Слизеринская свеча

Период между зимой и весной даже в Хогвартсе мог быть унылым и скучным. Не было ровным счëтом никакого удовольствия шлëпать по грязным лужам в Хогсмид, а потом вертеться полчаса перед зеркалом, очищая заляпанную мантию. Даже если ты слизеринец и у тебя иммунитет к сырости и влаге. Дрожащими искрами раздражения, казалось, был наэлектризован и самый воздух подземелий. Ловко уклоняться от них удавалось одной Астории. Оттепель и слякоть за окном совершенно еë не волновали. Еë завораживало зрелище, открывавшееся с широких подоконников в коридорах: сизые клочки неба, с каждым днëм становящиеся всë голубее, видневшиеся в просветах черной паутины переплетения голых веток деревьев. Небо для души – как глоток родниковой воды для тела. Несмотря на то, что ты со змеиного факультета. Всë же лучше, чем примелькавшиеся лоскуты белой паутины по углам слизеринской гостиной. Теперь Астория даже уроки делала на подоконниках в коридоре. Однокурсники бы не кинулись еë искать, каждый был себе на уме. При том, что – девочка улыбнулась этой мысли – в случае внешней угрозы кому-то из ребят остальные набрасывались на еë источник, словно летучие мыши, всей стаей. Четвëртый курс на Слизерине – "курс тихушников", вот как их именовали все. С ними никогда не было проблем ни у кого, начиная от Хагрида, заканчивая профессором Макгонагалл. Для профессора же Снейпа их курс был просто благословением, возможностью отдохнуть. Самостоятельные, рассудительные, смекалистые, податливые... Они ходили у Северуса в любимчиках, однако хитрости им было не занимать даже у самого декана. Астория, как никто, знала, что гриндилоу водятся и в самом тихом омуте. Если кто-нибудь из них мог вляпаться в какую-нибудь неприятность, весь курс тут же, не привлекая внимания, заминал это дело. Авторитет курса превыше всего! А там уже, когда бдительность надсмотрщиков усыплена и властвует полное доверие, можно проворачивать какие угодно делишки, лишь бы было шито да крыто. В этом Астория уже участия не принимала: слишком прямолинейна она была, брезглива до всяких тайных шалостей. Но она и не выпадала из коллектива, здесь каждому оставляли полную свободу мнений и действий. Если они не противоречат единому духу сплочëнности, разумеется. Подруги у Астории Гринграсс были, но их отношения, хоть и тëплые, были не проверены временем и носили скорее некий деловой характер, свою выгоду – посоветоваться насчëт того, что надеть, не потеряться в толпе на празднике, подержать сумку, сверить домашнюю работу. Так случилось по той простой причине, что первые два курса Астория клеилась к старшей сестре, как листик мяты на кусочек льда, чем порядком надоела последней. Теперь Стори и сама считала это глупостью и не могла себе простить, но время не повернуть вспять. Мама утешала дочь, объясняя, что это было вполне естественно и закономерно, но девочка не понимала, как могла она забыть о собственном достоинстве и так уронить себя в глазах других. Преувеличивала, конечно. Всем было известно, что сëстры Гринграсс очень привязаны друг к другу. Никому бы и в голову не пришло, что это неким образом может компрометировать одну из них. Сейчас Астория иной раз даже обходила однокурсников сестры стороной. Однако Дафне, которую поначалу временами доставало постоянное присутствие младшей Гринграсс, в последнее время стало еë не хватать рядом, особенно во время походов в Хогсмид по подтаявшему снегу и под грустным серым туманом мартовского неба. Все были странно отстранëнными: вечно недовольная Пэнси, кислая мина Забини, постоянно жалующаяся на головную боль Милисента и хмурая Трейси Дэвис. Куда в этом году делось их хвалëнное единодушие? Дафна с ностальгией вспоминала прошлые годы, когда где-то впереди раздавался звенящий голосок Драко, смакующего очередную шуточку, и взрывы мальчишеского хохота. Поневоле начнëшь завидовать четвëртому курсу, где учится сестра, глядя на то, как они, будто сговорившиеся, стайками снуют по Хогсмиду, то там, то