Травы расцвели

Чанель целует кончики ее пальцев, когда протягивает ей руку, чтобы помочь подняться или сесть. Он галантный и не стесняется этого. Он красив — и нравится женщинам. А еще он богат — и Чеен понимает, что деньги достались ему тяжелым трудом. Он заслуживает все, что имеет. И всех, кого имеет, тоже. Чеен знает — стоит ей поддаться, и она проиграет, Чанель возьмет ее в оборот, поймает и уничтожит морально. Она также знает, что может и сама причинить ему боль, если постарается, разрушит его сердце, разорвет его душу. И то, и другое — ломать и ломаться — теперь у нее получается хорошо. Она научилась. И уже не боится собственного опыта, своих страхов или сомнений. Чеен нравится получать что-то и давать что-то — но она все еще боится собственной пустоты, опасается своих возможностей и втайне желает проверить их. Вот, говорят, что в Джису-онни можно влюбиться, просто посмотрев на нее, а вдруг у нее получится также? И настолько же очаровательна ее улыбка, как улыбка милой Лалисы?.. Или нет?.. — Ты прекрасна… — смеется Чанель, когда она сердится на его наглые руки и отталкивает их. — Ты очень хороша. Как вино дорогое или машина… — Получше сравнений не нашел? — сердится она. — Романтично звучит, да? — Я и не искал… — он щурится и обнимает ее. — Ты то, что мне хочется, и я тебя получу. — И по голове тоже получишь, — она мечтает обидеть его посильнее, чтобы он понял, с кем имеет дело, но вместо того только получает удовольствие от его реакции. Чанель знает, что она неопытна и пользуется этим. А еще он ослепительно хорош сегодня — и ей приходится это признать. — Я ведь нравлюсь тебе? — Да. Как сосиски или собаки на улице. — Но нравлюсь же… Он пытается обнять ее, но получает от нее сумочкой по рукам. Он пытается наврать ей, но она оскорбляет его колкими словами. Странная игра — флирт на грани скандала — но им обоим нравится. Она тонкая и острая, как игла, он наглый и проворный, как ветер. Им хорошо вместе, но она не готова это признать, а он об этом и не задумывается. — Что с Наен-онни? — спрашивает она. — Она скучная… — качает он головой. — Когда-то я ее полюбил за легкость. Сейчас она только ноет и просит не бросать ее. Легкости уже нет. — Она сделала аборт… — Это был ребенок того тупицы… Или другого, я не знаю. Она спала не только со мной, говорил же… Я не буду воспитывать чужого ублюдка. — А своего? — Своего буду… — подумал он. — Но потом. От тебя ребенка я бы точно воспитал. Он говорит что угодно, лишь бы Чеен поверила — впервые встречает такую девушку, которая презирает его и не скрывает этого, но все равно идет с ним. Она ему нравится — Чанель вообще любит тех, кто не любит его, в этом его проклятье. И ему хочется пообещать ей все на свете, лишь бы она поверила. И она верит — кивает и идет за ним. Хорошая девочка — плохая девочка — странная, черт ее дери… Он облизал губы — вспомнил, как поцеловал ее в темном коридоре. Тогда им помешали — но сегодня даже сам дьявол не сможет разлучить их. Он ее получит — и она поймет, как он хорош. Чанель и сам не мог понять, почему ему так важно было доказать, что он нужный и любимый, хороший психолог бы разобрался — но ему было все равно. Он хотел Ченги. Он должен был получить ее. — Ты с ней расстался навсегда? — спросила она, длинная прядь упала на лоб, под тенью глаза казались узкими, как у злой кошки. — Да, — кивнул он. — Я не возвращаюсь к тем, кого бросаю. — И она в депрессии? — Она просится обратно к тому придурку, Тэхену. Но сомневаюсь, что он примет ее обратно. Понимаешь? Он ведь трахает ту твою онничку из группы. — У них все серьезно, но это не твое дело, понятно? И если ты еще раз… — Я помню, помню, без оскорблений твоих популярных подруг, милая… — миролюбиво поднял он руки. — Ты красивая, Ченги. Почему ты всегда сутулишься. Стесняешься своего роста? Он