Шрамы мирного времени

      После семейного ужина дни пошли своим чередом. Раньше Эддарду казалось, что, когда папа вернётся, все совершенно изменится: его освободят от уроков, начнут учить магии, позволят чаще выезжать за пределы Дворца, чтобы он и отец вместе находили себе приключения. Но Эд был слишком юн и наивен, чтобы сразу заподозрить тщетность таких надежд. Вдруг он понял, что на самом деле его отец, лорд Рал, был еще более ограничен всякими правилами, только за Эдом следили морд-сит и Никки, а за Магистром — целая толпа красиво одетых, но наводящих ужас лордов и леди.       Мама заставила его выучить их имена, так что теперь он знал свои страхи в лицо, но желание общаться с ними ничуть не выросло. В общем, отцу было еще тяжелее.       Сегодня они наконец поедут на прогулку вдвоем. Эд ждал этого события почти всю жизнь, но если более точно, то целую неделю с того момента, как он впервые упомянул это.       Закончился урок по древнед’харианскому (Бердина в жизни не согласится со словом «урок», но Эд знал правду), во время которого Бердина пригрозила Эду эйджилом около четырех раз, и мальчик побежал вниз по лестницам, спускаясь к конюшням. Бердина последовала за ним своей обычной неспешной походкой, но все равно не слишком-то отставала.       Будущему лорду Ралу было позволено подходить ко всем лошадям с разрешения конюхов, хорошо знавших его. Но вместо того, чтобы пройтись по денникам, погладить лошадей по бархатным носам и дать им яблоки, Эд с самой взрослой целенаправленностью зашагал к своему маленькому и резвому мерину, чтобы почистить его. Пришлось пару раз подпрыгнуть, чтобы дотянуться до гривы и челки, но он справился очень быстро. Ему так хотелось успеть до того, как отец придет! Он должен увидеть, что Эд многое умеет. Ему хотелось показать себя с лучшей стороны, чтобы он похвалил его или хотя бы улыбнулся. Отец, в отличие от дяди Бена, улыбался не так уж часто.       Когда мальчик пошел за седлом, конюх, старый д’харианец, упер в него испытующий взгляд, усмехаясь лишь одной стороной рта. Эд был знаком с ним: они часто разговаривали и даже смеялись, но иногда его шутки чуть-чуть раздражали.       — Вы точно донесете седло, лорд Эддард?       Эд смотрел на него снизу-вверх, но так, словно был ростом своего отца. Он ведь будет таким, но зачем ждать? Взглядом можно пользоваться и сейчас.       Эд вытянул руки и потянул седло за путлище, явно давая понять, что не собирается терять время попусту.       — Донесу-донесу, — пообещал он, когда тяжеленный предмет амуниции водрузили ему на руки.       Детское седло весило меньше остальных, но все равно мальчику пришлось попыхтеть, чтобы донести его до денника. С оголовьем было как-то проще, хотя и пришлось просить о помощи, чтобы ухватить за голову коня, который вдруг заартачился на попытки оторвать его от сена. Стоило Бердине зайти в денник, как своенравное животное вдруг стало вести себя, словно податливая игрушка: мерин наклонял голову, больше не бил ногами и боялся сделать даже шажочек. Эд не знал, как его телохранительница умудрялась наводить такой ужас на все живое, но уже решил, что будет всегда дружить с ней.       В конце концов, Эд посчитал, что большую часть работы он все равно сделал сам. Он был уверен, что отец будет доволен.       Юный Исповедник залез на небольшой стог сена возле денника, придерживая коня за повод, и принялся ждать отца.       — Лорд Рал может сильно задержаться. Я видела толпы просителей в Большом Зале, — предупредила Бердина, садясь рядом с ним. Она не торопилась седлать своего коня.       — Ну и ладно. Люди всегда уходят домой вечером.       Бердина пожала плечами, но возражать не стала. Старенький мерин несчастно вздохнул и стал ждать вместе с ними.