тут мелькая изумрудными шарфиками. Всегда ровный характер Астории, еë доброжелательность и милая улыбка на розовых жемчужинках губок – Дафна всë чаще спешила в гостиную, чтобы увидеть сестру, но не заставала еë в пристанище слизеринцев. В свободное время Астория стала рисовать, пропадая всë там же, на подоконниках в коридорах. Рисовала большей частью небо. Голубой карандаш стал уже коротышкой и мог потягаться с профессором Флитвиком. Скоро придëтся идти в Хогсмид за новым. Жаль только, что надо покупать целую упаковку, куда их девать Гринграсс не знала. Навряд ли они нужны еë однокурсницам. Разве отдать пуффендуйцам с первых-третьих курсов? Хотя вдруг ещë самой пригодятся. Скоро наступит настоящая весна, всë расцветëт, что, если ей захочется рисовать цветы? Или траву. Она зелëная, как герб факультета. Попыталась изобразить сидящих на ветках ворон и мелькающих во дворе студентов – получились какие-то чëрные гнëзда или пауки! Виднеющиеся из окна хогвартские башни, особенно с зубчиками на конусообразном куполе крыши, выходят куда лучше. Девочка пригладила рукой аккуратно зачëсанные назад дымчато-карамельные волосы. Четырнадцать лет, а она увлеклась рисованием, как первокурсница! Гвендолин и Элена от души посмеются, если в поисках каких-нибудь своих брошек и прочих побрякушек обнаружат, что ящики их приятельницы и соседки по комнате набиты набросками облаков и карандашами. Но всë же лучше, чем только и думать о свиданиях да шептаться о красавчике Нотте, однокурснике Дафны. Астории нравилось следить из-под полуопущенных ресниц, как на желтоватый пергамент тесно ложатся по мановению еë руки маслянистые контуры штрихов, приобретая очертания туч, деревьев, всего, что она пожелает нарисовать. Хорошо ещë не на уроках. Ученицей Гринграсс была старательной, но без фанатизма, как и все на еë курсе. Они были единственными в школе, кто с удовольствием посещал даже Историю магии. Пока профессор Катберт Бинс самозабвенно вещал, несколько, обычно двое, парней, а иной раз и девочек, незаметно пробирались к кафедре, становились позади него и с помощью пантомимы разыгрывали уморительные сценки событий по теме лекции, о которых рассказывал призрак. Дошло до того, что даже гриффиндорцы с четвëртого курса полюбили уроки истории, совмещëнные со Слизерином. Ребята посмеивались в кулачки, но, незаметно для самих себя, лучше запоминали материал, а тем, кто отличался особым прилежанием, вроде Астории, было интереснее конспектировать. Астрономия захватывала юную Гринграсс: ночные походы в Астрономическую башню, горящие на вельветовом небе звëзды и отвечающие им таким же ярким, но наполненным жизнью блеском расширенные глаза сокурсников оставляли незабываемые впечатления. Девочка ещë долго потом не могла уснуть, глядя на своды потолка из дикого камня в спальне, усеянные мелкими вкраплениями, напоминавшими звëздное небо. Хорошо ей давались и Травология с Уходом за магическими существами. Нежная от природы и чуткая по складу характера, еë натура отличалась исключительной тонкостью, не только аристократической, но и естественной, которая позволяла слизеринке окружить заботой каждое живое созданье, находящееся в поле зрения. Еë пальцы будто светились, когда Астория касалась ими зелëных плюшевых стебельков растений или пушистой шëрстки нюхлера. С Зельеварением у мисс Гринграсс не было проблем никогда до этого самого года. Слизеринка сполна ощутила на себе действие перемен, произошедших в связи с вступлением на должность профессора Зелий Горация Слизнорта. Стори привыкла к особому ритму ведения урока своего декана, присущего только ему, когда каждый мог всецело сосредоточиться на работе, "погрузившись" в свой котëл. Теперь же новый преподаватель, профессор Слизнорт, проводил какие-то групповые работы, давал задания соревновательного характера. Такие формы течения урока выбивали девочку из колеи, она старалась изо всех сил, но попросту не поспевала за изворотливыми однокурсниками. Зато на Защите