Пока цветут фиалки

Неконтролируемое желание закричать от радости перемешивается с неприятным уколом разочарования от внезапного вторжения во влажную камеру третьего лица. Сагр недоуменно хлопает глазами, пытаясь оттаять и привести свой затуманенный разум в чувство. Дыхание из горячего превращается в холодное, когда мужчина выпускает пары дыма навстречу яркому свету, заполняющему собой камеру. Теснота в груди уступает законное место ровному биению сердца. Изумруды, прикрытые веками, виновато опускаются вниз под ноги, туда, где обманчиво переливается серебристым сиянием грязный пол. Мимо проносится жирная крыса, заставляя Лив неожиданно вскрикнуть. Сознание проясняется, и Сагр осмеливается взглянуть на спасителя, в руках которого все еще покоится взвинченный и готовый к выстрелу лук. Теплится тетива и острие стрелы вновь намерено просвистеть над головами пленников Мужчина пару секунд, кажущихся ему вечностью, наблюдает за путником, а затем резко выпаливает: «Не верю! Твой ли Север оставлен ради глубин льда?» Лив остервенело разворачивается и подается вперед, едва не сбивая длинноволосого мужчину, застывшего в дверях. Рядом валяются безжизненными мешками два лопоухих стражника, растянувшихся красным ковром под ногами вошедшего. Глаза и шея убитых усыпаны свежевыпущенными стрелами и украшены неровными узорами, чей венец творения – острый кинжал. Губы Лив трогает улыбка, подобная первому лучу солнца, выглянувшего на рассвете поглядеть, как распускаются в медленном танце бутоны фиалок. На виске девушки пульсирует жилка, а холодные руки, на кончиках пальцев которых все еще теплится сладость прикосновения, обвивают широкую грудь лучника. – Всегда к Вашим услугам, миледи, – расцветает спаситель и мягко отстраняет от себя девушку, выстраивая между ними личные границы, – Но я бы предпочел вначале узнать имя дамы, прежде чем, принять ее благодарственный поцелуй. Карие глаза мужчины посылают смешинки навстречу, и Лив вспоминает, что значит вновь оказаться в безопасности, далеко от проблем и груза произошедшего, что сдавливает сердце и не дает дышать. В ее голове перемешиваются мысли, сплетаясь в неразрешимый клубок пыли, несбывшихся надежд, разочарования и грез. Лив подумает об этом снова потом, предоставив думам теплое и светлое место, а телу – горячую ванну и сухую накидку. – Лив, – коротко отвечает девушка, а затем задорно добавляет, – Искательница сокровищ и приключений. Лающий смех наполняет камеру. Улль отбрасывает с плеч на спину длинные каштановые волосы и расставляет руки в сторону, будто в приветственном объятии. В его глазах блестят огни вечернего города, а с губ срывается легкая улыбка. Лив ощущает приход весны, пока не замечает слева настороженный взгляд и нахмуренные брови травника. – Просто Лив? У нас не принято представляться, не упоминая миллион титулов и не склоняясь в реверансе. Благородству крови не помеха скромность. А доброта помыслов – единственный спутник честолюбия. Позвольте исправить ошибку первой встречи и оказать услугу, – высокопарно стелет мужчина, усмехаясь уголками губ, будто специально растягивая слова, как в нелепом спектакле. Понимающий. Вдумчивый. Он дает другу время опомниться. От острых глаз лучника не ускользают последние секунды поцелуя двух находящихся в камере. Он прекрасно знает, как сложно даются Сагру слова, тем более если его тело пару минут назад проиграло битву одной из тех, из-за кого однажды он дал себе обед равнодушия и безбрачия. И всё во имя собственной безопасности, чтобы не сближаться с любым проявлением женских чувств в мирах Иггдрасиля. – Защитник лесов Северных троп, замшелых болот и топей, повелитель натянутой тетивы, музыкант пущенных в жерло вулкана сердец стрел, Улль. Коротко и ясно, Лив. Мужчина пересекает камеру и неспеша опускает со спины на промозглую землю колчан стрел. Из-за пояса он вытаскивает небольшой продолговатый кинжал, обходит железный столб с затемненной стороны и перерезает веревки, помогая другу выбраться из плена пут. Улль наклоняется к Сагру и едва слышно произносит