Глава 2. Тяжелая артиллерия
20 ноября 2020 г. в 01:50
Теща вызывала у Троттла желание сбежать куда-нибудь подальше. На Землю — просто идеально. И стереть свои посадочные координаты из всех поисковых систем марсианской навигации. Нет, она не была монстром, не испытывала к зятю негативных чувств и не настраивала дочь против него. Просто... мама всегда все знала лучше всех и обладала на редкость едким и ядовитым чувством юмора. Тещу рыжий любил и уважал, но предпочитал, чтобы она была от его семьи на максимально далеком расстоянии. Как минимум на другой стороне Марса.
— Аааа, моя булочка!!! — громкие вопли генеральской мамы оповестили, что она прибыла и тискает их старшую непоседу. — Что ж ты такая худая-то! Родители не кормят! — Троттл стиснул зубы, выдохнул и попытался из оскала сообразить счастливейшую улыбку. Если Карабина вызвала маму, значит, жене совсем тяжко.
Выйдя в коридор их жилища, байкер тут же был заключен в объятия и расцелован, а потом нагружен чемоданом. Унося его в комнату, он уловил:
— Ох, дорогая, что за бардак у тебя! Дети в доме, а у тебя явно сегодня пол не мыт!..
Рыжий вздохнул. Ох, как бы не стало хуже...
***
Если раньше у Карабины дергался один глаз от недосыпа, то сейчас у нее дергались оба. Мама учила ее жить. — Ну что ты на всех кричишь! Это все твоя работа! Вон у тебя, пыль лежит, суп не варишь... как можно, чтобы дети и муж — без супа?.. Сама на работе целый день, пироги из магазина. Младшего вон с рук не спускаешь, да положи ты его уже в кроватку, поплачет и успокоится! А ты должна мужу внимание уделять, а то бросит! И кому ты нужна в твоем возрасте и с двумя детьми! Дорогая, ты плохо выглядишь! Тебе нужно больше спать! Попытки вставить хоть слово или как-то возразить были безрезультатны. Мышка просто не успевала рассказать, что сын начинает орать, как только оказывается не рядом с матерью, что она приезжает вечерами и все, чего ей хочется, — это тишины, а надо покормить семью хоть чем-то, уложить всех спать, просмотреть свежие отчеты и потом еще несколько раз за ночь встать к сыну. Спасибо, что Троттл вечерами берет на себя дочь, носится с ней по дому, орет и изображает байк, рыча и катая на спине. Час всего с одним ребенком, который дремлет на руках, — это же теперь выходной и почти отпуск! — А Наги? Что она так вопит постоянно! Пусть ведет себя потише! Дай ей карандаши и пусть рисует. Тебе в детстве нравилось рисовать цветочки! — Мама, она и цветочков-то не видела. Да и не нравится ей рисовать. — Карабина, сама не понимая как это вышло, стояла у плиты и зачем-то варила суп, который не ел никто из ее семьи. Было проще сварить, чем спорить. Мама забрала Харлея, и теперь на ее руках он крутился и пускал слюни — предвестники прорезающихся зубов. За возможность похлопотать на кухне без детей мышка готова была даже суп варить. — Ой, дорогая, глупости! Все дети любят рисовать! Я тебя вырастила, я знаю! — Про то, что Карабина была у мамы одна, что дети не одинаковые и про то, что один ребенок и двое — это немного разное, мама как-то никогда не вспоминала. — Ну не в гараже же ей сидеть! Представляешь, я вчера видела, как она Троттлу что-то делать с мотоциклом помогала! Детка, это опасно. А если на нее этот ужасный байк упадет! Да он же за ней не смотрит! И еще слушает свою кошмарную музыку. Ребенок оглохнет! А вдруг она станет байкером и сделает татуировку?! — судя по интонации, худшей судьбы для внучки престарелая леди не представляла. Карабина непроизвольно пошевелила лопатками, между которых, занимая половину спины, у нее был вытатуирован песчаный дракон, обвившийся вокруг рокерской эмблемы, повторяющей татуировку на плече мужа. Она искренне понадеялась, что рисунок удастся скрыть, как удавалось его прятать многие годы. Прошло немало времени с того дня, когда они с Троттлом сделали их в знак любви и особой связи, но сталкиваться с реакцией родительницы генерал была все еще не готова. Мама на плечо мужа-то все еще недовольно хмурилась и не забывала рассказать, что только первобытные племена украшают себя картинкам и дырками в ушах. — Ой, Карабина! Кажется, Харлею нужно поменять подгузник! — с этими словами мышке вручили сына, а мама подхватила ложку и принялась помешивать суп. Карабина обреченно вздохнула и отправилась выполнять свой материнский долг.***
