные сиянием целительной силы воды, к ране.
— Почему ты раньше не сказал, что тебе плохо? Ты же знаешь, что я могу помочь! — Возмущается Катара. Почему он всегда такой упрямый?
Такой же упрямый, как она.
Зуко смотрит на неё, и она не может распознать выражение его лица:
— Всё нормально. И потом, я ведь тоже… жду, — он колеблется, явно не желая заканчивать предложение. Катара поднимает на него огромные, голубые глаза, в которых плещется отчаяние, которое она уже не пытается скрыть:
— Почему они так долго не возвращаются?
Зуко поворачивает лицо к окну. Тихо, почти про себя, добавляет, эхом повторяя её собственные мысли:
— Из Королевства Земли путь неблизкий.
Катара хочет закричать, может, даже разбить что-нибудь, например, стоящую в углу комнаты шикарную вазу с золотым орнаментом в виде причудливо сплетенных змее-ящериц, но вместо этого, стиснув зубы, отворачивается.
— Как ты думаешь, сколько этот путь занимает у почтового ястреба, — спрашивает она через некоторое время, но, повернув голову в сторону огненного принца, обнаруживает, что он спит. Спит, и даже во сне сосредоточенно — а может, от боли — хмурит брови, и это придает его лицу такой забавно-серьезный вид, что Катара мягко улыбается.
Ей хочется сделать глупость — провести рукой по черным, даже на вид жестким волосам Зуко. Катара протягивает руку и тут же резко одергивает её, будто обжегшись. И сама не понимает, что остановило её.
Ведь она, не колеблясь, потрепала бы по голове Сокку, и Аанга, так, как сделала бы мать или сестра, просто выражая свою симпатию и благодарность.
Ведь она очень, очень благодарна Зуко. За эту безмолвную поддержку, за то, с каким упорством он пытался искупить свою вину перед ней. Теперь он её друг, член команды, соратник.
Он спас ей жизнь.
«Спасибо, Катара».
«По-моему, это я должна благодарить тебя».
Да, Зуко знал, как отражать молнии, но для этого необходимо уверенно стоять на земле. И даже это не гарантировало защиту от смертоносного оружия, усиленного мощью кометы.
«Одно неверное движение — и всё». Он знал, что у него не хватит времени стать в правильную стойку.
Тело Зуко, беспомощно отлетающее от чудовищной мощи разряда.
Она до сих пор видит эту картину, если закрывает глаза.
Только сейчас она понимает, что именно её так поразило. Зуко в тот момент отказался от всего — от своей судьбы, короны Лорда Огня, возможности остановить войну, от своего долга. Чтобы она жила.
Катара думает о Зуко — и видит отца, корабли флота Южного племени воды, уплывающие всё дальше, за ту границу, где море и вечные льды сливаются с холодным северным небом.
Она задумчиво смотрит на крепко спящего друга, смотрит так, будто видит его впервые. Зуко дышит как-то странно, с хрипом, и маг воды, нахмурившись, наклоняется проверить, не сломаны ли его ребра.
Её ладонь слегка дрожит, когда она осторожно касается груди принца. Но он не просыпается, лишь едва заметно вздыхает, и уходит с лица напряженное выражение, не отпускавшее его даже во сне. Катара торопливо совершает осмотр — похоже, всё в порядке — и убирает руку. Выпрямляется. Просто сидит рядом, оберегая его сон, пока ночь, первая ночь без войны, вступает в свои права.
Наконец девушка слышит торопливые шаги по коридору. Дверь распахивается, и на пороге появляется запыхавшийся гвардеец:
— Госпожа, письмо для вас и принца Зуко.
Катара выхватывает бумагу из рук посыльного и быстро пробегает глазами, чтобы удостовериться, что все живы. В глазах чуть темнеет от облегчения, когда она видит последние строки письма:
«Скоро будем в столице Страны Огня. Сокка».
Девушка наклоняется над огненным принцем, тормоша его за плечо. Зуко вскидывается, резко поднимая голову и глядя на неё затуманенными со сна глазами:
— Катара? Что случилось?
— Письмо! От Сокки! — Восклицает Катара, вручая ему конверт, и Зуко точно также, как она, сначала смотрит на последние строки. Они вместе читают эти наспех накарябанные, расплывчатые иероглифы:
«Привет, Катара и Зуко!
У меня мало чернил, поэтому пишу самое главное. Аанг победил Озая! Уж не знаю как, он нашел какой-то какой-то аватарский способ не убивать его, а просто забрать его магию. А мы остановили целую флотилию Народа Огня, это было круто! Правда, я подвернул ногу, падая с дирижабля, но ничего серьезного. Суюки, Тоф и Аанг в порядке и передают вам привет. Надеемся, что у вас всё хорошо. Скоро будем в столице Страны Огня.
Сокка.»