на ухо: – Странная и красивая. Мне жаль. Уставший травник делает усилие и едва заметно кивает напарнику, так вовремя пришедшему на помощь и так верно подобравшему емкие слова. Их содержание можно передать примерно так: «Я знаю, что ты прошел долгий путь, чтобы осознать истину мира и найти себя в одном из странных миров Иггдрасиля. Ты отстранился ото всех и предпочел одиночество шумному, безумному обществу. Я скучал. И рад, ведь наши пути вновь пересеклись невидимыми линиями, пускай и под тенью многолетних льдов. Вновь ты находишься с той, кто медленно может погубить твою душу. Она молода и горяча, а ты в своем каменном сердце стар и жесток. Мне грустно от того, что любовь больше не трогает твои губы, а желание не протекает по телу». Сагр потирает затекшие руки, бросает колкий взгляд в сторону лучника и в следующую секунду заключает его в медвежьи объятия с крепкими и, казалось бы, болезненными похлопываниями по плечам и широкой спине. Некоторое время они стоят друг напротив друга и молчат, будто ведут свой, неслышимый Лив, и только двоим им понятный диалог. Лив стоит поодаль и заламывает руки, пользуясь тем, что мужчины радуются встрече. Перед глазами дымка, наваждение: короткий поцелуй вызывает в ней желание одновременно повторить и … провалиться сквозь землю еще ниже, пока она не окажется у самого ядра подо льдами, горами, замороженными породами и ископаемыми. Стыд. Горький и беспощадный в противовес оставшейся сладости на кончике языка и покалыванию в ребрах. Она была так опустошена поведением великанов, что совершила непростительную ошибку, открыв сердце и сделав первый шаг к близости с тем, кто дальнейшее время странствий будет отвергать ее каждую секунду своими изумрудными глыбами льда, заставляющими тело дрожать сильнее, чем обжигающая вода Нифльхейма. «Как я могла опустить всё и рискнуть? Сердце как бешеное несется в момент, не давая крови остыть и разгоняя ее сильнее по венам. Он не сможет мне больше смотреть в глаза. А если и заставит бросить взгляд в мою сторону, то я изранюсь его острыми колючками. Поскорее бы закончили путь и вернулись на Северную тропу. А зачем нам туда, когда истина только отдаляется, не давая опомниться и загоняя сильнее в темную ночь?». – Не хочу прерывать наше прекрасное молчание, но, господа, нам следует выбираться, – подмигивает девушке Улль, быстрым движением водружая экипировку на место и выставляя кинжал вперед. – Друг, как ты нас нашел? – с участием спрашивает Сагр, осматривая в очередной раз с момента освобождения от больных веревок окрестности. – Север предал меня, а я его в ответ пощадил, – отрывисто бросает Улль, отводя глаза в сторону и будто бы проверяя, все ли припасы спрятаны в надежном месте. На его идеальном лбу мелькает расщелина, а в карих алмазах бледнеет яростный огонь. – Один тип в балахоне проезжал по землям и портил плодородие. Большая карета, запряженная лошадьми с черными глазницами и смертельным дыханием. Внутри были плотные занавески, но я успел почувствовать черноту того, кто находился укрытым. Я возвращался с охоты с Идой и увидел, как поодаль шагают снежные твари. Как сомнамбулы, управляемые невидимым кнутом хозяина. – Дело нечистое. Они схватили нас, - буркнул Сагр, сжимая костяшки пальцев до побеления. – И подчинили волю… Твоя дочь в порядке? – участливо поинтересовался травник. – Пришлось дать знак Иде затаиться в зарослях и не высовываться. В случае опасности она незаметно вернется домой и предупредит домашних. За нее я полностью уверен, Ида выберется, – любовно произносит Улль, улыбаясь в пространство. Не дожидаясь ответной реакции, он высовывается в проем и шагает вовне, прочь из камеры. Длинный коридор оказывается пустым и холодным, будто кто-то поставил на максимум кондиционер и в без того промозглом помещении. Теплота в голосе Улля вызывает у Лив ропот в груди и заставляет погрузиться в воспоминания о доме, как совсем крохой она резвилась с братом на детской площадке, не желая возвращаться наверх к маме и сидеть взаперти до конца дня. Славное было время и