Палач Рока

Грубо говоря, да, всего лишь занятный феномен. Институт капелланства состоял на службе у эклезиархии, и капелланы были наиболее активной частью эклезиархов. Попасть в них было проще всего, ввиду постоянных потерь, но и самые славные жрецы культа Императора вышли именно из капелланов. Они были приписаны к полкам гвардии, штабам, к кораблям флота, на каждом корабле было как минимум несколько священнослужителей, а на больших кораблях, вроде крейсеров или даже линкорах – целые храмы, состоящие из сотен священнослужителей… Если так подумать, то комиссар абсолютно прав – церковь занималась всеми вопросами подобного характера и вера настолько глубоко укоренилась в структуру империума, что проигнорировать её мнение было немыслимо – это равносильно измене. Ведь божество культа и пусть формальный, но император, которому все мы служим – одно и то же лицо. Интересно, а сам Император использовал Эфир? Просто потому что с его силами псайкера было бы глупо вообще предположить, что он мог бы не сойти с ума, а ещё вся эта святость… Официальная религия империума, культ императора, пропагандирует то, что молитвы и святая вода защищают от демонов и порождений имматериума. Император это такой большой кашпировский, который заряжает воду по всей галактике, ха-ха. Но отрицать тот факт, что его сила существует и она колоссальна – было бы глупо. Мы прошли по роскошному коридору и дальше вдоль корабля – полковые капелланы на время перелёта служили в корабельном храме, довольно вместительном, к слову. То, сколько места на корабле отдали под храм, лучше всего символизирует, сколько внимания уделяется в империуме вере – солдаты ютятся в отсеках как сельди в бочке, а в храме места на тысячу человек, массивные барельефы с императором и святыми, изображающие их великие деяния. Переступив порог храма я почувствовал тепло и спокойствие – у меня создалось такое приятное ощущение, что золотая энергия во мне как-то резонировала с этим местом. Хаоситы во время недавнего налёта до храма не добрались, и осквернить его не успели. Капелланы из храма разбежались кто куда, по своим служебным обязанностям, потому что работы им было много – мы застали какое-то значимое богослужение, которое проводили несколько священнослужителей в окружении маленьких служек. Это был молебен императору о защите. Комиссар не посмел вмешиваться в молебен и дождался его окончания. Вели его трое, плюс несколько прислужников ходили вокруг с громадными книгами, украшенными священными символами, один из жрецов махал кадилом, источающим запахи ладана. Молебен закончился очень нескоро, через полчаса, но всё это время я и комиссар не проронили ни слова, лишь смотря за происходящим таинством. Их молитвы заставляли резонировать эфир, слегка. Когда это всё закончилось, старший из священнослужителей, пожилой жрец в наивысшем из присутствующих ранге, подошёл к нам. Мы сидели на скамейке, при его приближении встали и осенили себя знаком аквилы. Я вообще прикинулся ветошью и не отсвечивал почти, говорил комиссар. – Святой отец, у нас возник вопрос, с которым мы обязаны были прийти к вам. Пожилой жрец был фигурой колоритной. Его взгляд довольно цепкий, мигал он редко, от чего было немного неуютно. – Что за вопрос? – спросил он прямо. – Я привёл с собой солдата, который спас нас всех от порождений варпа, – сказал комиссар, – и самолично убил всех предателей. – Вот как, любопытно, – проскрежетала эта развалина, – продолжайте. Комиссар обладал властью, значительно большей, чем у любого другого. Лорд-комиссар – это вообще первое лицо после инквизитора, я до сих пор думал, как его занесло на наш корабль? В комиссариате лорд-комиссар обладает такими же полномочиями, что обычный комиссар, плюс у него есть ряд уникальных прав, и вообще, он первый среди равных и формально – наставник и специалист по разруливанию проблем комиссариата. – Солдат обладает какой-то неизвестной мне силой, очень похожей на нечто, связанное с церковью. Я прошу вас удостовериться, что он не подвергся влиянию сил хаоса. – А, – сказала развалюха и вперил в меня свой немигающий взгляд, – что за сила? На этот