от Тёмных искусств для неë началась буквально новая эра. В прошлом году их курс заранее сговорился, чтобы во всëм, что касается Долорес Амбридж, все были паиньками. И у них это вышло: они с ней почти не пересекались, и, как она ни старалась, ей не в чем было их упрекнуть. Глубже всех погрузилась в изучение дисциплины мисс Гринграсс, потому как слышала слухи о несправедливости наказаний Генерального инспектора и опасалась их. Как и все слизеринцы, девочка, в случае чего, надеялась на вмешательство профессора Снейпа, но всецело полагаться на его заступничество не было смысла – Северус всегда делал только то, что считал нужным. Зато в этом году назначение их декана на должность преподавателя ЗоТИ было исключительно на руку как Гринграсс, так и всем слизеринцам четвëртого курса, к которым он был очевидно снисходителен. С ними он даже позволял себе приподнимать уголки тонких губ в своеобразном подобии улыбки, но никто не мог сказать определëнно, было ли это насмешкой над ловкими попытками учеников разыграть видимость своей полной безупречности, которые, как полагали, он давно раскусил, либо же это действительно являлось свидетельством его доброго расположения духа. Славно потрудившаяся в прошедшие годы Астория блистала знаниями и гибкостью мышления на уроках профессора Снейпа так, что он приводил еë в пример несобранной и легкомысленной Дафне. Старшая сестра как раз отыскала младшую Гринграсс в коридоре и, подойдя сзади, глянула на рисунок, положа подбородок на плечо сестре и накрыв еë руки своими. – О Боже... Это ты, Дафи, – выдохнув, пробормотала Астория, собирая пергаменты в одну стопку и раскатившиеся по всему подоконнику карандаши. – Вечно так внезапно появляешься... – А ты вечно прячешься, наша королева ЗоТИ, – пропела ей на ухо Дафна. – Покажи, что у тебя нового... М-м, Стори, ты обязана меня нарисовать! – Ты же знаешь, я редко рисую людей, – улыбнулась младшая, разворачиваясь. – Пора начинать, нельзя же зацикливаться на одном, – Дафна склонилась над наброском, подперев руками щëки. – Эти ты уже довела до совершенства... – Я ничего намеренно не довожу! – возразила девушка и стала накручивать на палец мягкий локон волос сестры, более тëмного, чем у неë самой, оттенка. – Рисую только потому, что хочу это делать именно сейчас. – Скажи мне, – медленно повернула лицо в еë сторону старшая мисс Гринграсс и пристально посмотрела в глаза младшей, – а тебя, случайно, ничего не тревожит? Почему ты стала стремиться к уединению? – Разведчик из тебя никакой, – Астория с выражением иронии прикрыла глаза, слегка откинув голову. – Писала маме? Дафна запрыгнула на подоконник и примостилась рядом. Она хмыкнула и посмотрела в окно. – Ты тоже писала и этим только больше еë насторожила, – произнесла девушка, закладывая ногу на ногу и вертя в руках карандаш, который Стори не успела убрать. – Но уж вам бы то я сказала, – Астория непроизвольно расправила зелëный галстук и рюши на блузке. – Сомневаюсь, – покачала головой Дафна, погрустнев. – Ты вся в отца, а он всегда молчит о серьëзных вещах. Как в это время, к примеру... – Тебе мама тоже об этом не писала? – встрепенулась младшая сестра. – Я думаю, она и сама не знает, – вздохнула шестикурсница и опустила длинные ресницы. – Отец говорит, что нас это не коснëтся, но... – ...каким образом, если весь магический мир в огне, – закончила за неë сестра. – Повадилась читать газеты, Стори? – улыбнулась Дафна. – Там же "одни сплетни"! – В нашем положении сгодится хоть какой-то источник информации. А ты не пробовала узнавать у своих? Моим, естественно, до этого дела мало. – У однокурсников? – Дафна чуть сдвинула красивые очерченные брови. – У кого то спрашивать? У Крэбба с Гойлом? Милисенте никогда ничего не надо, кроме собственных проблем, Монтегю после прошлого года никуда не лезет, Блейз ещë не так поймëт... Пэнси сама не своя... Драко... вообще в какой-то прострации... – А если... – Астория смотрела куда-то в сторону, немного вытянув