Потерянное детство

Питер пытался навести порядок в своей памяти. То, что мистер Старк оказался его отцом, казалось самой нереалистичной вещью на свете, но тем не менее это было правдой. А то, каким образом это выяснилось, и вовсе вызывало смех. Но факт оставался фактом — он был сыном Тони Старка, которого все считали погибшим одиннадцать лет назад. Питер не понимал, как это могло случиться. Он ясно помнил своих родителей, и то, как проводил с ними время, и совершенно не помнил ни мистера Старка, ни само похищение. Допустим, он мог придумать какие-то воспоминания о Ричарде и Мэри, но ведь не мог же он придумать свои чувства? А он, даже спустя столько лет, помнил, как мама нежно целовала его в кончик носа, и он жмурился и заливисто смеялся от этого. Помнил, как папа перед сном перебирал его волосы, шепча, как сильно любит его. Помнил искреннее счастье, когда они впервые поехали к океану и то, как вкусно пахли блинчики, которые они готовили каждое воскресенье. Это всё было гораздо больше и важнее каких-то моментов и событий. Это были его эмоции и чувства, которые дарили ему его родители, и он не мог представить, что мог выдумать что-то настолько сильное. Всё встало на свои места во время ужина с Мэй, во время которого Питер не притронулся к своей пасте, кидая задумчивый взгляд на пианино, которое стояло в углу гостиной и к которому никто не подходил уже много лет. — Что не так, милый? — нежно беря его за руку, спросила тётя, которая после известия о том, что он похищенный сын Тони Старка чувствовала свою вину и ответственность за это и буквально не оставляла мальчика ни на минуту. — Не понимаю, как всё, что я знал о родителях, могло оказаться ложью, — отодвигая тарелку с едой от себя, произнёс Питер и снова посмотрел на музыкальный инструмент, — Ведь я помню, как мама учила меня играть на пианино, а папа строил со мной роботов из Лего и… — Милый, Мэри не умела играть на пианино, — перебила его Мэй, слегка нахмурившись. — Но я ведь помню… И неожиданно расплывчатый образ из его воспоминаний обрёл лицо. И это была не темноволосая Мэри Паркер, которую он знал с фотографий, а девушка с длинными рыжими волосами, которые падали на его плечи, когда она наклонялась к нему, чтобы помочь дотянуться до нужных клавиш. После этого ему часто стали сниться сны. Они были очень похожи на его воспоминания о Ричарде и Мэри, только вот теперь силуэты родителей превратились в вполне конкретных людей — Тони Старка и Пеппер Поттс, которая, если судить по тому, что в год его рождения ещё училась в университете и не была знакома со Старком, не могла быть его мамой, но, видимо, она много времени проводила с ним, когда он был маленьким, раз в его голове её образ заменился на образ его матери. Вернее, не матери, а женщины, которую он считал таковой. Мэри Паркер не была его мамой, а Ричард — отцом. Всё, что он помнил о них, оказалось ложью. Питер вообще не был уверен, что когда-то знал их. Если судить по датам, они умерли почти сразу же после похищения сына Старка, и узнать, что тогда произошло и были ли они причастны к этому преступлению, уже не представлялось возможным. Мэй только плакала и говорила, что ничего не знала об этом. Она тогда только начинала встречаться с Беном и была уверена, что Питер его племянник. Что поднимало ещё один вопрос — неужели дядя Бен, который был для него олицетворением добродетели и справедливости, знал о том, что где-то там у Питера есть отец, который оплакивает его? То, что Тони Старк — его папа, Питер принял почти сразу. Головой. Не сердцем. Он лично видел бумагу, которая подтверждала их родство, да и все факты из его биографии указывали на то, что это не могло быть простым совпадением. Только вот что-то внутри него всё равно не могло поверить, что его кумир, герой и наставник был ему самым родным человеком. Это казалось каким-то сюрреализмом. И он