***
Храм ворона наводнили представители десяти владений, их ученики, доверенные лица, у некоторых — слуги. Несмотря на свои габариты, здание не привыкло к толпе посетителей, даже таких, и теперь смотрелось очень неестественно. У разных хозяев, как у чужих народов, были свои обычаи, сплетенные одной верой, на собраниях они в глаза не бросались, здесь отвлекали. Пока лидер Вечного союза сражался с Азеркиной, которая повела воинов мстить за сына, королева шагала к источнику, ведя за собой Элеонор. В тот день правительница не волновалась за мужа, если шрамы останутся через пару месяцев пропадут, а ослабленная империя не ударит сильно, даже если захочет. Куда больше ее волновала судьба подопечной, ведь из-за ошибок в ритуале душа могла отойти в мир иной. — Владыка Вечности, мы, твои дети, остаемся верны по обе стороны часов, и когда небесная жизнь обернется земной, возвращаемся в храм, как птицы в гнездо. Девушка замолчала — забыла слова. Ах, видела бы она хоть раз посвящение, но тут его проходили лишь те, кто принадлежал к культу раньше. Был еще один вариант — прочитать на языке магов, но его далеко не все знали. Прервать ритуал было нельзя, сжав покрепче левую руку, чувствуя перстень на безымянном пальце, воительница продолжила: — Каждый сам проходит свой путь, и ты не станешь на нашу дорогу, но прошу, укажи ей верное направление. Убереги от глупостей ибо в наше время ошибки непростительны. Затем в чашу набиралась вода, нужно было спуститься в подвал, и сделать то, что учитель проделывал с ней несколько лет назад. Да, там было намного проще сосредоточиться и удержаться в теле, или же выйти, не покидая мира живых. Место темное, пропитанное маслом для медитации, храм сверху, даже конец света не услышишь, вместе с упокоением помещение оставляло в душе холод, ужас, страх перед чем-то, чего нельзя объяснить. Это такое место, где хорошо было бы побывать, но не остаться в спячке как лич в склепе. Покой выбирали последователи ангелов, зверей, огня, дети ворона не могли упокоиться — обязанности не позволяли. И все то время, что Элеонор лежала там после принятия яда, Риза находилась рядом, читая снова и снова четыре строчки, которым обучил Седига. Хоть слова и были написаны на магическом языке, звучали как неразборчивое ворчание зверя, смысл у них был не сильно мудреным: Средь искушенья и обмана Услышь мой голос, подойди, Я — глас Владыки, воля мироздания, Тебя веду по верному пути. Конечно, мало кто понимал смысл, имел значение сам голос. Вспоминая свое посвящение вампирша осознала, как же одиноко там — на грани. Ты даже наставника не всегда слышишь и не понимаешь, какая из дорог ведет к теням, какая — к свету, а куда тебе нужно идти. Ей было трудно услышать любимого через темноту, а слышала ли новообращенная? — Госпожа? — Тело лежало где положено, голос раздавался совсем в другом месте. — Я так и не решила, кем мне стать, посоветуйте. — Кем была раньше? — Вампиром. Меня мучили жаждой и не раз, теперь память вернулась, не хочу больше возвращаться в Альдегар. — Дух. — Все еще читая молитву подумала королева. — Зомби скоро попадут в немилость.***
Азеркина рвалась вперед, позабыв и про армию, и про сына в столице. Она знала — когда меч встретиться с магией все закончится, в то же время Седига стремился зацепить ее вспышкой хоть раз, тогда правительница упадет. Вообще-то магия предполагала два типа заклинаний: первый упрощенный, видимый, работал как стрела, второй не оставлял ни света, ни зрелищных взрывов, и от него невозможно увернуться, однако броня Феникса защищала от подобной магии. В итоге ловкость эльфийки победила — она перескочила очередную вспышку, яростно налетела на врага. Магу пришлось выхватить кинжал, чтобы не рисковать посохом. Полетели искры, уже не магические. Королева с огромным удовольствием наблюдала, как соперник сдает позиции. Большое дело — колдун научился парировать некоторые удары. Спустя несколько замашек ей удалось поранить врага, правда пока остроухая вытаскивала лезвие в нее прилетела стрела, шлем слетел, волосы обгорели, правое ухо неприятно зашипело. Рану может убрать целитель, прическа еще долго будет уродливой. — Тебя даже падальщики не тронут. — Готовясь нанести фатальный удар закричала регентша. С разящего лезвия сошел блеск. Закат. Не успели войска подумать, а тени уже появились во тьме. Они так спешили отомстить некромантам, так не хотели отступать к вечеру, что забыли о самом простом — взять с собой хоть какие-то источники света.***