раз я не постеснялся обратиться к эфиру и высвободил даже больше, чем в каюте комиссара, сконцентрировался и жахнул. Волна эфира разошлась от меня, а жрец вообще отшатнулся и сделал два шага назад. Я уже говорил, что энергия эфира в храме была какой-то особенно сильной. И когда я вовсю высвободил эфир из своего тела, она начала слегка резонировать. Это было похоже на резонанс звуковой, или механический – от моей силы эфира засветились в первую очередь вещи, наполненные эфиром больше всего – это символы аквилы и книга в руках у священнослужителя, их окутало слабое золотое свечение. Я флегматично посмотрел в глаза священнослужителю. – Вот так. Он молчал, глядя по сторонам, на статую императора, в которой эфира было больше всего и которая засветилась, и на книгу… Шестерёнки в заржавевшей башке священника медленно проворачивались. Энергия повлияла и на него, это было заметно по тому, как он порозовел и задышал громче. Довольно занятный феномен, моя сила лишь спровоцировала резонанс, а не наполняла это место, здесь уже было много эфира. В некоторых местах и вещах. Посмотрев на меня пристальней, священник начал бубнить себе под нос какие-то молитвы, покрепче сжав свою книженцию с золотой аквилой на обложке. Эх, переводят ценный ресурс на всякую херню. Но ладно, аквила есть аквила, и если эклезиархия хочет роскоши – пусть хоть купается в ней. Священник бубнил молитвы, так что комиссар спросил его чуть громче: – Ваше преосвященство, что такое? Мне начинать беспокоиться? – он вытащил болтпистолет. Едва ли это пробьёт мою броню, но всё же вытащил. – Нет, – судя по обращению, это был священник в чине кардинала. Очень высокий чин, к слову. Так, меня это начинает всерьёз заботить – на этой развалюхе летели – лорд-комиссар, кардинал эклезиархии… что-то тут совсем не в порядке, как по мне – не должны такие люди летать с рядовым личным составом, в самом рядовом вывозе войск с планеты. Ой, что-то тут нечисто. Да и потом, по всему выглядело так, что нас с планеты буквально выдернули экстренно – реквизировав для этого первое попавшееся корыто из числа тех, на которые муниторум редко обращает внимание без крайней нужды – флот огромен и забрать можно почти любой корабль! Кардинал прервал комиссара: – Нет, сын мой, нет, никогда, я чувствую эту силу, силу самого императора. Это святая сила, поверить не могу, я чувствую это, – он снова заголосил молитвы, но уже громче. Ишь какой, искренне верующий кардинал. Он прервался только через пять минут и в его старческом голосе прорезался такой пафос и придыхание, что аж сводило скулы: – Дети мои, восславьте императора, ибо это счастливый день для всех нас! Эта сила настоящего живого святого, да будет славен император в великой мудрости своей, посетивший сего воина своего… – дальше шла непереводимая игра слов на древнем церковном готике. Как и все языки, готик потихоньку менялся, и то, как говорили десять тысяч лет назад, немало отлично от нынешнего диалекта. Старый разговорный язык теперь называется высоким готиком, а старый пафосно-официозный язык – церковным готиком, так как в силу своей древности, разве что церковнослужители являются его действительно массовым носителем. – Что? – Комиссар опешил, едва не выронив свой болтпистолет, – святость? Здесь? – Наши молитвы были услышаны, – сказал кардинал, – это действительно счастливый день для нашего сектора и всего империума… С империумом он сильно погорячился. Хотя да, статус святых в империуме невероятно высок – эклезиархия учит нас, что святой – это промежуточное звено между человеком и богом-императором, стоящий на ступень ниже бога-императора, несущий Его Слово в миры империума. Жители множества религиозных миров готовы потратить всю свою жизнь, чтобы мельком увидеть даже не святого и даже не его могилу, а хотя бы что-то, до чего он прикасался. Во всём империуме больше десяти миллионов святых, это всего, но учитывая масштабы империума – миллионы миров, и масштабы временные – десять тысяч лет культу императора, это очень немного для отдельно взятого мира. Большинство из них были признаны святыми уже после смерти, и десятки лет шли дебаты