Цветущее сердце

Воздух тяжелый, горячий. Вместе с вездесущим ароматом ладана он наполняет отлитую из свинца грудь. В безнадежную тишину врезается тихое потрескивание. Темно. Но когда аквамариновые глаза открываются, чернота уступает бордовой мгле. Потолок кажется низким, нависает зловеще. На краешке широкой кровати сидит Анна, устремив отсутствующий взгляд на огонь в камине. Рыжее пламя что-то поет на неведомом смертным языке. Эльза не хочет думать о том, что ждет ее за пределами этой тихой мрачноватой комнаты, в которой она защищена ореолом пребывания в бессознательном состоянии. Здесь нет никаких проблем, сомнений, сложностей, боли… Только она и ее самый дорогой человек. Наверное, потому девушка и окликает сестру не сразу. Правда, об этом тут же жалеет: в горло будто насыпали гвоздей. – Анна… – принцесса дергается, словно от разряда маленькой молнии. Тут же подается к пришедшей в себя королеве. – Хвала Богам, Эльза, ты очнулась! – голос Анны дрожит от радости и облегчения. Эйфория захватывает девушку с головой. Эльза же замечает, что белки бирюзовых глаз изрезаны алыми трещинами сосудов, а под самими глазами залегли тени. Сколько она пробыла в междумирье?! – Как ты? Не хочешь пить, есть? А может… – Да, пить и есть, – королеве трудно говорить, но с каждым вдохом, с каждым движением все больше жизни возвращается в ослабленное болезнью тело. В то же время Эльза остро чувствует, что чего-то не хватает. Без чего дышится легче, без чего таинственная энергия, струясь по внутренним каналам, едва не бьет ключом… Эльзу осматривает лекарь, который подтверждает, что угрозы для жизни больше нет. Ей приносят куриный бульон. Анна отсылает служанку и лично кормит сестру из ложечки. Королева послушно открывает рот, пару раз давится смехом от того, что принцесса чересчур вживается в роль заботливой мамочки… И все же мысли девушки невольно возвращаются к их с Анной последнему разговору. – А помнишь, я говорила, что… – Эльза, тише. Не напрягай горло, – принцесса с грустной улыбкой качает головой, и во рту королевы исчезает очередная ложка супа. – Но… – Эльзе не по себе до зуда в позвоночнике. Будто в комнате их вовсе не двое – Анна, Эльза и ее демоны. – Не надо, – Анна тяжело вздыхает, догадываясь, что беспокоит сестру. – Я думала над тем, что ты мне тогда сказала, – в ожидании приговора Эльза забывает, как дышать. – И поняла, что если ты будешь счастлива, то для меня не будет иметь значения, каким образом. Если Он сделает тебя счастливой, я приму это. Если можешь быть счастлива, будь. Вот, что для меня важно. Но умоляю, не теряй бдительность! Гортань Эльзы саднит уже не от двухдневного застоя и болезни, а от подступивших слез. Девушка ощущает, будто заново родилась, став чем-то большим, чем тот человек, которым она была до этого момента. И все благодаря милой сестре. Эльза порывисто обнимает Анну – виски сдавливает стальной обруч, но королева не успокаивается и ни о чем не жалеет. Она хрипло, местами неразборчиво шепчет слова благодарности и бесконечной любви. Принцесса смаргивает соленые капли светлых чувств и целует сестру в лоб. Уже утопая в целительном сне, Эльза понимает, что изменилось: проклятых браслетов, сдерживающих ее силу, больше нет. Но почему?

