Ноктюрн ля-бемоль мажор

Три месяца назад в дверь особняка Ганнибала Лектера кто-то вежливо постучал. Приглашая посетителя войти, психиатр припомнил, что Джек Кроуфорд, сломав себе весь мозг, пытаясь понять, то ли это Уилл сошел с ума и пытается навесить на доктора Лектора преступления Чесапикского Потрошителя, то ли есть в этом предположении что-то логичное. Или, увы, этим преступником все-таки был сам Грэм, его одаренный профайлер. На данный момент Джек полагал, что Уилл слегка не в себе по причине излишне плотного общения с криминальным миром маньяков и, возможно, не слишком подходящей ему терапии доктора Лектера. Сомневаться к компетентности психиатра Джек не мог и даже внутренне побаивался, потому что не мог не ощущать скрытую до поры до времени силу Ганнибала. И дело было не в том, что он представлял из себя высокого, широкоплечего спортивного мужчину, которым не был сам Кроуфорд — Ганнибал обладал некой внутренней силой. Будь он даже худощавым подростком с нежными чертами лица, он все равно производил бы впечатление лидера. Словом, Джек решил, что разобраться в этой ситуации может помочь тот, кто не слишком хорошо знаком со всеми участниками. Или почти со всеми. Его выбор пал на Марию Грин, которая приходилась, пожалуй, единственным другом Уиллу — и то, возможно, потому что виделась с ним достаточно редко. Она была лингвокриминалистом, хотя по большей части занималась филологическими исследованиями, которые касались истории развития языка. Джек не был силен в науке, но с уважением относился к любому труду. Итак, Мария была не просто подругой Уилла Грэма, она была практически его названной сестрой — так они оба задумали еще в детстве. И, естественно, она не могла игнорировать его интересы. Первое, что показалось Джеку слегка странным, это поспешное и даже радостное согласие Марии на временный переезд в дом Уилла, пока будет идти следствие. Второе — то, что это согласие объяснялось некой тягой к приключениям и желанием не оплачивать жилье, впрочем, тут Джек мог понять девушку. Он видел ее и раньше, поэтому сразу узнал и даже смог выдавить улыбку. Тяжело было на душе, много всего навалилось. Он еще раз ввел Марию в курс дела, а потом уныло заключил: -В результате я не могу быть уверен, виновен Уилл во всех этих преступлениях или нет. Наш психиатр, Алана Блум, утверждает, что это я довел его до сумасшествия своими заданиями. Но что делать, он один у нас может понять мотив убийцы! А Уилл, как ты знаешь, переводит стрелки на доктора Лектера. Я бы хотел, чтобы ты немного пообщалась с ним. Посмотрела непредвзятым взглядом. Мария удивленно приподняла брови: — Так-то я буду рада вам помочь! Но если этот психиатр настолько гениален, как вы говорите, он сможет успешно скрыть правду от меня. — Я видел твои тесты — ты не поддаешься гипнозу. А что касается скрытности — конечно, он, своего рода, человек в футляре. Но ты-то увидишь его впервые, свежим взглядом! Нам нужен свежий взгляд человека, который не обладает степенью по психиатрии, — усмехнулся Джек, — я уже говорил с доктором, он не против с тобой побеседовать. Будешь регулярно класть мне на стол рапорты. Докладывать — лично мне. — Поняла, — взгляд девушки мгновенно из расслабленного стал очень серьезным. — Я сделаю все, что смогу. А когда можно повидать Уилла? Джек неопределенно взмахнул рукой: — Сначала лучше пообщайся с Ганнибалом Лектером. — Мне нужно сейчас знать о нем что-то? — Ну… он хороший психиатр. «Хороший психиатр. Прекрасно, Джек, и это все, что ты можешь сказать о предполагаемом преступнике». В итоге Мария задумчиво стояла в приемной перед дверью, ожидая встречи с тем самым Ганнибалом Лектером, про которого ей рассказывали много интересного. Дверь открыл высокий, приятной внешности мужчина с крупными чертами лица и незаметными, будто высветленными бровями — практически таким девушка себе его и представляла. Изысканный вкус, качественная одежда, прекрасно подобранная цветовая гамма. Она не была художницей, но часто рисовала в свободное время и не могла не отметить умение сочетать цвета. Редко такое встретишь в мужчинах, невольно отметила она. Сердце болезненно сжалось, когда Мария вспомнила об Уилле, которому было все равно, что на себя напялить и который теперь сидел в следственном изоляторе. Разве что галстук доктора Лектера в расцветку «турецкий огурец» казался сделанным из шторы, висящей у него же в гостиной. — Я Мария Грин. — Приятно познакомиться. Ганнибал Лектер. Проходите, Джек говорил мне о вас, — низкий грудной голос. Мария всмотрелась в лицо. Первое впечатление — если успеть его поймать — самое верное. В какую-то долю секунды она поняла сразу три вещи: это человек непередаваемой внутренней силы, он точно добрый и определенно может быть жестоким и — он вполне может быть убийцей. Но в последнее верилось с трудом. Вот уж кем-кем, а неадекватным доктор Лектер не был точно. Однако было что-то еще очень важное, чего Мария уловить никак не могла. Она только понимала, что этот человек, который произнес всего несколько фраз, появился в ее жизни точно неслучайно. Слегка вычурный, производящий впечатление кабинет. Огромная библиотека. Безупречные манеры. Да, это не может не понравиться. Честно признаться, Ганнибал не ожидал от Уилла, что тот решит его проверить столь странным способом, подослав к нему человека, абсолютно незнакомого с особенностями работы. Впрочем, это добавляло ситуации некоторой пикантности. У Ганнибала сложилось представление о том, какой может быть подруга Уилла — и, увидев Марию, он понял, что не ошибся. Внутренний зверь довольно заурчал. — В принципе, можем беседовать с вами в таком формате, в каком вам будет удобно. Но мне хотелось бы познакомиться с вами. Вам наверняка известно, что я психиатр, и мы можем поговорить сейчас. Лектер приглашающе кивнул на кресло напротив своего, где обычно сидел Уилл. Цепко осмотрел девушку. Очень нежная, с правильными чертами лица. Не сказать что миловидная, скорее, классическая внешность. Женственная фигура. Как и Уилл, темноволосая и невысокая, пожалуй, даже ниже Аланы, но, в отличие от него, прекрасно социально адаптирована. Лектер предполагал, что с Уиллом подружится его полная