— Ааааааа, не хочу спааааать!!! Не будуууу!!! Не буду убирать игрушки!!!! — вопли разносились на весь дом, слезы лились рекой и вытирались уже порядком промокшим хвостом плюшевой крысы. Обычная картина в доме, где пытаются загнать спать четырехлетку, возбужденную приездом бабушки. — Наги! Ты или убираешь игрушки, которые разбросала, или я принесу мешок, уберу сам и все отвезу на помойку! — строгий голос отца не терпел возражений. По отработанному не первый день сценарию, Троттл грозно смотрел поверх очков на дочь, сложив руки на груди. Это был его ежевечерний бой, в котором его такими же грозными взглядами поддерживала супруга, и родители, выступив единым фронтом, побеждали свою упрямую наследницу. Почти всегда побеждали. Чаще побеждали, чем проигрывали. Троттл видел, что противник уже дрогнул и почти сдался, но... — Ну что вы! Да я уберу! Она устала, а мне не сложно! Какие злые у тебя родители, моя девочка! Карабина закрыла глаза и стиснула зубы. Троттл подавил рычание и выдал весь набор марсианского, плутаркийского, венерианского и земного мата, а также вспомнил несколько очень грубых выражений из языков соседних с солнечной систем. Но про себя. Не при детях. И не при теще. «Она пытается помочь. Карабине нужна ее помощь». Он повторял это себе как мантру... А ребенок, победно глядя на родителей, взвыл еще громче. Теперь, поняв, что у нее есть союзник, эта маленькая фурия станет совсем неуправляемой.***
— Дети должны спать в своей комнате в своих кроватях! Как это: спят с тобой? Как можно выспаться всем вместе? Карабина, ты ДОЛЖНА положить их в кроватки, и пусть засыпают! Нагинате просто надо объяснить, почитать сказку и спеть песенку! Пойдем, дорогая, сегодня я тебя укладываю! — не слушая возражений дочери, опытная бабушка уверенно толкала рыжую малышку в розовой пижаме в ее комнату. Свысока посмотрев на ухмыляющегося зятя, она закрыла за собой дверь. Открыв книжку с картинками, она принялась за чтение сказки. А потом ее уговорили прочитать еще одну. И еще одну. И вот ту маленькую. А потом вот эту совсем маленькую. А потом принести теплого молока. А потом спеть песенку. Две. Три... Стоп! Уже час как ребенок должен спать! Ну конечно, иди пописай... Конечно, укрою. Страшно? Да, посижу. Сейчас спою еще песенку. Да сколько же можно! Спи давай! Хватит болтать! Я что сказала! И петь тоже нельзя! Нет, и играть с игрушками нельзя! Ааааа, как с тобой мать справляется! Уже открыто ухмыляющийся отец семейства был обнаружен на кухне за просмотром роликов про тюнинг мотоциклов. — Это все твои бунтарские гены, вот и иди ее укладывай! — разволновавшаяся от всего этого беспредела пожилая мышь отмерила порцию своих успокоительных капель. Довели до лекарств! Кажется, развернувшись спиной, зять беззвучно засмеялся. Рыжий паршивец!***
Карабина обнаружилась в удобном кресле, в очередной раз приложив к груди свое ненасытное дитя, свободной рукой листая что-то в планшете. Тишина перед сном — самое время просмотреть свежие разведданные, но... — А зачем ты его приучаешь засыпать на груди? Ты вообще сколько его кормить будешь? Сворачивай давай, а то до школы будешь этим заниматься! — от звука бабушкиного «шепота» Харлей вздрогнул и открыл глаза. Вместо почти уснувшего сына на генерала смотрел совершенно бодрый и готовый к общению ребенок. Она подавила стон отчаяния. — Мам, он так лучше всего засыпает. А потом я кладу его рядом с собой и ночью часто могу подкормить и усыпить почти не просыпаясь... — Но дорогая! Ребенок в супружеской постели! Это же неправильно! А если ты или Троттл его задавите? Да он просто своей ручищей такого малыша ударит, повернувшись! — Рыжие ушки трепетали, слушая, какой опасности его подвергают безответственные родители, карапуз даже от груди оторвался. — Нет, он должен спать в своей кроватке! Давай его туда положим, и пусть спит. Ты вот прекрасно сама засыпала. Я тебя клала и уходила. Давай! — куда Карабина должна была уйти из собственной спальни, оставалось не ясным. — Мама, так не получится. Он не уснет! — Ой, ну что ты мне рассказываешь! Как будто у меня детей не было! — и бабушкины руки протянулись к внуку. Сообразительный малыш тут же вцепился в материнскую грудь, всем своим видом показывая, что жутко голоден и занят. — Голодный? Ну, наедайся нормально и спать! — прошло пять, потом десять минут, процесс не заканчивался. Сидеть в тишине и бороться со сном становилось все тяжелее, голова болела все сильнее, часы показывали, что давно пора лежать в кровати. — Ну, ты, дорогая, его докорми и положи в кроватку, а я пойду отдыхать! — поцеловав дочь, серая леди удалилась в свою комнату. Когда дверь закрылась, Карабина со стоном ударилась головой о подголовник кресла. Жаль, что он такой мягкий и об него совсем не больно биться... Очень хотелось встать, одеться и просто куда-то уйти. Хоть куда. Можно в плен к плутаркийцам. Она согласна посидеть у них в камере. Там тихо, никто не хватает, не учит жить, и там дают спать от отбоя до подъема. Ей казалось, что даже пытки она не почувствует, продолжит