Двери подвала отворились, посетители храма затихли. Молились ли они за новообращенную или сплетничали королева не знала, а ведь среди союза затесались предатели, сидевшее здесь. Спроси воительница их, каждый бы поклялся в верности Владыке и его наместнику, хотя по хорошему пять или шесть личностей должны были лишиться головы. За ней, не касаясь земли, вышла, точнее вспорхнула, бледная фигура — Элеонор. Все призраки рождались (если это можно было назвать рождением) как бледные силуэты, в наряде, который был на них при смерти. По этой причине надевать роскошные платья и мантии адептке запретили, и сейчас на ней висел белый саван. — Дамы и господа, сегодня у нас есть повод для праздника. Пусть наши враги помнят, что погибшее возродится вновь, а потерянное — вернется. — Сказав это, Риза подняла пустой кубок и все пошли к источнику — теперь им предстояло небольшое торжество. Призрак тоже должна была в нем участвовать, но вместо этого пошла за королевой. — Скажите, когда уже можно в совет? — Потерпи! — С резкой ноткой недовольства ответила дочь ворона. — Тебе еще свой рисунок надо нанести, тогда отправим на обучение в Прибрежный город, докажи, что ты верна Владыке и нашему лидеру, тогда он явит тебе свою милость и позволит вернуться к обязанностям. — Я могла бы помочь привлечь стимов в союз… не наш, другой, тех чужаков. — Не унималась Элеонор. — И все ради того, чтобы вернуть прошлое? Если тебе и правда уготовлена судьба градоправительницы, все придет, а нет так займись чем-то менее опасным, что не приведет к окончательной смерти и потери всего. Больше общаться с ней воительница не желала. Ей хотелось встретиться с Дагароном и хорошенько промыть косточки за то, что не отыскал книгу с обрядами на современном языке. Седига был прав — язык магов был лишен многих союзов, времен и слов из привычной речи да и звучал надрывисто, легко забывался, если ты не учил те речи веками, конечно. Однако, стоило вампирше встретиться со скелетом, ярость мигом прошла. — От господина. — Сказал слуга, протягивая письмо.***
— Оборванка, оборванка! — Кричали они хором. По обычаям лесных эльфов на собрании младшие из династии сидели отдельно, вдали от сансая и своих старших родственников. Маленькая эльфийка ненавидела эти встречи — многие из них принадлежали к более знатным родам, носили дорогие украшения, заслужили уважение старших. Она и так чувствовала себя куклой среди сородичей, а теперь, когда родители заявили о своем желании заниматься целительством, камень стал еще тяжелее. — Безродная! — Простолюдинка! Дочь отрекшихся градоправителей ничего не могла ответить. И даже если родители стояли бы за спиной, они тоже были бесправны — какие-то там лекари против потомков правителя? Хорошо, что их не лишают последних пожитков и позволяют купить скромный дом, а не выбрасывают на улицу. Хохот становился все громче, лицо налилось краской от гнева и бессилия, желания расплакаться. Девочка пыталась держаться с последних сил, губы предательски дрожали, глаза щипали от слез. — Замолчите! Неожиданно этот величественный голос заставил их отступить. Даже не поступок просто слово — слово избранника солнца. В тот миг будущая королева усвоила свой урок. У кого есть власть у того нету печали, нету неуважения, нету зависимости. — Азеркина, ты поддерживаешь намерения своих родителей? — Никак нет, я дочь великого рода, это большая честь, не хочу ее терять. — Делая шаг от кучки детей, падая на колени и касаясь мантии кузена отвечала малышка. Все вокруг растворяется, фигуры плывут. Эльфийку окружает шлейф а вместо