Вэй Ин, это наш малыш

Лань Юань любил это ощущение покоя, который дарила беседка у библиотечного павильона, отсюда можно было рассмотреть в открытом окне библиотеке силуэты отца и дяди, которые в последнее время что-то усиленно искали среди свитков, а через широкие распахнутые двери учебного здания как любимый дедушка ведёт занятие у старших учеников. Впрочем и сам Лань Юань не бездействовал, сегодня они с отцом изучали новые иероглифы и сейчас малыш старательно выписывал их длинной палкой на песке, насыпанном в низенький ящик. Тренировка важна, думал мальчик, придерживая второй рукой рукав, тренировка очень важна, старательно, аж капельки пота стекали со лба, мешая видеть, тренировка - есть важный аспект повторения изученного материала, с важностью сами знаете кого цитировал про себя ребёнок. - А-Юань! - шустрый мальчишка в ученическом костюме ввалился (а по другому не скажешь, учитывая, что дитё пыталось перемахнуть через перильца беседки, не удержалось и бухнулось на дощатый пол) в беседку, едва не задев тот самый ящик где на песке уже были выписаны целых два идеальных иероглифа, выписать ещё два и можно будет перейти к тренировкам на бумаге. - Осторожней, А-Ю! - недовольно нахмурился А-Юань, проверяя не сдвинул ли друг тренировочный песочек, не смазались ли идеальные, точь-в-точь как на оставленном отцом в виде образца кусочке бумаги, линии иероглифов - В Облачных Глубинах запрещено бегать! - Так я и не бегал. Я вошёл. - Не через дверь. - улыбнулся А-Юань, А-Ю чуть наклонил голову набок, рассматривая бумагу с иероглифами. - Какая красота, такая каллиграфия достойна украшать стены яши Главы Ордена. - Она и украшает. - с оттенком превосходства ответил А-Юань, вспоминая, что справа от стола главы Ордена, за которым он всегда разбирал корреспонденцию, и впрямь прикреплён к стене лист с изречением, написанная рукой отца. Во всяком случае, так сказал дядя Сичэнь. - Да? А откуда ты знаешь? - Видел. - всё так же простодушно отозвался А-Юань, приступая к написанию нижней части иероглифа. - Быть такого не может! Когда это ты был в яши у Цзэу Цзюня?! - завопил А-Ю, стукнув другу довольно крепким кулачком по плечу, рука соскользнула, вместо чёткого ровного росчерка изобразив непонятную загогулину. А-Юань терпеливо вздохнул и затёр неудавшийся образец, придётся начинать иероглиф снова. - Сегодня утром, после завтрака. Он всегда проверяет мои успехи, после чего меня забрал отец на урок. - Вот оно как. - протянул А-Ю - У тебя вот тут неровно. - Да, думаю стоит переписать его. - Слушай, Цзэу Цзюня ты иногда называешь дядей Сичэнем, хотя он и мне приходится дядей, только очень дальним, мой дедушка приходится двоюродным братом старейшине Лань Цижэню, но даже я не называю Цзэу Цзюня дядей. - Он мне сам разрешил. Правда на людях я должен называть его или главой Ордена Гу Су Лань, или Цзуэ Цзюнем. Может, если ты спросишь, он и тебе разрешит? - Мне не разрешат мои родители. - проворчал А-Ю, сверяя написанное другом с примером каллиграфии - Стирай и начинай снова, криво выходит. - он даже помог другу, поддержал края ящика с песком, чтобы ненароком А-Юань не двинул предмет - Ты никогда не говорил мне про своих родителей. - Ты не спрашивал. - Но я тебе про своих рассказал, хотя ты и не спрашивал тоже! Кто твои мать и отец? - Моя мать давно умерла, скоро почти год, как её нет. Надо же, дядя был абсолютно прав, чем больше тренируешься, тем лучше получается. Посмотри? - Да, - сверившись с бумагой важно кивнул А-Ю - Можешь оставить этот иероглиф. Мне жаль, что такое случилось с твоей матерью. Прими мои соболезнования. - А-Ю поклонился, А-Юань поклонился в ответ, безмолвно принимая, после чего тут же вернулся к написанию последнего иероглифа. Отец и дядя точно будут им сегодня довольны, даже дедушка похвалит. На счёт дедушки неточно, но папа и дядя Сичэнь... - А что твой отец? - вывел его из задумчивости нетерпеливый А-Ю. - А что отец? Он очень скучает по маме, как и я. - Нет, ты не понял, как имя твоего отца? - А, это. Лань Ванцзы. - если бы рядом сверкнула молния и гром бухнулся прямо внутри головы А-Ю, он бы и тогда не был бы так поражён. - Врёшь! - невольно выдохнул ребёнок, неверяще оглядывая друга. Да быть такого не могло! Чтобы его друг, его А-Юань оказался сыном самого легендарного Ханьгуан Цзюня! Да скорее небо рухнет на землю, ад покроется коркой льда, Его Высочество Се Лянь вновь вознесётся на небо... - Ты врёшь! - Почему это я