боялся, что в одну секунду может проснуться и снова лишиться отца, который и сам не мог поверить, что нашёл своего ребёнка. — Я поверить не могу, что это ты, — сказал ему Тони, когда они все ещё стояли на пороге лифта, и мужчина держал его лицо в своих руках, большими пальцами вытирая слёзы, которые в какой-то момент потекли из глаз Питера. — Так вы не знали? — на грани хрипа спросил парень, теряясь в своих чувствах. Ему хотелось обнять мистера Старка — теперь, когда они настолько близки, он должен позволить ему это. Но в то же время, ему хотелось убежать обратно в Квинс и спрятаться в своей комнате, чтобы вернуться к жизни, которую он знал. Всё оказалось ложью. Его детство, родители, дядя и тётя — это всё было не его. Он потерял свою настоящую жизнь, стерев все воспоминания о ней. Интересно, какой она была? Занимался ли мистер Старк с ним? Или спихнул заботу о ребёнке многочисленным нянечкам? Какой был их дом? Были ли у него друзья? И любил ли он своего папу? Потому что сейчас он ничего не испытывал к мужчине, стоящему напротив. Это был всего лишь мистер Старк, который подарил ему многомиллионный костюм и который отчитывал его за ошибки. И Питер никак не мог поверить, что это был его отец. Тот, который должен был быть всегда рядом — поддерживать и оберегать. Он знал, что не имеет права сердиться на Тони, ему ведь было гораздо больнее — в то время как Питер просто вычеркнул воспоминания о своём детстве, мистер Старк одиннадцать лет считал, что его сын мёртв. И тем не менее, он злился. На людей, которые сделали это — он не хотел верить, что его родители были причастны к похищению ребёнка. На себя за то, что забыл всё. На мистера Старка, который при всей своей гениальности не понял, что он его сын, гораздо раньше, когда ещё не было поздно начать всё сначала и забыть о том, что произошло с ними. — Мне так жаль, что я не проверил всё, как только увидел тебя, — произнёс Тони, — Ты был так похож на моего сына, но я просто решил, что мой разум сходит с ума. Я боялся даже на секунду поверить, что это может быть правдой. Мне потребовалось много времени, но я смирился с тем, что я потерял своего ребёнка навсегда, и было слишком больно давать себе надежду на то, что произошла чудовищная ошибка и он… ты всегда был так рядом, а я просто не знал этого. — Но почему? — Питер, наконец, вырвался из рук мужчины, чувствуя, что в груди снова начинает подниматься истерика, — Почему вы думали, что ваш сын мёртв? — Когда тебя похитили, произошёл взрыв в лаборатории, где тебя держали. Там всё было в руинах. Никто не выжил. Конечно, первое время я пытался найти тебя, не хотел верить, что ты погиб, но не было ничего, что указывало бы на то, что ты спасся, а поиски загоняли меня в пучину алкоголя и депрессии, поэтому мне пришлось остановиться. — Но, может, это был не я? — почти не веря в это, спросил Питер. Мистер Старк улыбнулся ему и, подойдя к столу, взял в руки какую-то папку. — Я провёл тест ДНК сразу после выхода статьи, — сказал он, протягивая парню бумаги. — Откуда у вас была моя кровь? — Это ли сейчас важно, малыш? — Питер качнул головой и подошёл к мужчине, забирая у него папку. Ему даже не надо было открывать её, чтобы узнать, что там написано. Мистер Старк не вёл бы себя так, если бы тест оказался отрицательным, да и, как бы он этого не хотел, всё внутри него кричало, что перед ним действительно стоял его отец. И да, так оно и было. Вероятность родства составляет 99,9%. Была крошечная надежда на оставшуюся 0,1%, которая бы вернула его к прежней жизни, но это было слишком оптимистично даже для Питера. В конце концов, сколько раз ему «везло» в жизни? Смерть родителей, а потом и дяди Бена, приобретение способностей Человека-Паука, которые просто появились у него в одно утро, а теперь ещё и похищение, когда он был ребёнком. — Вы сказали, лаборатория, — неожиданно произнёс