Прислуга

      Никто не щадил Гермиону в последние годы, не пощадила её в этот раз и погода: метель определённо не располагала к побегу. Но Гермиона всё равно бежала, бежала так быстро, как только могла. Снег попадал в глаза и рот, дыхание сбивалось, но она всё равно откуда-то находила в себе силы не останавливаться. Если бы не выброс адреналина, она бы уже давно рухнула на промерзшую заснеженную землю.       Гермиону не кормили в качестве наказания два дня, страх потерять из-за этого сознание лишь подстёгивал её. Слёзы размазывало по лицу порывами ледяного ветра, босые ноги, кажется, оставляли кровавый след. Снег уже давно успел покрыться ледяной коркой, словно бы возле особняка кружили дементоры. Корка билась под весом тела Гермионы, впиваясь в ничем не защищённые ступни. Было больно, но Гермионе однозначно будет ещё больнее, если она не ускорится.              Сильные и мощные собачьи лапы неслись точно по кровавому следу Гермионы, снег разлетался в стороны от их быстрого бега. Собаки оглушительно лаяли, рычали и явно не собирались от неё отставать. Гермиона старалась дышать правильно, как учил её в детстве отец. Получалось плохо. Лёгкие горели, а боль, казалось, окутала всё её тело. Лай приближался, волоски на шее Гермионы стояли дыбом от страха и нарастающей паники. В любую секунду она могла почувствовать, как собачьи зубы вгрызлись бы в её плоть. Как разорвались бы сухожилия, оросив снег грязной горячей кровью Гермионы Грейнджер.              Гермионе хотелось упасть на землю и разрыдаться от бессилия. Сдаться было проще всего, её бы тут же разорвали на части собаки, не пришлось бы возвращаться в особняк. Не нужно было бы больше пытаться имитировать нормальную жизнь в этом доме, выполняя обязанности служанки, не пришлось бы с ужасом дожидаться, когда руки пожирателя смерти дойдут и до неё. Его смех так некстати разнёсся за спиной Гермионы. Конечно же, хозяин особняка вышел посмотреть, как одну из его игрушек растерзают доберманы. Ему даже не нужна магия, чтобы показать своё превосходство, достаточно было просто спустить собак. Однако был и иной исход: её растерзают, покалечат, а потом снова вернут в особняк. Одна только мысль об этом была невыносима.              Гермиона прекрасно знала, что барьер, не дающий ей трансгрессировать, всё ближе. Пальцы сжимали украденную у неосторожного слуги палочку. Она не знала, будет ли древко её слушаться, не было времени проверить. Гермиона могла попытаться оглушить собак, но она не была уверена, что ей хватит сил для трансгрессии после этого. Она даже не была уверена в том, что сможет попасть в цель, что палочка ей поддастся. Вся надежда оставалась лишь на побег. Если Гермиону расщепит, то хотя бы свою смерть она встретит в том самом лесу, в который часто ходила гулять с родителями в детстве.              Барьер слабо мерцал, даже сквозь метель это было заметно. Гермиона закричала и вырвалась за его пределы, ощутив, как магия прошла сквозь неё лёгким покалыванием. Смех пожирателя вмиг сменился ругательствами, в Гермиону со свистом полетели проклятья. Но она была слишком далеко, попасть в цель было почти нереально. Лишь бы ей хватило сил, лишь бы палочка послушалась её… Гермиона сосредоточилась настолько, насколько могла это сделать во время бега. Королевский лес Дин, вот её цель. Внезапно из лёгких выбило воздух: она тяжело рухнула на землю, проехавшись скулой по обледенелому снегу. Споткнуться в самый последний момент. Так глупо. В голове тут же возникло воспоминание, как она упала с лестницы когда-то, повредила стопу и разбила губу, как Гарри тут же бросился к ней, чтобы помочь. Водоворот трансгрессии моментально затянул Гермиону и перенёс за секунду до того, как доберманы настигли её.              Никогда ещё трансгрессия не была для неё такой болезненной. Внутренние органы словно завязало в узел, мышцы всего тела болели так, будто их драли на части те самые доберманы. Возможно, в водоворот угодила одна из псин? Не успела Гермиона оглянуться, чтобы убедиться в обратном, как свалилась на грязный пыльный пол, застонав от боли. Едва ли у неё были силы встать, лишь подняться на четвереньки и натужно выблевать себе на руки желудочный сок, смешанный с недавно выпитой водой. Её рвало с минуту, позывы всё не прекращались, хотя в желудке уже попросту ничего не осталось. Она отползла в сторону, трясясь и утирая рот замызганным рукавом. Чувство отвращения к самой себе сменилось резким осознанием. Гермиона смогла сбежать.              Вот только куда она попала? На лес Дин это едва ли было похоже. Попытка вновь приподняться на дрожащих руках успехом не увенчалась. Гермионе пришлось совершить над собой усилие, чтобы повернуть голову и хоть как-то оглядеть комнату. Царящий вокруг полумрак и муть в глазах мешали, но она всё равно поняла, где оказалась. Именно тут она когда-то упала с лестницы и чудом не расшиблась. Дом на площади Гриммо. Ужас сковал Гермиону, когда она подумала, что может быть здесь не одна. Маловероятно, что никто не услышал её столь неудачное появление.       — Палочка… — тихо прохрипела Гермиона, ощупывая пол вокруг.       Возможно, она куда-то закатилась, или Гермиона лежит прямо на ней. Очередная попытка подняться заставила заскулить от боли. Больше всего на свете Гермионе сейчас хотелось спать. В ушах стучало, дыхание было тяжёлым, а сознание явно собиралось покинуть её в столь неудачный момент. Кто-то спускался по лестнице, это было последнее, что Гермиона услышала, прежде чем окончательно лишилась чувств.       