на религиозные темы, считать ли того или иного человека святым. Большая часть из них известна и почитаема в отдельно взятых областях – секторах, планетах, но меньшая часть и наиболее древняя из них – признаны и почитаемы во всём империуме. Такие, как Святой Себастьян Тор, к примеру. Поклонение святым воспринимается церковью благосклонно, как часть поклонения Богу-Императору, они более доступны и более персонифицированы, чем абстрактный бог-император, и учитывая количество святых – на каждого есть своя тема для молитв. К примеру, есть Святой войны на Транче, это солдат, который по слухам, много раз был смертельно ранен и каждый раз восставал и продолжал сражаться. Но… эклезиархия как-то не спешила с признанием его святым. Я посмотрел вопросительно на кардинала: – Ваше преосвященство, вы не ошиблись? – спросил я с сомнением. – Живой святой, – подтвердил кардинал, – это совершенно точно, священные символы реагируют на ваше присутствие, я даже чувствую это немного, – сказал он, – посмотрите, как они сияют? – он воздел над головой свою библию, или что у него там, – совершенно точно… Ах, да. Многие святые это лица, ставшие такими без каких-либо видимых или ощутимых спецэффектов, которые могли бы подтвердить их статус, просто канонизированные. Типа политического решения, эклезиархии нужно расширять своё влияние в том или ином направлении, и она канонизирует какого-нибудь важного человека, делая из него святого и дальше продвигает культ через него. Это чисто бизнес и формальность. Но… – Вы хотите сказать, что прям самый настоящий? А как же решение синода? – Решение синода? – переспросил кардинал, – каким может быть решение синода, если лик императора сияет в вашем присутствии? Я совершенно точно уверен, вам оно не нужно. Ибо сила императора уже струится через вас. И теперь я счастливейший человек на свете, ибо я узрел, узнал и поклонился святому, – сказал он фанатично. Я не разделял его фанатизма. Знаете, дурак на моём месте просто прыгал бы от радости и с удовольствием подставлял карманы, чтобы ловить плюшки от эклезиархии. И ему бы прилетела плюшка – послали бы в око ужаса во главе армии из всякого фанатичного сброда и пары орденов сорориток, отвоёвывать кадию… Или она тут ещё не пала? Не суть важно. В общем, в том, чтобы работать на эклезиархию нет ничего хорошего, потому что эклезиархия о своих святых вообще мало заботится – им выгоднее продвигать культ поклонения мёртвым героям-святым, чем иметь дела с живыми. Поэтому я попросил кардинала: – Ваше преосвященство, можете ли вы удовлетворить одну мою просьбу? – Да, да, всё, что ты попросишь! – Можете никому об этом не говорить? Резко развернувшийся и с удивлением посмотревший на меня комиссар меня слегка удивил. Лорд-комиссар выглядел так, словно его мешком по голове ударили. То же можно сказать и о кардинале. – Но как? – спросил кардинал, – как я могу умолчать о таком великом событии? – Не такое уж оно и великое. В империуме миллионы святых, даже если я один из них… – Не так уж и много тех, кто стал святым при жизни, – парировал кардинал, – для этого нужна чистая, незамутнённая душа, и искренняя вера в императора. Лорд-комиссар как раз вставил свои пять копеек: – Согласно нашим данным, у сержанта недавно была полная амнезия и он забыл всё, кроме веры в Императора. – Тем лучше, – сказал священник, – тем лучше, вы просите меня о многом. Это же настоящая, самая натуральная святая сила, – сказал он. К слову, эфир благотворно на него влиял, он стал живее и не такой заскорузлый. – Ваше преосвященство, я воин. Я солдат. Не командир, не капеллан, не умею красиво говорить воодушевляющие речи, не умею командовать людьми. Мой долг – служить императору там, куда заведёт меня божье провидение, и поэтому если Император возжелал сделать меня святым – то не для того, чем обычно занимаются святые – вести крестовые походы за веру, или воодушевлять миры своими пылкими речами. Для этого есть другие люди, желающие этого. Такова воля императора, – припечатал я и в последние слова чуть добавил резонанса эфира вокруг, символы веры в церкви слегка ярче вспыхнули на этих словах. Я