чудесный. — Я ничего не стесняюсь. — Я вижу… — кивнул он. — Я хочу, чтобы ты сняла дурацкие тинейджерские вещи. Надела шикарное платье и каблуки. Вздернула высоко свой носик и выругалась грязно на тех, кто не верит в тебя. Такое зрелище… Я бы заплатил дорого, чтобы увидеть. — Эротические фантазии? — усмехнулась она. — Ты лучше всех в своей группе, неужели ты не видишь? — удивился он. — Ты единственный настоящий музыкант там. Остальные — актриса, модель и модель. Но ты музыкальна до кончиков пальцев. Я в восторге от тебя. Ты чудесна. Она посмотрела на него, вспомнила, как такие же вещи говорили ей Чимин и Чонгук — и вдруг почувствовала, что этот пьяный парень верит в нее больше, чем они оба. Он словно не испытывает сомнений, он словно знает наперед, он словно чувствует ее изнутри. То есть — он знает. Знает, ведает и идет. И у нее нет другого выбора или другой попытки — она может только взять и сделать все так, как нужно, выиграть и обойти всех, стать звездой, то есть быть звездой изначально. Она лучшая из лучших. Она настоящая. Она самая замечательная… Она лучше Дженни, Джису и Лалисы, она, она, она… Может, потому что он очень хочет обладать ею сейчас, а может и по другим причинам — но сейчас он верит в нее, больше чем верил в Чеен ее отец. И это странно. И правильно тоже. — Чеен, поехали ко мне, — шепчет он на ухо. — Ты же понимаешь… Я не могу просто отпустить тебя. Я хочу тебя. Я… Она повернула к нему свое суховатое лицо, холодно смерила его взглядом, от чего ему стало страшно, хмыкнула. Он вдруг почувствовал себя неловко и странновато, словно она сделала ему больно, он испугался и чертыхнулся про себя — с ней стоит вести себя аккуратно и осторожно, она тонкий зверек, испугаешь ее — и все его усилия пойдут крахом. Стоит просто держаться на расстоянии, приманив ее, а не брать ее нахрапом. Такой подход нравился Наен, но не Розэ, она тонкий цветок, с ней нужно быть нежным. — Прости, детка… — пропел он. — Я не имел в виду ничего плохого. Я не притронусь к тебе, конечно же. Можем просто выпить кофе и поболтать. И хорошего вина у меня много… Поедем? — Нет, — твердо сказала она, чуть помолчав. — Нет. — Но я же извинился, — скривился он. — Я… — Нет, пить вино или кофе я не поеду, — перебила она его. — Я поеду только если ты обещаешь, что не будешь ничего говорить и не попробуешь мне навязать свои правила. И у тебя будет язык за зубами. Если хоть кто-то узнает… Ты наживешь себе проблемы. И еще — я не соглашусь без презерватива. И никаких фото или видео… — Прости… — Чанелю стало неловко, в горле пересохло. — То есть… Ты поедешь со мной… Не пить кофе, да? — Поеду, — кивнула она. — Но если ты скажешь еще пару своих скабрезных фраз, я могу и передумать. Он молча кивнул официанту, положив сумму, которая была больше счета в четыре раза, а потом просто подал ей руку, чтобы помочь встать. Он не верил своему счастью, хотя и не понимал ее истинных желаний. И не хотел понимать вовсе. *** В ту ночь Чеен не вернулась со свидания, и Пранприя первая забеспокоилась, потому что они часто проводили вечера вместе, но теперь комната Чеен была пуста, а ее телефон молчал. Пранприя с радостью сказала бы Джису, но Джису тоже не было дома — ее забрал Тэхен, а значит, онни не стоит мешать сегодня. Пранприя была хорошей младшей сестренкой… Она тоскливо походила по общежитию, много думала обо всем на свете, хотела позвонить Чонгуку, но не решилась мешать ему, и потом просто вышла на веранду, где увидела Дженни. Дженни курила запрещенные сигареты, сидела и красила ногти на ногах. Свежий воздух теребил ее кудрявые волосы, а сама она пила легкое пиво и напевала что-то — Пранприя могла поклясться, что эта песня была ее собственного сочинения. — Ченги нет, — сказала она. — Я не знаю, где она. — С Пак Чанелем, разве нет? — Дженни пожала