***

      Пришла в себя Гермиона уже на диване. Она с трудом сфокусировала взгляд на горящих в камине дровах. Мышцы тела ныли, ступни будто объяло пламенем, скулу неприятно саднило. Привкус желчи во рту, которая, ко всему прочему, попала ещё и в носоглотку, вызывал омерзение и желание выдавить в рот тюбик зубной пасты.       Сморгнув с глаз муть, Гермиона с опаской оглянулась: в комнате никого кроме неё не было. Она определённо точно попала в дом на площади Гриммо, гостиная совсем не изменилась. Кто перенёс её на диван и разжёг камин? На кофейном столике Гермиона обнаружила графин с водой и уже наполненный стакан. Ей ужасно хотелось пить, рука потянулась к стакану, но замерла на середине пути. Нельзя. Она не была уверена в том, кто именно позаботился о ней. Возможно, кто-то из Ордена укрылся в доме? Но заклинание Фиделиуса было разрушено из-за Яксли, когда Гермиона, Гарри и Рон бежали из Министерства Магии. А уж Яксли явно не стал бы ей помогать. Нужно было найти палочку. Глаза Гермионы заметались по комнате, так и не обнаружив нигде волшебное древко. Она поискала на диване, но безуспешно. На полу тоже ничего, только пыльный ковёр. Гермиона прислушалась. Кажется, на нижних этажах что-то происходило. Она заметалась по дивану в панике. Будь это недоброжелатель, он бы явно лишил Гермиону любой возможности защитить себя. Значит палочку точно забрали. Если только она не закатилась куда-то под диван или кресла.       Тяжело дыша, Гермиона свесила голову вниз, с трудом она подавила тошноту и заглянула под невысокую софу, на которой сейчас и сидела. Ничего, только паутина и комки пыли. Когда она с трудом поднялась обратно, то вскрикнула от неожиданности.              — Ну что за прелесть? Видать, быстро бежала, да, красавица? — голос разрезал тишину дома.       Гермиона вжалась в спинку дивана, дыхание перехватило от страха. На неё с усмешкой смотрел небрежно одетый мужчина, которого она, к своему величайшему ужасу, узнала. Сбежать от пожирателя смерти, чтобы тут же попасться в лапы егерю, который когда-то поймал их в лесу и сдал Малфоям. Удача, видимо, не желала долго задерживаться в жизни Гермионы Грейнджер. В её голове пронёсся вихрь самых разных мыслей за те несколько секунд, что они с егерем друг на друга смотрели. Палочки нет, защититься нечем, трансгрессировать тоже не получится. Ничего тяжелого под рукой тоже не было, до графина она дотянуться явно не успеет. Метнуть ему в голову стакан? А дальше? У Гермионы не было сил ни на что, она даже встать не сможет, ведь её ноги превратились в кровавое месиво.       В горле встал ком. Вот и всё.              Она заплакала. Мотала головой, отползая от егеря в дальний угол софы, пачкая пыльную обивку кровью. Слёзы капали с её подбородка вниз, пока она сжималась от ужаса.        — Просто убей меня! — взмолилась она. — Я больше не хочу… Не хочу даже пытаться.       Слабая. Ничтожная. Жалкая. Вот какой она стала. Её сломали, лишили всего, вытирали об неё ноги, неоднократно унижая и издеваясь. От Гермионы даже не ожидали, что она сможет сбежать. Когда её продавали на аукционе, что-то внутри уже дало трещину. Умнейшая ведьма своего времени, гордость школы, которая в один миг стала опасной преступницей. После поражения в войне у неё было всего два пути: быть проданной в бордель или быть купленной кем-то из пожирателей смерти. Оба этих варианта едва ли чем-то отличались, из Гермионы в любом случае сделали бы шлюху, которая явно пользовалась бы спросом, ведь кому не хотелось бы унизить грязнокровку Грейнджер?        