не верил в веру и святость, сразу оговорюсь – я верил в Эфир, потому что вижу и чувствую его. И если соединение с эфиром называют святостью – то так тому и быть. Однако, стать имперским святым, всё равно что марионеткой в руках эклезиархии. А этот кардинал имел огромное влияние. – Я буду покорен воле Его, – сказал он необычайно покладисто, – если вы хотите сохранить инкогнито и вести праведные дела во славу его не привлекая лишнего внимания – так тому и быть. Я ответил на ваш вопрос, господин комиссар? – спросил кардинал. – Да… Хотя и очень неожиданно. – Более чем. Теперь эта церковь, которую посетил сам, настоящий, не просто канонизированный, а натуральный святой, должна быть сохранена. Придётся этот корабль отремонтировать за счёт эклезиархии, расходы какие… – кардинал не просто выполнил мою просьбу, он натурально настолько офанател, что согласившись, просто сделал вид, что ничего и не было. Хм. Я чудом и в прямом смысле слова – с Божьей Помощью избежал участи святого! За это надо выпить немного амасека… – Ваше преосвященство, – сказал я с покорностью, с которой подобает обращаться к такому высокому духовному сану, – я смею просить вас ещё об одной услуге. – Да, сын мой? – спросил он. – Я немного псайкер. Могут возникнуть вопросы, они уже возникли, как я спас корабль и убил хаоситов, поэтому мне нужно стать санкционированным псайкером. Это объяснит всё. – Объяснить Силу Веры не можешь ты для людей? – Силу веры? Кардинал вздохнул. – То, о чём мы говорили здесь. Позволь просветить тебя. Вера, как реальная сила – есть способность, узреть которую могут лишь самые набожные из слуг Его, – сказал он скрипучим голосом, – как и почему она работает, мы не знаем. Сила эта ещё более загадочна, чем способности псайкеров или навигаторов. Это очень, очень редкая вещь – даже среди эклезиархии большая часть служителей проживает свою жизнь, принимая веру… на веру, – сказал он, – без лицезрения чудес, которые может совершить отмеченный богом человек. Если и есть из этого исключения – то это сороритас, женщины, отмеченные Императором. Для большинства людей вера – это нечто настолько привычное и обыденное, что никто не задумывается, какой реальной мощью обладает она. Святые использовали три знаменитых силы, которые считаются каноническими – меч веры, щит веры и исцеление. Образуя веру в щит, силовое поле, или меч, или исцеляя и воодушевляя воинов Императора на подвиги. То, что ты показал, есть не что иное как проявление веры в материальном мире. Человек может проявить силу веры в период самой отчаянной нужды, ты же показал её по своей воле. Лишь пожелав этого – это то, что отделяет просто снисхождение чуда от истинного живого святого, – снова сприпучим голосом сказал развалюха-кардинал, – я удовлетворил твоё любопытство? – Да, ваше преосвященство. Так могу ли я стать санкционированным псайкером? – Полагаю, ты полностью безопасен для окружающих. Святая сила имеет способность сдерживать хаос, – кивнул кардинал своим мыслям, – это так? – Да. Вера сдерживает попытки влияния имматериума на меня. – Вообще, это проблема. Ибо псайкеры должны проходить через обучение, тренировки разума и тела, через инициацию и встречаться со своими страстями. – Я уже сделал это. – Надо полагать, успешно? – спросил кардинал, – иначе ты бы тут не стоял. – Да. Хоть это и было очень тяжело, сила воли, веры и разума победили низменные инстинкты и хаос в моей душе. – Рад слышать это, – сказал он с облегчением, – псайкеров обучают в схоластия псайкана много лет, начнём с этого… – Но я не могу туда поступить. Мои способности ещё не развились, я слаб как псайкер. – Да? Что ты можешь сделать силой своего разума? – спросил кардинал, который, кстати, так и не представлен, – можешь ли ты предвидеть будущее? Или обращать свою плоть в металл? – Нет. Я могу призывать огонь, чтобы сжигать своих врагов. Немного телекинез, но в основном использую эту силу для предсказания оптимальных движений в бою и при прицеливании, чтобы сражаться с врагом не вслепую. – Это достаточный уровень сил. Каждому из этих умений учат годы, только этим занимается адептус астра телепатика. Сделать