по обе стороны баррикад

Спокойный шаг резко сорвался на неумолимый бег. Ему хотелось скорее убежать подальше от этой старой жизни. Авель просто фактически не мог больше находиться на Скале Предков да ещё и в присутствие отца и брата. Только не тогда, когда зависть и злоба заиграла в сердце, бешено отплясывая венский вальс. Сейчас, если бы представилась такая возможность, то он бы, как он считал или же просто думал, с радостью покинул бы и Прайд, да вот только уйти никак не мог. Он ещё маленький львёнок — выжить один не сможет, покинуть Прайд незамеченным не получиться, — у львиц уши на макушке, всё видят и слышат, тем более Зазу часто облетает границы, и он слишком любит свою мать — бросить её у него не хватит сил, совесть будет удушающими кольцами сжимать горло. Он так устал от всей этой несправедливости жизни. Наконец прибежав к озеру, он упал прямо перед водой. Морда быстро уткнулась в передние лапы, а слёзы безмолвно скатывались по щекам, оставляя после себя мокрые дорожки. Он неразборчиво бормотал что-то себе под нос, периодически шмыгая носом, пока голос не сорвался на отчаянный хрип.  — Боже, ну за что, а? — приглушённо шептал он, дабы никто даже по чистой случайности не услышал его плачь. — Чем я это заслужил? В чём я так провинился, что родной отец не хочет проводить со мной время, да даже не снизосходит спросить как прошёл мой день? Он сильнее уткнулся головой в свои лапы, буквально сдавливая глаза до фиолетово-синих пятен на чёрном фоне, словно пытаясь тем самым сдержать новый поток слёз. Горло нещадно саднило, а тело содрогалось от всхлипов, так и норовя издать крик души, дабы не держать боль в себе, но он молчал: мало ли вдруг кто-то услышит? А он не хочет выслушивать какие-то успокоительные речи и задаваемые вопросы. Всё, что нужно было ему необходимо в данный момент, — это тишина и одиночество, и… ответы на свои собственные вопросы. Он хотел услышать хоть одно нормальное объяснение тому, почему он всегда остаётся на втором месте под тенью родного брата. «На втором месте… под тенью… родного брата…»  — Отлично, — грустно усмехнулся Авель, — буду такой же забытой частью в Прайде и даже в собственной семье… прямо как дядя Шрам. И это, кстати говоря, дало просвет на некоторые вопросы, которые обычно никогда не произносились вслух в их семье (ещё ни разу ни он, ни Симба не спрашивали об этом, и ещё ни разу ни мама, ни отец не заводили разговор на эту тему). К примеру на тот вопрос, почему дядя жил на своём выступе, а не в общей пещере Прайда, или на тот, почему чаще всего, когда всё же они встречаются, между Муфасой и Шрамом случается очередная словесная перепалка. Просто с ним случилось то же самое, когда он ещё был в возрасте Авеля. И в принципе уже, похоже, всё было решено самой судьбой за Авеля. Он станет таким же. Такой же лишённой отцовского внимания тенью старшего брата, которая будет, словно неприметный призрак, среди своих же сородичей без цели бродить по Прайду. Но он… Он не хотел для себя такой жизни отшельника. Он хотел жить хотя бы как обычный лев, но чтобы его не ставила собственная семья на задний план. Нет, он знал и был уверен хотя бы на пятьдесят процентов, что мать и брат, в отличие от отца, не забудут его, хотя… если так рассуждать и думать, что между братьями случится то же самое, что и с их отцом и дядей, то рассчитывать тут можно будет только на дорогую маму, которая уж точно не забудет и будет продолжать любить младшего сына до самой своей смерти. Он был в этом уверен и неуверен одновременно, ведь мало ли, что может произойти в будущем, даже в ближайшем. Из его уст вырвался обречённый вздох с оттенком горечи. Он так устал… Удивительно, ему только пять с половиной месяцев от роду, его жизнь, казалось бы, только началась, а он уже чувствует себя так, как будто испытал на своей шкуре уже всю горечь жизни. Уже в одурь измучившийся сознанием и больной душой. Странно, конечно, может даже эксцентрично, но всё же по собственным ощущениям это было словно именно так.  — Аргх!.. — зашипел львенок, откидывая голову и ложась на бок. Прохладный ветер ласково обдувал его тело, которое всё так же было максимально напряжено, и он был погружен в свои мысли. Ему было невероятно больно до глубины души, когда он строил временную линию своей дальнейшей жизни. Было жутко несправедливо, он очень злился на отца и завидовал брату, и готов повторять и прокручивать в голове всего два таких обоснующих всё его отношение к ним «Ненавижу вас». Довольно звучно и громко, Авель готов был прокричать родственникам это прямо в их такие «величественно-королевские» морды. Они ведь того заслужили, верно? Хотя бы половину его сущей злобы.

***

 — Эй, ребят! Можно с вами поиграть?  — Прости, братец, но девчонок в свои игры мы не пускаем.  — Чего? Но с вами же играет и Нала…  — Потому что она умеет не ныть по несколько часов просто банально оттого, что её нечаянно толкнули.  — Но…  — Ещё раз повторить? Не-е-ет. Вон, иди поговори о девчачьих штучках с Кулой и Тамой, они в этом разбираются. Авель злостно фыркнул. Надо же, не успел более-менее остыть и вновь натянуть на свою мордочку улыбку, чтобы выглядеть дружелюбным, как Симба опять открыл путь в его спектр злости, отказываясь принимать его в свои игры с друзьями и уже не по-братски насмехаясь над ним. Удивительно как же быстро Симба может измениться в определённой компании. Как находится в окружение семьи, так сразу кидается к брату, укладывая того с лёгкостью на лопатки и быстро о чем-то тараторя, а как в компании своих друзей, так сразу своеобразно унижает брата издевками и насмешливым взглядом, в радужках которого так и светится огненным почерком жирными буквами: «Я всегда первый». Да, в глазах родителей, особенно отца, своих друзей, подданных и вообще перед всеми где не попадя, где бы Симба ни появился, — все всегда смотрели только на него, будто уже воспринимали как своего короля. Было немного очень обидно, конечно, но всё же Авель молчал. Нередко он даже задавался вопросом: «А вдруг никто вообще не знает, что у их короля есть второй сын?». Нет, это было более чем глупо, ибо у всех наследников каждого короля была церемония представления, и тогда бы, если так подумать, весь Прайд знал бы о его существовании, но всё же Авель никогда не уверял себя, что Муфаса рассказывал или показывал его. Вполне возможно про него просто забыли. Снова, как и всегда. До ушей Авеля доносился насмешливый смех приятелей брата. Слёзы обиды застыли на глаза и он, быстро развернувшись, пошёл прочь. Он поднял взгляд на подножие Скалы и увидел, что там о чём-то болтали родители, при этом понаблюдав за этой сценой. И если Сараби хотя бы бросила на своего младшего сына обеспокоенный взгляд, то отец… просто проигнорировал всё, совершено спокойно смотря, а затем через пару секунд с улыбкой рассказал жене какую-то шутку. Авель зло нахмурился, ускорив свой шаг. Отцу было абсолютно наплевать на него и это в очередной раз повторилось. Заслужили ли они эти два слова: «Ненавижу вас»? О да, конечно, но они остались всё такими же не произнесенными на кончике языка.