Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить. И мор следовал за ним.
***
Сердце Страсуда неумолимо колотилось в груди, — ему казалось, что с каждой секундой оно било всё сильнее и сильнее, разрывая грудь с каждой проходящей секундой; по его лбу стекал пот, а зрачки дрожали. Призрачные стенания тысяч душ, скрежет небесной скрипки, проникающий в его уши, сводил с ума. О, сколько бы он отдал, лишь бы перестать слушать эту музыку! Казалось, что прошло огромное количество времени, прежде чем внешний звук пробудил его из забытья. Массивная железная дверь в его карцер была не выдающаяся, даже не магическая, и не могла сдержать его. Однако он ощущал огромное давление; его грудь с такой силой давила сердце, — с какой само сердце пыталось отодвинуть его грудь. Слипшиеся от пота волосы и влажная одежда ясно давали понять о новых кошмарах варвара, но, впрочем, он сейчас думал о другом. Даже сейчас, в осознании себя самого и мира внешнего, он слышал этот тихий и проникающий в глубины души шёпот, оставшийся от прежнего сна. Всё помещение было покрыто мраком, лишь частью тускло освещаемое сквозь щель под дверью. Но, что самое удивительное, кроме редких неслышных стонов других гостей этой подземной тюрьмы, не было слышно ни единого звука. Тишина, да и только. Недолго гадал Страсуд, отчего так случилось. Его обоняние уловило тонкий запах какого-то то ли яда, то ли лекарства, но ясно было ему, ввиду его сильной квалификации, что это усыпляющее снадобье, распылённое в воздухе, очень сильно влияло на людей. Дрожащей рукой он привстал с кушетки, на цепях прикрепленной к стене, и, покачиваясь, прильнул к двери, прислушиваясь. «Совсем тихо», — убедился Страсуд, а потом посмотрел на ладонь своей руки, и вдруг стукнул по двери. Глухой удар о металл был робок, да и сам варвар был невероятно слаб. Однако тут же на его лице проступила ухмылка. Он замахнулся рукой и, вложив почти всю имевшуюся у него ментальную энергию, ударил дверь. Массивная железная плита, преграждавшая ему путь, слетела с петель и с грохотом ударилась о грязную бетонную стену впереди. На лице Страсуда сквозь усталость показалась чистейшая эйфория, когда он выглянул в этот узкий коридор. Никого не было. Затихнув, даже прикрыв рукой рот, что жадно хватал воздух, Страсуд всё равно не слышал ни звука, кроме стонов гостей этого места. Потом он вдруг, словно черепаха, вжался назад в камеру, как в свой панцирь. Сильнейшая паника охватила его. «Что я наделал? Зачем?!» — упрекал себя он, болезненно скривив лицо и обхватив руками голову. Он свернулся калачиком и просидел так почти минут пять, прежде чем послышались глухие шаги недалеко. Чистейший страх поглотил Страсуда, лицо бледнело с каждой проходящей секундой, с каждым раздающимся в его сознании громом шагом. Даже его лицо, казалось, осуждало его, готовясь сломать череп. Он начал задыхаться. Что-то комом встало в горле; руки сжались в кулаки, оперевшись на пол, так сильно, что его ногти начали пускать кровь из его ладоней. Из прохода показалась невнятная фигура человека. Могильный холод разнёсся по камере, когда та протянула свою ногу через стальную дверь. Страсуд поднял глаза и увидел страшное лицо... настолько страшное, точно лицо демона. Тьма клубами дыма исходила от тела явного неприятеля, а острые когти дрожали вместе с пальцами, предвкушающими незабываемое удовольствие. Лицо Страсуда тут же приняло тёмно-серый оттенок и застыло. Однако потом когти естественным образом исчезли во тьме, а фигура человека обрела еле видный свет. Впрочем, Страсуд не смог насладиться взглядом на него, ибо тот схватил его за грудь и потащил из камеры с невероятной силой. Страсуд хотел было вскричать в ужасе, но не смог испустить ни звука. Он лишь наблюдал, как человек куда-то тащит его, пока страх не завладел им окончательно. Он упал в обморок, хотя где-то в глубине его пустого взгляда, словно за стеклянной мутной стеной, показалась страшная гордая ухмылка. Мурашки пробежали по спине человека, тащившего варвара, но он почём зря не придал этому значения.