Модули.

- Это... вы? - тебя хватает только на такую короткую фразу на выдохе. Ты не знаешь, по-настоящему не знаешь, что сказать. Кто-то бы, наверное, посмеялся, но сейчас у тебя в голове только звенящая, непроницаемая пустота. Рогозина смотрит молча, словно изучающе. Тебе вдруг становится страшно неловко пялиться прямо в лицо, и ты скашиваешь взгляд на её незаметно подрагивающие пальцы. Этот неосознанный жест кажется тебе странно знакомым, почти родным. И, совершенно неожиданно для самого себя, ты внезапно успокаиваешься. Разом возвращаются привычные ощущения: времени, цвета, звука - и ты начинаешь слышать тиканье часов, узнаёшь ровный гул компьютера и вдруг замечаешь, что её лицо неестественно бледное, почти белое. - А я вас что... не убил? - по-дурацки спрашиваешь ты. - Нет, не убил, - Рогозина медленно качает головой и встаёт из-за стола. Подходит к тебе - почему-то по коже роем разбегаются мурашки - и заставляет опуститься на ближайший стул. Сама она остаётся на ногах, но тебя это не смущает. Гораздо важнее сейчас другое: - А почему вы тогда живая? Ты хочешь спросить совсем не это. Дебилизм вопроса зашкаливает, но ей, кажется, всё равно. Она не собирается отвечать, и, вдруг поддавшись абсолютно безумному порыву, ты хватаешь её ладонь. - Иван?.. Она смотрит на тебя удивлённо, но не отнимает руки. И ты почему-то улыбаешься ей - сначала робко, а потом - от уха до уха, дурацкой, совершенно счастливой улыбкой. И она улыбается тебе в ответ. *** Валентина хмурится, выглядит невыспавшейся и сильно взволнованной. Почему именно Валентина? Ты и сам толком не поймёшь. Просто, когда минуту назад она влетела в кабинет, - голубоглазая, светлая, такая хрупкая на вид - назвать её Валей показалось тебе таким же естественным, как дыхание. - Я сделаю... - Антонова смотрит отчаянно упрямо и одновременно виновато. - Я сделаю, если ты пообещаешь, что больше не уедешь туда. Рогозина, с трудом сдерживаясь, кивает в пространство. - Я так и думала. И что, если я не пообещаю?.. - Я... Галя, ты не найдёшь вакцину. Она не в морге. - Конечно, не в морге. - Если Валин голос почти срывается, то Рогозина, наоборот, говорит твёрже обыкновенного. - Я ещё вчера попросила Борю её забрать. Антонова с бессильной злостью сжимает кулаки и отворачивается. Тебе жаль глядеть на них обеих. Ты не понимаешь, о чём речь, но видишь, как они, страдая, зачем-то делают друг другу больно. Видишь молчаливую, грустную усмешку Рогозиной, сжавшуюся, будто готовую заплакать Валентину - и безотчётно чувствуешь, что причина - или, по крайней мере, одна из причин этого разлада - ты. - Галина... Галина Николаевна!.. - ты ловишь её взгляд и, вновь робея и изнывая от неведения, спрашиваешь: - Может быть, это я что-то напортачил?.. Что мне сделать? Рогозина отвечает - но не тебе, а Валентине: - Сделай, Валь. Я обещаю, что поеду в последний раз. *** Антонова ведёт машину мягко - кажется, даже не ведёт, а просто помогает ей катиться. Ты сидишь рядом, изредка глядя в окно. Быстро темнеет. К тому времени, как вы выезжаете за город, машину окутывают редкие серые сумерки. Вы едете молча. Кажется, Валя всё ещё злится на Рогозину за тот фокус с вакциной. Минут через двадцать машина въезжает в перелесок. Ты не сказал бы, что он слишком густой, но, как только вы снова оказываетесь на открытом шоссе, по глазам бьёт меркнущий дневной свет - сейчас он кажется не по-вечернему ярким. По низким тучам быстро скользят бледные солнечные лучи. Они пробегают по лицу Антоновой, и от этого она кажется тебе совсем молодой. Когда вы наконец останавливаетесь, тебя слегка мутит: ты не привык так подолгу ездить в машинах, метро, по-твоему, гораздо удобней. Дождавшись, пока ты выйдешь из салона, Валя захлопывает дверь и включает сигнализацию. Пока она возится с брелоком, ты шагаешь к дому по мокрой траве - в кроссовках начинает противно хлюпать. На фоне густеющей лиловой темноты отчётливым прямоугольником светится дверной проём. Рогозина, прислонившись к косяку, стоит на пороге. На ней широкий свитер и джинсы, волосы небрежно заколоты на затылке - несколько выбившихся прядей чуть завиваются по бокам. Антонова, босая, держа туфли в руках, уже поравнялась с тобой, а ты всё стоишь и пялишься на Рогозину. Может, Вале и привычно видеть её такой, но ты, кажется, впервые видишь полковника в неофициальной обстановке. *** После ужина вы выбираетесь на крыльцо. К ночи становится довольно зябко, и ты греешь пальцы о кружку с каким-то травяным чаем - Валя шепнула, что, когда выдаются выходные, Рогозина из принципа не пьёт кофе. Начинает накрапывать. Тянет сырыми дровами, листьями осины и чем-то сладким - кажется, будто земляникой, но откуда ей взяться осенью? Ты начинаешь клевать носом и не вслушиваешься в их негромкий разговор. Голова наливается тяжестью, держать её прямо становится невыразимо трудно, и внезапно ты ловишь себя на том, что она оказалась на рогозинском плече. Кажется, Галя переглядывается с Антоновой, усмехается, но, обхватив за тебя за плечи, всё-таки привлекает к себе. Тебе слишком хорошо, чтобы отвечать за свои слова, и ты сонно бормочешь: - Меня зовут Иван Тихонов... Я никого не убивал... - Не убивал он, - ворчит Рогозина. - Без ножа зарезал! Лишу премии... - Галя! - изобразить укор у Антоновой явно не выходит. - А чего сразу "Галя"? Нет бы Тихонову сказала, что он балда лохматая... Ты фыркаешь что-то неразборчивое, ещё теснее прижимаешься к ней и окончательно проваливаешься в сон.