Однажды я стала принцессой (сайд-стори) 1-5 /Suddenly I became a princess (side-stories) 1-5

      Время шло, и в какой-то момент волшебник снял печать с маны Лукаса. Теперь его ученик не был ограничен стенами башни, и мужчина не пытался больше удерживать его рядом с собой. Вскоре пришел конец и заданиям по переписыванию различных книг и свитков.       Примерно в то же время за пределами башни поползли слухи, что Великий Волшебник больше не живет уединенно. Поговаривали, что он наконец взял ученика, которого готовит себе в преемники.       - Что за хе*ня, - фыркнул Лукас, услышав об этом. – Преемник. Какая чушь. Звучит так, будто я буду заботиться о каком-то вонючем дряхлом старикане.       - Лукас, разве я не просил тебя выражаться более прилично? – с укором сказал волшебник.       - Стараюсь изо всех сил, куда уж больше? – безразлично ответил тот, как обычно ковыряясь в ухе.       К тому времени Лукас выглядел уже как красивый молодой мужчина. Тело его перестало как расти, так и стареть. Известно, что жизнь людей, обладающих магическим даром, намного длиннее, чем у остальных. Тела их долгое время остаются молодыми, меняясь и старея очень медленно. Если взять во внимание огромные запасы маны Лукаса, он будет комфортно жить в течение нескольких сотен и тысяч лет. На самом деле эта новость совсем не поразила юного волшебника. Лукаса мало волновал факт того, что его жизнь будет такой долгой. Услышав, что Великий Волшебник прожил более восьмисот лет, он с грустью подумал, что станет таким же, как этот старик.       У Лукаса также больше не было необходимости оставаться в Башне, но за долгие годы он уже привык к ней и считал своим домом. Иногда у них с учителем еще вспыхивали ссоры, как в давние времена, однако мужчина за все время ни разу так и не упрекнул Лукаса в его дерзком поведении. Тем не менее, он все еще, бывало, придирался к нему за острое словцо.       Лукас часто покидал Башню и странствовал по различным странам и далеким землям. Однако он никогда больше не заглядывал в поместье, где когда-то жил со своей семьей. Прошли долгие годы, и однажды он услышал, что родители его умерли. В тот день он ничего не смог с собой поделать и все же отправился туда.       - Ты пришел. Давно не виделись, Лукас, – поприветствовал его брат.       Рядом с ним стоял еще один молодой человек. Лукас решил, что это, должно быть, самый младший брат, которого он видел еще младенцем. Прошло уже довольно много времени, но он все так же чувствовал себя оторванным от своей семьи. В отличие от своих братьев, глаза которых опухли от пролитых слез, Лукасу смерть родителей оказалась абсолютно безразлична. Постояв немного, он молча покинул траурный зал, так и не сказав никому ни слова.       - Похороны сегодня? - спросил волшебник, когда Лукас вернулся обратно.       Ты всю свою жизнь торчишь в этой башне, так как, черт возьми, ты об этом узнал?       - Да… Ты долго оплакивал смерть своих родителей? – внезапно спросил он.       За окном моросил мелкий дождь. Спокойный голос пронизывал тихий стук капель, бившихся в стекло с порывами ветра.       - За всю свою жизнь ты увидишь бесчисленное количество смертей, - задумчиво ответил волшебник, глядя в окно. - Хочешь ты этого или нет, но постепенно ты привыкнешь. Это нормально, если сейчас ты будешь скорбеть по ним.       И это называется «утешение»?       Но Лукасу не нужны были слова поддержки. На самом деле ему даже было немного неловко оттого, что он не проронил перед их гробом ни слезинки.       Он медленно развернулся, собираясь было уйти, но тут рука волшебника мягко коснулась его плеча. Внезапно Лукас понял, что не может просто освободиться от этого прикосновения. Это странное утешение заставило его застыть на месте. Почему так? Если подумать, уже долгое время никто не касался его. С ранних лет он жил отдельно от своей семьи. И даже няня, бывшая ему самым близким человеком, ни разу не обняла и не утешила его.       И этот пустой жест, в котором, казалось, не было ни капли привязанности и заботы, оказался на удивление теплым. И Лукас не смог ему сопротивляться.       Как ребенок, он нуждался в простом человеческом утешении. Как жалкий глупец.