противоположность, имеющая с ним какое-то одно глобальное сходство. Как и он сам. — У нас будет сеанс психоанализа? — С неподдельным интересом спросила Мария. — Мо-о-ожно, — очень медленно кивнул Лектер. Он понимал, что нет беспроблемных людей, а изучить эту девушку ему очень хотелось. Его дружба с Уиллом могла заиграть новыми красками благодаря этому общению. Она растерянно моргнула и улыбнулась. Улыбка, надо сказать, у нее была очень располагающая. И Мария умело этим пользовалась, что не мог не отметить Лектер. — Из Вашингтона, — она снова улыбнулась, — из самого города. — Нравятся мегаполисы? — Да. Но я ведь привыкла. Мне близка и деревенская жизнь, но я живу в большом городе с самого детства. Лектер понимающе кивнул. — Не ошибусь, если скажу, что вы очень любите путешествовать? Если так легко согласились жить в доме Уилла. — Верно, — она выглядела заинтересованной, — как вы…? Ах да. Наверное, круто понимать человека еще до того, как он скажет хоть что-то. Кажется, Лектер и сам начинал понимать, чем девушка его подкупила. Искренность. Она не обманывает там, где возможно сказать правду, она искренняя что в своей манипуляции, что в ее отсутствии. Такого рода поведение встречалось не так часто и определенно заслуживало более пристального внимания. — Мария, расскажите мне о вашем самом ярком, запоминающемся путешествии. Слушая ее негромкий грудной голос, за три минуты доктор смог достоверно составить ее психологический портрет. Как ни странно, девушка напомнила ему своего супервизора Беделию своей проницательностью и наблюдательностью, слишком пристальной даже для ученого. Впрочем, миниатюрная блондинка и кареглазая шатенка не имели более ничего общего, кроме некоторых особенностей характера. — Если вы сегодня вечером свободны, я предлагаю вам остаться на ужин. — С удовольствием, — Мария никак не могла взять в толк, что резануло ее в этих словах доктора, но она решила разобраться с этим позднее. — Вот это да! — Воскликнула она, спустя несколько минут, видя, как постепенно шикарный стол заполняется не менее шикарными блюдами. — Вы готовите? — Да, и это не просто хобби, ведь приготовление пищи — это поэзия. Мария кивнула. Редко встретишь мужчину, который так увлечен кулинарией и приготовлением явно изысканных блюд. — Вы не любите мясо или не едите его? — Вывел девушку из раздумий голос Лектера. — Ем, просто не особенно его… а как вы угадали? Поговорив со мной на отвлеченные темы? — Нет, — он слегка изогнул в улыбке уголки губ, — просто вы несколько бледная, хотя при таком типаже внешности у вас должен быть очаровательный румянец. — Даже указав на мои недостатки, вы как будто говорите комплименты, — она с уважением посмотрела на Ганнибала, — вы правы, у меня низковат гемоглобин. — Я был хирургом, — коротко ответил он, — да и наблюдательность не может быть излишней. Особенно в нашем деле... Головокружения бывают? — Иногда случается, — нейтрально ответила девушка, но при этому внутри, в районе груди что-то сладко и тепло заныло. Даже если это была обычная вежливость, Марии было приятно, что о ней кто-то заботится. С Уиллом все было не так — это он вечно попадал в передряги. И даже, когда мог постоять за кого-то и защитить, в итоге оставался морально истощенным. В этом они были похожи. — За знакомство, — они подняли бокалы с красным вином. Идеально для повышения уровня железа в крови. — Вероятно, Джек ввел вас в курс дела? Девушка слегка помрачнела и отвела взгляд, изучая настенные оленьи рога в гостиной. — Да. Он сказал, что я должна пообщаться с вами, чтобы составить собственное непредвзятое представление о вас. — Уилл обвиняет меня в убийствах. В ФБР начали собственное расследование. — Я это знаю. — Не кажется ли это абсурдным? — Он пристально посмотрел в глаза Марии, так, что хотелось либо отвести взгляд, либо ответить вызовом, подтверждающим: я справлюсь, не сломаюсь. — Будь я убийцей, разумно ли отпускать ко мне девушку-филолога без охраны? Обычно этого вопроса не задают, но все же, сколько вам лет? — Двадцать восемь. — Соответственно, Джек абсолютно уверен в моей невиновности, иначе он вряд ли стал бы, даже гипотетически, рисковать вашей жизнью, милая девушка. Милая девушка широко улыбнулась — так, словно была чем-то весьма польщена: — У меня с собой Вальтер PPK, умение метко стрелять и стопроцентная негипнабельность. Особенность такая. — Вот как? — В голосе Лектера прозвучало веселое, будто бы немного недоверчивое изумление. — Но, честно сказать, думаю, что вы правы, — тем временем продолжила Мария, — вы сильнее меня. Пока я буду доставать свой вальтер, вы раза три успеете свернуть мне шею. — Но вы все-таки пришли. И, прошу прощения, не выглядите очень уж напуганной. — Я доверяю Уиллу, — искренне ответила Мария, — я знаю, в чем он обвиняет вас. Но если бы существовал реальный риск для моей жизни, разве он допустил бы это? — Некоторая логика в ваших словах, безусловно, присутствует, — кивнул Ганнибал, подливая девушке в бокал еще вина, — но мог ли Уилл измениться? — Надеюсь, что нет, — она судорожно сглотнула, а потом улыбнулась, кажется, виновато, словно извиняясь за свои буквально читающиеся на лице предположения. К окончанию вечера, когда Ганнибал вызвал ей такси, провожая, он задал контрольный вопрос — как выстрел. — И что же вы скажете, вы допускаете мысль о том, что я убийца? Готов к искреннему ответу. На мгновение она замешкалась, но, вероятно, поняв, что психиатра обмануть сложно, спокойно кивнула. — Я считаю, что вы не преступник. — Вы уходите от ответа. Это не одно и то же. — Вы знаете, — она пожала плечами и вновь окинула взглядом фигуру Ганнибала — и нетрудно было заметить, что это был взгляд восхищения пополам с чем-то темным, запретным, — у вас очень открытый и честный взгляд. Слишком честный, и мне это очень… непривычно. Но это не делает вас убийцей! — В психотерапии необходимо желание познать себя, а не представление о себе. Что ж, у вас есть задатки для того, чтобы быть следователем. Доброй ночи. Жду вас в понедельник. — Спасибо, и вам доброй ночи. Когда дверь за ней закрылась, Лектер в задумчивости направился к своему столу. Он мог ничего не спрашивать — и так увидел, что своей феноменальной