Предубежденные

      Щеки пылают.       Мерлин, пусть ей это все лишь привиделось. Нет, лучше пусть просто развИдется и забудется раз и навсегда.       Первый раз Гермиона застала кого-то за сценой 18+. Ей самой должно было скоро исполниться 19, но этот факт никак не смягчал бурную реакцию. Было бы неправильно утверждать, что мысли о близости Гермионе были чужды, что могло бы оправдать ее текущее поведение. Что подобного рода откровения вызывают у гриффиндорки только негодование и непонимание.       Конечно нет. Как девушка, не лишенная мечтаний о страстной любви, начитанная самой разной литературы, не только учебной, Грейнджер нельзя было назвать ханжой. Может со стороны, посторонним людям могло такое показаться, но никак правдой быть не могло.       Дыхание сбито.       Она сама не понимала, почему не может сбавить скорость и продолжает быстрым шагом идти непонятно куда. Словно, пройдя двести шагов, если не больше, она не чувствовала, что хоть как-то сократила расстояние от этого злополучного места. Поэтому шла дальше, не оборачивалась, не останавливалась.       Вид хмурый и расстроенный.       Гермиона отказывалась признаваться, что будь на их месте кто-то другой, она отреагировала не так красочно. Но тот факт, что это был именно Драко Малфой, Господи, ведь это правда был именно он, превращал эту неловкую и даже может комичную ситуацию в сущий кошмар. Она не знала, было ли дело лишь в смеси ненависти и презрения, которые она к нему испытывала. Но была абсолютно уверена, что будь на его место кто-то другой, все сложилось бы несколько иначе.       Она бы снизила им баллы за непристойное поведение, тем более, за нахождение в неположенном для них месте.       Староста резко остановилась, как только последняя мысль пришла ей в голову.       Почему она не сняла с них баллы? Почему не воспользовалась своими полномочиями? Почему она, как ошпаренная, выбежала оттуда и ничего ему не сказала?       Ответить на все эти вопросы Гермиона не могла. Лицо Малфоя все еще стояло перед глазами. Она издает что-то похожее на раздосадованный возглас и жалобно-детский стон. Как? Как забыть это лицо раз и навсегда?       Глубокий судорожный вздох. Грейнджер, в который раз после эмоционального всплеска, берет себя в руки и почти успокаивается. Теперь, когда смущение стихло, а здравомыслие вернулось, девушка могла делать выводы.       - Чертов мальчишка! – зло бормочет, порывистым движением поправляя волосы и также поворачиваясь в сторону Башни старост. В том, что эта ситуация – вина Нотта, она была уверена беспрекословно. Как и в том, что просто так она это не оставит.       - Предубеждение, – с невольной строгостью в голосе, будто картина в чем-то провинилась.       Как удачно. Теодор сидел на диване, читая книгу в коричнево-серой обложке. Гермиона неосознанно подмечает, что видела подобный корешок в Запретной секции.       Слизеринец расположился напротив входа, поэтому, как только она зашла, их взгляды тут же встретились. Она не успевает заметить, как книга моментально испаряется.       Грейнджер решительна и неумолима.       - Десять баллов со Слизерина! – с вызовом и четко произносит она, останавливаясь в двух метрах от Теодора. Глаза в глаза.       Взгляд юноши меняется, даже обычно сдержанная мимика дает свою слабину. Сначала немой вопрос с оттенком презрения появляется в его глазах, затем, когда невольное удивление прошло и взамен его возникло осознание, Гермиона была готова поклясться, что Нотт оскалился. Она прогоняет прочь отголоски страха и ее вид становится более уверенным и вызывающим.       - Ты не в себе? – цедит сквозь зубы Нотт, медленно поднимаясь с дивана, напоминая хищника, готового к нападению.       Грейнджер стоит некоторых усилий остаться на месте и не сделать шаг назад.       - Со мной все в порядке, – девушка горделиво поднимает подбородок и тыкает в его направлении пальцем. – А вот ты, я вижу, совсем забылся! – она видит, как стремительно он злится, как порывается ей ответить, как сжимаются его зубы.       - Я не понимаю, о чем ты сейчас кудахчешь, – второй раз она замечает за ним подобную резкую перемену в поведении. Вот сейчас он был готов ее оскорбить, напасть, Гермиона была уверена, но вмиг его выражение стало насмешливо-пренебрежительным.       Он что, смеется над ней?       Негодование вспыхивает с новой силой.       - Не прикидывайся! – шипит, сокращая между ними расстояние. – Это ты подстроил! – насмешливый изгиб бровей Теодора становится выразительнее. – Это ты отправил своего дружка развлекаться в Ванной старост! – как нельзя не кстати у Гермионы краснеют щеки, она вновь вспоминает эти звуки.       Нотт красиво и несдержанно смеется, кажется, совершенно искренне и вновь садится на диван. – Десять баллов Слизерину! – через смех, проговаривает он, расслабленно закидывает руки за голову.       