грустное. Теперь уже больше не потрепать брата по рыжей шевелюре и не скорчить язык маме, стоило ей только отвернуться. Озираясь и посматривая из стороны в сторону, Улль дает сигнал Сагру и Лив следовать за ним, ступая по полу словно ниндзя на задании, сопровождающий свою принцессу, отправляющуюся собирать по всем провинциям верную армию. – Нам пришлось пережить нелегкую ночку. В лесу настигли приспешники Йотунхейма и предложили сделку, – начинает издалека Лив, первой переступая порог камеры. Замыкает шествие вновь превратившийся в угрюмого и нелюбимого Сагр. Девушка не в силах объяснить, почему при виде длинноволосого лучника, облаченного в коричневый походный камзол, испытывает спокойствие. Будто частичка домашнего уюта незримо следует за ней. Лив ступает аккуратно на серо-зеленый пол, покрытый кромкой инея. Один неверный шаг, и она поскользнётся и навлечет беду на весь импровизированный отряд. Коньки не помешали бы сейчас, чтобы скользить по неровной поверхности навстречу беззаботности и надежде. «Удар, тряска, жгучая вода. Только бы не подхватить воспаление легких. Не уйти в мир иной. Пытки, сделка, унижение, задетая гордость. Все в один день. Если бы мне в универе сказали, что работа искателя сокровищ будет настолько опасной, я бы пошла на юриста. Сидела бы в душном офисе и болтала бы с другими душнилами на разные темы. А сейчас? От меня несет грязью, потом и кровью. Уже один раз испытала чувство стыда и получила рану. Горела в огне и осталась жива. Сбегала от пения Ньокки. И через все прошла с Сагром. Столько событий. И только благодаря ему я еще могу передвигаться и вдыхать воздух. Жаль, что он будет остерегаться меня. И не простит поцелуй». – Итак, миледи. Продолжим наш диалог, – улавливает Улль в голосе девушке странную тоску, которая на миг заставляет его сердце сжаться, а затем продолжить как можно более непринужденно, – Я проследил за каретой, спускаясь вдоль реки, укрытой вереском и исполинскими деревьями. Каждый куст стал моим союзником, каждая веточка превращалась в тишину. Хотел натянуть тетиву, да погряз в тумане. Дышать стало нечем. Не стал рисковать и плутать кругами. Зажечь факел – навлечь беду. – Мы не могли докричаться с Сагром друг до друга. Каждый будто отдалялся назад. Мы кричали и не слышали себя, – горькая усмешка коснулась губ Лив. – Сагр, я слышал свист меча и издалека увидел край холщовой сумки, потом услышал голос и понял – ты. Только пришлось выждать время, прежде чем идти вперед. Опасность следовала липкой лягушкой с краю. Потом увидел тебя, Лив. Ты находилась еще дальше и убивала одну из мерзких тварей. Коридор сужался, а тьма становилась гуще, будто бы в воздух перелили глянцевую гуашь. Сагр немного отставал, замыкая путь и не отрывая взгляд от спины девушки. Он не вникал в разговор и был благодарен старому знакомому, что тот не мучал его вопросами о странствиях. Мужчина краем уха слышал, как Улль расспрашивал Лив о путешествиях и попадании в мир Иггдрасиля, как девушка в красках рассказывала о том, что им пришлось пережить, опуская подробности посиделок у костра и перевязывания лодыжки. Лучник понимающе склонял голову, внимательно слушая Лив и изредка бросая взгляд на друга. Улль подробно пояснял ей, как можно скрыться в кустах орешника и слиться с пейзажем, чтобы даже родная мать не могла отличить дерево от маскировки, а затем поведал, как следовал весь путь до ледяного царства. Плечи Сагра были напряжены, а взгляд суровым и настороженным. Он беспокоился о себе и… о ней. Впереди длинные спутанные светлые волосы, которые он раньше не мог переносить. Раньше. А что теперь? Надежда. Она свисала с деревьев лианами и пряталась в глубине колодца, вычерпываемая ведром для изготовления снадобья и настаивания трав. Каплями стекала по деревянной ложке и растворялась внутри желудка за завтраком. Терялась среди плодородной земли и перерождалась тонким запахом фиалок. Эхом птиц разносилась над вересковыми полями и утопала в верхушках озер. Она покидала сердце и возвращалась, засыпала, отворачивалась и вновь мелькала