интуицией девушка буквально почувствовала опасность, исходящую от него. Это же ощущал и Уилл, вот только он неплохо поддавался гипнозу, а также просто не хотел верить. До недавнего времени. А вот почему так грамотно с ним ведет себя Мария, он пока понять не мог. Либо она тоже по какой-то причине упорно не желает слушать свою интуицию, либо уже все поняла и из страха решила действовать в интересах Ганнибала, либо она будет на его стороне из выгоды. Он знал, что привлекает женщин. Он мог бы заинтересовать и ее, вот только играть именно в такую игру ему не хотелось. Приблизить к себе, позаботиться и успокоить бдительность — это сработало бы с Аланой. В некотором роде даже с Джеком. Но почему-то не хотелось применять на Марии Грин. И только спустя мгновение Лектер понял, какое чувство переполняет его сейчас — уважение. Впервые он испытал такое сильное ощущение не к достойному сопернику, а к человеку, с которым ему нечего делить. К девушке, которая не против, чтобы о ней позаботились и которая так же вежлива, как и он сам. Да, вероятно, она и правда не поддавалась гипнозу, но это не значит, что Лектер не сможет ее убедить логиными доводами в том, в чем захочет. А убедить ее кое в чем будет необходимо. Для ее же блага. И пусть Мария гипнозу не поддавалась, что еще нужно проверить, это не значит, что на нее не могли подействовать медикаменты. С другой стороны — почему-то давить на нее не хотелось абсолютно. *** Их вторая встреча заняла не так много времени — потому что администратор психиатрической клиники в Балтиморе доктор Фредерик Чилтон пришел на ужин чуть раньше. Как нетрудно было догадаться, Мария решила понаблюдать и за ним. Тот не преминул рисануться — сразу же рассказал впечатлительной девушке о том, как его бывший тяжелый пациент, Абель Гидеон, в буквальном смысле выпотрошил ему живот, но, тем не менее, психиатр выжил. Лектер усмехнулся про себя, увидев искреннюю жалость в глазах Марии. Он-то не считал, что мужчине стоит выглядеть в глазах женщины, пусть даже такой юной по сравнению с ними двумя, жалким и беспомощным. Однако их разговор был только для двоих. Мария, умница, быстро ушла. Впрочем, с Чилтоном Лектер тоже не задержался. Если подумать, то он тоже испытывал к нему странное чувство, напоминающее жалость. Самооценка у Фредерика была, конечно, размером с гору. Но ему крепко досталось от Гидеона — и лишь отчасти заслуженно. При этом уверенности Чилтона в своей правоте ничто поколебать, видимо, не могло. Третья встреча с Ганнибалом произошла после того, как Уилл уговорил санитара на покушение на своего бывшего психиатра. Первым делом узнав, что жизни Лектера ничего не угрожает и оставив его на попечение его коллеги, Аланы Блум, которая явно питала романтический интерес к Ганнибалу, Мария помчалась к Уиллу. Она помнила, как стояла, почти прижавшись лицом к прутьям и шептала с ужасом и отчаянием: — Зачем, зачем?! Ты же почти убил его! Он не заслужил этого, Уилл! — Так не заслуживает? Скажи, что ты вообще знаешь, чего он заслуживал? — Если Ганнибал убийца — это еще не повод убивать его! Уилл взъерошил и так непослушные и пушистые волосы и покачал головой. Медленно вздохнул, пытаясь успокоиться. Улыбнулся виновато: — Во-первых, почему «если»? Я неоднократно говорил тебе, что Ганнибал правда убивал людей. Хорошо, можешь не считать его преступником, если допускаешь такую философию, из которой он это совершал. Но как в таком случае его остановить? Что если ему взбредет в голову убить кого-то еще? — А если нет? — Прости, но ты втрескалась в него по уши. — Слушай, вот только тебе я позволю так говорить со мной, — несмотря на обиженный тон, Мария не выглядела особенно огорченной. Скорее, прямота Уилла вызвала у нее одобрение. — Я знаю, что ты беспокоишься за меня. Но Джек попросил меня составить его портрет. К тому же, тебя все равно скоро выпустят за отсутствием состава преступления. Все будет хорошо. Мы вместе сможем его… поизучать. — Его. Ганнибала. Портрет, — повторил Уилл таким выразительным тоном, словно крепко сомневался в душевном здравии своей собеседницы. — Да-а, — осторожно протянула она в ответ. — Это ерунда какая-то! Но когда меня отпустят, я очень надеюсь, что ты не будешь оставаться с ним наедине. Или, того хуже, вовсе не переедешь к нему жить, раз уж вы теперь такие друзья. И только после разговора с Уиллом Мария смогла признаться себе, что внутренняя неприязнь к милой молодой женщине, девушке-ромашке, талантливому психиатру Алане Блум строится на ревности. Ей не хотелось, чтобы между Ганнибалом и Аланой закрутился роман. «Как глупо! Ведь это будет их личное дело». Но вместе с тем — как же фатально Мария этого не хотела! Уилл снова оказался прав. В целом жизнь шла своим чередом, Мария осталась жить в доме у своего друга, так как тот считал, что подпустить ее к Ганнибалу — это страшная глупость со стороны Джека. При всей своей эмпатии Грэм не умел или не желал видеть некоторые манипуляции девушки, которые, однако, были достаточно тонкими, чтобы их распознать. Впрочем, как-то влиять на него Мария не собиралась, даже когда каждую или почти каждую ночь просыпалась от отчаянно громких или мучительно приглушенных криков Уилла, вызванных кошмарами. Она сбилась со счету, приходя в его комнату, помогая перестилать постельное белье, доставая ему сухую футболку и, наконец, садясь рядышком на кровать в ожидании, когда Уилл заснет более спокойным сном. И, всякий раз, вглядываясь в темноту ночи и ласково поглаживая его по плечу, Мария думала об огромном воображении Уилла и его внутренней силе, которая разрушает его самого. И надо было быть бесконечно невнимательной, чтобы не заметить особых отношений агента ФБР с Ганнибалом. Лучшие враги. Лучшие друзья. Они не могут друг без дружки, но скорее готовы уничтожить один другого, чем признать собственную уязвимость. И решать этот вопрос нужно было именно ей — как близкому другу Уилла. Как женщине, которая, в отличие от мужчин, может даже бравировать своей слабостью. И просто потому что она не хотела уступать лишний раз Алане. Да, Уилл кругом был прав — Мария влюбилась в Ганнибала Лектера. К сожалению, ровно через месяц ей представилась неприятная, но