Всё, что угодно...

      Неизвестный Отец, узкому кругу приближённых известный, как Папа, в этот день был спокоен и почти счастлив. Расслабленно лёжа в шезлонге в тени зонта, он потягивал крафтовое пиво из кружки, наблюдая за редкими пляжными птицами, которые кружили словно падальщики, что нагрянули по его грешную душу. Они, эти громкие птицы, были вторичны, так похожи на оппозицию. Почему? Летать и бездумно кричать — их удел. Они даже не смотрели на него, не видели того, кто практически безраздельно владеет ими (Папа купил этот пляж в складчину со Свёкром и Деверем несколько лет назад). Не знали, глупые, что на раскладном стуле рядом, стоит лишь протянуть руку, у него обретался пистолет, который не делает осечек. Но оружие не волновало и Папу. В одной руке у него было пиво, другой он задумчиво перекатывал любимый металлический шарик.       Отпуск был хорошей идеей. Отдохнуть ото всех — да, это всегда на пользу. Ему надоели знакомые лица так называемых коллег, других отцов, и ещё больше остоупырел невнятный лепет Детей, которые никогда не могут сделать ничего годного без приказа. Хотя справедливости ради стоит отметить, Папа не разрешал Детям ничего делать без приказаний. Волдырь сделал, и где он теперь? Папа усмехнулся и вздохнул, поднимая и опуская грудью массивную цепь. Он помнил до сих пор, как заказал её, вскоре после того, как пришёл к власти. План был таким — если власть в его руках задержится надолго, цепь станет напоминанием о том, что когда-то он пришёл к ней буквально из ниоткуда. Если же ускользнёт юркой рыбой — что же, будет что заложить в ломбард. Но теперь… Теперь Папе неинтересно было помнить. Да и зачем? Зачем ему воспоминания о той, другой жизни? Иногда он с трудом припоминал своё настоящее имя, зато Папа… Папа был навсегда с ним, слился с ним, более того, был набит на груди рядом с цепью. Теперь у него было лишь одно воспоминание о своей личности. Он — Папа. А Папа — это он. И Папа… Папа может всё. Стоит хотя бы вспомнить события восьмигодичной давности! Ему понравилась причёска какого-то бунтаря, что прошёл в толпе, даже не бросив на него взгляд (да, как клятая птица), и Папа подумал: «Хочешь быть не таким, как все, гордец? Что ж, я тебе это устрою. Только наоборот». Следующие несколько дней из телецентра передавалось то, что Папе было нужно. И вот результат. Более пятнадцати миллионов мужчин и три миллиона женщин стали гордыми носителями могавков. Папа рассмеялся приятным мыслям. Да… Всё что угодно. В его руках. В его руках будет всё и всегда, в этом нет сомнений. И эта мысль грела его, как шаль, или как мировой свет, от которого бережно прикрывал его шезлонг, веселила, как смешное кино, или Умник, зачитывающий отчёт на собрании. Но человеку свойственно пресыщаться всем, даже истинной властью. Наскучивать — удел любого чувства.       Заскучал сейчас и он. Да, он хотел провести эти дни в одиночестве, но было ли это хорошей идеей? Конечно, да, у Папы не было плохих идей. Однако… Общество птиц-революционеров не такая уж хорошая компания. Да и пиво закончилось. Интересно, здесь ловит связь? Он проверил. Да, связь была. С кем бы связаться? Со Странником? Ну нет, этот прощелыга из департамента специальных исследований нравился Папе, но не настолько, чтобы говорить с ним сейчас. Умник? Забавный, в перспективе мог бы стать любимчиком, но пока его больше нравилось подзуживать и выставлять потешною зверушкой. Не хватало ещё сейчас услаждать его эго. Ну, или пугать, заставляя трястись в своих апартаментах, как листик на ветру. Друзей вне коллег у Папы не водилось. Да и те... Ну да ладно. Выход один — позвонить одному из Отцов. Но кому? Деверю? Ну, можно. Папа набрал. Деверь смел не брать трубку, взял только под конец. «Папа, прости, я очень занят, перезвоню позже», — на фоне был слышен знакомый фильм. Ну, держись, Деверь, Папа только вернётся и… Следующим на очереди стал Шурин. «Да, Папа», — раздался из трубки сдержанный, но чуть заискивающий голос. «Можешь говорить?» — спросил Папа, уже зная ответ. «Для тебя всегда, конечно, но лучше бы позже…» Папа отключился. Конечно, ведь на фоне был всё тот же фильм и голос Деверя!!! Если бы Папа был неуравновешенным болваном, он метнул кружку из-под пива на камни, но он был по жизни как удав, поэтому спокойно швырнул её в песок. Лишь верный шарик остался с ним. Верный шарик и…       «Свёкор?» — произнёс он через минуту. Да, он связался с самым надёжным, самым злобным в своей вкрадчивости соратником, если можно так назвать хоть кого-то из этих предателей. «Папа?» — отозвался Свёкор. Прислушавшись, Главный из Неизвестных Отцов понял, что никакого фильма, где бы ни находился Свёкор, там не показывают. «Поговори со мной», — попросил Папа, на секунду надев маску обычного человека. «Хорошо… — Свёкор на другом конце, кажется, улыбался. — Мы скучаем, Папа». «Я знаю, — отозвался Папа. Я знаю». Он понимал, о каком «мы» идёт речь, и это почему-то придало духа. Он вновь почувствовал в себе великую необузданную силу, которая помогала ему сделать в этой жизни всё... что угодно.