Несколько секунд Гермиона молчит, пребывая в некотором шоке от такой наглости. Затем, шумно вдыхает через нос.       - Больше ни ты, ни твой хорек в Ванну не зайдет, – говорит наконец Грейнджер, и с видом, что она поставила в этом разговоре жирную точку, направляется к лестнице, ведущей в спальню.       - Что, наколдуешь там баррикады? – с раздражающей насмешкой бросает ей в след Тео, заставляя девушку остановиться.       - Нет, – она уже стоит на ступеньках, слегка поворачивает голову в его сторону, но не так, чтобы увидеть его лицо. – Я просто поменяю там пароль.       - У тебя нет таких полномочий, грязнокровка.       - Да ну? – теперь уже она насмешливо приподнимает брови, снова оборачиваясь к нему. Оскорбление ее сейчас не трогает.       - Да ну, – передразнивает Теодор, демонстративно снова открывая книгу. – Ты блефуешь и делаешь это как пятилетний ребенок. Да и он бы справился лучше.       Больших усилий ей стоит не поменяться в лице и сохранить ровное дыхание.       Гермиона издает красноречивый смешок и уходит к себе в комнату, не говоря больше ни слова. Хлопанье дверью и книги звучат одновременно.       Малфой не сразу вылезает из ванны. Примерно пять минут он сидит в воде, смотря куда-то перед собой в одну точку.       Он не знал, почему появление Грейнджер произвело на него такой эффект, почему остановился и заставил Паркинсон уйти. Но лишь увидев ее лицо, он почувствовал себя так, будто его окатили ледяной водой. Так, что все желание смыло в одно мгновение. Все дело в отвращении. Так он решил. Так, впрочем, наверное, и было на самом деле. О каком возбуждении можно было говорить после появления поганой грязнокровки?       Драко морщится и, не сдерживая порыва, погружается в воду с головой, опускается на дно.       Разве он так много просил? Разве он что-то говорил о вынесении вердикта невиновности отцу, о счастье для матери, о возвращении прежней жизни? Безусловно всего этого он хотел безмерно. Но сегодня, только сегодня ему нужно было только это. Чтобы его оставили в покое и секс с Паркинсон. Даже это. Даже, черт возьми, это.       Воздух заканчивается, но Драко, поддаваясь внезапному порыву мазохизма, будто желая разозлить себя еще сильнее, остается в воде и не всплывает на поверхность. Лишь бы ощутить что-то помимо въевшегося отчаяния. И на несколько секунд, лишь на несколько секунд он действительно забывает обо всем и чувствует только потребность в кислороде. Но умирать ему не хочется.       Пока он одевается и приводит себя в порядок, пузырьки лопаются и остается лишь легкая пенка. Русалки безмолвно хихикали между собой, их эта ситуация очень позабавила.       - Посмотрим, как вы засмеетесь, когда кто-нибудь, вдруг, разобьет ваши окна, – по-мальчишески зло бормочет Малфой и покидает комнату.       Было уже около десяти часов вечера, когда он зашел в спальню Слизерина. В отличие от Гриффиндора, их комнаты, хоть и были меньше, но вмещали только три человека. Теперь, когда Нотт перебрался в Башню старост, они остались вдвоем. Малфой и Забини. Последний решил заняться перестановкой мебели, а именно, соединить свою и бывшую кровать Теодора.       Блондин решает никак не комментировать подобные нововведения, у него слишком поганое настроение. Но Блейз – не Нотт, за милю чувствовать душевное состояние Драко он не умеет и не хочет уметь. Может быть, будь они знакомы с детства, как семейство Малфоев и Ноттов, их взаимоотношения повернули бы в лучшую сторону. В какой-нибудь другой жизни.       - Другое дело, – довольно оглядывает новую кровать слизеринец и с противной (для Малфоя) радостью падает на нее спиной.       Просто заткнись.       Нервно снимает рубашку и еле сдерживается, чтобы не швырнуть ботинки куда-то в угол, остается в одних брюках и носках.       - Малфой, а что с Паркинсон?       Заткнись. Заткнись. Заткнись.       - Я видел, как она вошла в гостиную очень… расстроенная, – продолжает «допрос» Забини, не замечая, что одногруппник еле сдерживается, чтобы не сорваться.       Отъебись от меня.       Он снимает брюки, взмахивает дергано палочкой, чтобы снять покрывало, и ложится на кровать.       - Ясно, – усмехается Блейз, с любопытством взглянув на странное, а может столько странное, сколько и привычное ему, поведение Малфоя.       - Что тебе ясно? – раздраженно выдавливает из себя Драко, он лежит с закрытыми глазами.       - Ой нет, спасибо. Я лучше промолчу, – отмахивается Забини и как-то поспешно встает и направляется к выходу.       - Ммм… Наконец-то умные мысли? – огрызается Малфой, но это звучит уже не так зло. Почему-то.       - Ха-ха. Не пытайся сорваться на мне, Малфой, – повторяет его же слова в поезде и уходит.       