необходимая возможность доказать Лектеру свою преданность. Девушка была в курсе некоторых операций ФБР, которые касались психиатра. Джек и Уилл постоянно заседали за горячительными напитками в штабе, где обсуждали, допустимо ли спровоцировать Ганнибала на убийство, чтобы потом схватить с поличным. В это время Мария только кусала губы и не знала, как ей поступить. В итоге она поняла, что не сможет выдержать дальнейшего. Надо было что-то решать. Она не могла позволить Ганнибалу пострадать, потому что незаконное проникновение Кроуфорда в дом могло означать, что тот готов сражаться не на жизнь, а на смерть. Не вершить правосудие, нет. И вот в результате Мария стояла сейчас перед дверью доктора Лектера и отчаянно стучала. — Здравствуй, проходи, — как всегда, мягкий гортанный голос. — Что-то случилось? — Мне надо сказать вам важную вещь, — Мария чувствовала, как сердце уходит куда-то в пятки. Смотреть на человека, который стал ей дорог и догадываться, что он все-таки убивал людей — это тяжело. Впрочем, холодный и отрешенный взгляд Ганнибала не выражал никаких эмоций, кроме заинтересованности. — Присаживайся. Что за композиция? Автор? — Это были любимые минуты Марии, когда Ганнибал Лектер спрашивал ее, что за музыка играет в данный момент в его гостиной. Прежде Мария вообще не встречала мужчин, которые бы так хорошо разбирались в классической музыке. Тот же Уилл, конечно, мог сказать, что слышал про таких композиторов как Бах, Моцарт и Бетховен, но, собственно, и все. Однако музыку Мария очень любила, хоть и не занималась ею. Точно так же она любила живопись, танец и театральное искусство. Словом, она любила угадывать то, что называл ей Ганнибал. Любила и отгадывать, и ошибаться. Ей нравился сам процесс. — Шопен? — Превосходно, — с уважением склонил голову Ганнибал. — Ноктюрн ля-бемоль мажор, сочинение номер 32. — В прошлый раз был Дебюсси, — припомнила Мария. Она любила Шопена, но сейчас эта нежная мелодия казалась ей то ли прошением, то ли прощанием. И лучше было бы первое. — Но под мое нынешнее состояние больше подошла бы Lacrimosa. — Так, — Ганнибал встал рядом с креслом, где сидела Мария и выразительно посмотрел на нее. — О чем ты хотела поговорить? — О… двух вещах. — Дождавшись его поощрительного кивка, Мария продолжила, слегка ободренная успехом. — Вы не раз спрашивали меня во время консультаций, что меня так гнетет. — У меня имеются на этот счет соображения, — заметил Ганнибал. Его обычно светло-карие глаза казались сейчас черными, словно таинственный космос. — Я очень хотела опуститься в глубину своей души и исследовать ее. Вы говорили, что это возможно при глубинном психоанализе. Я чувствую, что во мне есть потенциал. Что я сильнее, чем о себе думаю. Но это все от меня скрыто — не пробиться. И… — говорить об этом было трудно. Теперь Мария избегала смотреть ему в глаза, — Уилл считает, что вы хотели его выставить убийцей, что он узнал о себе очень многое и слишком уж вошел в контакт со своей Тенью. Это по Юнгу, кажется? Да терминология не так важна! Моя Тень пугает меня и одновременно восхищает. И я убеждена, что именно вы могли бы помочь мне. -И что же тебя останавливало? Почему не сказала раньше? — Дождавшись паузы, спросил Ганнибал. Мария судорожно выдохнула, все так же изучая взглядом идеально начищенные коричневые ботинки Лектера. — Я очень хотела. Но меня останавливали разные моменты. — Мария много раз была готова поговорить с ним о том, что на самом деле ее волновало. Но она не могла игнорировать слова Уилла о том, что уважаемый и импозантный психиатр убивал и, возможно, даже сейчас убивает людей, исходя из своей собственной философии и представлений о справедливости. — Страх, — понимающе отозвался Ганнибал. — Страх. — Не стала спорить она. — Но я не сказала вам кое-что еще. Дней пять я узнала о том, что Джек и Уилл хотят вас спровоцировать на убийство или причинение тяжкого вреда и посадить в тюрьму, — выдавила она. — Уилл сомневался… он говорил, что думал с вами уехать, но… сейчас он решил, что он на стороне Джека, — чувствуя себя отвратительно, проговорила Мария. — Интуиция мне подсказывает, что они скоро выполнят свой план. — Она наконец посмотрела в глаза Ганнибалу. И выдержать его пристальный взгляд, полный какой-то затаенной боли и торжества, было очень трудно. — Если вы хотели уехать, уезжайте… Ганнибал встал, обошел девушку со спины и очень тихо, горько сказал: — Ну что ты. Я и тогда это знал. Думаешь, я не заметил поведение Уилла? Мария судорожно сглотнула, огромными от удивления глазами глядя на собеседника: — Так вы знали и ничего не сказали ему? — Я не собираюсь принуждать человека к дружбе. Он или ценит этот дар, или нет. — Свобода воли, значит, — с намеком на неодобрение протянула девушка. — Что делать! Мы сотворены по образу и подобию Бога, — тонко улыбнулся Ганнибал, но в его улыбке сквозила грусть. — Подожди здесь. Хочу, чтобы ты это увидела. Ганнибал не был абсолютно уверен в правильности своего решения, когда вывел Эйбигел в свою гостиную. Слегка испуганную, старающуюся держаться, такую дорогую ему Эйбигел Хоббс. Он не обманывал никогда. Лишь не говорил всей правды и, порой, утаивал значительную ее часть. Но сейчас единственным верным поступком было открыться. Без сожалений невозможна жизнь. — Значит, Уилл был прав? — Только и спросила Мария, пристально изучая взглядом ту, которую прежде видела лишь на фотографиях да слышала о ней бесконечные рассказы Уилла. Ее догадки заставили сердце упасть куда-то вниз, пробивая безупречный паркет в не менее безупречном особняке доктора Лектера. — Вероятно, да. Мария скользнула взглядом по лицу Эйбигел и увидела, что у нее нет уха. Не обязательно быть гениальным сыщиком, чтобы сложить два и два. Эйбигел резко отвернулась от гостьи, и Ганнибал слегка подтолкнул ее в сторону кухни, почти ласково кивнув девушке. Потом, сложив руки перед собой, присел на край стола. Мария не двигалась с места, все так же молча смотря на него. Она обманула бы других, но себе солгать уже не могла, потому что знала правду. Самую болезненную для нее правду. — Не надо мне было этого знать, — наконец произнесла она. — Но теперь ты понимаешь, — мягко произнес