***
— Думаешь, они помирится? — Спросила Гермиона спустя несколько минут. — Надеюсь, что нет. — Отрезал я. — Вот скажи мне, зачем нашему Терри такая как Уизли? По-моему он ей никак не интересен, мне даже кажется, — я задумался говорить или нет, то о чём я давно думал, — она и встречалась с ним, чтобы Клайда подразнить? — Возможно ты прав. — Кивнула Грейнджер. — Я тоже так думала — они слишком разные. — А как же: противоположности притягиваются? — Они слишком разные, даже для того, чтобы притянуться, Гарри, у них разное мировоззрение, разные принципы, разные понятия о добре и зле. Они не могу притянуться — они слишком далеко друг от друга. — Горько отвечает Грейнджер. Её слова заставили меня задуматься — а что насчёт нас с ней? Мы достаточно близки, чтобы притянуться? Сможем ли мы быть вместе и не быть похожими на Терри и Джинни. Потому что я бы не хотел, чтобы Гермиона рядом со мной не страдала также, как страдал Терри с Джинни. Наверное, я бы смог измениться ради неё, но самое главное хотела ли она, видеть меня рядом с ней? Ответ на этот вопрос был также неизвестен, как и ответы на множество других вопросов. Я был оставлен в неведении и вынужден наслаждаться дружбой с такой девушкой, как Гермиона, не имея понятия, как быть дальше. В течение получаса ничего интересного не произошло, а потом мы встретили Избранного и его группу поддержки. — О Спаситель всея Магической Британии! — Воскликнул я, ехидно смотря на Клайда. — Поклониться вам в ноги или падать ниц? — Я поклонился и громким шёпотом сказал своей спутнице. — Гермиона, поклонись, а то почувствуешь немилость героя. Гермиона отказалась участвовать в моём представлением, но всё же с улыбкой произнесла: — Твоя мама уже успела постирать подштанники, Клайд? — Мой брат поджал губы, явно понимая о чём идёт речь. Я до сих пор поражаюсь умением Гермионы ставить в неловкое положение людей, обычными словами. — Как там проживает наша дражайшая семья? Ты уже оправился от восстания Сам-Знаешь-Кого-Не-Стоит-Нарезать? — Да, кем ты себя возомнил, Гарри? — Протянул Клайд, мерзко улыбаясь. — Думаешь, если водишься с грязнокровной заучкой… В один миг моё настроение изменилось. Он назвал её грязнокровкой! Грязнокровкой! Самым грубым, самым мерзким словом. Я не позволю никому так называть Грейнджер. Дальше я не слышал что он говорит. Меня начинало трясти от ярости. Словно он задел не её, а мне, словно это было адресовано мне и касалось тоже меня. Это было покушение на честь и достоинство. Я ощутил себя драконом, а Гермиона была моей принцессой и я должен был её защищать. Я был обязан чёрт возьми. Никто не смеет так с ней обращаться. — Как ты её назвал?! — Рявкнул я, направляя палочку на него. — Отвечай! Было желание воспользоваться магловским способом, так сильно избить его, сделать так, чтобы он пожалел, что выжил. Сделать так чтобы он почувствовал мою ярость. Почувствовал свою ничтожность, слабость, что он неспособен ни на что в этом мире. Что это никому не сдался. Почувствовал всё. — Как ты её назвал?! — Гарри… — Её голос прозвучал будто издалека. Звук её голоса был нужным, чувственным и исцеляющим. Он проникал и наполнял меня, но к её сожалению, неспособен меня остановить. Я лишь чувствовал желание мести расправы отчётливее и сильнее. — Извинись немедленно! — Приказал я, смотря на брата, тот сильно струсил. — На правду не обижаются. — Выплёвывает Клайд. И тогда инстинкты овладевают мной, палочка летит вниз, руки сжимаются на его шеи. И и плевать я, что правая рука так, сука, сильно болит. Вокруг толпа, Гермиона и кто-то ещё пытаются оттащить