***

      Ричард взъерошил волосы пятерней и прикрыл глаза, возвращая ясность мыслям. Кэлен едва заметно коснулась его руки и посмотрела на него взглядом, непроницаемым из-за маски Исповедницы, но все же выдающим некоторую обеспокоенность. Он быстро сжал ее ладонь и выпрямился на троне, вновь возвращаясь в состояние лорда Рала.       — Я отвык от этого, — тихо сказал он, опираясь на подлокотник и склоняясь к Кэлен.       По изменившимся лицам окружавших его людей он понял, что многие, кроме его жены, услышали это. Кара и Бен, вне сомнений, тоже — этих двоих не мог миновать даже шепот.       От чего именно он отвык, Ричард не мог понять. От огромного количества окружавших их людей? От политики, от дворцовых должностных лиц, от лордов Д’Хары и Срединных Земель? От Кэлен, сидящей по правую его руку? Должно быть, от всего сразу, хотя последнее было лишь в радость.       Кэлен устроилась поудобнее на кресле и вновь посмотрела на Ричарда. Ему показалось, что он увидел призрак улыбки в ее чертах. Когда она заговорила, ее голос звучал тише, чтобы слова не долетели до ушей телохранителей и чиновников.       — Если вы хотите и дальше быть мужем Матери-Исповедницы, то вам придется забыть об отдыхе, лорд Рал.       Ричард едва не засмеялся, расценив это как отличную шутку. По сравнению со всем, через что он прошел за последние годы, это было не так уж и плохо. А если увидеть более глубокий смысл в ее словах, то и вовсе прекрасно.       Взгляд Ричарда замер на лице Кэлен. Он едва удержался от беззаботной улыбки, когда заметил нежно-розовый румянец на ее щеках. Должно быть, она тоже подумала о совсем других обязанностях Ричарда, но шутить об этом во время слушания прошений было ниже ее статуса.       Зато Кара, замершая по стойке в шаге от Кэлен, считала это едва ли не своим долгом. Ей помешал лишь угрожающий взгляд от подруги, но ехидная улыбка осталась на месте.       В зал впустили очередного просителя, ознаменовавшего своим приходом начало нового десятка обращений, назначенных на сегодня. Очередь из просителей, аристократов и простых людей со всей территории Д’Хары и Срединных Земель тянулась вдоль всего Большого зала — огромного помещения со сводчатым потолком, занимавшего два этажа дворца. Из высоких боковых окон уже лился оранжево-розовый вечерний свет. Ричард был свидетелем всей его метаморфозы: от утреннего прозрачно-белого до ярко-желтого полуденного. Должно быть, половина нынешних просителей видела то же. Очередь будто не сокращалась, менялись лишь лица зевак, сновавших по балконам и между черных мраморных колонн и наблюдавших за всем процессом. Ричард впервые появлялся на публике после возвращения, и именно поэтому сегодня присутствовало особенно много людей.       Некоторые просители ждали аудиенции с самого отъезда Кэлен. В ее отсутствие Никки, как правая рука Матери-Исповедницы, делала все возможное: она успешно перенаправляла людей к дворцовым служителям и решала некоторые локальные проблемы с помощью магии или силами солдат. И все же, она не обладала многими знаниями и умениями своей подруги, а тем более — по части дипломатии.       В начале дня Ричард надеялся, что к закату они успеют пообщаться с большинством, но сейчас практически не верил в это.       Даже чиновники, одетые в светло-голубые и белые одежды и обычно безустанно и со всем рвением реагировавшие на его поручения и просьбы, теперь казались медлительными и уставшими. Ричард начинал испытывать неловкость, когда очередной запрос или просьба падали именно на их голову, а не на его. Солдаты Когорты рассредоточились вокруг возвышения, на котором находились троны двух правителей, и даже на их лицах он иногда замечал отсутствующие взгляды. Бенджамин, застывший в его поле зрения, словно скала, перестал отпускать мимолетные шутки и не переговаривался с Ричардом вот уже как пару часов, сосредоточившись исключительно на выполнении обязанностей.       Только Кэлен и морд-сит во главе с Карой, казалось, провели этот десяток часов так, словно для них это были несколько минут. Учитывая тот факт, что за время отсутствия лорда Рала это стало их рутиной, он вполне понимал причины.       Ричард окинул взглядом очередь. В ней стояли мужчины, женщины с детьми, старики. Живущие в достатке или бедности, пышущие здоровьем или выглядящие болезненно, но все они ждали очень долго. И Ричард не объявит о переносе рассмотрения на второй день, пока люди сами не попросят об этом.       Пока следующего просителя сопровождали до возвышения, Ричард обернулся, бросая взгляд на каменный медальон, протянувшийся между витражами за его спиной. Он занимал всю стену, представляя семейное древо Ралов. Наверху, до Альрика Рала, дерево цвело пышным цветом в хитрых сплетениях родов и кровей, но его нижняя часть, словно истонченный ствол захудалого деревца, отображала лишь имена его одаренных предков, расположенные по вертикали, один за одним. Лишь к самому концу оно расходилось шире, словно укореняясь там, где имена Ричарда и Кэлен стояли рядом друг с другом. Ниже было всего одно имя, традиционное для дома Амнеллов — Эддард.       