— Сокка упал с дирижабля?! — Вскрикивает Катара. Ох, пусть только вернется побыстрей, она ему покажет, как можно быть таким… таким неуклюжим! Она всхлипывает. По щекам текут слёзы, но она даже не пытается их вытирать. Победили! Они, правда, победили, они смогли! И Аанг вернулся… Эта бесконечная война закончена — в это почти невозможно поверить.
Зуко поднимает на девушку сияющий взгляд, но потом резко отворачивается и отрешенно смотрит куда-то вдаль. Катара знает, о чем он думает, и осторожно спрашивает:
— Ты… рад? Что Аанг не убил его?
Нет нужды уточнять, кого она имеет в виду. Зуко медленно отвечает, будто взвешивая на языке слова:
— Я был уверен, что убийство Лорда Огня — единственная возможность остановить войну, и был готов к этому. После всех чудовищных поступков, которые он совершил, это было бы справедливо… Но… наверное, глубоко в душе я испытываю облегчение, что всё закончилось именно так.
Катара понимающе смотрит на него. Взгляд Зуко проясняется, и он неожиданно улыбается девушке:
— Теперь ты можешь отдохнуть, Катара. Ложись спать.
— А ты?
— Я подожду ещё… — Зуко запинается, — Вестей от дяди.
— О, — Катара закусывает губу, — Я посижу с тобой. Если ты не против, конечно.
Он молча двигается на диване. Катара присаживается рядом с ним.
— Зуко, — тихонько говорит она, — ты справишься. Сомневаться — это нормально.
— Спасибо, Катара. — Он неожиданно улыбается, самыми уголками губ. — Как ты умудряешься всегда сказать ровно то, что мне необходимо услышать?
Катара невозмутимо заявляет:
— Я же из племени воды, у некоторых из нас есть способность читать мысли людей…
Глаза Зуко ошеломленно округляются, так что маг воды не выдерживает и хихикает:
— Видел бы ты своё лицо сейчас… На самом деле, несложно понять, о чем ты думаешь — у тебя всё на лице написано.
Она явно колеблется, не зная, стоит ли говорить следующую фразу:
— Знаешь, у меня иногда такое чувство, что я знаю тебя всю жизнь.
Зуко пристально смотрит на неё, и его глаза блестят в полумраке комнаты.
— Да. Мы с тобой слишком похожи.
Повисает долгое молчание. Катара почти физически ощущает необходимость что-то сказать, разбить эту густую, нависшую над ними тишину, которой пока нет названия, но, Катара знает, во что та может превратиться. Знает уже давно.
Катара боится этого.
— Похожи, говоришь? — Неловко усмехается она. — А как же «моя сила — солнце, твоя — луна»?
Зуко густо краснеет, вспоминая ту памятную битву в Оазисе Духов.
— Ну… наши стихии противоположны, но разве это что-то значит? — Наконец спрашивает он.
— Нет, — отзывается Катара, — ничего. Аанг говорит, что всё разделение на четыре народа — это иллюзия, а на самом деле мы все едины.
При упоминании Аватара Зуко едва заметно мрачнеет и тихонько отодвигается от девушки. Между ними будто пробегает незримая тень — сотни причин, по которым им не стоит продолжать этот разговор.
Катара облокачивается на спинку дивана и закрывает глаза.
До появления вестника от генерала Айро они оба не произносят больше ни слова.
***
Зуко обнимает Мэй, о которой он, к своему стыду, совершенно забыл за всё это время. Наверное, он рад. Когда схлынула первая радость встречи, он не понимает, что должен по этому поводу чувствовать.
Мэй. Всегда сдержанная, такая… привычная. Он благодарен, страшно благодарен ей — за тот самоотверженный поступок в Кипящей скале, за то, что она его так любит. От этого даже больно — он не заслужил такую её любовь.
Машинально он касается узорного шрама на своей груди, и перед глазами ярко вспыхивает образ другой девушки — синие глаза, непокорная копна каштановых волос, мягкие, плавные движения.
Девушки, которая любит Аватара, он уверен в этом. Её доверие было так тяжело завоевать, и он счастлив, что они стали хорошими друзьями. Жаль, что только хорошими друзьями.
Он запрещает себе думать об этом. Ведь вот Мэй — совсем близко, может, она не всегда понимает его и мотивы его поступков так, как это умеет Катара, но она всегда будет рядом с ним. Она любит его.
Зуко обещает, что постарается сделать Мэй счастливой.
Тогда и он будет счастлив, верно?
***
Катара впервые сама целует Аанга на балконе чайной в Ба Синг Се. Там, под закатным солнцем, ей почти кажется, что она любит его — героя, остановившего эту страшную войну, оправдавшего все надежды. Мальчика, который любит её.
Какое право она имеет разбить ему сердце?
Катара закрывает глаза и представляет их дальнейшую жизнь вместе — наверняка она будет счастливой, думает она.
Ей почти не снятся золотые глаза и ощущение шершавой кожи шрама под подрагивающими пальцами.