спать. К горлу подкатил комок, и, чтобы не задохнуться в нем, мышка дала слезам скатиться по щекам. Закрыв глаза, она позволила себе просто себя пожалеть, в голове билось одно: «Не могу больше! Не могу! Устала!» Тихий глубокий вдох заставил открыть глаза и посмотреть вниз. На ее руках сладко спал младенец, рыжая пушистая челка падала ему на глаза, и во сне он улыбался совсем как Троттл, когда, забывшись, задумчиво смотрел, как она возится с их детьми. И Карабина не заметила, как сама улыбнулась этому пушистому комочку счастья, неповторимо пахнущему нежной детской шерстью, молоком и присыпкой. Ее душа наполнилась нежностью, в носу защипало, и пришлось глубоко вздохнуть, чтобы сдержать новую порцию слез, но теперь уже радостных. Внезапно пришла уверенность, что она со всем справится, и мышка почувствовала силы и дальше быть мамой. Самой лучшей для ее малышей.***
— Карабина, да что он все время плачет? Наверное, у Харлея что-то болит! Его надо показать врачу! Приучила к рукам, не надо было все время его таскать! — в голосе мамы проскальзывал намек на подкатывающуюся истерику. За пять дней, что она провела в доме дочери, ей так и не удалось установить свои порядки и всех воспитать. Младший упорно отказывался лежать в кроватке и дико орал при попытке его там устроить. Соску он не признавал и выплевывал ее, частенько попадая в бабушку. Она даже начала подозревать, что это зять его подучил так хорошо целиться. Есть и спать по часам внук тоже почему-то не желал, что приводило к отсутствию режима, от которого, конечно, у них тут все беды и несчастья. О чем пожилая мышь, конечно, не забывала просвещать свою неопытную дочь, укачивающую младенца, пытающуюся объяснить старшей, почему единорогов не бывает, а хвостом вытирающую лужу от разлитого неуемной егозой молока. Это она в отца пошла, все троттловы гены виноваты! Родня Карабины вся дисциплинированная и воспитанная! Нагината вообще была маленьким демоном! Она носилась по дому, прыгала на диване, постоянно что-то рассказывала, все хватала и пыталась сломать, с разбегу прыгала на взрослых, повисая на них как на турнике. Есть как леди она не хотела категорически, орудуя в тарелке ложкой и руками, обляпывая все вокруг ее содержимым, а мать (ее родная дочь!!!) делала вид, что ничего не происходит! Отец вообще считал, что так и надо. Вместо того чтобы строго объяснить ребенку, каким ножом пользоваться, он, к ужасу тещи, сам залезал пальцами в тарелку и смачно их облизывал, поблескивая очками из-под нестриженых патл. Все, что оставалось пожилой даме, это бросить едкое замечание про одинаковый уровень их развития и гордо удалиться из-за стола, всем своим видом показывая, насколько неприемлемо поведение этих аборигенов. Все попытки объяснить внучке, что нужно сидеть тихо, рисовать и собирать пазлы, а не ходить по дому на руках или не визжать на весь район, когда отец крутит ее вниз головой, держа за ноги (о, она чуть не упала в обморок, когда впервые увидела этот ужас!), разбились о рассказы о том, как круто они с папой сегодня уронили стеллаж с инструментами в гараже, когда кидались промасленной тряпкой, играя в салочки. У нее болела голова, болели мышцы от ношения тяжелого младенца, и она жутко хотела спать, потому что пять раз просыпалась оттого, что в соседней комнате просыпался Харлей. Почему его надо обязательно каждый раз кормить и нельзя просто дать водички или соску, генеральская мама не понимала категорически. Сегодня она даже проспала подъем в 7 утра, который считала обязательным в доме, где есть маленькие дети. Всем известно, что встать надо в 7, к 7:30 сварить кашу и всех накормить. И чтоб ни ложки не осталось в тарелке! Что это за разговоры: ребенок сам знает, что он хочет есть и сколько? Да откуда ему знать, что он наелся?! Никакого порядка! Семья анархистов! А все зять виноват с его рок-музыкой и дружками! — Знаешь, дорогая... Что-то я устала, дети такие шумные. Голова от их воплей разболелась. Я, пожалуй, поеду домой...***
«Все познается в сравнении!» — думала генерал, глядя, как машина уносит маму прочь от ее дома. Прося помощи, она надеялась, что у нее перехватят детей хоть ненадолго, может помогут с едой, может даже отпустят их с Троттлом погонять на байке на пару часов, а не будут заваливать непрошеными советами, критиковать каждое ее решение, тыкать носом в пыль и разбросанные игрушки. Старшая убежала в гараж и что-то там громила (если важное, будет Троттлу наука все убирать!), сын отчаянно грыз палец, пытаясь снять зуд от проклевывающихся резцов, уже белевших на розовой десне. Карабина вдохнула полной грудью и зашла в свой дом, жить со своей семьей по своим правилам.