врага-некроманта возвышается тень. Существо плывет, его черты лица меняются и остроухая встречается с отцом, жизнь которого унесла эпидемия много веков назад. — Катись в бездну! — Не давая ничего сказать воительница Феникса отрубает голову мечем. Черная сущность восстанавливается, извиваясь в неведомых фигурах, а оружие покрывается трещинами. Шлейф тени подымается, закрывает поле боя. Не видно ни своих, ни чужих, голоса из прошлого становятся все громче. Покойные родители, муж, братья и сестры по крови, жалкие поданные, друзья падчерицы их слишком много… Регентша кидается на них, размахивая рукой, кричит что-то, по тону похожее на приказ. Седига не слышит за шлейфом, но и без этого понимает одну важную вещь. Тени не стоят на стороне Азеркины, однако их предводитель близок ко двору, эльфийка должна была видеть его. Преодолев отвращение к самовлюбленной королеве, вампир отпугивает тварь и встречается с другой лидершей. Опустевший взгляд смотрит на пустые руки, чудом не пострадавшие от прикосновения тени. Подумать только, в день, когда сына привезли во дворец, та даже слезинки не обронила, а как оружие сломалось воительница готова закопать себя живьем. Чувства некоторых существ невозможно понять даже прожив сотни лет. Лесные эльфы считали потерю оружия потерей чести, унижением, позором. С другой стороны саму сородичку они приравнивали к предательнице и сопернице сансая, так что ей было не привыкать. Всего пару секунд и правительница вновь натянула вою безразличную маску, после чего ответила некроманту так, словно не боялась ничего на свете, и была выше всех. — Вы разве не заодно со всяким темным сбродом? — Я ищу предводителя теней, — не обращая внимания на оскорбления сказал Седига. — Тераса. — Тераса?! — Маска снова спала, лицо перекривила толи злоба, толи удивление. — Так вот почему эта погань вьется у ног моего сына, править захотел! Я казню поганого мальчишку, отрублю голову а тело закопаю у статуи Люксилины. Соперник хотел еще что-то сказать, но события на поле боя отвлекли. Тени продолжали атаковать, далеко не все могли сотворить нужные заклинания и спастись от них. Обычно оживших мертвецов смерти не волновали, только вот в ту ночь численность решала. На рассвете сущности уйдут, имперцы и жители Запретного леса останутся один на один, и кого будет больше, тот победит. Азеркина подумала о том же. Да, меча она уже не возьмет — у Феникса может быть лишь один клинок — но магия все еще оставалась в распоряжении регентши, в том числе и света, не зря приняла веру мужа.***
«На рассвете королеве пришлось отступить. Готов поклясться всей землей Паладии, тени напали не просто так. Когда я странствовал по долине Ив в поисках ребенка многие путники ужасались, узнавая, что он должен умереть. Даже родство с нечистью не настораживало их — дети безгрешны, беззащитны, глупы. Однако мессия наделен не человеческой душой, он — тело, в которое положили тысячелетний дух, что рождался раз за разом, эпоху за эпохой. Боги дают выбор своим творениям, даже если те разочаровывают их и приносят боль, тени служат — у них нет расхождений в пути, и это воплощение отлично справляется со своей работой. Терасу удалось войти в доверие королевской семьи, приблизиться ко власти, обрести защиту не только ночью, но и днем. Он осознает, кем является, и отлично использует свои силы. Так когда Азеркина перешла дорогу мальчишка решил убрать ее, натравив своих слуг. Все же хорошо, что душа не вспоминает все и сразу, а молодецкий запал мешает принимать взвешенные решения. Теперь я знаю, где его искать, и сама королева намерена убить негодника. Мое сердце, в день посвящения Элеонор отпразднуй за нас двоих, ибо сегодня наш враг сделал еще один шаг к эшафоту.» Прочитав письмо Риза почувствовала неприятный укол совести. И сама она видела в Терасе обычного паренька, словно забыла те страшные годы, теперь воспоминания вернулись. Первая встреча с тенями, плен Алессы, спасение Юриана из их царства. Такие вещи не хотелось вспоминать, осознавать, что воительница