он, изменив тон на профессиональный. — Понимаю. Ницше? — Сил на то, чтобы бояться, спорить или даже что-то чувствовать у нее уже не оставалось. И пусть она стояла лицом к лицу с убийцей, впервые, кажется, она была готова капитулировать перед неизбежным. Ганнибал стал для нее неотвратимостью. — Что ты имеешь в виду? - Мораль… — она запнулась, но, сглотнув, смело посмотрела ему в глаза и уверенным тоном продолжила, — мораль сверхчеловека отличается от морали попов и лавочников. — Ты читала, — никакой вопросительной интонации — вообще никаких эмоций. Только чувство, что они пытаются то ли переиграть друг друга, то ли раскрыть свои души, умы и сердца. — Конечно. — Я не сверхчеловек. Это было бы слишком скучно. Мария не знала, что на это ответить. Душа ее буквально рвалась на части. Боль, сожаление и в то же время глубокая привязанность и понимание не могли ужиться вместе. Девушка устало потерла лоб: — Я сегодня точно не смогу заснуть. Не представляю, как смотреть в глаза Уиллу! Мне кажется, я предала его. — Предатель здесь только один, и ты знаешь, кто это, — жестко оборвал ее Ганнибал, — но спасибо тебе, что рассказала. Если тебе тяжело возвращаться домой, останься со мной. Не бойся. Со мной ты в полной безопасности. — Вы что, не уезжаете? — Мария чувствовала, что ничего не понимает. — После того, как я вам рассказала про план Джека? — Нет, — удивительно спокойно отозвался Ганнибал. — Но ведь Уилл… — Я дам ему шанс. Я в него верю. Он захочет уехать с нами. — А вот я не верю, — пессимистически заметила Мария, — я очень люблю Уилла, но я не думаю, что он изменит свое решение. Я боюсь за него. И за вас. Ганнибал приблизился к девушке и очень нежно, почти невесомо коснулся ее щеки раскрытой ладонью. — Я тронут твоей заботой. Но никогда не следует бежать от драки. Она прикусила губу. В сердце боролись чувства, самые разные, самые противоречивые. Не выдержав, Мария вскинула голову и посмотрела на Ганнибала так, как смотрят, когда провожают мужчину на войну — так, как в последний раз: — А если любишь — что делать? — Сказать об этом, — хрипловатый голос проникал, казалось, в самые потаенные уголки ее души. Взгляд светло-карих и темно-шоколадных глаз на мгновение превратился во что-то одно, в единое целое. Ганнибал всегда чувствовал себя творцом. Он мог слепить из податливой, как глина, Эбигейл, то, что считал нужным. Мог помочь Уиллу раскрыть его суть. Вот и Марию он тоже хотел обучить — всему-всему, что знает. Но Ганнибал, что его в глубине души удивляло, не желал учить ее убивать. Пусть лучше любит искусство. — А если страшно? — Спросила Мария. Играть с Ганнибалом было чревато, но, наверное, она была единственным человеком, кто играть в этой ситуации даже не пробовал. Вместо ответа Ганнибал наклонился и поцеловал ее. Впервые в жизни девушке захотелось улыбнуться в поцелуе. Она обвила руками шею Ганнибала и выдохнула ему в губы как самое важное свое признание: — Когда Джек придет, я тоже здесь буду. — Лучше не приходи. Не рискуй своей жизнью. — И потеряю тебя? И Уилла? Ганнибал нахмурился, но тут же его взгляд просветлел, он улыбнулся. Его улыбки Мария могла пересчитать по пальцам — и сейчас насчитала ровно одну за все время их знакомства: — Я потерял Уилла, но нашел тебя. Я вернусь за тобой, если ты только этого захочешь. Тебе надо только попросить. Мария кивнула. Она ему верила. — Ты останешься? Сейчас, со мной? — Я бы хотела. Но Уилл с ума сойдет от беспокойства. Того и гляди ворвется сюда с Джеком среди ночи проверять, не замышляем ли мы против них, — грустно улыбнулась девушка. Уж она-то не хотела интриговать, но, вероятно, это было неизбежно. — Я понимаю, — кивнул Ганнибал, — но тогда, прошу, не говори ему об Эбигейл. Он должен принять самостоятельное решение. Не хочу, чтобы только из чувства вины перед ней он встал на мою сторону. Мне его жалость не нужна. Мария понимала. Ганнибалу просто был нужен Уилл. С другой стороны, и она была ему нужна тоже. Сердце буквально разрывалось от боли, сожаления и в то же время пело от радости, а голова кружилась от волнения. Имя Ганнибала — не смерть, его имя — неотвратимость. Кажется, девушке очень повезло, что Уилл не доставал ее с расспросами. Поверил он ей или нет, что она просто «побыла наедине со своими мыслями», Мария не знала. Но, запершись в туалет и зажав рот руками, чтобы ее рыданий не было слышно, она понимала, что не готова рассказать ему об Эбигейл и признаться в том, что она не просто влюблена в Ганнибала — что ее чувства взаимны. «Мы вместе предали Уилла. Все трое: и Ганнибал, и Эбигейл, и я». Смириться с этим фактом было, как ни странно, удивительно легко. А вот простить себя почти невозможно. Мария, кажется, все просчитала — кроме одного аспекта. Уилл Грэм обладал эмпатией в чистом виде. Когда она вышла с чистым и открытым лицом, как всегда, с сухими и ничуть не красными глазами, ресницами, аккуратно подкрашенными тушью и красиво убранными в косу волосами, Уилл ощутил за внешней безмятежностью ее боль. Мария не могла знать, что в этот момент он мечтал о том, чтобы девушка предала его, сделала что угодно, но только не мучила его тщательно скрываемой горечью. Он был эмпатом. Его сердце всегда разрывалось, когда он ощущал чужие эмоции, если они были сильнее его собственных. Когда на следующий день Уилл позвонил Ганнибалу, чтобы предупредить о том, что Джек твердо намерен поймать уже своего бывшего друга с поличными, Мария поняла, что молчать больше не может. — Уилл, я была у Ганнибала вчера вечером. — Я догадался, — он криво усмехнулся, — я сейчас звонил, предупредил его. Пусть он уезжает! -Один? Уилл кивнул. -Но как же… послушай, я видела в его доме молодую девушку. Всего скорее, это Эбигейл Хоббс. Мертвенно-спокойное, слишком неестественное выражение лица. Напряженная линия челюсти. И, наконец, взрыв: — И ты молчала? Нахрена?! — Можно было не пояснять, так как Уилл сам все понял по виноватому взгляду Марии и просто потому что знал Ганнибала. Здесь все было тщательно продуманно, до мелочей. Мария в ответ лишь беспомощно развела руками. — Едем туда, пожалуйста! — Теперь уж точно едем. Но вот ты остаешься, — ледяным тоном отчеканил Уилл, увидев, как Мария