губы, – узнать, что происходит, у этого... Поттера... Или его подруги?.. – Да, ещë не хватало мне связываться с гриффиндорцами, – состроила гримасу еë сестра, но не такую презрительную, как того хотелось. – Не хочу уже ничего. Пусть всë идëт, как идëт. – Но если даже в нашей школе... – осторожно начала девочка. – Давай потом обсудим, не хочу сейчас об этом, – как-то слишком тонко и нервно проговорила старшая мисс Гринграсс. Как дитя, поболтав ногами, она погладила руку сестры и ласково заглянула ей в глаза: – У тебя точно всë хорошо, Стори? – Говорю же, – светло улыбнулась маленькая леди. – Уже и увлечься ничем нельзя? – Ну, в наши дни увлечения – штука подозрительная и до добра не доводящая, – пошутила волшебница, соскакивая с подоконника и перекидывая свою сумку через плечо. – Дафна, – позвала Астория. – М? – сестра повернула голову, высвобождая мягкие пряди, зажатые ручкой сумки. Девочка наклонила головку набок: – Напиши маме, что у меня всë в порядке, а то мне она не поверит. Путь за нас хотя бы не тревожится. – Да, так и сделаю. Ты идëшь? – Можешь пока пойти. Я попозже присоединюсь. Ты, когда прыгала, кажется, уронила пару карандашей, которые я не заметила... Отыщу их, уложу всë и догоню. – Педантка! – насмешливо бросила Дафи и улетела по направлению к подземельям. Астория задержалась у окна много дольше, чем рассчитывала. Наступал сумрак, и уже не по-зимнему голубое небо постепенно заволакивала томная вечерняя дымка, приковывая к стеклу очарованную девочку. Потом, в сгущающейся коридорной мгле, она ещë долго собирала карандаши и искала волшебную палочку, которую куда-то, не думая, сунула. А ещë надо было спускаться с восьмого этажа... Но мысли о приятном полумраке родной факультетской гостиной, знакомых зелëных гобеленах и уютном кресле, где можно доделать наброски или повторить Трансфигурацию на завтра, заставили еë произнести: "Люмос!" – и направить стопы в сторону мраморных лестниц. Вдруг в узком проходе кто-то со всего размаху налетел на Асторию, палочка едва не выпала из рук. Часто моргая, потерпевшая направила еë на того, кто врезался в неë. Вернее на ту – Гринграсс очень удивилась – перед ней стояла одиннадцатилетняя слизеринка, худоба которой вовсе не сочеталась с той силой, которая за малым не отбросила Асторию на другой конец коридора. – Скоро на ужин идти, что ты здесь делаешь одна? – наконец собралась она с мыслями. Маленькая девочка исподлобья смотрела на неë и явно не хотела отчитываться, порываясь пройти дальше. – Разве вам ставят уроки так поздно и на этих этажах? – не сдалась Астория и взяла одиннадцатилетку за руку. – Может, что-то случилось? Тебе помочь? Ты потерялась? Тут лицо первокурсницы странно исказилось и начало меняться на глазах, она попыталась вытащить свою кисть из пальцев юной Гринграсс. Не успела Астория что-либо сообразить, как сама, будто ошпарившись, отдëрнула руку: кожа первокурсницы сама собой пошла волнами, ладонь стала раздуваться. Шокированная, Астория посмотрела на ученицу и увидела, как та внезапно вытянулась в росте, разошлась в плечах, и, по-видимому, не собиралась остановиться на том, что стала на голову выше Гринграсс. Школьная форма трещала по швам, волосы стремительно темнели и сокращались, лицо также, как и конечности, опухало и приобретало новый облик. В нëм проступало какое-то знакомое выражение. Намного позже Стори поняла, что узнала черты Грегори Гойла, но тогда ей было совершенно не до того. Роняя палочку, Астория дико вскрикнула и прижалась спиной к стене, так и не осознав, что слышала свой голос, до неузнаваемости искажëнный эхом. Тот, кто находился под видом первокурсницы, рванулся и исчез в темноте коридора. К пальцам на ногах подкралась леденящая, отнимающая чувства дрожь. Стало жутко холодно, похолодели руки, отнимались ноги. Негреющая каменная стена за спиной, мëртвая и равнодушная, будто примерзала к девочке. В отдалении послышались всë приближающиеся голоса. Астория с отчаянием отметила, что чувствует себя