меня, но я не вижу, не чувствую. Одна и та же фраза слетает с языка. — Извинись немедленно! — Отпусти… — Он задыхается, его шестёрка — Уизли пытается безуспешно оторвать мои руки. — Извинись перед ней! — Гарри прекрати! — Кричит Гермиона, обхватывая меня за плечи, но и это не действует на меня. Я натерпелся, хватит. Пусть ответит за всё, что сделал. Я больше не могу держать это в себе. Во мне бушевала обида так долго, обида гнев, что его выходка наконец дала волю эмоциям. — Пусти, идиот, задушишь! — Он задыхается, кашляет, делает слабые попытки вырваться. — Скажи это! — На моём лице ни капли сочувствия. — Гарри хватит! — Умоляет Гермиона. — Извинись! — Извини, Грейнджер! — Хрипло кричит он, и мои руки ослабляют хватку. Правая рука болит ещё сильнее. Клайд падает, делает большие глотки воздуха. — И чтобы я больше не слышал этого. — Я замахиваюсь больной рукой и ломаю ему нос. Нас окружили люди, от первокурсников до семикурсников. Все они столпились вокруг Клайда хлопоча перед ним, кто-то изъявил желание вылечить, кто захотел отмстить за него. Но меня это не беспокоило, я добился тог, чего хотел и теперь, когда за руку меня держит Грейнджер и тянет подальше от места потасовки, мне стало легче и я иду за ней сквозь толпу, не видя и не замечая ничего вокруг. Мы возвращаемся назад в купе, Терри затерялся где-то с Уизли в толпе, то ли они решили найти место поспокойнее, но в купе мы одни. Гермиона встала перед мной, она было ниже меня, но это не мешало ей пронзить меня взглядом полного холода и суровости, пожалуй это взгляд я не смог вынести и сразу же отвёл свой в сторону, не смотря на него. Кажется, я знаю о чём пойдёт речь. — Это было глупым решением. — Сказала она, а я кивнул. — Оно не стоило той драки, что ты устроил. — Он оскорбил тебя, я не мог это так оставить. — Оправдал себя я. — Тебя же это задело, он был неправ. — Я снова посмотрел на неё. Она также смотрела мне в глаза, только теперь не так холодно, Грейнджер понимала меня. Я только сейчас заметил, что она снова взяла меня за руки, и я грустно улыбнулся ей. — Тебе влетит за это, могут даже исключить! — Настаивала Грейнджер, теперь я смог увидеть за её суровостью беспокойство и волнение. — Да ну… — Протянул я. — Кто посмеет исключить дублёра самого Клайда Джеймса Поттера? — Я продолжаю улыбаться ей. — Но, а, если… Гарри, из-за меня — На её глазах заблестели слёзы, Гермиона чувствовала себя виноватой. — Нет, нет, нет. Ни в коем случае. Ты вообще невиновна! Это я понимаешь, я, устроил драку и я сломал нос Клайду. — Я тяну её за руки ближе к себе и обнимаю. Она вжимается в меня, пряча своё лицо у меня за плечом. Я глажу её по волосам в попытке успокоить. Сейчас я был, наверное, самым счастливым человеком, если бы я смотрелся в зеркало Еиналеж, то не увидел бы ничего кроме своего отражения. Тем временем Гермиона успокаивалась, всё реже и реже до меня доносились её сдавленные вздохи. Может быть до полного счастья, мне бы хотелось посмотреть на её лицо, но это где-то намного выше конца шкалы счастья. Наше с ней умиротворение разрушил, ворвавшийся в купе Терри, Грейнджер мгновенно отстранилась от меня, а я так и остался стоять в стороне, глядя на неё. На фоне наших кислых мин, Терри таки светился. — Что с вами? — Бут выглядел третьим лишнем и, кажется, его это задевало. — Ничего. — Одновременно ответили мы и также, вместе смутились. Бут с подозрением смотрит на нас, но после пожимает плечами и садится возле окна. Мы садимся рядом с ним. — Как Уизли? — Интересуюсь я. — О, мы помирились. — Со счастливой улыбкой отвечает