резко повернулась в сторону двери, — ты на чьей стороне вообще? -На вашей с ним, — честно ответила Мария. -Признаться, я не уверен, что это хорошая идея. Однако Уилл понимал, что он все равно не сможет заставить девушку остаться. Он не был наивным подростком, но, зная Ганнибала, предполагал, что тот скорее выместит всю свою злость и боль на нем, а не на Марии, ведь последняя просто еще не успела перед ним «нагрешить» так, как умудрился сам Уилл. Образ сурового Бога, который примерял на себя Ганнибал, также имел и высокую долю ответственности не только за свою жизнь, но и за жизни других людей. Конечно, Уилл беспокоился о Марии. Но чутье ему подсказывало, что Джек сейчас находится в куда большей опасности. И Эбигейл. Их с Ганнибалом названная дочь, такое вынужденное для Уилла отцовство и такое необходимое для Ганнибала. На мокром асфальте перед домом психиатра лежала на спине Алана. Она часто дышала и на первый взгляд не казалась раненой, однако Мария в панике вскрикнула, с ужасом взглянув на Уилла. — Убирайся отсюда! Уходи сейчас же! — Нет! Нет, Уилл, я… Он махнул рукой. Сил на споры уже не было, когда каждая минута может быть решающей — он просто негнущимимся пальцами стал набирать «скорую». — Вальтер наготове, — бросил он в сторону Марии, когда та, крадучись, вошла в дом. Нет, девушка не была самоубийцей, но она понимала, что из всех присутствующих только ей может удастся решить дело миром — хотя бы относительно. Джека не было видно, но вот на кухне стоял Ганнибал в светлой окровавленной рубашке со спутанными волосами и слишком бледным лицом. Он выглядел хищником, львом, который только что растерзал добычу и готов сразиться с более опасным хищником, понимая, что в его окружении нет такого, кто сможет его одолеть. — Ох ты ж… — окончание этой фразы лишило ее даже намека на приличие. — Ничего себе, — с веселым изумлением отозвался Ганнибал, кажется, даже на мгновение смягчившись. — Как мы разговариваем! — Я… это, — обычно Мария за словом в карман не лезла, но одно дело — слышать бесконечные нотации Уилла на тему, что его друг может быть опасен, а другое — видеть эту опасность, слышать, вдыхать обволакивающий запах адреналина, крови и силы. Огромной, бушующей силы. — Испугалась, — закончил за нее Ганнибал. — Зачем ты пришла? — Тоном директора, к которому вызвали школьницу-хулиганку, продолжил он. — Уилл не предавал тебя. Он не хотел… — Мария смутилась и замолчала. Она знала, как все выглядит со стороны Ганнибала и понимала его горечь. Это не могли исправить ее слова в защиту своего друга. — Нет, он самый настоящий предатель, — ледяным тоном отчеканил тот. Скрипнула дверь. Поворачиваться на движение за своей спиной Мария не хотела, потому что уже знала, поняла по шагам и легкому дуновению воздуха, что там стоит Уилл. Теперь она стояла между ними. Растерянный и расстроенный Уилл, мощный, словно ледник, и смертоносный Ганнибал. — Эбигейл! — Пораженно воскликнул Грэм, глядя за спину Марии. Девушка было дернулась, протянув руки к Уиллу, но Ганнибал резко ее оборвал: — Стоять! — И чуть мягче добавил. — Опасно. — Где Джек? — Прошипел, словно змея, Уилл. — Сам-то что думаешь? Он пытался меня убить. — Ганнибал аккуратно взял Марию за талию и отодвинул в сторону, ближе к двери кладовки. — Извини, нам необходимо поговорить. В руке у Ганнибала по-прежнему был блестящий, идеально заточенный кухонный нож. Мария не заметила лишнего движения, но Уилл вдруг осел на пол, приваливаясь спиной к стене и прижимая руки к низу живота, откуда текла кровь. — О, Господи, — прошептала Мария и упала на колени рядом с ним, но Ганнибал крепко вцепился ей в локоть и поднял ее. — Уилл… Уилл… — Это не опасная царапина. Или ты думаешь, что хирург не в состоянии себя контролировать? — Сардонически усмехнувшись, спросил Ганнибал. Мария покачала головой. Нож все еще был в руках у человека, который стал ей дороже всех на свете и принять которого она не могла. Адреналин зашкаливал, и иначе, кроме как этим, Мария не могла объяснить своих действий. Она демонстративно достала вальтер и положила его на кухонный стол перед Ганнибалом. — Ты напрасно сюда приехала, — повторил он. — Я тебя не боюсь не по причине лихости, — Мария подошла к нему совсем близко, на мгновение даже забыв про истекающего кровью Уилла на полу, надеясь лишь на то, что Ганнибал не солгал и ранение было слишком слабым, чтобы хоть как-то ему навредить. Сам же Уилл, похоже, пребывал в огромном психологическом шоке. — Но если отвернешься от нас, от меня… — Она дрогнула и кивнула на лежащий пистолет. — Конечно, ты можешь меня убить. Но вот я не смогу с тобой сражаться. Не захочу. — Мария, — придушенно прошептал Уилл. — Ганнибал… не надо. Не надо. — Я хотел удивить тебя, — с болью в голосе отозвался Ганнибал, садясь на колени перед Уиллом, — но ты решил удивить меня. Я позволил тебе узнать меня, увидеть. Это дорогой подарок. А ты отказался. — Разве? — Хотел забрать мою жизнь! — Нет, не жизнь! — Теперь в голосе Уилла отчетливо слышалось сострадание. — Значит, забрал бы свободу, — ответил Ганнибал все тем же звеняшим отчаянием. — Заточил бы меня в камеру… Ты думал, что изменишь меня, как я изменил тебя? Уилл снова всхлипнул, пробормотав что-то, поразительно похожее на «да», а Ганнибал резко встал. Он еще несколько томительно долгих мгновений смотрел в глаза Уиллу, а потом, будто что-то решив для себя, пересек кухню и позвал Эбигейл: — Иди сюда, — и, взяв ее за руку, бросил в сторону Марии. — Мы уходим. Я не хочу заставлять тебя. Решай. — Он бросил на Уилла взгляд, полный боли, и решительным шагом покинул свой особняк. Эбигейл потерянно семенила вслед за ним. Одному Богу известно, хотела ли она остаться с Уиллом или уйти с Ганнибалом, но все присутствующие понимали, что у нее не было выбора. Мария села рядом с Уиллом, осторожно коснувшись рукой воздуха около его живота. Рана выглядела неглубокой, но ей все равно было страшно. Впервые она увидела в Ганнибале настоящего зверя. И это не только пугало или вызывало гнев. Это впечатляло. — Уилл, я же не слепая, — мягко, насколько могла, произнесла Мария. — Я вижу, что вы друзья. Но я, похоже, его люблю. И тебя. И я знаю, что сделать, чтобы у