Хорошее место

1.       — Эй, ты! Стой!       Темная фигура, явственно вздрогнув, дернулась в одну сторону, в другую… Но убежать куда-либо было нельзя. Здесь, на бесконечных когда-то пастбищах, теперь была пустыня. Под ногами вместо зеленой сочной травы теперь клубилась ядовитая алая пыль. И до спасительных гор было еще очень далеко.       — Стой! Или, клянусь Богом, я тебя убью!       Звонкий щелчок взводимого курка заставил человека замереть в нелепой растопыренной позе. Медленно подняв руки, он еще больше сгорбился, отворачиваясь от подходивших людей.       — Ты кто такой? — человек с ружьем, остановившись в шаге от беглеца, легонько подтолкнул его дулом ружья. — Ну?!       Человек молчал, все так же пряча лицо.       — Гэс, если он болен, сразу стреляй. Нам зараза не нужна.       — Лицо прячет. Значит, что-то не так. Стреляй же!       — Н-нет… Не надо! — беглец еще больше съежился, инстинктивно прикрывая голову руками. — Я не болен! Я… Я был ранен!       — Покажи! — Гэс опять пихнул человека ружьем. — Ну?!       Поколебавшись, и получив еще один ощутимый толчок, беглец дрожащими руками начал разматывать грязную тряпку, закрывавшую лицо почти до бровей.       — Боже! — позади кто-то с шлепком закрыл себе рот.       — Стреляй! — истерично выкрикнул женский голос.       Кто пробормотал проклятия, кто-то начал громко читать молитву. А оцепеневший Гэс рассматривал уродливую воронку, превратившую левую часть лица человека в месиво. Руки задрожали, ружье заходило ходуном.       — Нет! — Беглец снова закрылся рваньем. — Пожалуйста! Я правда не болен. Я не пил воду, я… я был ранен! Я не заразен! П-пожалуйста… Я… я… я ученый, я пригожусь вам! Только… — тут человек рухнул на колени, — только не убивайте меня, п-пожалуйста…       — А ну, тихо! Раскудахтались тут… — вдруг прозвучал откуда-то из-за спин людей ворчливый голос. — Гэс, опусти свою пукалку. Все равно ж не заряжена. Мэгги, кончай рыдать. Фред, помоги Берту, а то он от ужаса сейчас тележку перевернет.       Люди расступились, пропуская вперед коренастого человека, одетую в когда-то полицейскую форму. Сейчас только по нашивкам можно было понять, что носивший ее служил в полиции Лондона. Истрепанное кепи еле прикрывало спутанные рыжие волосы, борода спускалась на грудь, рука крепко держала толстую палку, служившую посохом.       — Бэрр, да ты посмотри…       — Тебе показать, что может наделать одна пуля? — Бэрр прищурился и слегка пихнул Гэса в плечо, заставляя того опустить ружье и отступить на полшага. — Забыл, как те коновалы мне ногу собирали по кускам?       Гэс, шумно выдохнув, закинул на плечо ружье и мрачно глянул на скорчившегося в алой пыли беглеца.       — Ученый, говоришь? — Бэрр смачно сплюнул. — Умников мы не очень любим. Был бы доктором. Да хоть коновалом!       — Я не имею степени в медицине, — беглец чуть выпрямился. — Но я много знаю о строении человеческого тела, и…       — Говорю же. Мы не любим умников. — Бэрр снова сплюнул. — Ты прямо скажи — лечить можешь или нет?       — Могу… — человек несколько секунд колебался, а потом добавил. — И не только лечить. Я…       Тут он осекся, а Бэрр кивнул.       — Значит, будешь нашим доктором. Вставай. Пойдешь с Джеком. И закрой уже лицо! А то сейчас у нас не только бабы родят от испуга!       Захохотав, Бэрр отошел. Смех подхватили многие, люди расслабились. По знаку вожака несколько женщин, откинув кусок сукна с телеги, вытащили невысокую треногу, мятый котел и несколько свертков. Защелкало огниво, и буквально в несколько минут разгорелся неяркий костерок. Все разбрелись, сели прямо в пыль.       — Тебя как зовут-то? — уже добродушно спросил Гэс, поправляя ремень винтовки.       Беглец не отвечал несколько мгновений, поправляя на лице ткань. Наконец глухо ответил:       — Огилви… 2.       