встретила что-то непобедимое, некое абсолютное зло, что будет существовать всегда в той или иной мере, как болезнь, которую смогли усыпить, но она все еще живет в теле. Мессию следовало уничтожить, преодолев страх потери любимого. — Разак тоже получил письмо? — Как главный советник, ясное дело. Я не читал его, госпожа, но свиток был в разы меньше. — Конечно, он не любит долгих рассказов. — Нахмурив брови ответила воительница. — Ты не забыл, что после моего отъезда обязан следить за каждым его шагом? — Если советник что-то замышляет против лидера, он получит свое наказание. — Заверил скелет. — Очень на это надеюсь. А теперь идем, в храме Владыки большой праздник, не часто такие увидишь. — Сменив раздраженность легкой улыбкой правительница ухватила слугу и повела за собой. — Как же так?! Миледи, мне нельзя покидать замок, хранитель должен… — Повиноваться. Я приказываю тебе поздравить Элеонор и поприсутствовать на ее посвящении в культ. Кому как не самому древнему слуге Владыки знать, где искренняя вера, а где притворство? Празднество было в самом разгаре. Некоторые градоправители подымали бокалы с освященной водой за победы, другие — за долголетие, третьи — за новоприбывших слуг. Кто-то сел играть в кости со слугами-скелетами, парочка дам обсуждала архитектуру здания, а баньши с обочины Самоубийц отплясывал с новообращенной. Обычно отмечали поскромнее, но в тот день дело было не только в посвящении. Впереди были непростые годы, ведь Азеркина могла попасть в совет через невестку и быть в курсе дел соседей, не давая никаких обещаний, в Вечном союзе происходило что-то неладное, сговорщики притворялись, что им ничего неизвестно, остальные лишь чувствовали бурю. Чем бы дело не закончилось у кого-то полетят головы, и тогда уж половине совета будет не до праздников. По велению королевы Дагарон присутствовал на посвящении Элеонор, он усмирил пыл приведения своими строгими нотациями и ясно дал понять, что «по-быстрому» вернуть свои титул и влияние не получиться. Риза была благодарна слуге за помощь, ведь сама она потратила бы на это гораздо больше времени. Гуляния прекратились на рассвете. За ту ночь дочь ворона услышала много стихов и песен, познакомилась поближе с некоторыми градоправителями. После нескольких лет жизни в столице, упоении любимым и библиотекой при замке, к ней вернулась жажда странствий — обойти каждый уголок Запретного леса, узнать все его тайны. Пусть это будет не только королевская обязанность, а еще и веселое приключение, как в рыцарские времена. Потому что мир постоянно движется, как песок в часах, и нельзя быть счастливой стоя на одном месте.***
Это был последний день осени, прощальный день. Природа отпускала живую растительность, долина Ив заканчивала носить траур по королеве, по всей Паладии живые спешили навестить могилы мертвых, пока тропинки не замело снегом. Наверняка среди них был Аргедон, у бывшего луназира теперь было много времени, чтобы повидать супругу, а вот Сумериэлю приходилось привыкать к полноправному правлению как и семнадцатилетнему Юриану, впрочем, тому скоро должно было стукнуть восемнадцать. Риза перешла болото, зашла глубоко в чащу леса, но не настолько, чтобы выйти к берегу. Тут круглый год было темно, даже когда листья опадали, ведь многочисленные ветки не пропускали ни единого луча солнца, тихо и спокойно, настолько, что можно было услышать собственные мысли. Азеркины больше не было. Противная посланница лесных эльфов, мачеха, мать любимого брата, соперница, отравительница, воительница — как и сама дочь ворона. В день, когда принцесса империи узнала о свадьбе отца на фоне ее пропажи, она была готова объявить эльфийку главным врагом, скажи бы ей кто-то тогда, что регентшу задушит собственный сын, девушка скакала бы от радости и чувствовала себя чуть ли не богиней. Но сейчас казнь стала пустым звуком. Да, не лучшая была правительница, много горя принесла народу, но для нее лично уже ничего не значила. Власть остроухой ограничивалась людьми, возможно чуть-чуть дотягивалась