***

Когда сладкая дрема отпускает Эльзу из своих липких пут в реальность, королева, еще до того как открыть глаза, остро ощущает на себе чей-то взгляд. Ей становится очень весело, до щекотки под ребрами. – Анна, негодница, тебе самой не пора… – начинает Эльза, своим эффектным пробуждением рассчитывая застать сестру врасплох. Девушка резко садится на подушках и… Голос с еще не прошедшей хрипотой слабеет, обруч из раскаленного металла опять сдавливает виски. Но причина тому не болезнь. Ведь перед королевой вовсе не принцесса. – Спать?.. – Я тронут, дорогая. Только ты немного ошиблась, – ухмыляется Ханс, пожирая жену взглядом. Он стоит, вальяжно облокотившись о выступающий портал камина. Мужчина рад, что Эльза, наконец, проснулась. Он не менял положения уже около четверти часа, и скука вкупе с усталостью уже начали тянуть к нему свои уродливые узловатые конечности. А спокойное выражение ясного лица девушки едва не кричало, что ее мысли заняты не им. Сильнее, чем это, Ханса раздражало то, что он почему-то не мог заставить себя прервать ее сон. "Ты мне нужен". А ему нужно поговорить с ней. Он должен увидеть, как каждая черточка милого лица исказится обидой и болезненным непониманием. Он же так… ненавидит ее! "Я разобью тебя на осколки за то, что сделала меня зависимым". Языки пламени в камине пульсируют в такт смущенному сердцу Эльзы. Она невольно засматривается, как золотисто-рыжий свет отражается в зеленых радужках, играет в каждой кератиновой нити медных волос. Огненный. Светоносный. Люцифер. Эльза зябко пожимает плечами, хотя в комнате жарко, почти душно. Она чувствует себя до дрожи неуютно под пронизывающим взором чуть прищуренных изумрудных глаз, но при этом ощущает странное торжество: Он пришел. К ней. – Зачем… ты здесь? – сердце пропускает удар, когда бархат его голоса обволакивает ее существо. Будто он – паук, а она – хрупкий мотылек в его паутине. В плену чертового голоса, глаз, губ… Эльза закусывает щеку, чтобы сосредоточиться на реальности, а не на его… не на нем. Пауки убивают своих неудачливых жертв. – Пришел проведать жену. Мне не чужды добродетели, дорогая, – Ханс чуть приподнимает брови, его лицо принимает самое невинное выражение. – Ты никогда ничего не делаешь просто так, – Эльза прячет свое нетерпеливое напряжение под маской спокойствия-достоинства-независимости. Вернее, пытается скрыться за бессмыслицей этих громких слов. Ханс же видит лишь усталую обреченность. Ее равнодушие. Нет в аквамариновых глазах холодного огня прежней ненависти. Только непонятная сизая муть. После всего, что он сделал, как она смеет чувствовать проклятое "ничего"? Мужчина тихо злится, стискивает зубы. Он не потерпит ее безразличия. – Туше, дорогая, – Ханс заставляет губы растянуться в широкой улыбке. Выходит неестественно, глумливо. – У меня для тебя кое-что есть. Ты, кажется, начала забывать, – в его руке блестит металл. И Эльза узнает проклятые браслеты. Горячие иглы вонзаются в только замолчавшие виски. Как она могла спокойно, даже почти мило беседовать с этим монстром, который унижал и травил ее? Девушка будто просыпается. Вместе с яростью, с осознанием: она может дать отпор. Ведь лед снова ей подконтролен. – Ну уж нет, милый! – свобода ударяет в ставшую легкой голову. Эльзе даже кажется, что болезнь отпустила ее. Она вскакивает с кровати, рыжее пламя камина в ужасе вздрагивает и обращается в бирюзовый кристалл. По комнате проносится волна свежести, духота безвозвратно погибает. До чего надоели чертов ладан и мерзкая жара! До чего же приятна мощь, наполняющая прохладой каждую клеточку тела! – Я не позволю тебе издеваться над собой! Время платить по счетам, дорогой! – Эльза хрипло смеется, словно безумная. Ненависть, сила, такая родная зима переполняют ее душу, борются с вновь неумолимо подступающей слабостью. Ханс лишь усмехается, чуть приподнимает уголки губ, всем своим видом говоря: "Я не впечатлен". Но легкая скука показная. Внутри кружит ураган… страсти. Да, черт возьми, именно так. Эльза бесконечно-невероятно-головокружительно