нас все было в порядке… чтобы у нас всех была семья, — Мария подавила всхлип и решительно встала. — Прости меня! Под дождем, неподалеку от все так же неподвижно лежащей на земле Аланы, мокли Ганнибал и Эбигейл. Мария очень хотела надеяться, что, несмотря на отсутствие внешних повреждений, у доктора Блум не будет тяжелых внутренних травм. Она спросит у Ганнибала о том что произошло — или нет. Но сейчас она сказала то единственное, что могла и желала: — Я хочу пойти с тобой. — Но тогда тебя тоже будет разыскивать ФБР. — Выкручусь. Скажу, в крайнем случае, что я была не в себе рядом с гениальным психиатром, — неловко пошутила Мария. — Пусть я знаю мало психотерапевтов, уверена, что ты лучший. — Провокаторша, — усмехнувшись, со вкусом протянул Ганнибал. Поразительно, но в его голосе звучало что-то отдаленно похожее на удовольствие и удовлетворение. — Наверное. Добавочная роль Жертвы в треугольнке Карпмана. — Она смахнула с лица капли дождя и, глядя ему в глаза, продолжила. — Ганнибал, я буду манипулятором и провокатором, я буду самой безобидной и раздражающей, самой лицемерной и самой честной, но я никогда не предам тебя. Ты же мой наставник, а я не Иуда. Я уже увидела ту самую скрытую силу в себе. Я не убью человека, нет, но я стану достойной своего учителя. Ты стал моей силой, якорем для Уилла, и я верну его тебе. Он будет искать тебя. Эбигейл. И меня. Он любит нас всех, хоть и сам этого не понимает. А я… — девушка покосилась в сторону стоящей рядом Эбигейл, но все же закончила, — полюбила тебя. — Идем, — сказал Ганнибал ей после секундного замешательства. До самого дома Беделии Дю Морье, которая, как правильно рассчитал доктор Лектер, находилась сейчас в отъезде, никто не произнес ни слова. Лишь когда они зашли в пустующий и пугающий своей серостью шикарный дом, Ганнибал наклонился к Марии и, аккуратно касаясь губами ее макушки, очень нежно прошептал: — Я тебя тоже. Больше он не добавил на эту тему ни слова до самого их отлета во Флоренцию. Мария понимала, что такое она вряд ли услышит от него еще раз — этими словами не каждый готов разбрасываться, особенно человек, который только что пережил предательство близкого ему друга. Трудно было оправдать жестокость Ганнибала, с которой он хотел расправиться с Уиллом и, вероятно, как-то навредил Джеку, но понять его Мария могла. В целом же план девушки на то, чтобы Уилл их нашел, был бы удачен, но Ганнибал обозначил, что в ряде случаев он станет единолично принимать решения. За восемь месяцев, что они провели в Италии, они трое стали почти настоящей семьей. Убийств не было. Страданий не было, но также не было и определенности. Она наступила лишь тогда, когда, уже находясь вновь в США, Ганнибал решил сдаться ФБР. Мария недооценила боль Уилла, которую тот испытывал, когда Лектер оставил его раненым на кухне. Она так понимала, что он очень хотел отомстить им всем за то, что его бросили — правда, Эбигейл в меньшей степени из-за ее слегка невменяемого состояния. По крайней мере, именно этим Уилл объяснил себе ее послушание. В итоге Эбигейл так и жила где-то в Европе, чей адрес не знал никто, кроме Ганнибала, Уилла признали пострадавшим, а Марию — человеком со Стокгольмским синдромом, на чем настаивал сам Ганнибал. Он хотел ее уберечь и был уверен, что рано или поздно выйдет из клиники для душевнобольных преступников, но вовсе не для того, чтобы убивать. А чтобы воссоединиться со своей семьей. На воле у него оставались Уилл и Мария — те, чьими руками он мог как помочь себе, так и себя погубить. Отчасти так и получилось — когда Джеку пришла в голову идея поймать маньяка, терроризировавшего все Восточное побережье, «на живца», роль приманки досталась Ганнибалу Лектеру. В результате опасный преступник, а на деле — страдающий жестокими галлюцинациями больной — погиб, пытаясь убить Уилла и Ганнибала. Как всегда, последний все предусмотрел, в том числе и то, что Мария сидела в засаде в том его доме, куда они приехали. На этот раз она не вмешивалась в жуткое, страшное, но в то же время притягивающее сражение. *** Уилл медленно отвернулся. Ему только показалось, что они вдвоем с Ганнибалом сорвались с обрыва. Они лежали на земле, Ганнибал на спине, Уилл — неловко завалившись на бок. Он помнил, как, будучи уверенным в том, что нужно дать шанс им обоим на жизнь и на ее прекращение в то же время, склонил голову ему на грудь, как Лектер судорожно выдохнул и крепко обнял его. — Это все, чего я хотел когда-либо для нас, Уилл. Для нас обоих. — Это прекрасно… Уилл только сейчас, по прошествии стольких лет, смог признаться себе в том, что дружба с ним все же взаимна. И для Ганнибала она выше любого убийства. Мария схватила их обоих на краю, каким-то чудом надеясь утянуть обратно к спасительному краю двух высоких и крепких мужчин. Она всегда верила в чудеса — когда приходила на свидания в клинику к Ганнибалу, стараясь не сталкиваться при этом с Аланой Блум, когда верила, что жизнь без убийств возможна и когда убедила себя, что Ганнибал и Уилл не станут вторыми Бонни и Клайдом в мужском варианте. Лектер помог им выбраться и не упасть в бурлящий поток. На этот раз. Уилл готов был пожертвовать своей жизнью и жизнью Ганнибала ради спокойствия всего мира. Ради спасения тысячи жизней. Но он не мог заставлять рисковать своей жизнью даже одной девушки. Она сидела на земле, перепачканная их кровью, с дрожащими губами, бледная как сама смерть. Что ж, не самая плохая смерть. Но вот навредить еще одному близкому человеку Уилл просто не мог. И абсолютно точно не хотел. Значит, так решил Бог. Они будут жить. Они выживут, они справятся, что бы ни было. Ганнибал медленно приподнялся на локтях, зажимая рану на боку. — Мы выжили. И мы всегда выживем, Уилл. Идем в дом, у нас мало времени. Сердце Марии стучало, как сумасшедшее. — Вы же оба ранены… — Аптечка в ванной. Неси всю, — прошелестел обескровленными губами Ганнибал. Мария рванула в дом, не видя перед собой ничего и где-то на краю сознания радуясь, что она-таки не споткнулась о труп Красного Дракона, убийцы, терроризировавшего близлежащие штаты. Сейчас не было времени на это. У девушки не было медицинского образования, но, словно в забытьи, она