Питер, вскидывая глаза на мистера Старка, который слегка нахмурился, — Вы сказали, что вашего сына… меня держали в лаборатории. — Да, была организация, которая… — Так, значит, они что-то сделали со мной там? — парень перебил Тони, не особо желая вникать во все эти детали — кто, зачем и почему, — Я стал Человеком-Пауком из-за них? — Я не знаю, малыш, — качнул головой мужчина, — Нам предстоит столько всего выяснить, но сейчас я просто рад, что ты снова дома. Питер замер, роняя бумажку с тестом ДНК на пол. Дома. Он был в доме своего отца, который смотрел на него так, будто он был его сбывшейся мечтой. И, наверное, так оно и было, и Питеру было стыдно, что он не испытывал тех же чувств. Он не чувствовал, что они были семьей. Совсем не помнил своё детство с мистером Старком и его самого. И он до сих пор думал, что сейчас кто-нибудь скажет, что это всё ошибка и Питер вовсе не его сын. И он был бы даже рад этому, ведь иначе окажется, что люди, которых он любил, были ему чужими. Его родители, память о которых он бережно хранил одиннадцать лет, были лишь иллюзией, а тётя и дядя врали ему всё это время. Питер не знал, кем он был сейчас. Точно не сыном Ричарда и Мэри Паркер, которые, по всей видимости, так или иначе были причастны к его похищению. Но и сыном Тони Старка он не был. Просто не мог быть. — Мне надо домой. Питер скрылся в лифте, прежде чем мистер Старк успел сообразить, что происходит, и остановить его. Тогда им двигала лишь одна мысль — увидеться с тётей Мэй, которая бы сказала, что всё это недоразумение, а глупый ДНК-тест и сам мистер Старк ошибаются. Но Мэй не сказала этого. Она лишь плакала и просила прощение за то, что не рассказала раньше. Конечно, она ничего не знала о его настоящем отце и о похищении, но она знала о том, что его усыновили, и просто боялась рассказать ему об этом. С того разговора прошло почти две недели, во время которых Питер не покидал их квартиру. Журналистам потребовалось всего пару дней, чтобы сопоставить изображение подростка, получившееся из детской фотографии сына Старка, с фотографией Питера Паркера, которое было опубликовано на сайте школы. Благо никому не удалось узнать их с Мэй адрес, но вот, как говорил Нед, около школы была целая толпа папарацци и просто любопытных зевак. Питер стал главной новостью всех газет, телевизионных программ и социальных сетей, и хотя он понимал, что добровольная самоизоляция от мира ничем не поможет, он не предпринимал ни единой попытки, чтобы выйти на улицу. Да и Мистер Старк ничем не помогал. Он постоянно звонил и писал ему, но Питер просто игнорировал свой телефон, а в какой-то момент и вовсе запустил его в стену. Тогда мужчина пришёл к ним в квартиру. Мэй не пустила его внутрь, думая, что мальчик, наконец, уснул. Но он не спал, поэтому слышал каждое их слово, из-за которых чувствовал огромную вину. Как бы ему хотелось испытывать счастье из-за того, что у него появился отец, но вместо этого была лишь пустота. Он пытался заставить себя хоть немного радоваться и представлял, какой будет его жизнь теперь, но вместо этого все его мысли возвращались к детству, которое он потерял. Он забыл самого главного человека в своей жизни и позволил чужим людям вытеснить память о нём. Ричард и Мэри Паркер каким-то образом заменили мистера Старка в его детских воспоминаниях, и Питер чувствовал вину за то, что позволил себя одурачить. Но даже сейчас, когда он всё знал, он не мог вспомнить своего отца. Он мог лишь догадываться, что это не Ричард, а Тони рассказывал ему сказки о том, как Люк Скайуокер отправился в Неверленд, а Марти Макфлай попросил мозги у волшебника из страны Оз. И это Тони учил его собирать роботов и ездить на велосипеде. А еще он готовил самые вкусные черничные блинчики. Одиннадцать лет Питер думал, что эти воспоминания были о Ричарде, но сейчас он знал, что это всё было о мистере