Предубежденные

      - Очень непривычно ехать без них, - грустно улыбается Гермиона в ответ на очередной озабоченно-вопросительный взгляд Джинни.       С того момента, как она попрощалась с лучшими друзьями, Гермиона выглядела очень на себя не похожей. Непривычные эмоции моментально меняют людей в глазах других, они будто впервые видят их, стараются связать устоявшийся образ с подобного рода несостыковками. Для самой Гермионы тоже некомфортно в новых обстоятельствах.       В первый раз за шесть лет ее путь до Хогвартса проходит без мальчиков. Когда они провожали ее на платформе, гриффиндорка скрыла свои чувства под напускной веселостью и воодушевлением.       - Зато больше никто не будет доставать тебя с домашкой, - сказал ей тогда Гарри, на что Рон согласно хмыкнул. Он стоял напротив нее, засунув ладони в карманы и наклонив голову чуть вниз, что показывало, как ему неловко и грустно. Гермиона тогда искренне рассмеялась, все и без слов понимали, что это больше грустно, чем смешно.       - Я тоже первый раз без братьев, - отзывается Джинни, отворачивая голову к окну. Больше всего она переживала не за маму. Джордж был разбит, уничтожен. Ему разрезали пополам сердце и никто, никак, никогда не мог его исцелить. Сотри ему память, он бы всю жизнь чувствовал кровавую пустоту внутри.       Воспоминания о Фреде больно режут по сердцу, так что на миг Гермионе приходится зажмуриться. Как по цепочке, ей приходится вспомнить всех, кого они потеряли.       - Но все будет хорошо. Слышишь? - характеру и силе воли Джинни можно позавидовать, но Гермиона успевает заметить блеск слез в ее глазах. - Мы вместе. Ведь это совсем не плохо, - Грейнджер благодарно ей улыбается и согласно слегка кивает.       - Им там будет хорошо, - задумчиво говорит она, имея в виду новое учебное заведение.       Гриффиндорка также получила приглашение от Академии, но не была уверена, что после всего произошедшего готова к таким изменениям. Нестерпимо хотелось стабильности. После пережитого страха, что родители больше не узнают ее и не вспомнят, девушка нуждалась в благоприятной для психологического выздоровления месте. Она даже не знала, хочет ли быть аврором, это всегда была цель Гарри, не ее. Может быть, окончив Хогвартс, ее будущее станет более ясным? Может быть, она поймет, чего хочет?       Джинни отвлекается на подруг, которые, смеясь, заходят в купе. Гермиона, недолго посидев и вяло поддержав диалог о "невероятно обаятельном новеньком", решает прогуляться по поезду.       - Я скоро, - бросает она Уизли, на что та быстро кивает, продолжая увлеченно болтать с девочками.       Пройдя несколько купе вперед, Грейнджер останавливается у окна в коридоре. Нет. Нельзя. Нельзя плакать. Не в первый же день. Вот пройдет несколько месяцев, тогда она хорошенько повоет в подушку и сошлется на вспыхнувшую ностальгию и перемены в погоде.       Она не замечает, что в купе сзади задернуты шторки.       Как будто без Гарри с Роном совсем нет жизни. Гермиона несдержанно фыркает и старается уцепиться взглядом за мелькающие пейзажи. Будто она не может быть счастлива без них. От этих мыслей почему-то становится совестно и стыдно. Конечно ей будет одиноко. Стараться это скрыть от самой себя - очень глупо.       Резкое движение дверью заставляет ее вздрогнуть и повернуть голову к источнику шума. Она не успевает ничего понять или предпринять, потому что чья-то мужская спина толкает ее назад так, что она падает. Это был Забини, которого настойчиво выталкивали из купе руки Теодора Нотта.       - Я сказал тебе успокоиться. Что ты к нему лезешь? - раздраженно, тем не менее не повышая голос, говорит Нотт, придерживая рукой дверцу, оставляя небольшую щель. Упавшую девушку они, кажется, даже не заметили. Сама же Гермиона поспешно встала, ошарашено воззрившись на слизеринцев.       - Я терпел это отношение шесть лет! - почти рычит Блейз. Со стороны он похож на разъяренного койота. - Все. Царствование прошло.       - Вы совсем ополоумели?! - наконец подала голос Гермиона, которая встала и держалась за ушибленный локоть. На несколько секунд повисла тишина, две пары глаз, карих и зеленых, обратились к ней. Сначала они смотрят на нее так, будто она появилась из воздуха, затем одновременно на обоих лицах расцветает нескрываемое отвращение.       - Грязнокровка, - первый опомнился Забини, некрасиво кривя лицо.       - Уйди. Это не твое дело, - холодно проговаривает Теодор, который на фоне разозленного одногруппника выглядит почти спокойным.       - Мое! Ты толкнул меня! - вспахивает как подожженная сухая бумага. - Хоть бы извинился!       Смех мулата заставляет ее невольно отпрянуть чуть назад. В эту же секунду мужская ладонь легко касается ее плеча.       - Гермиона, пойдем, - Невилл тихо, но уверенно окликает девушку. Смех Забини перерастает в удивленно-насмешливое "ууу".       - Пришел спаситель из запаса. Где же твои верные собачки, а, Грейнджер?       - Закрой свой рот, - цедит волшебница, нервно отдергивая плечо от очередного прикосновения Долгопупса. Любое упоминание о мальчиках и она как натянутая тетива.       - Гермиона, пожалуйста. Они того не стоят, - не оставляет свои попытки Невилл. Где-то она это уже слышала.       Но, видимо, Забини все таки нужно на ком-то выплеснуть свою злость и накипевшую обиду. Теодор это видит, но не считает, что ситуация нуждается хоть в каком-то вмешательстве с его стороны. Сорваться на ком-то другом ему тоже охота.       - Что? Что ты вылупилась на меня своими рыбьими глазенками? - Блейз скалится и Тео не сдерживает короткого смешка.       - Мааальчики... - тянет женский красивый голос и сзади Нотта, из купе, появляются сначала длинные белые руки Паркинсон, касающиеся плечей Тео, затем и она сама. - Не ругайтесь. Хотите... - она не заканчивает фразу, так как замечает Грейнджер. Что она готова была им предложить останется неизвестным, но Гермиона успевает подумать, что вряд ли это что-то приличное.       Чистокровная волшебница брезгливо поджимает губы и вздергивает изящные брови. - Что она здесь забыла? - ее тон кардинально меняется от ласкового к раздраженному.       Призраки знают, что произошло бы дальше, но Гермиону уже стремительно уводят назад, она даже ничего не успевает ответить.       - Что с тобой? - удивленно и строго спрашивает ее Джинни, видимо, услышавшая их возгласы. Она усаживает подругу в купе на сидение и недовольно скрещивает руки на груди.       - Я им это с рук не спущу! Да кем они себя возомнили! - зло пыхтит Гермиона, не желая сидеть и резко вставая. - Он толкнул меня! - снова потирает локоть и обиженно смотрит на Уизли.       - Я знаю, что мы придумаем, - ловко переводит тему девушка, пытаясь отвлечь Гермиону. - Я прихватила с собой блевательные батончики и еще кое-какие "подарки" от братьев. Это будет очень веселый год, я тебе обещаю. Еще я слышала, что Забини хочет вступить в команду по квиддичу, так что ничего не мешает мне пару раз опрокинуть его с метлы, - Джинни довольно подмечает, что подруга успокаивается. До Гермионы самой уже доходит, как глупо бы она поступила, если бы продолжила эту ссору. Совсем не похоже на ту Гермионы, которая всегда стремилась предотвратить конфликты друзей с теми отвратительными существами, не людьми, нет. - Пускай захлебнутся в своей желчи, - фыркает в ответ и снова садится. Она откидывается назад и устало закрывает глаза, наконец, позволяя себе выдохнуть. - Не думала, что будет так тяжело.

***

      Вроде не так тяжело. Успевает подумать Драко, устраиваясь с Ноттом, Забини и Паркинсон в купе. Вроде все как раньше, вроде все на месте. Но это помутнение сознания проходит быстро, эффект ностальгии был обезболивающим совсем недолго.       Пэнси сидит рядом, и он чувствует и видит боковым зрением ее жалкие попытки приблизиться к нему. Движение рук, ёрзание на месте. Но она боится, она не знает, как себя вести. В эту поездку она на удивление несловоохотлива.       - Лучше бы вчетвером отправились в Дурмстранг, - нарушает тишину Забини. Тео насмешливо вскидывает бровь и бросает быстрый взгляд на Драко, словно проверяя его реакцию.       - Чтобы я там все себе отморозила? - с готовностью отвечает и по-девчачьи фыркает Паркинсон.       - Куда уж сильнее? - не сдерживается и подначивает ее мулат, весело прищуриваясь.       - Извини? - с нотками высокомерия, но не без тени снисходительности обращается к нему девушка, чуть подаваясь навстречу.       - Извиняю, - хмыкает, тоже наклоняясь немного вперед. Она закатывает глаза, но невольно косится на Малфоя и не решается продолжить бессмысленный, но такой нужный ей диалог. Блейз отлично подмечает это движение глаз и видно, как досада и раздражение отражается на его лице.       В отличие от остальных трех, семья Забини в судах не участвовала. Его мать, черная вдова, не являлась Пожирателем, хоть и была чистокровной волшебницей. Было неизвестно, почему ее не завербовали в годы войны, хоть она и отличалась схожими социальными взглядами. Однако, это обстоятельство нисколько не сделало его жизнь проще. Весь седьмой курс, вместе с Паркинсон и Ноттом, он был в Хогвартсе. В это же время заболела его мать. Об этом юноша предпочитал не распространяться.       