плечами. — Он забрал ее на огромном черном джипе, я видела. Он ее обожает, она в его вкусе, да еще и сейчас ее популярность выше, чем кажется. Он сделает все, чтобы заинтересовать ее, но, не беспокойся, она не настолько глупа, чтобы повестись на все это. — Разве он плохой? — наивно спросила Пранприя. — Ах да… Ведь он с Наен-онни… — Он плохой. Как и все мы, — добавила Дженни. — Но ты не беспокойся. Пранприя кивнула, отошла к двери, а потом обернулась и подошла к Дженни, села рядом и посмотрела на нее. Она все поняла — и ничего не поняла тоже. Но ей нужно было услышать от Дженни самой. Хотя бы потому что они были близкими когда-то. Хотя бы потому что Пранприя верила Дженни. — А мы с тобой тоже плохие? — Я — да, ты — нет. И Джису-онни — нет. — А Ченги? — Она обычная. Как все. А теперь оставь меня, пожалуйста, я хочу побыть одна. — Вы с ней не очень ладите, так? — Мы совсем не ладим, если быть точнее. — Потому что вы разные? — Потому что похожи. — Из-за песен и соло? — И из-за этого тоже. Дженни приложила руку к щеке Пранприи, улыбнулась. У Пранприи красивое личико, нежное, как у ребенка. Она красивая, как кукла, талантливая и добрая. Она Лалиса — и Пранприя тоже, поэтому у нее большое светлое будущее. И Дженни увидит ее рассвет, прикоснется к нему рукой, и однажды почувствует себя счастливой, благодаря успехам этой девочки. И обязательно поможет ей. Дженни нравилось чувствовать себя хорошо рядом с Пранприей. Дженни использовала ее, но ведь самой Пранприе от этого ни холодно и ни жарко. — Чимин-оппа хороший? — вдруг спросила она, и Дженни удивилась смене ее настроения. Какая она странная все-таки… — Не знаю, а что? — Я беспокоюсь за тебя, — честно сказала она. — Ты такая нежная. Я не хочу, чтобы тебе сделали больно. — Разве мне сделают больно? — Могут. — Но ведь и я могу сделать больно. — Можешь. Но ты не будешь. Ты хорошая, онни. Просто ты запуталась, ты часто путаешься, иногда теряешь мысль. А потом, однажды, ты придешь в себя и вернешься. — К тебе? — Нет, — Прнаприя улыбнулась. — К Джиену-оппе, конечно. Он твоя главная любовь. — А остальные? Посредственные и второстепенные? — Ты пытаешься скрасить свое существование и прикрыть свои дыры… — Тебе хватит читать глупые женские романы, ты нахваталась оттуда странной лексики. — Я люблю тебя. — И я тебя люблю. Дженни обняла ее, Пранприя, как ласковый котенок, вползла в руки своей онни и затихла. — Ты самая лучшая, — сказала она. — Ты станешь такой популярной и желанной. Люди будут любить тебя. А я всегда поддержу. Не разменивайся больше. Будь счастливой. И не ври никогда. Ты все равно не умеешь врать, онни. Дженни кивнула — Пранприя счастливо пошла к двери, улыбаясь широко, словно хорошее дело сделала. Дженни смотрела ей вслед, а потом вдруг выпалила в спину то, что не должна была говорить. Сказала — как выстрелила. — Чонгук тебя не любит, Лалиса. Он с тобой, потому что тоже стремится скрасить свое существование или как там ты сказала. Маленькая девочка Пранприя обернулась, огромные глаза смотрели на Дженни прямо и в сердце. — Он любит меня, — Дженни виновато опустила голову. — Но он знает, что я его использую. И он знает, что я ничтожество, неспособное любить. Поэтому он с тобой. Хочет сделать все правильно. — Онни… — прошептала Пранпия. — Остановись, онни. Ты говоришь глупости… Ты… — Он поцеловал Чеен на прошлой вечеринке, и я видела их. Он был тем, из-за кого она сбежала из Австралии. Она жила с ним два месяца, спала с ним, пока он не ушел ко мне. Она его любит до сих пор, хотя боится признаться. И он тоже заинтересован в ней. Я обещала Джису-онни не говорить тебе, но сказала. Прости. Но я думаю, что ты должна знать. Дженни заплакала, потому что поняла, что разрушила свое небо собственными руками. Пранприя, постаревшая на много лет, вышла и прикрыла за собой дверь.