в глазах. Вера. Фиолетовым пламенем зажигалась в огне лампады с закатом и погасала в рассвете. Забиралась на фруктовые деревья, пинала оттуда надежду и выжидала. Игриво вертела хвостом, стеснялась, умирала. Не оставляла следов, убегала прочь. Любовь. Спала, не просыпаясь, будто медленно пропадая замороженными каплями во льдах, рассыпаясь осколками в сердце и выжигая раскаленным железом узоры на заживших ранах. «Я мог стать летописцем при дворе Одина, если бы руки не чувствовали нектара цветов и не ощущали изменения погоды. Плодородие почти перестало бы завлекать меня, как и цветение папоротника в глубине леса, когда я только начинал свой путь изгнанника. У меня нет дома. В этом мы с Оливией похожи. Она не кричит о том, что все проиграла. Хотя в ее глазах большая непроходимая тоска. Она выбрала общество и все потеряла. А я предпочел существовать один. Горечь губ и сладость теплого дыхания. Будоражит и взывает к страху. Я словно загнанный в клетку зверь. Метаюсь, сбегаю, утопаю в ее слезах. Таю и превращаюсь в камень навстречу улыбке. Аквамариновые глаза пробуждают темноту и свежесть. Как мне существовать, узнав ее нежные губы. Жесткие губы, убивающие меня. Меня ранит. Она ранит. И в тоже время лечит. Из-за нее я потерял дом и приобрел цель – найти Одина и узнать правду. Стоит попытаться вернуть Лив домой, даже если придется увернуться от смертельного клинка и заглянуть в гости к Хелль. Она не заслуживает скитаться вместе со мной в поисках нового убежища. Осталось выяснить, каким водоворотом событий ее занесло в наш дикий мир». Они плутают около часа, но течение времени в мире льда без пламени идет другим путем. И кажется, что вечность благосклонна к заблудшим душам. Она усмехается и провожает их ложным, заботливо-печальным взглядом. – Стоять, – внезапно тихий, как шипение змеи, и в то же время резкий голос прерывает Лив на полуслове и заставляет Сагра опереться о стену и податься вперед, чтобы прикрыть тыл девушки. – Шаги слева. Надо брать правее, – присматривается Сагр, сощуривая в узкие щелки глаза и замечая два углубления впереди. – Великаны строили ледяные пещеры на славу. Одна из троп должна вывести наружу. Есть проблема, – угрюмо добавляет мужчина. Задумчивость и секундное молчание. – Ты думаешь, мы можем выйти в центральный зал и застать весь свет ледяной знати? – затаив дыхание, догадывается Лив. Перед ее глазами пронеслось воспоминание, когда она стояла обнаженная среди сотен плотоядных монстров и промерзала до костей, пока ее не лишили кислорода, окунув в черные воды. – Они приставили мало охраны. А это означает, что если мы выберем не тот путь, то обречем себя на смерть. – Не бойся, Лив, искательница сокровищ и приключений. Мой лук всегда бьет в цель. Не одна передряга оставалась за плечами, – оптимистичности Улля можно только позавидовать. Он не учитывает пару моментов, которые спешит тотчас озвучить Сагр. – У нас ничего нет. Лив – обычная девчонка. У меня изъято всякое орудие. Руны и склянки с ингредиентами канули в небытие, когда они оглушили и связали нас, – ожесточенно бросает Сагр, отрезвляюще воздействуя на двух остальных участников процессии. «Он считает меня слабачкой, беспомощной двенадцатилетней девчонкой, которая только и умеет как падать и царапать колени об асфальт. А ведь мы с ним уже бились бок о бок». – Ты сварливый дед. Сухарь, – скрещивает руки на груди и отодвигается от мужчины девушка, перебираясь ближе к Уллю. – После всего, что мы пережили за последние пару часов, ты до сих не считаешься со мной. – Для твоего блага, Оливия, – глаза Сагра светятся недобрым огнем, но он не говорит, что хочет ее защитить. – Какого блага? Сагр, его даже нет. У нас нет ни пути, ни цели, ничего. Мы пусты, – в голосе Лив скользит сухими нотками обреченность. – Не паникуем. Сейчас мы все в одной лодке, и я вас вытащу. Дайте мне пару минут, и все вместе выберемся наружу. Не забывай, друг, я не растерял последние крохи таланта следопыта, даже если и местность – не родной лес, а холодные стены – не горные реки. Сагр молча