прекрасна. Но он все равно лишит ее силы и смысла в угоду своей ненависти. Плевать, что его одержимость может погубить их обоих. В то же время мысли темные копошатся в уродливых трещинах его души, словно чумные крысы. Их мерзкие голоса сливаются в единое: "Ты боишься". Но он скорее сдохнет, чем покажет это. Впрочем, умирать Ханс пока не собирается. А значит, действовать нужно быстро. Несмотря на то что святая уверенность, что его жена не станет причинять реальный вред человеку, ушла в первые же секунды Ее подъема, он, не убирая с лица полуулыбки, медленно, но верно надвигается на девушку. Эльза не ожидает такой наглости и делает неуверенный шаг назад. На полотне реальности загораются темные искры. "Черный снег. Всюду черный снег…" Болезнь берет свое, опаляет чистые льды своим гнилым дыханием. Голова идет кругом, Эльзу колотит, но она стискивает зубы и наносит первый удар. Несмертельный, но неприятный. Рефлексы Ханса работают на пределе. Он уклоняется от ледяного разряда, нацеленного ему в грудь. Хватает жену за правую руку, Эльза шипит, словно кобра перед броском, и руку мужчины сквозь перчатку обжигает смертоносный холод. Ханс зло рычит, но не отнимает окоченевшей кисти. Его другая рука взметается… И на руке Эльзы хищно щелкает браслет. Королева не сдерживает отчаянно-яростный вопль. В ее свободной руке материализуется ледяное лезвие; на миг потеряв зрение от вспышки головной боли, она замахивается наугад. Силы утекают, как вода. Ее внутренний лед тает. Ханс не успевает уйти от удара, и клинок чертит глубокую красную полосу на его щеке. Эльзе кажется, сама Тьма течет по ее сосудам. От недомогания выворачивает наизнанку. Мужчина ловит ее запястье, и второй браслет с лязгом находит себе пристанище. Девушка виснет на муже, не в силах сопротивляться его близости. А он держит ее, зачем-то не дает упасть. И это убивает. Вообще, все это. У б и в а е т Эльзу душат рыдания. Несколько секунд назад у нее была магия, у нее было все! Была надежда. Но она упустила свой шанс. И чуть сама не превратилась в чудовище. Едва не потеряла себя, став марионеткой собственного рассерженного пленением дара. Даже если бы в ней сосредоточилась вся мощь мира, она ничего бы не смогла сделать. Эльза слабая. Она никогда не была так зла на себя. Истерика рвет ее на части. Но время бежит и струится, и буря в израненной душе унимается. Эльза приходит в себя. На руках у мужа. Черт возьми. Как теперь смотреть ему в глаза? Как можно быть такой глупой? Как можно каждый раз покупаться на мимолетные проявления ласки? Но ласки такой необходимой. Почти как воздух. Такой, как сейчас: он ее не отталкивает, не отпускает даже после срыва… Нет, Эльза снова позволяет ему дурить себя. Ханс Вестергорд – виртуозный лжец, а она хочет посмела забыть об этом. За своеволие следует наказание – вот, что он заставил ее усвоить. – За что ты так со мной? – тихо и хрипло слетает с ее губ. Девушка несмело поднимает полные боли глаза. Взгляд цепляется за приподнятую правую бровь, кажется, зло сжатые губы, окровавленный порез на щеке… – И ты еще спрашиваешь? Ты только что меня не убила, – вопреки ее страхам, в бархатном голосе нет угрозы. Только гнетущая тупая усталость. Эльза и сама ощущает ее на своих плечах. – Ты спровоцировал меня! Ты сам во всем виноват! – королева вырывается, подносит закованные запястья к его глазам. Срывается на крик. – Зачем вообще было их снимать? Зачем давать надежду, чтобы потом забрать последнее?! – Потому что теперь настала моя очередь. Эльза в немом ужасе отступает на шаг. На границе слуха произносит: – Ненавижу тебя. – Это взаимно, моя милая, – Ханс привычно усмехается, подходит к ней, запускает руку в ее растрепавшиеся волосы. – Завтра жду тебя утром у себя в кабинете. А пока отдыхай, набирайся сил. Эльза понимает: ее наказание только грядет. Наивно было думать, что Ханс простит ей собственное несостоявшееся убийство. Вместе с тем, она постигает очередное откровение. Никакой он не паук. Ее персональное пламя. А мотыльки летят на огонь. Господи, о чем она думает?!