Старке. Знал, но не помнил. — Он мой ребёнок, — раздался голос Тони из прихожей, и Питер вздрогнул, чувствуя, как начинает дрожать, — Сын, которого я считал мёртвым больше десяти лет. И теперь, когда он здесь, я не потеряю его снова. — Он не помнит тебя, Старк, — Мэй хоть и говорила строго, как умела только она, но в её голосе всё равно чувствовалось сожаление. — Мне и не нужно, чтобы он помнил меня. Мало кто из детей помнит своё детство. — В том то и дело, что он помнит. Но он помнит Ричарда и Мэри, которых считал своими родителями и которых любил всё это время. А сейчас он должен принять тот факт, что это всё было ложью. Он одиннадцать лет был их сыном, и не может за несколько дней просто разорвать эту связь. Питер вздохнул, утыкаясь носом в подушку. Мэй была не права. Принять тот факт, что Ричард и Мэри не были его родителями, оказалось, на удивление, просто. Они умерли очень давно, и Пит плохо помнил даже то, как они выглядели. Молодые Ричард и Мэри Паркер, улыбающиеся ему с фотографий, казались слишком далекими и нереальными, и, как не старался, он не мог почувствовать связи с ними. Он любил их только из-за воспоминаний, которые бережно хранил в своём сердце, но сейчас он знал, что их не было в его детстве и те моменты из его памяти принадлежали Тони и Пеппер, поэтому образы родителей медленно таяли перед глазами. Ричард и Мэри были призраками, и не они тревожили его. Его пугало то, что он был сыном человека, которого совсем не помнил. Только рациональная часть его мозга понимала, что в его детских воспоминаниях главная роль принадлежала Тони, но вот сердце никак не могло поверить в то, что это был его отец. Он даже подумать о мистере Старке, как о своём папе, не мог. Что уж говорить о том, чтобы выйти к нему и посмотреть в его глаза, когда он был уверен, тот будет смотреть на него как на восьмое чудо света, а он не сможет ответить на его чувства. — Просто передай ему, что я люблю его, Мэй. Любил все эти годы, — Питер услышал, как мужчина тяжело вздохнул, и испытал очередной укол вины, — Мы сможем всё исправить. И если он не готов видеть меня в качестве своего отца, то я могу быть просто мистером Старком. — Тони… — Я просто хочу быть рядом с ним, Мэй. С того разговора прошло уже несколько дней, а Питер всё никак не мог найти в себе сил, чтобы встретиться с мистером Старком. Он также бесцельно проводил дни, читая книги, смотря фильмы и выполняя домашние задания, которые присылал ему Нед. Его телефон был выключен, а ноутбук отодвинут в дальний угол стола, он боялся даже представить, что пишут о нём в интернете или говорят в новостях, поэтому, как мог, игнорировал все средства массовой информации. Но сегодня за ужином, когда он уныло ковырялся в своей тарелке, Мэй включила своё любимое шоу, но вместо нужного канала попала на новости, где во весь экран было лицо Тони Старка, которого окружили журналисты на подъезде к его Башне. — Мистер Старк, ваш сын жив? — Что вы думаете по поводу того, что тот мальчик так похож на вашего сына? — Мистер Старк, дайте Ваш комментарий по поводу Питера Паркера, — Питер удивился, как смог услышать слова журналистов, потому что сердце в груди стучало так сильно, что, казалось, заглушало все остальные звуки. — Вы специально отдали сына на усыновление, а всем сказали, что он мёртв? — раздался голос другой журналистки, и Питер заметил, как Мэй потянулась к пульту. — Не выключай, — попросил он, смотря, как мистер Старк замер на месте и резко повернулся к этой девушке. Даже за стёклами его очков было заметно, что его глаза недобро сверкнули, и Питер не мог сдержать судорожного вдоха. — Все ваши идиотские догадки и предположения не только доказывают, что это не у меня, а у вас железное сердце, но и вызывают во мне желание расправиться с теми, кто пускает эти слухи, и с теми, кто одиннадцать лет назад забрал у меня моего