Ричард почувствовал, как к нему вернулась часть сил. Он вдруг подумал, что стоит добавить на медальон и родословную Кэлен. Это показалось ему правильным, учитывая то, сколь многое она сделала для его народа.       Последние просители не были готовы уходить, даже когда время близилось к полуночи. В какой-то момент солдаты Когорты вспомнили протоколы времен правления Даркена Рала и начали остро реагировать на любые требования уставших прихожан, считая неподобающим такое обращение к лорду Ралу и Матери-Исповеднице. Ричард вовремя дал понять, что более не допустит подобного.       И только когда время перевалило за полночь, зал прошений был закрыт. В сопровождении Бена и Кары лорд Рал и Мать-Исповедница отправились проведать детей, даже без слов видя друг в друге необходимость увидеть Эда и Лору.       В коридоре их встретили сразу несколько морд-сит — Бердина и Рикка. Темноволосая морд-сит первой стремительно подошла к правителю и предупредительно схватила его за предплечья.       — Осторожно, лорд Рал. Ваш сын не в духе.       Ричард вопросительно глянул на нее и тут же высвободился из ее рук. Почему Бердина сказала это именно ему? По спине Ричарда пробежал холодок от плохого предчувствия.       Ричард зашел в спальню и понял, что сын уже лежал в постели, свернувшись калачиком. Услышав шаги, он вытянул голову и, увидев отца, уронил ее обратно на подушку.       Мужчина притворил за собой дверь и подошел к краю постели, садясь. Мальчик показательно отвернулся, не сказав ни слова.       — Эд? — Ричард положил руку на его маленькое плечико, чувствуя себя до невозможного неловко. — Что случилось?       — Я ждал тебя, — ответил он так спокойно, что у Ричарда побежали мурашки по спине. — А ты так и не пришел.       Вот теперь Ричард услышал в его голосе горькую, поистине взрослую обиду.       Он вспомнил, что обещал сыну прогулку верхом, но ведь не сегодня! Разве он обещал ее сегодня? Добрые духи…       — Эд… — Ричард склонился к нему, чувствуя необходимость объясниться. Он не был человеком оправданий и нес ответственность за все принятые им решения, но ему было слишком стыдно.       Он не мог оставить своих поданных, но как он мог забыть про свое обещание?       Эд отодвинулся подальше от края кровати.       — Спокойной ночи, отец.       В этот момент его ребенок был вовсе не шестилетним мальчиком — он был Исповедником, воспитанным в лучших традициях Ордена.       Все чувства Ричарда превратились в льдинки, холодно звенящие, режущие каждое нервное окончание.       — Спокойной ночи, Эд.       Широким шагом он покинул покои сына, едва удерживаясь, чтобы не наорать на самого себя. Все в нем буквально клокотало от злости, но он не стал вымещать ее, помня про других людей.              Когда Кэлен встретила его в коридоре, она долго пыталась узнать, что случилось. Бен и Кара молча переминались за их спинами, ясно видя, что им не следовало вмешиваться. Их лорд Рал даже не успел осознать, насколько непривычным было такое их поведение.       У Ричарда ушло несколько минут, чтобы просто заговорить. Тон его сына все еще вызывал у него боль, стоило ему вспомнить.       — Эд ждал меня весь вечер, потому что я пообещал ему провести время вместе.       На лице Кэлен сразу отразилось понимание и сожаление.       — Он сильно расстроился?       — Он отвернулся и не захотел слушать.       Кэлен отвела взгляд и опустила глаза. Ричард не ждал слов поддержки.       — И все? Просто отвернулся?       — Он надел Маску, Кэлен! — воскликнул он, не в силах держать это в себе. — Неужели Орден так рано запрещает проявления эмоций?       Кэлен остановилась, задетая его словами. Она поджала губу, и Ричард видел, как она пропускает его слова через себя. Он был готов к тому, что она рассердится, но Кэлен вдруг подавила эмоции. Не потому что она была Матерью-Исповедницей, а потому что она понимала его — он увидел ее сопереживание, стоило их взглядам встретиться.       — Орден не запрещает эмоции, Ричард. Маска нужна, чтобы сохранить беспристрастность и защититься от людей, которые не согласны с решением Исповедницы. Это — наша броня.       — То есть, с ее помощью Эд защитился от меня? — с горечью спросил Ричард. Он был готов принять мнение Кэлен, каким бы оно ни было, но эта мысль… она разбивала сердце.       Он не имел права подводить его. Ни когда-либо, ни сейчас. Точно не сейчас.       — Возможно. Но ты — его отец, а он — все еще ребенок, которого легко расстроить. Он простит и скоро перестанет прятать эмоции от тебя. Поверь мне.       