Так и случилось. Когда лицитатор громогласно выкрикнул: “Продано!”, ударяя молотком по деревянной подставке, взгляд Гермионы впился в лицо покупателя. Пожиратель смерти, отдавший за ней кругленькую сумму, потирал ладони и ухмылялся. Гермиону чуть не вырвало прямо посреди сцены, на которую её вывели для демонстрации. Так она и попала в то чёртово поместье, в котором её доломали окончательно. И вот он, новый виток насилия и истязаний. Лучше бы она умерла ещё тогда, во время битвы за Хогвартс. Мог ли егерь помиловать Гермиону, запустив в неё парочкой непростительных? Она даже была готова стерпеть пытки, лишь бы после этого к ней применили умертвляющее. Гермиона с мольбой посмотрела на недоумевающего мужчину, который медленно приближался к дивану.       — Умом тронулась? Я тут заботу проявляю, а ты о таком меня просишь? В гостях себя так не ведут, милая! — картинно вздохнул он.       — Что? — она растерялась, очередной всхлип сорвался с губ, заставляя Скабиора закатить глаза.       — Значит так, раз уж ты пришла в гости, то будь добра, включи-ка головушку. Ты, кажется, когда-то звалась умнейшей волшебницей Магической Великобритании? Уймись, Грейнджер. Хотел бы убить тебя или взять силой — воспользовался бы возможностью, пока ты в отключке валялась. Паника тебе не к лицу, и так выглядишь не очень, — он скривился, оглядывая её. — Пахнешь, кстати, тоже.       — Тогда просто дай мне уйти, пожалуйста!       — Гордость, смотрю, подрастеряла? Неужели не будет угроз? Или без своих друзей ты не такая дерзкая? Откуда ж ты сбежала, бедняжечка? — он присел на корточки у дивана, заглядывая ей в глаза, отчего Гермиона тут же поджала к себе ноги, лишь бы быть подальше от него.       — Молчишь? — он вздохнул, — Ну молчи. У меня есть предложение. Идти-то тебе всё равно некуда, так? Мордашка твоя знакома всем, кому не лень газеты читать. А сейчас тебя наверняка объявили в розыск, как беглянку. Пожиратели свои игрушки так просто не отпускают, особенно такие интересные и дорогущие. Хотя нынешние цены на грязнокровок я не знаю, может ты копейки стоишь, но, готов поспорить, что найти тебя — это дело принципа, — он ткнул её пальцем в щиколотку.       — Я не понимаю…       — Конечно ты не понимаешь, не жравши столько я бы и сам ничего не понял. Какой-то тупой у тебя хозяин был. Разве можно так? Была красивая девка, личико — загляденье, а румянец, м-м-м… А сейчас? Кожа да кости, — он вновь скривился. Скабиор потянулся к лицу Гермионы. Та застыла, боясь пошевелиться. Он осторожно провел пальцем по ссадине на её острой скуле, затем дотронулся до глубоких царапин на подбородке. Наконец, изрёк:       — Мда-а-а. Потрепали тебя. Бордель? Или была в личном пользовании?       — Пошёл ты! — разозлилась Гермиона, ударив его по пальцам, на что Скабиор расплылся в улыбке.       — Так-то лучше, я уж испугался, что от боевой девчонки ничего не осталось. Значит так, слушай сюда. У меня нет времени с тобой сюсюкаться. Хочешь — вали прямо сейчас, я не держу, что с тобой там будет — не моя забота. Но, сдаётся мне, с такими побитыми ножками да с голодухи ты не протянешь долго. Если сама не окочуришься, так тебя просто найдут, и дело с концом.       — Хочешь сказать, что ещё не вызвал сюда пожирателей? Или ты планируешь продать меня подороже на ночной аллее? — безэмоционально спросила Гермиона.       — У меня есть к тебе предложение, — тон его сделался деловым, — Всё просто, красавица. Я даю тебе убежище, превращаю тебя обратно в подобие человека, а ты отплатишь мне тем, что приведёшь этот замечательный домик в порядок, будешь готовить мне пожрать.       — И в чём же подвох? — Гермиона нахмурилась, чувствуя, как же сильно ей всё-таки хочется пить.       — Пока не доведёшь тут всё до ума — не отпущу, — он оскалился.       — А как же домовые эльфы? Они явно справятся лучше, чем побитая грязнокровка, — зло выплюнула Гермиона.       — Домовиков теперь отслеживают. Возьму ушастого, и плакал мой новый домик. Уж не знаю, то ли Пожиратели совсем обленились, то ли они те ещё олухи, раз так и не выяснили, где же располагалась ваша вшивая штаб-квартирка, — он вздёрнул брови.       — Это не твой дом. Этот дом принадлежит Гарри Поттеру! Что ты тут вообще забыл… — начала было возмущаться Гермиона, но Скабиор тут же закрыл ей рот ладонью.       — А ну-ка помолчи. О несправедливости жизни и своих мёртвых друзьях поплачешься потом. Сейчас ты либо валишь отсюда, либо мы договариваемся. Ну, Грейнджер, что скажешь? Она тут же укусила его за пальцы, егерь с шипением одёрнул руку. Упоминание друзей отдалось болезненными воспоминаниями. Безусловно, Гермиона не могла знать о судьбе всех и каждого, но отчего-то ей казалось, что она уже давно осталась одна. Неожиданно страх перед егерем отступил, мужчина словно оживил ту, старую, ещё не забитую и не запуганную Гермиону Грейнджер. В конце концов, едва ли она сейчас сможет идти, он был прав. Таким предложением нужно пользоваться здесь и сейчас, а улизнуть от егеря она всегда успеет. Сбежала однажды, сбежит и сейчас.       — Идёт. Как мне к тебе обращаться? — Вот так бы сразу! — промурлыкал он, растягивая губы в улыбке, — Можешь называть меня хозяин.       — Да ни в жизнь. — А жаль. Тогда просто Скабиор. Сказал бы я тебе, что ты всё также чудесно пахнешь, как тогда, в лесу Дин, но увы, солнышко, разит от тебя ничуть не лучше, чем от Грейбэка. Как пожрёшь — сходи помойся, будь добра. В хлеву тебя что ли держали?       — В сарае вместе с собаками, — бросила Гермиона, смерив Скабиора презрительным взглядом.       — Оу.

***

Скабиор принёс банку консервированного супа и сомнительное подобие домашнего хлеба. Консервы явно были из мира маглов. Крышка была пыльной и чуть помятой. Гермиона протёрла её рукавом кофты, громко хлюпнув носом.       Последний день в этом доме. Гермиона вбежала по ступенькам в их с Джинни комнату. Она спешила, неуклюже приземлилась на колени, занырнула под кровать. Благо, искомое на своём месте, Кричер не трогал. Вытянув пыльную коробку, полную магловских консерв и батончиков, Гермиона громко чихнула. В зачарованную сумочку одна за другой полетели банки, у неё даже не было времени уменьшать их.              «Гермиона, быстрее!» — голос Гарри с нижнего этажа был неприятно нервным.              «Иду!» — Гермиона подскочила, даже не удосужившись задвинуть коробку обратно.              Нога запуталась в крае пледа, свисавшего с небрежно застеленной кровати, Гермиона выронила банку супа, но равновесие удержала. Она с грустью проследила, как банка закатилась под шкаф, сдула со лба выбившуюся прядь и поспешила вниз к Гарри, который уже готов был лопнуть от нетерпения.       Вокруг стало глухо. Есть хотелось невыносимо, но Гермиона продолжала сидеть за столом с нечитаемым выражением лица.       — Если ты не собираешься есть, то иди тогда помойся, что ли, — голос Скабиора звучал тихо и скучающе, но всё же вырвал Гермиону из воспоминаний.       Гермиона оторвала взгляд от несчастной банки супа и увидела, как он театрально скривился, изображая отвращение. Она ощутила внезапную злость.       — Ох, ну простите. Отчего-то я подумала, что твоя компания, состоящая из таких же немытых егерей и вонючих оборотней, уже отбила тебе обоняние.       — Без обоняния в егеря не берут, дорогая. И ты разве видишь тут моих коллег? Нет, потому что у меня сегодня, вообще-то, выходной день. А дома мне хочется заниматься своими делами без сопровождения запаха немытой псины. Так что давай-ка уже жри и топай мыться.       — Ты видишь в моих руках палочку? Или открывашку?       Скабиор закатил глаза и небрежно взмахнул своей собственной палочкой, с которой он никогда не расставался. Гермиона не могла похвастаться тем же. Палочка была такой же, как и её хозяин — немного кривоватой, с помятой металлической рукоятью, на которой было что-то небрежно нацарапано. Если бы палочки могли носить штаны, то у этой они наверняка были бы клетчатыми.       