вру? - от обиды А-Юань даже перестал затирать песок с неудавшимся иероглифом. - Да потому что у Ханьгуан Цзюня никогда не было жены! - в Облачных Глубинах такое событие, как женитьба Второго Нефрита Гу Су Лань точно не прошло бы мимо всех, но его не было! Не было же! А значит А-Юань рождён вне брака, но такой позор - внебрачный ребёнок - точно никогда бы не коснулся чистого и благородного заклинателя, самого сильного и самого красивого, которого когда-либо видел Лань Ю - Ты не сын Ханьгуан Цзюня! Ты врёшь! - Я не вру, он и вправду мой отец! Мои родители умерли, когда я был маленьким, и он усыновил меня, и он любит и заботится обо мне, он мой отец! - защищался А-Юань. - Не выдумывай! Ты сейчас ищешь оправдание своей лжи, ложь запрещена в Облачных Глубинах! - Да не выдумываю я! По твоему, откуда бы у меня был образец каллиграфии Ханьгуан Цзюня, если бы он не был моим отцом?! - У всех старших учеников есть образцы его каллиграфии, он идеален! У моего брата есть целый свод правил, который Ханьгуан Цзюнь переписал, когда ему было 12! А ты заслуживаешь наказание за свою ложь - Но я не врал! - топнул ногой А-Юань. Лань Ю, скрестил ручонки на груди. - Прекрати это, А-Юань! Идём, нужно сказать старшим о твоём проступке, пусть они назначат наказание для тебя! Хотя, наказаниями всегда заведовал сам Ханьгуан Цзюнь, скажешь ему в лицо свою ложь. - Я не лгу! - А-Юань потянул край ханьфу друга, тот неловко отмахнулся от него, при этом задев край ящика с песком. Тот сдвинулся, всего на пару сантиметров, но от резкого толчка усилия А-Юаня последних двух с половиной часов пошли прахом: иероглифы, первые три, с таким старанием и тщательностью выписанные А-Юанем, были безнадежно испорчены. А-Ю с некоторой долей изумления смотрел на друга, который готов был взвыть от отчаянья - Мои иероглифы! Я хотел показать их отцу! - Ох, я понял, ты круглый сирота, да? Поэтому придумал эту историю про то, что твой отец Ханьгуан Цзюнь... - договорить он просто не успел, тонкий прутик со свистом обрушился на его голову, А-Ю только и успел, что подставить руку, а потом ринулся в драку и сам. Через пятнадцать минут оба малыша стояли перед Лань Цижэнем, А-Ю ревел без зазрения совести, А-Юань стойко держался, рассказывая всю подноготную этой истории, довольно неприятной, надо сказать, истории. А как иначе, если получается, что сын Лань Ванцзы вздул другого адепта своего ордена из-за... а из-за чего собственно? - А потом он сказал, что я лжец. - вещал убитый горем А-Юань, стараясь незаметно прикрыть полу оторванный рукав ханфу и расцарапанную щеку. - Не ябедничай. - автоматически пресёк Лань Цижэнь. - Я... - запнулся А-Юань, чьи глаза вдруг тоже наполнились слезами, а губы задрожали, видимо, окрик дедушки Цижэня стал последний каплей - Я не сирота! Я не лжец! Я не ябеда! - зарыдал он - А-Юань не сделал ничего плохого! - Ээээ, А-Юань... - растерялся Лань Цижэнь. Его собственные племянники почти никогда не плакали в детстве, А-Юань тоже плакал один или два раза, но во время болезни, скорее хныкал, чем плакал, и вот теперь такой водопад слёз был для старейшины Лань Цижэня чем-то сродни прямому попаданию метеорита по голове - Ну-ну, мальчик наш, не плачь. А-Ю, забыв про собственные слёзы, разинув рот смотрел, как его всегда улыбчивый и спокойный друг горько рыдает, повиснув в руках самого Лань Цижэня, а тот неловко гладит мальчика по голове. - Дядя, что здесь... О предки, Ванцзы, успокойся... - мимо А-Ю вихрем пролетел ОН, сам Ханьгуан Цзюнь, который бережно и непреклонно отнял А-Юаня у дяди и нежно прижал к себе. - Папа! Я не врун! - ещё отчаяннее зашёлся в слезах А-Юань - Я не ябеда! Я не сирота... - Конечно мой сын не сирота, я ведь ещё жив. - спокойное размеренное движение узкой ладони по спине, родной запах сандала, низкий голос, порой баюкающий его ночами колыбельными песнями, всё вселяло уверенность в том, что можно всё: закрыть глаза, расплакаться, пожаловаться, обнять крепче, даже чуть-чуть покапризничать. Но ничего не хотелось, малыш устало зарылся лицом в изгиб шеи отца - Ты А-Ю, верно? - золотистые глаза не мигая уставились прямо на второго ребёнка. - Ванцзы, не так сурово. - глава ордена прошёл чуть вперёд, прикрывая полой длинной верхней одежды несчастного А-Ю. Вот тут моя фантазия меня подводит, честно. С одной стороны какбы Ванцзы не из тех, кто станет давить на ребёнка своим авторитетом, с другой, на минуточку так тут рыдает его собственное "дитятко".