ребёнка. — Но… — Не лезьте в мою жизнь и оставьте мальчика в покое. Видео резко оборвалось, и Мэй всё-таки выключила телевизор, напряженно смотря на племянника. А перед глазами Питера всё ещё стояло лицо мистера Старка, который, это было видно даже невооруженным взглядом, был разбит. И всё из-за него. Питер не мог найти в себе смелости и признаться, что это не просто мистер Старк, а его отец, которому он разбивает сердце своим поведением и нежеланием быть рядом. Но он не мог иначе. Не тогда, когда в своей голове ему постоянно приходилось подменять лицо Ричарда, которое было в его детских воспоминаниях, на лицо Тони, и каждый раз повторять себе, что Паркеры не были его родителями. Засыпая ночью, Питер заранее знал, что сны опять будут преследовать его, не давая нормально выспаться. Сознание жонглировало воспоминаниями, смешивая их в один огромный клубок из непонимания, вины и боли. Его память будто бы играла с ним в какую-то игру, и Питеру постоянно приходилось думать, где начиналась правда и заканчивалась ложь. Он испытывал слишком много чувств и не мог понять, какие из них действительно принадлежали ему. Провалившись в сон, Питер уже привычно оказался в своём детстве. Пятилетний мальчик бегал на детской площадке совсем рядом с особняком Тони Старка в Малибу. Наверное, за ним кто-то присматривал, но сейчас ребёнок был один, залезая на качели и раскачиваясь изо всех сил. — Привет, шкет, — Питер поднял голову и, щурясь от солнца, увидел мужчину, который приветливо улыбался ему, — Меня зовут Джеймс. Я работаю на твоего отца, он попросил отвезти тебя в одно место. — Но папа всегда сам возит меня. — Да, но он очень занят, и у него нет времени на тебя, поэтому, если ты не против, тебя отвезу я. Этого было достаточно для маленького ребёнка, который постоянно слышал от отца, чтобы он не мешал ему работать, чтобы поверить даже незнакомому человеку. Но взрослый Питер хотел кричать, наблюдая, как мальчишка берёт за руку мужчину и идёт в сторону машины. Картинка сменилась, и мальчик сидел на высоком стуле в какой-то лаборатории, изо всех сил сдерживая слёзы и до крови кусая свои губы, а рядом с ним, скрестив руки на груди, стоял мужчина в медицинском халате. — Где папа? — Твой отец не придёт. Он больше не хочет, чтобы ты был его сыном, но не волнуйся, я всегда буду с тобой, — мужчина совсем не по-доброму улыбнулся ему, собираясь погладить по макушке, но мальчик весь сжался под его рукой, поднимая на него заплаканные глаза, — Всё будет хорошо. А теперь вытяни руку, я должен сделать тебе укол. К счастью, мужчина обманул его, он был рядом с мальчиком совсем недолго, и уже в следующее мгновение Питер увидел себя на заднем сидение машины, за рулём которой сидел Ричард, а рядом с ним, обернувшись к ребёнку, находилась Мэри. — Ты в безопасности, милый, — мягко проговорила она, протягивая руку и беря ладошку мальчика в свою, — Мы отвезём тебя домой. — К моему папе? — Вот твой папа, — Мэри кивнула на Ричарда, который улыбался ему через зеркало дальнего вида, — И он всегда был твоим папой, а я — мамой. — Но… — Мы твои родители, малыш, и мы любим тебя. Помнишь, как здорово было, когда мы ездили к океану и вы с папой кормили чаек? — Да, было здорово. Мы поедем туда ещё? Питер резко открыл глаза, подавляя крик и слёзы. Он знал, что это не было просто сном. Это были обрывки его воспоминаний, которые прорвались сквозь ту стену, которую выстраивали сначала тот учёный, а потом и его названные родители. Они обманули его, заставили поверить сначала в то, что он не нужен своему отцу, а потом и вовсе в то, что его отца не существовало. Не так сложно влезть в голову маленького мальчика, который по своей же глупости и наивности лишился всей своей жизни. И он сам был виноват в том, что позволил себе забыть единственного человека, который на самом деле любил его и никогда не врал. Своего отца.