Но слухи по Лондону распространялись быстро, поэтому в какой-то почти дружеской беседе с Ноттом он поделился своими соображениями. Он считал, что миссис Забини прокляли. Связи своих приятелей, друзьями он их назвать не мог, с Пожирателями, а в дальнейшем и властвование соратников Воландеморта в школе он не поддерживал. Это могло бы показаться странностью и даже "дурным тоном", если бы он открыто это показывал или как-то осуждал. Но Блейз молчал.       Независимость. Вот, что было его защитным заклинанием, невидимым щитом от любого, даже идейного, вмешательства. В этой независимости он нуждался, как в воздухе. Именно поэтому за все годы учебы с Драко он не стал его свитой, как это сделали Крэб, Гойл, Нотт или Паркинсон.       - Может быть, поступи мы туда с самого начала, нас бы сейчас не отсылали из дома, словно приемных детей, - вот оно. Больная тема. То, к чему хочется привести каждый разговор. То, что каждый держит в себе и так хочет высказать. Они все в почти одинаковой ситуации. Их фамилии в каждой газете, их родители - бывшие Пожиратели Смерти, на их семьи заведено дело. Но если трое привыкли все держать в себе, то Блейз, особенно в последнее время, не отличался особой сдержанностью. Болезнь матери особенно отразились на его характере.       Как подозреваемым, им пришлось давать показания и защищаться в суде. Хоть непричастность Забини была очевидна, Министерство их не исключало. Дело не было закрыто. После первого допроса состояние миссис Забини резко ухудшилось.       Нотт предостерегающе косится на друга, но Забини это нервирует только сильнее.       - Что? Разве я не прав? Да не смотри на меня так, Пэнс! Что мне теперь, даже не дышать в его сторону? - холод и сила в ледяных серых глазах моментально электризуют воздух в купе. На две секунды Блейз ругает себя за неосторожность и "несоблюдение субординации". Затем приходит осознание, какой ерундой он занимается и вообще... Какой ерундой занимаются все они?       Драко устал. Он вымотан, потерян и оттого все его нервы шипами подняты из самых глубин. Под глазами пролегли глубокие синяки, он почти не спит, плохо ест. Единственный человек, которому позволено видеть его отчаяние - собственная мать, которая душу готова продать, чтобы залечить душу сына. Он бы сжался, но привитая прямая осанка и аристократичные манеры не могли этого позволить, невидимым каркасом поддерживая уже сломленное основание и уверенность.       Раньше он бы усмехнулся и поддержал беседу парочкой колких и остроумных замечаний. Но сейчас он так устал, что даже такое пока что слабое проявление характера мулата, которое раньше бы его неприятно удивило, сейчас только раздражает.       - Не пытайся сорваться на мне, Забини, - сухо выговаривает блондин, смотря одногруппнику прямо в глаза.       - У нас у всех проблемы. У Драко... - отзывается Паркинсон и запинается на его имени, не решаясь продолжить.       - У Драко! - противно передразнивает Блейз, но его тут же обрывает Теодор.       - Достаточно.       - У меня мать умирает, а вы все о Драко! - вскипает наконец Блейз и порывисто встает.       За несколько месяцев он не получил от них ни одного письма с поддержкой, хоть и был уверен, что они слышали о том, что миссис Забини уже давно не встает с постели. А сейчас, когда все внимание снова приковано к "лучшему из лучших", он снова не удостаивается даже намека на дружескую поддержку. Пэнс виновато отводит взгляд.       - Да, давай померяемся проблемами, это так по-взрослому, - шипит Малфой, напрягаясь всем телом, понимая, что так просто это не закончится.       - Пошли выйдем, - Тео встает за другом и выводит сопротивляющегося Забини из купе. Дверь остается приоткрытой, поэтому все, что происходит снаружи Малфой мог бы услышать, если бы захотел.       В ушах звенит. Драко откидывает голову назад и закрывает глаза. Почему все не может быть как раньше? Почему он не может остаться с матерью, он ведь так нужен ей сейчас. Ему категорически нельзя в Хогвартс.       Брюнетка что-то говорит, но он ее не слышит.       А вот голос Грейнджер вспышкой откликается у него в ушах. Что ей нужно? Снова спасти мир со своими болванами?       Знакомое чувство презрения собирает его мысли в кучу, и Малфой буквально упивается этими старыми эмоциями, представляет лицо грязнокровки в эту минуту и чувствует небывалый прилив воодушевления и предвкушения.       Выходить, однако, желания нет. Всему свое время.