санкцию минуя обучение может разве что инквизитор, наверное. Но… – он задумался, – да, это возможно. Будет возможно. – Благодарю, – сказал я облегчённо, – чем я могу отблагодарить вас, ваше преосвященство? – Ваше присутствие здесь тайна, но следы его останутся с нами навеки, – сказал старик. И правда, эфир очень сильно повлиял на корабельную церквушку, и даже сейчас количество этой самой «святой» силы увеличилось в десяток раз. Резонанс сказался. – Ступайте, – сказал кардинал и осенив нас знаком аквилы, решил уйти. * * * * * Комиссар пристально на меня смотрел. Я просто стоял навытяжку. – А вы, оказывается, феномЕн, – сказал он, немного подумав, – Ладно, пока побудьте со мной. – Есть, сэр. – Вот что, будете моим денщиком, – сказал он, – уверяю вас, так будет намного лучше прежде всего вам. Как я понял, вы не хотите попасть под влияние эклезиархии? Я не ответил. Комиссара это удовлетворило, он всё же опытный вояка, и в нынешней подковёрной ситуации и раскладе хорошо понимал. – Правильно думаешь, солдат. Эклезиархия святых ценит, но больше, пожалуй, мёртвых, чем живых. В полк тебе путь заказан – в гвардии сильно выделяющихся не любят, да и негде выделяться. Да и полк то, – хмыкнул он, – полковник редкостная дубина, комиссар тоже не блещет профессионализмом. Нашли друг друга, так сказать. А комиссариат, настоящий, а не тот, что был у вас, занимается самыми сложными делами полка. Это только снаружи кажется, что задача комиссара – это следить за тем, чтобы солдаты не бухали и расстреливать паникёров. Это то, что люди видят больше всего из-за своей ограниченности, – сказал Лорд-Комиссар, садясь в своё прежнее кресло, – комиссариат это разведка и контрразведка, задача настоящего комиссара – это следить за ситуацией на более глубоком, чем просто соблюдение устава, уровне. Знать всё обо всех и вовремя предпринимать меры, чтобы внутренние проблемы, сокрытые от глаз наблюдателя, не разъедали полки гвардии изнутри. Нередко комиссар это такой мини-инквизитор, который обладает и большими полномочиями, и род деятельности его широк. Это и следователь, и дознаватель, и следящий за дисциплиной офицер, и даже в определённом смысле проповедник. Я слушал его речь с большим интересом. Всё-таки бытующее в среде имперской гвардии мнение о комиссарах несколько иное. – Поэтому предлагаю тебе остаться у меня в качестве денщика, – вдруг закончил он, – мой денщик – редкостная скотина, ещё и приворовывает у меня и злоупотребляет полномочиями. Служба эта, правда, бывает тяжёлой, но вы с вашими талантами справитесь. Я ещё раз подтянулся: – С радостью, сэр. – Согласен? Знаешь, учитывая твой неофициальный статус святого, да ещё и псайкера немножко, мне даже неудобно тебя гонять, всё-таки сам кардинал подтвердил твоё положение святого. Если бы ты об этом сказал, то твой статус был бы даже выше моего. – Не беспокойтесь, сэр, не обращайте на это внимания. Я не слишком набожный человек, у меня своё понятие о вере, далёкое от благочестивой набожности эклезиархии. – Вот как? Хорошо, очень хорошо. В таком случае, оставайтесь здесь – с сего дня вы будете моим денщиком. Служба эта непростая, принеси-подай, конечно, тоже имеется, если вы хотите, можете взять себе помощника, чтобы не чувствовать себя солдатом на побегушках. Распорядок дня у меня нерегулярный, встречи порой бывают самые разные. Всюду и везде, куда бы я ни полетел, вы будете сопровождать меня. – Есть, сэр, – вытянулся я. Вот так я и стал… не святым и не героем империума, не большим молодцом, а денщиком господина комиссара Эбергарда Торвальда. Статус денщика – одной из самых ненавистных в армии профессий, меня нимало не смущал. Если верить книжке про приключения комиссара Каина, то денщик комиссара – это самое лучшее место, которое можно пожелать. Надо только вовремя таскать с собой термос танны, или рекафа, и следовать за своим комиссаром как телёнок за коровой. В общем, я был на какое-то время совершенно счастлив тем, что в процессе всего произошедшего не превратился ни в дохлого героя, ни в мальчика на побегушках офицерья, ни в пугающую фигуру несанкционированного псайкера…