до эльфов, но никак не касалась мертвых. Нет, когда Риза попала сюда она не просто умерла, она перестала существовать для мачехи, так как больше не была претендентом на трон. Влюбленная девчонка хотела верить, что Азеркина о том и думает, как сжить ее со свету, надеялась, что в словах «любовь или семья» предлог можно стереть, что она помирится с отцом и все наладиться однажды, да что там, даже Георг пытался поговорить с дочерью, узнав в ней вампира. А правда была другой: если бы в ту ночь на балконе поцеловались бы гномиха и эльф, имперец и некромант, да даже прислуга, они стали бы жертвой гнева регента. Дело было не в родственных связях и не в старой ненависти, а в зависти, обиде на неразделенную любовь. Вот так запоздалая победа перестала быть торжеством и стала сухим фактом. Был ли смысл радоваться смерти той, которая и врагом-то уже не была? И тут другая, гораздо более неприятная мысль пробралась в голову. Что если с Разаком будет так же? Не один год уйдет на сбор доказательств, к тому времени советник может свершить свой переворот и покончить с товарищем. Да, за грехи против Владыки его могут свергнуть, однако станет ли такая победа необходимой, если в погоне за ней потеряешь самое сокровенное? — Это место похоже на край света, оно пустое. Здесь нет ни тайн, ни мертвецов, ни жизни, ни дорог — ничего. — Думать ни о чем лучше в негде, верно? — Отвечала правительница, как вдруг нить раздумий оборвалась. Она ведь не с собой разговаривала. — Смерть регентши и правда ничто. — Продолжал Седига, сев около любимой. — Они приходят и уходят. Люди сменяются часто, эльфы и гномы — чуть реже, даже бессмертные и те исчезают. Это часть нашего испытания — начать сначала и не сбиться с пути, или пойти другой дорогой, если судьба тебе надоела и ты хочешь попробовать что-то новое. — Мне давно следовало понять, что дела долины Ив уже не моя забота. Собеседник лишь кивнул. — И почему ты не сказал мне раньше?! Запретному лесу нужна своя, а не чужая королева. — Ты бы не стала слушать. Некоторые вещи душа должна понять сама, даже если с высоты твоего опыта они кажутся очевидными. Потому что между учителем и учеником лежит барьер, и состоит он не только из слов, но так же из опыта, ты не сможешь передать прожитую жизнь другому, даже если будешь самым сильным магом. Риза промолчала, ей нечего было сказать. Разве Юриан не перестал пытаться ее вернуть, когда чувство голода взяло верх? И хоть до этого все твердили королю, что сестра уже не человек, он не верил, так же и мать ее не верила, что примерную жену можно выгнать по нелюбви, пока не выгнали, и много других, о ком воительница даже не знала. — Значит, в другой жизни мы можем полюбить кого-то еще? Просто пойти другим путем, и даже не заметить этого? — Ты знаешь, как появился гномий закон о казни? — Едва коснувшись ее плеча начал свой рассказ учитель. Он любил начинать издалека, пускай это занимало больше времени, зато лучше ощущалась мораль историй. — В их королевстве была влюбленная пара, они погибли и переродились. Юноша стал кузнецом, девушка — принцессой, его отправили в империю прислуживать союзникам, ее — к эльфам, налаживать дипломатию, тем не менее они встретились вновь и полюбили друг друга. Узнав об этом, король решил пригрозить дочери, забрать, как он думал, самое дорогое — титул и почет, но та настаивала на своем. Отец поднял цену: жизнь в обмен на покорность, так звучал вердикт. Гномиха не стала ждать исполнения приказа, она позвала в тронный зал священника и палача, один обвенчал пару, второй — казнил. Как думаешь, это было испытание короны или любви? — Оба сразу, но пройти можно только одно. И если бы тебе выпал такой выбор, я знаю, ты… прошел бы с честью, как полагается лидеру союза. — Была б ты рыцарем света, что разит нечестивых, Я б утратил дар речи, и все свои силы, Родилась ба огнем, а я был бы рекой, Уничтожив тебя потерял разум свой, Приказал бы Владыка твое сердце добыть, Я принес бы его, только как тогда быть? Ведь свой долг исполнять боле я не смогу, Одной