Отец, который забывает про сына, и правитель, который не узнает свою страну. Боевой чародей, потерявший магию. Лорд Рал, утративший узы. Он просто не справлялся с тем, частью чего был раньше.       Ричард взъерошил волосы пятерней, тяжело вздыхая.       — Я не знаю, что я делаю. В отличие от тебя.       Кэлен устало улыбнулась. Наверное, она хотела возразить, но не стала: этот диалог всегда шел по одной колее, когда Ричард убеждал ее в обратном, и она нехотя соглашалась. Она справлялась со всем: с родительскими обязанностями и с обязанностями Матери-Исповедницы и правительницы Д’Харианской Империи, и он восхищался ею.       — Ты со всем разберешься. Сегодня был тяжелый день, и нам просто нужно отдохнуть.       Кэлен, его оплот спокойствия, подошла к нему и обвила руки вокруг его талии, уверенно глядя снизу-вверх. Ричард провел рукой по ее щеке почти бессознательно, теряясь в ее зеленых глазах.       Рядом с Кэлен все казалось проще. Даже когда он узнал о ее беременности, его мир не перевернулся с ног на голову, как у многих будущих отцов. Этому помешала одна мысль: мысль о том, что они будут встречать все проблемы вместе. Он почти забыл это ощущение, но постепенно, чувствуя, как ее близость придает ему уверенность, он отпускал эмоции.       — Завтра я извинюсь перед ним, — пообещал он, отстраняясь от нее. — Ложись спать без меня. Мне нужно кое-что сделать.       Кэлен выгнула бровь, но не стала расспрашивать его. Если Ричарду что-то взбрело в голову, она не сможет повлиять на это.       Ричард обернулся к Бенджамину, стоявшему поодаль в коридоре. Старый друг перехватил его взгляд и понимающе улыбнулся. Он бросил мимолетный взгляд на Кару и последовал за их лордом Ралом, куда бы ни лежал его путь.       Долгое время усталость брала верх, и Ричард с Беном шли молча. Лишь когда они спустились на основной уровень дворца и отправились седлать лошадей, капитан Когорты решил уточнить, куда они направляются.       — За извинением для Эда, — быстро ответил Ричард, запрыгивая в седло прямо с земли. Бен сделал то же спустя всего несколько секунд.       — Посреди ночи, Владетель знает куда?       — Именно.       — Что-то мне это напоминает, — д’харианец усмехнулся, вспоминая, как они похожим образом отправились в лагерь командования, чтобы сообщить об изменениях в военной стратегии. Это была лишь одна из множества их спонтанных поездок, но в тот раз, единственный, причина тоже крылась в сыне Ричарда.       Ричард сразу разгадал смысл его слов. Он усмехнулся, смотря на Бена с молчаливой, но очень красноречивой благодарностью.       Даже в кромешной тьме солдаты узнавали лорда Рала и капитана Мейфферта, поэтому ворота открывались перед ними без лишних приказов. Когда они шли по мосту, ведущему в город, Бен чувствовал ощутимую тяжесть повисшего молчания. Прямо как шесть лет назад, когда тишину их голосов заглушал шум дождя.       — В этот раз тоже придется наставлять тебя и отговаривать от глупых решений?       — Я не собираюсь запирать его в тюрьме, честное слово, Бен.       Капитан Первой Когорты прыснул, вспоминая тот их разговор. Они были совсем другими: их беспокоило выживание, и они не прощали ошибок. Тот Ричард был способен на безжалостные поступки. Тот Бенджамин осмелился перечить, лишь когда его ярость могла обрушиться на другого Рала.       — Ты тоже защищал его тогда. Уже тогда, — Искатель сжал поводья чуть сильнее. В его усмешке был призрак грусти, который заботливо укрыла ночная тьма. Бен догадался, что Ричард доверял свету все меньше эмоций. И раньше их было не так много, а теперь… Древний Мир забрал большую их часть.       — Я так и не сказал тебе, насколько ты был прав тогда. А я ошибся. Вновь.       — Нет. Ты — его отец.       Мать-Исповедница сказала то же, и она была права. Это объясняло абсолютно все.       — Хватит. Дети не обязаны любить своих отцов по праву рождения.       Для темноты ночи его слова звучали слишком резко, словно призыв к бою. Если бы в Новом Мире все еще бушевала война, такой неосторожностью они бы обрекли себя на гибель, просто начав этот спор. Но война закончилась — Ричард закончил ее.       — В обычных семьях это именно так. Не переноси грехи Даркена Рала на себя. Ты ошибся, но ведь ты сейчас тащишь меня на другой конец Д’Хары, чтобы исправить это. Не могу представить, чтобы твой отец даже подумал о подобном.       Ричард вздохнул. Он вышел вперед, ведя коня по узким улицам города у подножья Дворца.       — Далеко нам до твоего «извинения»?       — Несколько часов.       Бен едва сдержал усмешку.       — Надеюсь, его будет достаточно, чтобы смыть твои грехи, отец Рал.       Шутка про излюбленное обращение Даркена Рала не прошла мимо — капитан услышал это в раздраженном вздохе. Все лучше, чем тишина.       — Добрые духи, я и забыл, что ты бываешь таким болтливым.       