подавала бинты, тампоны, какие-то таблетки, не видя. Много воды, окрашенной кровью, которую ей приходилось выливать в раковину и тщательно смывать. Ей казалось, эта кровь впиталась ей в руки. — Они вас наверняка ищут, — тихо сказала она, ни к кому в особенности не обращаясь. — Мы уедем. Снова. На этот раз все вместе, — отозвался Ганнибал и посмотрел на Уилла с каким-то болезненным обожанием. На себе такого взгляда Мария не ловила. Она знала, с какой отеческой заботой смотрит обычно Ганнибал на Эбигейл, видела это восторженное и отчасти безумное обожание, направленное на Уилла. Впрочем, не ей жаловаться — на себе девушка часто ловила взгляд, полный трепета. — Уилл, — голос Марии сорвался. Ей хотелось сказать слишком многое, но в итоге она не могла найти слов. — Мы уедем, — голос профайлера был тверд как никогда. Когда Уилл, после долгих размышлений, что-то решал, то он был уверен в том, что поступил верно. Мария вздрогнула. — ФБР не должны вас найти, — девушка старалась не думать о том, что помогает во второй раз уйти человеку, который способен на убийство. С другой стороны, до тех пор, пока он не сдался, он убил только одного человека. Пока она была с ним. Теперь рядом будет Уилл, и он, хотелось надеяться, не допустит повторения убийств. Решение зародилось в голове очень быстро, за долю секунды. — Вы ведь так и хотели уйти. Еще тогда, — она поморщилась, вспомнив бойню, которая произошла в Балтиморе. Точнее, она готова была назвать это сражением, провокацией, самозащитой, но никак не жестокостью со стороны одного лишь Ганнибала. Уилл отказался. Теперь же они уйдут вместе. Нежелание Грэма признавать, что он уже давно считает Ганнибала своим другом и в то же время — дружба и манипуляции Ганнибала были той надстройкой, которая не давала им заскучать. Мария их любила. Обоих. До боли, до нежности, до отчаяния. Они любили ее. Каждый по-своему, но они все-таки стали одной семьей. Она не могла допустить уничтожения своей семьи. Где-то в теплой Флоренции ждала их Эбигейл, практически ее сестра. Уилл — и отец, и брат. И, наконец, Ганнибал. Любимый. Мария не могла позволить никому из них умереть или потерять свободу до конца своих дней. Как и Уилл, она была бы готова пожертвовать скорее своей жизнью, чтобы Ганнибал больше не убил ни одного человека, но рисковать им она не могла. Если весь мир будет на одной чаше весов, а на другой — ее семья, Мария знала, что она выберет. Как Нео выбрал Тринити и отказался от всего остального, так и она. Решать надо было быстро. — Я остаюсь. Поднявшийся было на ноги с помощью Ганнибала Уилл едва снова не грохнулся на пол с возмущенным восклицанием: — Что-о?! — Очевидно же, что скоро здесь будет Джек! Он убьет Ганнибала. Да он и разбираться не станет. Поэтому вам нужно хоть какое-то алиби. Я… скажу, что не знаю, что с вами произошло. Что, вероятно, вас унесло водой. Что я не знаю, живы ли вы. Да я и до сих пор… — она покосилась на их раны, которые им удалось худо-бедно зашить и закидаться антибиотиками. Им повезло, что у Ганнибала всегда была парочка запасных планов. — И ты сделаешь это для нас? — Хрипло спросил Ганнибал. — Да. Уходите скорее. Надеюсь, вас не поймают на патрульной машине. — У меня все продумано, — Ганнибал горько улыбнулся. — Но мы не можем позволить тебе так рисковать! — Вскрикнул Уилл. — Уехать нам… просто так? — Ты чуть не покончил с собой и не убил Ганнибала, — Мария сардонически усмехнулась. — Не поверю, что ты готов вернуться. — Ты не должна этого делать, — нехотя присоединился к словам Уилла Ганнибал, — едем с нами. Я не брошу своих. — Он даже взглянул на растерянного профайлера, словно ища поддержки. Мария чувствовала, как в уголках ее глаз защипали горькие слезы. — Они найдут вас! Я сделаю все, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Я так не хочу расставаться с вами, но… — слезы просто чудом не побежали по ее щекам, — вы ведь вытащите меня? — Я по-прежнему не в восторге от твоей идеи, но даю тебе слово. Мы заберем тебя, — твердо ответил Ганнибал. — У тебя… есть и такой план? — Прошептал слабеющий Уилл. — А мы сможем простить себя… если… с ней что-то случится? — Вы — моя семья, — отчеканил Ганнибал ледяным тоном. Мысленно он уже готовился к новому сражению, из которого необходимо выйти только победителем. Цена поражения будет слишком высока. Мария порывисто бросилась к ним и обняла обоих мужчин. — Я тебя вытащу, обещаю, — прошептал Ганнибал ей на ухо, — но сейчас нам действительно нужна твоя помощь. Защити нас. — Дайте мне слово, что не убьете друг друга. Оба! Что останетесь живы, — сквозь слезы выдохнула она. Уилл молча кивнул, садясь в машину. — Ганнибал? Он молча взял ее слегка дрожащую руку и поцеловал. В его крупных глазах блеснули слезы: - Ну хочешь, едем с нами! — Он не хотел выбирать между Уиллом и Марией, однако им было очевидно, что именно сейчас Уилл нуждался в нем гораздо сильнее. — Конечно, я хочу. Но ты знаешь, что я не могу, — Мария понимала, что они и так потеряли слишком много времени. Вот-вот должен был нагрянуть Джек с отрядом ФБР и, может быть, даже со снайперами. — Вы с Уиллом — самые непредсказуемые люди в моей жизни, — с напускным недовольством проворчал Ганнибал, ласково проведя рукой по щеке Марии и затем садясь в машину. — Вечно из-за вас меняются планы. Мария невесело кивнула. Возразить на это ей было решительно нечего. В тот раз Ганнибал ушел без Уилла, но сейчас они должны были остаться вместе. И только вдвоем, дав слово Марии, они могли прийти к согласию. И уже никогда один не попытался бы убить другого, а манипуляции были бы ограничены определенными рамками. Когда их машина уезжала, Мария чувствовала, что Ганнибал и Уилл увозят большую часть ее души — вероятно, оставив ей лишь ту часть, которая невыносимо болит и рвется к ним. Но ради родных нужно уметь чем-то жертвовать. Они оба были готовы умереть друг за друга. Придется и ей за них пострадать. Недолго. Они вернутся и вытащат ее. Или нет. Или никогда больше не вернутся. Словно по наитию, Мария встала на колени и стала собирать с пола капли крови, пачкая одежду и лицо. Потом вставила аккумулятор в телефон и набрала номер Джека. — Джек! Это я. Приезжай, пожалуйста.