он. — Так за что ты набил морду Клайду до кровавых соплей? — Он назвал Гермиону грязнокровкой. — Мрачно отвечаю я. — Тебе же пизда от родителей. — Констатирует факт Терри. — Мне похер. Максимум, что они мне сделают — пришлют чёртов громовещатель. В списке того, что меня волнует «Мнение Родителей» было на самом последнем месте, если такой пункт вообще был в моём списке. — Он получил по заслугам, Избранный не должен так себя вести, это уже, как минимум. — Поясняю я, чтобы и Терри, и Гермиона наконец поверили, что я ввязался в драку не из-за детских обид и его вызывющие поведение было только поводом. Но я сам себе едва ли верил. Клайд забрал у меня детство, родителей, оставив только свои проблемы, которые я обязан расхлёбывать по просьбе всяких, а именно чуть ли не всего мира, не получая абсолютное ничего, кроме ещё большего негатива. Я ненавидел свою семью, а моя семья ненавидела меня — всё было обоюдно. Я жил этим чувством, оно было со мной всегда, поэтому я не жалел и ввязаться в драку лишь бы избавиться от него. И мои друзья должныэто понимать, и они это понимали, поэтому и были моим друзьями, которые всегда беспокоились о том, что мне не стало хуже. До самого Хогвартса всё шло спокойно, рука ныла, но я старался игнорировать. Мы обсуждали каникулы, предстоящий год и всё-всё. Я не решался заговорить с Терри о его примирении с Уизли, которая наверняка была не с подругами, а кудахтала вокруг Клайда, как и подавляющее большинство. Потом, решил я, не буду ему портить настроение хотя бы сегодня. Я переглянулся с Гермионой, кажется она была солидарна со мной.***
По прибытию на место, мне мгновенно оповестили, что после праздничного ужина меня ждёт в кабинете декан, чему я, совершенно, не удивился. Посещать кабинет декана мне приходилось часто, поскольку, как минимум я староста, а как максимум на хуе вертел всё, что предъявляла Амбридж в прошлом году, то, что говорили гриффиндорцы в позапрошлом и так далее. Одним словом — плевать. Я наслаждался едой и присутствием Гермионы в своей жизни, пугал малышню Кровавым бароном, во всё горланил гимн Хогвартса. Наконец-то я дома. Когда же Дамблдор объявил о отбое, я попросил Терри помочь Гермионе с первокурсниками, а сам направился в кабинет к декану. Его кабинет оставался всё таким же. Сиренево-серебряные обои, герб Когтеврана, портрет Кандиды Когтевран, куча приборов, распиханных по полкам, книги в стеллажах и сам профессор — сидящий за столом напротив входа в кабинет на куче книг. Увидев вошедшего меня. он снял очки и потёр переносицу. — Гарри, Гарри, — Покачал головой Флитвик. — Не успел прибыть в школу, уже что-то натворил . — Ну вы же знаете меня, профессор. Я терпеть не могу когда кого-то так называют. — Попытался оправдаться я. — Я понимаю тебя, Гарри, но разве нельзя было решить эту проблему более разумно, ежели бросаться друг на друга? — Мой брат хуже драконьего дерьма, к нему надо применять силу. — Рука заныла сильнее и я чуть пошатнулся от внезапной боли — Как твоя рука? — Спрашивает Флитвик. — Болит. Можно мне к Помфри? — Я сейчас умру. — Иди, но мне придётся освободить тебя от должности старосты, на неделю, сдай значок на стол. — Я положил свой значок ему нас стол и развернулся, чтобы уйти. — Я пойду? — Да, да можешь идти.***
Я бежал со всех ног. Мадам Помфри удивлённо смотрела на меня, пока я рассказывал о своём диагнозе и описывал боль. — Ничего серьёзного, мистер Поттер. Рука напрягалась. Вот и болит с непривычки. Но… — Она замялась. — Что? — Лучше им квиддич не играть ближайшие две-три недели. — Как скажете. Дэвис меня прикончит