***

      Наутро Эд проснулся в ужасном расположении духа. Когда мама пришла будить его утром, он огорчился, что отца не было и не было смысла ходить с грустным лицом, чтобы он понял всю глубину его обиды. Мама поговорила с ним и дала понять, что отец не смог прийти не потому что не хотел, а потому что он должен был помочь людям. Покивав головой, Эд молча согласился, но в глубине души ему все еще было досадно.       Отец променял его на других людей! Пусть их много, но ведь он, Эд, один, и ему нужно не так много.       Днем, когда обо всем стало известно Лоре, она тоже принялась оправдывать отца. Эд так устал слушать это, что невольно раздражился и начал спорить. Благо, вскоре Лора пошла на урок, а Эда встретил дядя Бен.       — Ты выглядишь слишком серьезным, Эд, — д’харианец положил тяжеленную руку ему на плечо, пока они спускались по лестнице. Наверное, сегодня он снова будет учить его фехтовать — Эд даже почувствовал мимолетный прилив радости, подумав об этом.       — Отец меня обманул, — тихо сказал он, зная, что может довериться Бену.       — Правда? Ты уверен? — спросил он, и в его голосе не было ни намека на то, что он пытался поддразнить мальчика.       — Он пообещал, что мы проведем вечер вместе, и не пришел. Это обман.       — Он пришел к тебе вечером — я сам это видел. А ты отвернулся от него, как маленький мальчик.       — Не вечером, а ночью. И я не маленький!       — Поэтому дуешься на него? Очень по-взрослому, лорд Эддард. Знаешь ли, даже Итан уже перерос это, — Бен добродушно усмехнулся, смотря на него своим мягким взглядом.       Глаза дяди Бена напоминали ясное голубое небо в такие дни, когда ветер не гнал ни одно облако, а солнце следовало по пятам за каждым шагом. Вчера был такой день, а сегодня в небесах воцарилась дождливая серость туч. Она напоминала глаза отца. И его собственные.       Эд знал, что Бен никогда не станет ругать его, если на то не было причины. Поэтому его слова легко вызывали у него смятение, стыд даже.       — Почему он выбрал их? Кто для него эти люди? Разве он их знает?       — Они — его народ, Эд. Тебе тоже предстоит стать лордом Ралом, поэтому принимай это серьезно и учись у него. Ты обещаешь поверить мне, если я кое-что расскажу?       Эд удивился столь неожиданному вопросу, но уверенно кивнул. Он даже распрямил плечи, чувствуя всю ответственность за это обещание.       — Твой отец не всегда выбирал понятные мне пути, но он никогда не подводил меня, как друг. Ни разу за двадцать лет.       — А его уход, что, не считается?       Бен вдруг опустил взгляд. По его лицу разлилось сомнение. Почему-то Исповедник чувствовал, что Бен — его друг, ни много ни мало, — что-то скрывал от него.       — «Магия против магии», Эд, помнишь? Он совершил это ради всех нас. И для тебя. Ты не представляешь, как сильно он любит тебя.       Эд скрестил руки на груди, все так же бодро вышагивая рядом с Беном.       Еще бы. Он ведь его сын. Родители должны любить своих детей.       Словно прочитав его мысли, Бен добавил:       — Знаешь, есть такие отцы… лучше, когда их нет рядом. Твой дедушка был как раз таким.       — Зедд? — удивился он.       — Нет. Даркен Рал.       Эд нахмурился, вспоминая. Он помнил красивые портреты в галерее дворца: мама показывала изображения его предков и подолгу стояла напротив портрета отца, рассказывая о нем то самые обыкновенные, то невероятные вещи. Рядом висел портрет высокого и белокожего, словно мраморная статуя, мужчины, в длинных белых одеяниях. Его пальцы, длинные и цепкие, напоминали паутину. Он никогда не нравился ему. Мама не говорила, что это его дедушка, но она называла его так же, как Бен: Даркен Рал.       — Он был плохим?       Дядя Бен лишь кивнул в ответ.       — Ричард расскажет тебе о нем, когда придет время. Нам повезло, что твой отец спас нас от него.       — Спас? Как это — «спас»?       — Всему свое время, Эд. А пока ты должен поверить мне: твой отец не подведет тебя. И ты отплати ему тем же.       Эддард и сам не заметил, как они вновь оказались в конюшне. Вчера он провел здесь весь вечер, чудом находя себе самые разные занятия, чтобы не заскучать, и теперь он хорошо знал почти все проходы и повороты.       Они прошли вглубь, туда, где обычно стояли Шмырк и Ник, кони его родителей. Тогда он и увидел отца. Бен похлопал его по плечу, переглянулся с отцом и пошел обратно, неожиданно оставляя Исповедника и его отца совсем одних. Это обескуражило мальчика настолько, что он даже забыл, что собирался демонстративно злиться и раздражаться. К тому же, разговор с Беном оставил в его голове очень много вопросов. Он знал одно: обижаться на отца было тяжело, поэтому, когда он улыбнулся ему и протянул руку, Эд не сомневался ни на секунду.       Они прошли дальше и свернули куда-то, куда Эд не заглядывал ни единожды, даже вчера. Справа и слева выглядывали любопытные фыркающие носы, часто раздавалось приветливое гугуканье. Лошади в денниках были другими: длинноногими, тонкими, задорными, словно дети. Эд понял, что они были еще слишком маленькими, чтобы на них могли ездить. Таких малышей сложно даже представить под рослыми и широкоплечими солдатами.       Они остановились около одного из денников. Никто не выглянул оттуда, приветствуя двух людей, и это подогрело любопытство Эда.       — Можешь заглянуть туда, — на лице отца мелькнула ободряющая улыбка. Эд не ждал ни секунды: он отодвинул защелку и потянул дверцу.       В деннике стоял конь, совсем маленький, с густой темной шерсткой, блестевшей, словно пески равнины Азрит, волнующиеся под ярким солнцем. Во лбу, между темными глазами, красовалась белая звездочка. Эд протянул к нему руку и вдруг пожалел, что у него ничего не было, но жеребенок подошел из любопытства. Эду хотелось смеяться от восторга, когда тот дал погладить его по голове.       — А чей он? — с надеждой спросил мальчик.       — Твой.       Юный Исповедник обернулся к отцу. Улыбка и смех пробрались в каждую черточку его лица. Они оказались заразительны.       — Правда? Он вырастет и будет большим?       — Очень большим, если ты будешь о нем заботиться.       — Буду!       Отец встал рядом с Эдом, и жеребенок переключил свое внимание на него. Он забавно потерся затылком о его бок, как-то по-дружески даже. Лорд Рал потрепал его за ухом, только оправдывая безграничное доверие этого малыша.       — Когда придет время, ты станешь его единственным наездником, а пока просто будь его другом.       Эддард принял свою новую задачу со всей ответственностью. Бен говорил, что надо учиться быть лордом Ралом, и он знал, с чего начнет: станет хорошим другом.       — Ты поможешь мне? — с надеждой спросил он.       Он хотел учиться. Он хотел понять отца, чтобы между ними больше не было обид.       — Конечно, — его черты смягчились. — Прости меня за то, что забыл. Я больше не допущу подобное, Эд.       Мальчик протянул свою маленькую ладошку и сжал руку отца.       — И ты прости.       Ричард вдруг усмехнулся, смотря на него с искренним непониманием, спрашивая, за что он должен был простить его. В тот момент он казался искренне удивленным. Вдруг, Эддард понял, что отец не затаил на него никаких плохих чувств.       — Ты никогда не сделаешь что-то, что уменьшит мою любовь к тебе, Эд. Можешь попробовать, но лучше просто поверь.       Эддарду не обязательно знать, что любовь отца была закалена испытаниями еще до его рождения — в глубине души он уже верил ему, не нуждаясь ни в чем, кроме его слов.