Шёпот воспоминаний

— Меня зовут Дана Винчестер, и теперь я помню всё. Возвращение памяти непохоже на вспышку озарения — скорее на встречу со старой ценностью, потерянной столь давно, что мозг позабыл о её существовании. Однако стоит пальцам нащупать родные очертания, пройтись по знакомому рельефу — и то, что казалось стёртым, возвращается, будто никогда и не исчезало. Обезличенное «Шестая» сменяется звонким именем, а привычную пустоту заполняет история, подобно детали пазла, занявшей своё место. Дана Винчестер. Курьер номер шесть. Имена, старое и новое, становятся рядом — не противореча, дополняют друг друга. Будто читая строки мыслей, Джошуа поздравляет с обретением целостности. Говорит искренне — Дана слышит не слова, но интонации, с которыми они произносятся. Впрочем, даже лишись она слуха и читай по губам отдельные буквы, всё равно знала бы, верила бы, что Джошуа за неё рад. По щекам текут слёзы счастья. Здесь, в болотах Пойнт-Лукаута, они уместны, а вот восторг кажется кощунственным. Дана умолкает и, разжав руки, перестаёт висеть на шее любимого. В нескольких десятках километров вековые кроны прячут в тени жухлую траву. Чуть дальше, среди древних, видевших гибель человечества деревьев, стоял когда-то небольшой городок Форрестленд. Дана помнит тепло родного дома. Помнит, как по ночам, услышав зловещий скрип старых досок, торопливо пряталась под одеяло. Помнит запах молочной каши из бритвозлаков, что варила на завтрак мама. Тогда слишком густая каша казалась пресной и невкусной — Дана с удовольствием поменяла бы её на коробку сахарных бомб, да никто не предлагал. Сейчас за тарелку маминой каши она готова отдать любое сокровище. Вот только нет больше мамы. О том, что происходит с человеческими телами после прямого выстрела из гранатомёта, Дана узнала спустя мгновение после того, как увидела растерянное лицо матери и вцепившегося в ружьё отца, перед смертью успевшего закрыть её своим телом — героически, но бессмысленно. Простой урок по оружиеведению, преподнесённый дикарями-захватчиками, Дана усвоила в одиннадцать лет. Форрестленда давно уж нет. Разграбленный, заброшенный — отдан на растерзание природе вместе с жителями, что остались в родном городе насовсем. Если, конечно, кому-то не удалось бежать из-под града пуль, как бежала обратно в лес вернувшаяся было со своей первой охоты Дана. Много потом произошло событий — хороших и плохих; много было встречено людей — друзей и врагов. Лилось пиво и хлестала кровь, душил смех и текли по щекам слёзы. Бережно неся с собой память о тех, кто остался в родном городке, Дана через всю страну мчалась навстречу мечте о чудесных краях, где всегда тепло и светит солнце. Родители и приятели, соседи и знакомые — вдыхая жизнь в сгоревшие лёгкие Разлома, Дана видела их лица — стоило лишь закрыть глаза. Созданное ею небольшое поселение разрослось до полноценного города, процветающего и развивающегося. Разлом хранил дух того самого Старого мира, когда люди не засыпали с ружьём под подушкой; когда знания мог получить практически каждый, а не только тот, у кого хватит сил вытащить потрёпанную, обожжённую книгу из логова супермутантов. Верный традициям довоенного мира отец был бы счастлив, оказавшись здесь. Зачитывая с трибуны Конституцию Соединённых Штатов Америки, Дана верила, что выросла достойной дочерью. А затем она выжгла Разлом дотла — пусть случайно, но разве это отменяет вину, когда десятки невинных погибли в ядерном огне? И как теперь смотреть на обезумевших от боли выживших? Радиоактивные ветра давно посдирали кожу с их тел, а в глазах не осталось ничего, кроме ненависти. Убитые в Форрестленде и погибшие в Разломе выстроились в единый ряд. Не говорили ничего — лишь смотрели, стоило только закрыть глаза. Джошуа против наркотиков — Дана помнит это. Но как удержаться от соблазна укрыться в манящей пелене дурмана, сквозь которую не видно осуждающих взглядов? «Почему ты осталась жива?» На этот вопрос ответа нет. Этой ночью Дана напивается так, как не пила с тех пор, как её похоронили заживо. Джошуа осуждает, но она не слышит. Слёзы от радости обретения себя оказываются слишком горькими.