клятвой с тобой повязали судьбу, В этом случае станет на чашу весов По одну сторону власть и любовь. — Хороший стих, я буду вспоминать его в странствиях. — Положив голову на грудь любимого прошептала Риза. — Когда станет совсем плохо и земля загорится под ногами, когда я буду готова весь мир проклясть, вспомню тебя и улыбнусь, вытерплю любое страдание. — Тогда подари мне эту ночь, чтобы я так же мог тебя вспоминать. — Для тебя отдам тысячу ночей. — Прошептала королева, толкая в тонкий слой осенней листвы. От прикосновения закружилась голова, так приятно было почувствовать близость в первый и последний раз за долгое время. Возлюбленный бережно расстегивал пуговицы на вышитом наряде, девушка стянула украшение с волос, выкинув заколку с драгоценностями куда подальше. Она не любила чувства косы за плечами, но всегда любовалась этой забавной прической-хвостиком вампира. Уже касаясь его губ воительница почувствовала, как руки сомкнулись на талии, по оголенной коже пробежались мурашки. Седига коснулся груди и почувствовал, как тело над ним слегка вздрогнуло, такой результат не удовлетворил. Он спустился ниже, когда пальцы касались ребер Риза зажмурилась, поцелуй стал легче, хватка ослабла. Стоило стянуть штаны и ухватится за бедра девушка снова прижала его к земле, на секунду оторвалась от поцелуя, приятно оскалилась, сверкнув клыками, и вновь впилась в губы. Маг решил сжульничать, совсем чуть-чуть, легкий порыв ветра отвлек возлюбленную, в этот миг он повалил ее на землю и поцеловал живот, супруга тихо простонала, ухватила за затылок, тогда он вернулся к поцелую. Никому не позволял касаться волос, но когда воительница стаскивала головные уборы и бережно убирала пряди за уши даже не думал возмущаться. — Не пытай меня. — Через пару минут умоляла девушка, его прикосновения к телу разжигали страсть, так словно это тоже была магия, хотя скорее всего просто интересная книга, в библиотеках не только словари лежали. — А как ты меня мучаешь каждый вечер, каждый миг, как мы встречаемся? Или думаешь, в моем сердце нету чувств? — Там горит самое настоящее пламя, ты однажды погубишь меня ожиданием. Вампир хищно улыбнулся, впился в шею так же страстно, как накидывался на своих жертв после долгих спячек, в ответ — томный вздох, полный желания. С ней можно было сыграть в эту игру в другой раз и немного подольше, но в тот миг Седига больше не хотел мучать свою воительницу. — Не сегодня, дитя, беспощадный инквизитор не устоял пред твоим чарующим взглядом. Он входит резко, чувствует боль в плече, и кто из них больше был вампиром, почему именно она так любит кусать? В любом случае неприятное чувство быстро проходит, с каждым движением забывается все сильнее. Риза зачарованно смотрит на темные волосы, которые рассыпались по плечам без заколки, и на тот загадочный огонек в глазах любимого, по сравнению с которым болотные потерчие меркнут. Чем сильнее движения, тем больше тело поддается, подстраивается под темп. И к черту холодную листву, ветер, плевать что твердая земля — не постель. От его любви всегда хорошо, особенно когда вампир целует в щеку и что-то сладко шепчет на ушко. Королева знает, он соблазн и страсть, огонь и жар — только для нее, а не для тех из совета, которые видят лишь холодного правителя. Маг впивается в тело все сильнее, хватает за запястья, оставляя синяки, наслаждается, когда она догоняет в темпе. Эта птичка-феникс будет молчать до последнего, а уж если захочет, то не станет шептать. — Не щади меня, только не сегодня! — Спуская руки партнера на талию просит вампирша. Он впивается в бледную кожу, целует, слегка прикусывая губу, а когда силы оказываются на исходе тело покрывают сотни синяков, в волосах Ризы запутались листья, да и на него упало несколько, по щеке любимой стекает алая капля, на устах остался привкус крови, отравленной ядом Владыки, но все еще такой сладкой для хищника. — Бойся своих желаний. — Предупреждает Седига, глядя на уставшую воительницу. — Я бы боялась, только ты их так хорошо исполняешь.