Огилви потерял счет дням. И уже давно. Казалось, в жизни остался лишь красный цвет, завывания ветров в руинах да ворчание спутников. Они все шли, и шли, и шли, и… Бэрр обмолвился, что они будут искать убежища в горах. Дескать, туда еще не дотянулась зараза пришельцев, да и спокойнее будет там, куда другие не дойдут.       И не верилось, что когда-нибудь они все-таки дойдут. Пока однажды, в тусклом мареве алого рассвета перед ними вдруг совершенно неожиданно не встали серо-черные громады.       Наверное, и после того, как человечество исчезнет, горы будут стоять все так же. Неприступные, гордые… Времена будут сменяться, солнце будет всходить и заходить, а здесь все будет по-прежнему — голый неприветливый камень, пронизывающий ветер и пружинящий мох. Даже сейчас, когда мир превратился в красную пустыню, здесь еще можно было встретить островки серого хрупкого вереска. И ветра сдували опротивевшую пыль. Можно сказать, что глаз здесь отдыхал.       Система пещер дала людям и убежище, и пищу. В одном из ответвлений был небольшой источник. Чистая вода собиралась в природном углублении буквально по каплям, а стены были покрыты подобием мха. Высушив и растерев, этот мох подмешивали в воду и скудную пищу.       Бэрр каждый день высылал маленькие отряды на поиски хоть какой-нибудь еды. Консервы, плесневелые сухари, лекарства — любые крохи, которые можно было еще найти, люди несли «домой». Несколько дней Огилви и его двое спутников ходили героями — когда в десятках миль от пещер наткнулись на заброшенную ферму. Среди пыли и уже сухих костей они нашли еле живую козу со сломанной ногой. Даже не козу, а скелет, обтянутый желтушной лысой кожей. Но наскоро осмотрев ее, Огилви пришел к выводу, что еще есть шанс ее спасти.       Но самое большое сокровище они нашли в заваленном погребке у стены домика. Наверное, они бы прошли мимо, да ученый споткнулся о скобу дверей, чуть не разбив оставшееся стекло в очках. А в погребке оказался запас еды — консервы, вяленое мясо. В нескольких корзинах источали пряный запах высушенные лекарственные травы, а под ними лежало несколько коробок с хинином. В домике Огилви нашел стопку чистых простыней, которые можно было пустить на бинты.       Коза стонала почти как человек всю дорогу до пещер. Джек, самый молодой и нетерпеливый, все порывался свернуть ей шею — эти звуки действовали ему на нервы. Но ученый смог объяснить ему, что животное нужно им живым больше, чем мертвым.       Так и оказалось.       Несколько дней на воде и мхе — и животное крепко встало на три ноги. Сломанная нога, потешно обмотанная тряпками и скрепленная глиной, срослась неправильно, но коза совершенно не переживала по этому поводу. Она приноровилась скакать по камням, используя искалеченную кривую ногу как опору и направитель движения.       А на припасах они тогда прожили долго. Кажется, несколько месяцев…       Лекарства Огилви экономил. Старался почаще выходить с отрядами, обыскивал все уголки, где могли еще остаться целебные ростки. Но все усилия были почти бесплотны. Ядовитая пыль на глазах уничтожала их мир.       Пока дул ветер, можно было скинуть с лиц намотанные шарфы и тряпки, вдохнуть полной грудью. Но стоило установиться штилю, как пыль проникала повсюду.       В пещере с источником Гэс соорудил занавесь. Каждый, кто заходил сюда, должен был проверять, не высохла ли ткань. И если высохла — смачивал ее водой из специального ведерка, стоявшего у входа. Только так можно было предотвратить заселение пыли здесь, у воды.       Однажды утром люди в ужасе повскакивали со своих лежанок, разбуженные громким воплем. По пещере прыгал в каком-то безумном танце Якоб, старый фермер, который почти все время, пока не был занят в поисках, лежал у стены, даже, кажется, не двигаясь.       