Somewhere over the Rainbow bar and grill.

      Ноябрь восемьдесят второго. На улице холодный дождь, а Дэвид торопится быть рядом с Эдди. Он верит, что не успеет сказать ему самого главного, оставить какой-то след в его душе. Верит, хотя до того самого дня ещё тридцать восемь лет.       Началось все со снов. Они были все тревожнее, но это дело привычное — Дэвид часто страдал от кошмаров. Но один раз ему приснилось, как Эдди, лучик солнца с красной гитарой наперевес, как этот чудесный парень однажды утром не проснется. Разумеется, поначалу он подумал, что это лишь очередной кошмар — на этот раз из тех, что трогают в своем содержании не только тебя, но и дорогих тебе людей. Но что-то внутри подсказывало: не-а. Не в этот раз.       Дэвид поверил своему сну. Впервые в его недолгой пока, но очень насыщенной жизни.       Поэтому он торопится быть рядом с Эдди. А Эдди и не против: он сам тянется навстречу, и вот они уже лучшие друзья, хотя раньше едва разговаривали. Эдди рассказывает очередную историю, а у Дэвида все внутри переворачивается. Осталось каких-то тридцать восемь… Тридцать семь…       Тридцать пять.       Нервозность Дэвида перешла все границы. Он пытался оберегать Эдди как мог, и пусть порой это выглядело настолько подозрительно, что люди кругом кривились и показывали пальцами, словно бы увидели, как эти двое обнимаются слишком нежно для двух друзей. Он говорил с совершенно серьезным лицом, что от железа портятся зубы, когда наблюдал, как в моменты задумчивости Эдди по привычке грыз свой медиатор. Забавная привычка, но Дэвид знал, к чему она приведет. И Эдди верил, потому что знал: бывший санитар плохого не посоветует. Верил, но делал всегда по-своему. Дэвид знал об этом, но молчал — не будет же он ему запрещать, в самом деле?..       Или будет?       " — Представь себе, прямо за «Rainbow bar and grill»!» — рассказывает Эдди, а Дэвиду хочется удавиться. Он крутит в руках очередную сигарету, смолит, как паровоз, уже минут двадцать — то есть, все время, пока они сидят на студии, и даже не подозревает, как…       К Дэвиду медленно приближается безумие. Он уходит, обрывает все контакты с коллективом, пытается найти успокоение в творчестве и выпивке, и почти забывает о своих снах, и о том, что должно случиться. Но мир меняется, становится современнее — и вот, Эдди нашел номер телефона Дэвида. Хочет возобновить контакт.       Может ли отказать Дэвид?       А разве кто-то может отказать Эдди?       Страх Дэвида возвращается в последние три года. Он уже знает, что его сон сбывается, но отказывается в это верить, ставит его под сомнение. Вот сейчас, ещё одна химиотерапия, потом лучевая, ещё одна…       Когда после плохой реакции на лекарства от рака Эдди выписывают из больницы и отправляют домой, внутри Дэвида что-то окончательно ломается. Он практически безвылазно сидит у Эдди дома, разговаривает, они смеются вместе.       Дэвид торопится быть рядом с Эдди. Его жена не возражает, ей тоже нравятся россказни старого Ли Рота — он умеет входить в роли настолько достоверно, что начинаешь сомневаться — Дэвид ли перед тобой, или менеджер группы?..       Эдди становится легче. Чуть-чуть, но легче.       Дэвид уходит к себе домой на один только вечер.       А наутро узнает, что Эдди не стало.       Слез нет, есть лишь опустошение. Дэвид чувствует, как окончательно умирает что-то внутри него, начавшее ломаться ещё тогда, в восемьдесят пятом, когда он покинул коллектив.       Он насильно заливает в себя стакан крепкого чая и садится за стол, бездумно крутя в руках карандаш. В голове всплывают моменты, проведенные вместе, и он улыбается сквозь слезы. Вспоминает тот самый разговор и тихо вздыхает. Спустя время в кабинете слышен только скрип карандаша по бумаге.       «… Somewhere over the Rainbow bar and grill…»       Дэвиду кажется, будто Эдвард Лодевейк Ван Хален стоит у него за плечом и внимательно читает написанное.