так, словно находится под толщей снега: звуки были приглушëнными, она еле разбирала слова. – Посмотри, там справа что-то светится, видишь? В той стороне, откуда был слышен крик... Надо подойти, посмотреть. – Как хочешь. Спустя десяток секунд девочка ощутила какое-то движение возле себя и вздрогнула всем телом. Еë палочку подняли и зажгли свои. Это были старосты Когтеврана, Падма Патил и Энтони Голдштейн, но Астория тогда их не узнала. – Ты со Слизерина? Почему ты здесь? Стори прерывисто вздохнула и медленно – разговор давался ей с трудом – стала выдавливать из себя каждое слово чужим голосом. Она вся была во власти ужасного впечатления. – Я шла... шла в гостиную... И тут... Он... Она... первокурсница... она столкнулась со мной... Я хотела ей помочь... А оказалось, что... что... Что это вовсе не она... – Да что ты говоришь? – старосты переглянулись, соображая, что им дальше делать с девочкой, которая явно не в порядке. – Это оказался он... или... я не знаю... Это было так страшно... Он начал меняться, расти... Кошмар!.. – горло железным обручем сковал спазм. – С какого ты курса? – как можно ласковее спросила Падма. Астория ответила не сразу. – Четвëртого, – пролепетала она. – "Тихушница", – молвил молчавший до этого времени Энтони. Падма что-то зашептала ему, слизеринка услышала только: "...Когда мы проходили, я видела, как он отчитывал пятый курс. Пойди, всë расскажи и приведи его сюда. А я постою с ней". Энтони кивнул и удалился. Астория боялась смотреть на старосту и видела только, как синий галстук переливается в слабом сиянии волшебной палочки. Совсем скоро раздались шаги. Стук каблуков для девочки слился со стуком собственного сердца: мерный, гулкий, но резкий и быстрый, отдающий болью. Приблизились две фигуры, и в свете одной из палочек Астория, запрокинув вверх голову, узнала Северуса Снейпа – хоть одно знакомое лицо в этой жуткой темноте. – Мисс Гринграсс? – этому родному голосу лучше, чем остальным, удалось проникнуть сквозь толщу потрясения, заложившего уши девочке. Внимательный взгляд изучающе остановился на еë лице. В серо-синих стеклянных глазах ученицы – неподдельный испуг. – Идëмте со мной, – короткий приказ, озвученный бархатным голосом декана, оказывается сильнее шока и заставляет вспомнить о возможности движения. Слизеринка с усилием отрывается от стены, делает неверный шаг и летит куда-то в бездну...

***

Снова стук шагов по каменному полу, как будто в висках. Астория почувствовала, что находится в горизонтальном положении, прижатая к чьей-то мантии, из ткани, на ощупь похожей на атлас и источающей странный фимиам. Мерцание коридорных свечей врезалось в щель между веками, и, приоткрыв их, девочка увидела острый подбородок и черные волосы. Она всë поняла и стало страшно подавать признаки сознания. Лучше снова сомкнуть ресницы. Если бы не всë ещë не покидающий холод в груди после произошедшего и бледность, еë щëки наверняка бы покрыл румянец. Угораздило же упасть в обморок! Но, Господи, что же это было! Астория с трепетом обнаружила, как при воспоминании снова замирает дыхание, и решила обдумать всë потом. Она едва не уснула, пока не почувствовала, что была опущена на что-то мягкое и оторвана от жëстких, угловатых рук. Глаза непроизвольно открылись. – Сейчас я позову мадам целительницу и оставлю вас на еë попечение. Впредь постарайтесь избегать подобных волнений, мисс Гринграсс, раз уж вы такая впечатлительная. В его голосе сквозила горькая ирония. При всëм уважении к декану, Астории стало почти обидно. Она отнюдь не страдала слабостью нервов. Просто иногда накатывала волна непонятного бессилия и, не оставляя сил бороться, захлестывала девочку с головой. К тому же, инцидент был на редкость загадочным. Если профессору передали еë рассказ, то он не должен был остаться безучастным. Словно в подтверждение ходу еë мыслей, тот ещë немного постоял, рассматривая Асторию и что-то обдумывая, но затем развернулся и отошëл, чтобы осуществить свои намерения.