отворачивается, давая понять, что не хочет продолжать разговор с девушкой. Лив скрещивает руки и закатывает глаза. В ее груди бушует невыплесканная злость на саму себя, в его груди сердце на несколько ударов ускоряет бег. Сагр хмурит брови и стискивает зубы, ругаясь внутри на бессилие. Их спины едва соприкасаются друг с другом, а в воздухе чувствуется напряженность и, возможно, нечто зарождающееся, робкое, не видное человеческому взгляду. Да и они не так просты, как кажется. Он оберегает травы и цветочные грезы, она по счастливой случайности может переместиться в неизведанный мир. «Если бы я не начал после изгнания терять постепенно силы, я мог бы перенести нас в тихое, спокойное место, где пение птиц сопровождает ласковыми трелями навстречу уходящему солнцу. Но без склянок и защиты я бессилен. Коли будет бой – не удастся продержаться долго. Попробовать перенести нас наружу, минуя многолетние снега – застрять посередине и заплутать в лабиринте ледяных снов. Улль знает, чего я лишен, но молчит. Остается следовать за поводырем». – Мы пойдем направо, – торжественно объявляет Улль и получает удар под дых. Склонившись пополам, он успевает выхватить из-за пояса старый заостренный нож и всадить точным ударом его в глаз напавшему. Тролль падает на пол и истошно верещит, привлекая остальных шумом. Звучит горн, и оба прохода заполняются властителями пещер. Сагр реагирует мгновенно, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и обхватывая за талию Лив, которая уже рвется с кулаками на двух новых воителей, подбирающихся к ней. Глухой звук и крики раздаются со всех сторон. Десятки разъяренных существ рвутся наружу. Улль успевает зацепить колчан со спины, зарядить лук и пустить пару стрел ближайшим ледяным гостям. Он на миг оборачивается и кидает острое лезвие прямо в руки Сагру, который едва успевает выпустить Лив из рук. Девушка со страхом озирается по сторонам, понимая, что драки не избежать. В ее глазах застывает ужас, а в сердце бушует ярость, которую она просто обязана выплеснуть. Она смотрит на Сагра и рвется вперед. – Не так быстро, – Сагр хватает ее за руку и на миг привлекает к себе. Изумрудные камни пересекаются яркой вспышкой с аквамариновой волной, будто бы в последний раз. – Ты можешь умереть. – Рискну, – зло бросает Лив, вырывая с силой свою ладонь из цепких объятий. – Уллю нужна помощь. Она мельком смотрит на его уставшее и в то же время удивленное лицо и начинает активно распихивать кулаками теснившихся. – Ты не умеешь драться, – горько шепчет Сагр. – А мы в ответе за тех, кого приручили. Мужчина подбегает к девушке, вручает ей нож и встает плечом к плечу с Уллем, закатывая рукава и готовясь принять удар на себя. Начинается хаос. В сторону отлетают отцапанные носы, вытекают глаза, в углу валяются уши. Кровь заливает руки Лив, которая наотмашь бьет по цели, прикрывая глаза и отворачиваясь в сторону, чтобы не видеть гримасы боли и не утонуть в артериальном красном ритме пострадавших. Она кромсает части тела, испуганно отскакивает, прячется за широкими спинами мужчин и дальше бежит на помощь. У Улля заканчиваются стрелы, его ноги усеяны горой страшных существ. В воздухе летает смесь пота, гнили, крови, рвоты и смрада немытых тел. Сагр кулаками отталкивает от друзей снежных троллей, превращая некоторых в искореженную горку ледяного пепла, покрывающего носки походных сапог Улля. Он остервенело метается вправо-влево, одновременно прокладывая дорогу вперед и отступая, чтобы проверить, жива ли Лив. – Надо отступать, – сквозь гул грузных израненных и вой здоровых, полных сил тел, кричит Лив. Сагр шепчет по старо-скандинавски заклинание и коридор освещает яркая зеленая вспышка, которая отбрасывает на три шага вперед наступающих с двух пещер троллей. Улль подбрасывает колчан в воздух, закидывает его на одно плечо и хватает Лив за руку, унося ее туда, в туннель, обратно. Спешить туда, откуда вышли. Она упирается и вырывается, лучник берет ее на руки и бежит вперед, не останавливаясь, чтобы бросить Сагру короткое «спасибо». Он лишь пару раз