Драко бы усмехнулся. Это могло бы прозвучать забавно, не встретив бы он тогда грязнокровку. Драко бы помог себе расслабиться известным для парней способом, но любое воспоминание о Ванне заставляло его отдергивать руку в сторону.       Не может сдержать раздраженного рычания сквозь больно сжатые зубы.       Он не помнил как заснул. Но то, что ночь выдалась тяжелой, не давали забыть очередные пропасти под глазами.       - Господи Иисусе, – тихо восклицает Забини, не специально взглянув на чужое лицо.       Малфой, кажется, его не слышит. Всю ночь ему снились кошмары, образы которых продолжали мерещиться перед глазами.       Он садится на кровати, свешивает ноги вниз и, положив локоть на колено, закрывает одной рукой глаза.       Отец. Тебе снятся такие же сны? Они столь же отвратительны и наполнены кровью, как и мои?       Нет. Глупо. Глупо. Глупо.       Блейз озадаченно косится на него. Было видно, как в нем вспыхивает желание сострадания, но этот слабый огонек моментально тухнет. Взгляд холоднеет.       На завтраке Пэнси старательно его избегает, даже села дальше, прихватив с собой старшую Гринграсс. Не то чтобы Драко желал извиниться или его волновало обиделась девушка или нет, но ее поведение было столь демонстративным, сколь также и раздражающим. Слишком часто он стал испытывать это чувство. Раньше оно было направлено в основном на известную троицу, теперь под «зону поражения» попадали и сами однокурсники.       - Уже видели нового учители ЗОТИ? – начинает разговор Теодор, который, в отличие от всех остальных, держался спокойно.       - У нас сегодня с ним урок, – подает голос Дафна, которую ссора Паркинсон с Малфоем совсем не радовала, а сама ситуация очень бесила.       - Познавательно, - Драко ковыряется в тарелке, размазывая яичницу в разные стороны. Нотт косится на это произведение искусства и недовольно морщится.       - Говорят, он – ничего, – равнодушно пожимает плечами перфекционист и отпивает крепкий кофе. Свою ночь Тео провел за чтением, что, однако, по нему сказать было сложно. Он всегда выглядел идеально. Идеально одет, идеально держал себя, идеально расслабленный, будто неряшливо лежащие пряди волос. – Раньше был аврором.       - Что ж их всех так сюда тянет, – почти выплевывает внезапно раздосадованный Малфой, со звоном кладя вилку.       - Как зачем? – Забини недобро и коротко смеется. – За нами следить, конечно. Эта реплика не останется незамеченной. Все вмиг меняются в лицах, даже сидящие рядом одногруппники, не причастные к этой пятерке.       - Что? Проблемы с юмором? – тихо фыркает Блейз, у которого настроение тоже резко упало от своей же полушутки.       - Это было не смешно, идиот, – голос Паркинсон переполнен обидой. По ней не видно, что ночью она плакала, утром она очень постаралась, чтобы привести себя в порядок. Всем понятно, кому эта обида адресована.       - Ну спасибо, Малфой, – Забини не удостаивает взглядом уходящую Пэнси, как и самого Драко, лишь оставляет эту фразу висеть в воздухе.       - Ты бы видел ее лицо, Драко, – Нотт говорит вполголоса, припоминания события вчерашнего вечера. Хоть ему и не хочется злить друга еще больше, он прекрасно видит, в каком тот находится состоянии, но сейчас ему кажется вполне уместным разговор о ее лице.       - Чье? – тут же заинтересовано отзывается мулат.       - Да Грейнджер, – усмехается Теодор. – Ты ему не рассказал? – конечно он знал, что Драко никому не захочет об этом рассказывать. Вопрос прозвучал немного наигранно, что Блейз, в прочем, не заметил. Ситуацию следовало отпустить. Это можно было сделать только вспомнив ее еще раз и посмеявшись над ней.       - Ну? – нетерпеливо сверкает глазами Забини. – Что? У нее теперь икра на лице? Кто-то увеличил ей нос? Что?       Нотт вопросительно и открыто смотрит на Драко, тем самым давая понять, что сам рассказывать об этом не будет. Малфой сначала чувствует будто его предали, поделились их общим секретом. Нечестно. Затем на его лице мелькает намек на ухмылку.       - Грязнокровка застала нас вчера с Паркинсон, – не смотрит на Блейза, потому что прекрасно знает, какая у него будет реакция. Его смех разлетается чуть ли не на весь зал, ученики с других факультетов недовольно косятся в их сторону. Смех Забини отличается от Нотта, он может не такой красивый, но куда обворожительнее и легко заражающий остальных.       - Теперь все встало на свои места. Я бы тоже после такого не мог бы неделю есть, - признательный, что кто-то его понимает, Драко ухмыляется шире. - Я думаю, у нее будет психологическая травма. Вечная девственница и во снах такого не видела. Ох, остановите меня, – Блейз силой сдерживает новый порыв смеха.       Драко бросает взгляд на гриффиндорский стол и не видит упомянутую волшебницу.