Тем временем крышка от банки отлетела в сторону раковины, приземлившись с неприятным лязгом.        — Плита там, прошу, — егерь указал палочкой направление.       — Я прекрасно знаю, где что находится, — Гермиона нехотя поднялась и, с трудом перенося боль в ногах, приковыляла к плите.       Пара шагов дались ей мучительно. Захотелось сползти на пол и заплакать, но Гермиона держалась. Было бы унизительно поддаться эмоциям при Скабиоре второй раз за день. Егерь наверняка получил бы от этого извращённое удовольствие, Гермиона не могла такого допустить. Пусть она и пала столь низко, что спала в псарне и питалась объедками. Пусть. Но увидеть в глазах этого человека ликование и наслаждение от её страданий — ни за что. Гермиона поставила суп греться, старательно смаргивая подступившие слёзы.       — Да, простите, всё время забываю, что этот дом принадлежал Поттеру. Хотя на гобелене и Беллатриса нашлась. Какое счастье, что ты встретила в гостиной меня, а не её.       — Лучше бы я вообще тебя не встречала.       — Мерлин! Какая же ты грубиянка. Нет бы сказать: «Спасибо, Скабиор! Ты мой спаситель! Я теперь у тебя в долгу!».       — Ты меня не спасал! Я сама сбежала, сама трансгрессировала сюда из последних сил. А тут оказался ты, — выплюнула Гермиона. — Это не твой дом, не твои вещи. Даже этот суп не твой! — Гермиона вынула ложку из банки и швырнула её на столешницу. — Вещи, которые ты мне дашь, комнаты, которые заставишь убирать в качестве оплаты за твою так называемую доброту — ничего из этого твоим не является и не являлось никогда. Это не твоя доброта — оставить меня в доме. Это твоя извращённая прихоть. В очередной раз кто-то хочет поиздеваться надо мной. И я знаю, что будет дальше. Либо ты меня не выпустишь и сделаешь своей игрушкой, либо я сразу же тебе наскучу, и ты сдашь меня в Министерство за кругленькую сумму.       Гермиона смотрела на егеря дикими глазами. Злость лишь разрасталась внутри неё, игнорируя тот факт, что грубить этому человеку сейчас было не лучшей идеей. Он ведь правда мог выгнать её за порог, мог сдать пожирателям, а мог просто избить и надругаться с особой жестокостью.              — Либо делай то, о чём договаривались, либо пошла нахер отсюда, — голос eгеря потерял всякие нотки веселья и шуточной издёвки. — Слишком много в тебе наглости и тупого бесстрашия. Тебе даже защищаться нечем, какой бы невероятной волшебницей ты не была. Думай чё хочешь, считай меня кем угодно. Твоё появление тут лишь разбавило мой унылый выходной день чем-то новым и необычным. А я, знаешь ли, мог бы выпивать сейчас в пабе, но вместо этого слушаю в свой адрес всё это дерьмо, которое льётся из твоего рта. Так что я повторюсь: дверь там. Но если хочешь воспользоваться моим гостеприимством, то, напомню, у этого есть своя цена.       Егерь вдруг двинулся в её сторону. Гермиона с опаской отступила назад, взгляд её заметался по столу в поисках ножа или хотя бы вилки. Пусто. Разве что облить его горячим супом, но надолго ли его это задержит? Скабиор тем временем остановился у плиты, даже не взглянув в сторону Гермионы, достал папиросу из кармана рубахи и нервно прикурил от горящей конфорки. Затянулся и покосился в сторону напрягшейся Гермионы, которая изо всех сил старалась не показывать свой страх. Получалось явно плохо.              — Мне твоя тощая задница не сдалась, я найду себе девку краше, если захочу. И унижать грязнокровок тем, что я их силой могу взять, мне кайфа никакого не приносит. Я может и говно как человек, но не настолько.        Скабиор покинул кухню, бросив напоследок: «Жри уже свой суп».