кивает головой, будто бы соглашаясь с новой, неизведанной еще им судьбой. – А как же Сагр! Мы нужны ему. Верни меня. Поставь на место. Я буду сражаться бок о бок с ним, – остервенело орет Лив, пребывая вне себя от ярости и разочарования, медленно наполняющие ее нервные клетки. – Он не справится без нас. Я нужна ему. Их слишком много. Улль, мы должны вернуться. – Ты ему точно не нужна. Он выигрывает время. Для нас. Будь благодарной и прими сей факт, – шепот Улля теряется в ее волосах. Лучник перехватывает ее талию и опускает на левое плечо, высматривая обратную дорогу до темницы. Лив брыкается и делает вид, что перестает бороться, но Улля не обманешь. – Если он решил пожертвовать собой, то ты ему не помешаешь, миледи, – тихо и горестно добавляет Улль, чьи скулы сковывает холод и мерзкое чувство, предзнаменование будущей утраты. Сердце лихорадочно бьется, она не может остановиться, в голосе слышится хрипотца, дыхание садится. Девушка кашляет и уже может только шептать: «Сагр! Постой! Мы нужны ему». Хватка Улля не дает выпутаться, словно его руки были созданы для того, чтобы стать ей вечной обителью, мертвым, крепким коконом, убивающим последнюю надежду. Последнее, что видит Лив – руки Сагра пылают зеленым огнем, одежда разорвана в клочья, а нападающие возводят его в плотный круг. Раздается еще одна вспышка, сильнее предыдущей. Гром и визги становятся сильнее. Она зажмуривается, глаза слезятся, а горло сдавливает тисками. Потолок не выдерживает и начинает разрушаться. Один миг и позади, в том месте, где только что находится Сагр, теперь раскидываются завалы. Трещина идет дальше и начинает настигать бегущих Лив и Улля. Лив не выдерживает, ее крик обрывается болезненным выстрелом в сердце сквозь наступившую непривычную тишину. Слезы спускаются ниже, она оглушается от собственных криков, от которых у Улля руки и ноги покрываются гусиной кожей. Она не прекращает шептать: «Он не умер, он не умер, он не умер». Улль поворачивается к ней, не сбавляя темпа и нажимает на сонную артерию. Девушка стихает и обмякает на его плече. – Так будет лучше для тебя. Он бы этого хотел, – Улль на секунду прикрывает глаза и продолжает искать выход наружу. Разрушенные крепости перестают существовать, умирающие миры растворяются в грязи перетертых костей. Магия обессиливает и спасает. Где-то вдалеке раздается слабый кашель, наполненные разнообразной трухой легкие едва справляются. Изумрудные глаза подернуты серым пеплом, а в голове светятся зеленые всполохи последних крупиц его магии и заплаканные глаза Лив, которые он успевает заметить в последний момент. А дальше наступает непроглядная тьма, звуки перестают существовать, глаза перестают концентрироваться на чем-то определенном, а в сердце затихает последний бой, где ритмами отдается только вера и надежда: «Она спаслась. Она спаслась. Она спаслась». Улль проносится пулей мимо закрытых дверей новоиспеченных темниц, минует затемненное озеро, пустой центральный зал, не концентрируя внимание на каменных изваяниях, стоящих вдоль заснеженных колонн, удерживающих хлипкий потолок ледяных великанов. Не замечая погони, он сбавляет темп, оборачивается кругом и краем глаза улавливает сбоку искрящуюся светлым голубым светом арку, напоминающую портал. Она блестит и переливается, маня неизвестностью к себе. Улль на секунду задумывается, смотрит на потерявшую сознание, обессиленную Лив и врывается в кокон света, рискуя попасть в неизвестность, к которой он внутренне готов. Пару мгновений невесомости и зелень пестреет в глазах Улля. Они оказываются на поляне, заросшей миллионом сорняков. Сверху свисают лианы, оплетающие длинные ветки заморских деревьев своими косами. Улль восторженно глядит на диковинку и неожиданно падает, сбиваемый одной из лиан, переплетающих его левую ногу к земле. Лив падает вниз, ударяется о что-то тупое и мягкое и вскакивает на ноги. Они оказываются в ловушке матери природы. Сзади раздается женский заливистый смех, от которого становится не по себе. Хочется плакать и смеяться. И совсем не хочется пропадать.