В руках Якоба моталось туда-сюда что-то похожее на жеванную грязную тряпку. Только после второго грозного окрика Бэрра Якоб наконец остановился и с гордостью продемонстрировал свой трофей.       Крыса.       Небольшая, с жесткой серо-бурой шерсткой и мерзким длинным розовым хвостом. После нескольких часов поисков, люди нашли целое гнездовье ее сородичей — и вечером был пир. Сочащиеся ароматным соком тушки медленно крутились на вертеле, а несколько женщин, сгрудившись в углу, тщательно скоблили шкурки. Из них потом можно будет сделать хоть какое-то подобие верха обуви.       Огилви как можно мягче от «угощения» отказался, вызвав у Бэрра неодобрительную речь о «выпендрежниках и умниках». Но, глядя на жующих людей, ученый просто не мог заставить себя забыть своего питомца, так и сгинувшего в огне этой войны. Его Рат (как над кличкой потешалась Эми!) был умничкой. Никогда не грыз то, что не надо, не портил его бумаги. А в холодные и тоскливые вечера всегда приходил на грудь к своему человеку. Сворачивался там клубочком. Иногда Огилви даже казалось, будто он слышит тихое мурчание, особенно, когда он легонько гладил зверька пальцем от ушек до хвоста.       Гнездовье не уничтожили полностью. И теперь у общины была своя маленькая ферма. Грызунов подкармливали скудными остатками пищи, а мясо расходовали экономно. Так что, ко второму, наверное, году пребывания в их Хорошем Месте (так назвал пещеры Бэрр) у людей был под рукой приличный запас мяса.       Пусть и такого. 3.       Каждый новый день был похож на предыдущий. Подъем с первыми проблесками алого рассвета, уборка, приготовление пищи, поиск пищи, уборка…       Бэрр, при всей его грубости и крикливости, сумел построить в их общине довольно жесткую структуру. У него было трое помощников, которые следили за выполнением дневной работы. Каждый помощник присматривал за своим «сектором». И люди беспрекословно подчинялись.       По обрывкам разговоров у вечернего костра, Огилви смог выстроить наконец более-менее целостную картинку.       Когда по миру прошла волна черного тумана, унесшего жизни очень многих, Бэрр должен был присматривать за порядком на улицах. Поняв, что происходит что-то очень плохое, он сумел буквально пинками загнать часть растерянных людей в подвал большого модного магазина. Прикрыв плотно двери, они просидели там почти три дня. Пили они воду, которая капала из разбитого крана. Ученый так и не понял, почему они не отравились — ведь вода во всем городе была ядовитой. Может быть, это здание было спроектировано так, что вода подавалась отдельно, из собственной скважины?       Выйдя, они тут же напоролись на первую тварь. Она утащила двоих — отца и его восьмилетнего сына, прежде, чем люди очнулись и с криками бросились врассыпную. Бэрр тоже побежал. Но не прочь, а прямо на тварь.       Дальше был пробел. Гэс, который был с полицейским с самого начала, почему-то очень не любил рассказывать ни про сражение полицейского с марисанином, ни про пять дней, проведенных в обреченном городе.       А дальше они решили идти на север, в Шотландию. Бэрр вырос где-то недалеко от Глазго, и знал, что в горах всегда можно найти укрытие.       Так и началось их безумное путешествие.       Из Лондона вышло шестеро. А к моменту, как Огилви к ним присоединился, группа состояла уже из двадцати двух людей, из которых было четырнадцать женщин и двое детей.       Дети не дожили до Хорошего места. Три женщины погибли в пути — одну застрелил Гэс, когда она заболела, две других просто исчезли однажды ночью. И погибло трое мужчин.       Но по дороге к ним присоединилось еще несколько групп людей, и к первой «зиме» в пещерах проживало больше сорока людей.       Огилви не мог не признать, что жесткий стиль Бэрра давал свои результаты. Они были живы.       Вот только все чаще по ночам он не спал. И все спрашивал себя — а для того ли он выбрался из ада, чтобы попасть в ад?