22:36 Конечно, Нарэ. Мое слово неизменно. И ты и Мелек можете рассчитывать на мою помощь в любое время. Несмотря ни на что. Я могу заехать или встретимся, когда можешь и где хочешь. Ты не одна, Нарэ ;)
22:47 Через час. Там, где рождается надежда. Я знал, что когда-нибудь она напишет и попросит помощи, ведь прекрасно понимал, в кого превращается Санджар. Все эти долгие и мучительные месяцы я не мог приблизиться к ней, наблюдая со стороны. Те слова, конечно, задели и делали больно моему израненному в этой битве с самим с собой сердцу: — Не люби любимую друга! — Не предавай друга! — Не лезь в легенду! Но все эти фразы не нанесли мне даже части того урона, который нанесли слова Нарэ: — Не смей вставать у меня на пути! Не будь тенью над нами! Именно в тот момент я решил, что пора завязывать, что я не просто лишний в ее жизни. Я понял, что она не осознает, что сама роет себе могилу, закапывая туда свое будущее и будущее своей дочери. А доказывая и прося открыть глаза, я только отдалял ее от себя. Вернее, она сама отдалялась. Каждое мое слово, каждое действие после того рокового признания она воспринимала в штыки. Возможно, сама того не осознавая, поступая так на подсознании — ставя меня на один уровень с врагом. И чтобы не разочаровывать ее, я им стал. Смотря прямо в глаза, отступил от Нарэ, от собственных чувств. Сделал то, что от меня все ждали, считая, что я предал Санджара. Иногда по ночам, приходя домой или засиживаясь допоздна в офисе, долго думал, смотря в одну точку. Тот ли путь я выбрал? И еще ни разу не усомнился в правильности решения стать врагом Санджару. Я отомстил не за себя, не за то, что кто-то не принял мои чувства — я и не рассчитывал на это, когда признавался Нарэ. Я мстил за любимую женщину, которую полностью растворили в этой чертовой легенде, которая перестала понимать реальность, которая потеряла себя рядом с Санджаром. И мстил главному виновнику ее бед. И это был мой путь, который я считал и считаю правильным. Взрывом от сброшенной на Санджара бомбы задело и Нарэ. И только из-за этого мне было больно. Она с дочерью ютилась вместе с его семьей в маленьком доме с крохотным садом и небольшим сараем. Денег не хватало, и она периодически помогала Эльван и Зехре с готовкой на заказ, потом начала подрабатывать репетитором английского тем, кому это было нужно. К сожалению, нужно было мало кому. Да и Нарэ не учитель. А потом появился дядя Орхан. Он сам спросил у меня про Нарэ и попросил привести ее к нему, но не веря, что она пойдет по моей протекции, я предложил дяде, чтобы он лично обратился к ней, и был безмерно счастлив, когда по моей наводке он подстерег ее на выходе с рынка, и она дала согласие на работу в его сети отелей. Она никогда не узнает о моей роли в этом деле, о чем я попросил дядю Орхана очень настойчиво. Сегодня я подъезжал к месту, где начала работать Нарэ. Не знаю, зачем. Просто вовремя свернул, просто захотелось оказаться рядом. И тем более, не знаю, зачем посигналил ей фарами, когда в такси Каврука она вновь обернулась. Конечно, она не знала, что это я — новая машина, затонированные стекла. Но знал Санджар и прожигал меня взглядом. Когда они отъехали, я поговорил с дядей и выяснил, что Санджар протащил Нарэ по всему отелю и просто забрал ее. Силой. Друг… нет, бывший друг, как ты мог так опуститься? Как ты можешь делать больно и физически, и морально женщине, которую любишь? Что это за любовь? Такова твоя легенда? Пытаясь сдержать себя, чтобы просто не поехать и побить бывшего друга, свернул в сторону своего местечка у воды, где одиноко стоял заброшенный дом без крыши. Здесь и дышится легче, и мысли встают на свои места. И да, появляется надежда. И когда она полностью окрепла во мне, пуская вновь корни, позволяя мечтам, что Нарэ сможет освободиться, что выскочит из клетки и начнет, наконец, жить для себя, прорастать, тут-то я и получил награду за собственную веру в эту маленькую и такую любимую женщину — смс. Я не знал, что она мне скажет. Наш последний разговор состоял из ее обвинений, но я не был обижен. Тогда это была не Нарэ, тогда это был придаток Санджара без собственного я. Теперь я надеялся увидеть через час в этом месте ту, что решит бросить вызов всему миру, как когда-то собиралась. И я помогу ей в этом.***
Она шла от основной дороги пешком, видимо, попросив такси остановиться и не заезжать на островок. Боится или просто собирается с силами? Я сидел в машине и наблюдал, как она приближается ко мне. Такая хрупкая и нежная. Ах, как я скучал по ней! Но сейчас ей нужна помощь. Ей нужен друг, поэтому мои эмоции и эйфория подождут. Наслажусь этим в одиночестве. Она медленно проходит мимо моего авто, аккуратно ступая по песку, и садится на холодный камень почти у кромки воды. Спина прямая и напряженная. Не хочу заставлять ее долго ждать, поэтому быстро выскакиваю из машины, прихватив кожанку и накидывая на себя. Приближаюсь и сажусь рядом. Никто не начинает разговор. Она опасается моей реакции, а я просто жду — хочу услышать ее голос и без раздумий ответить согласием на любую ее просьбу о помощи. — Привет, — она, наконец, решается, и голос звучит хрипло. Краем глаза в свете дальнего фонаря замечаю почему-то огромное количество тонального средства на лице. Ни помады, ни теней, ни румян — одна штукатурка. Никогда не видел, чтобы Нарэ увлекалась таким. — Я должна кое-что сказать перед тем, как начать вновь просить тебя о помощи, — она быстро смотрит мне в глаза, а следом отворачивается, руками ероша волосы и дергая пряди на лицо. Этого взгляда на мгновение хватило, чтобы увидеть, как ей больно и страшно. — Нарэ, ты не обязана ничего объяснять или оправдываться. Потом поговорим об этом. Расскажи, что случилось и чем я могу помочь. Сделаю все, что в моих силах, — улыбаюсь и пытаюсь заглянуть ей в глаза, но она отворачивается и тихо всхлипывает, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. Плечи мелко дрожат, а руки продолжают дергать пряди. — Возможно, но я все равно хочу сказать, — она резко поворачивает корпус ко мне и, смотря прямо в мои глаза, шепотом произносит то, чего я и не надеялся услышать никогда, да и не ждал. — Гедиз, прости меня. И тут ее накрывает. Не знаю, сколько она сдерживала себя, сколько терпела. Эти рыдания раздирали мне грудную клетку изнутри, и уже ничего не боясь, я просто притянул ее к себе и аккуратно водил рукой по волосам, успокаивая и позволяя выкричаться, прореветь все, что ее гложило. Среди рыданий, криков и хрипов различал периодическое: «прости», «я была глупа», «я была так несправедлива», «ты столько сделал для меня», «я такая неблагодарная» и еще множество подобных фраз. Я не мешал, ничего не отвечал, просто продолжал крепко держать хрупкую женщину в объятиях, позволяя выплакаться на своем плече, как уже однажды делал. Не знаю, сколько мы так просидели, я потерял счет времени. Наконец, Нарэ перестала плакать и просто периодически шмыгала носом, что отдавалось в моем сердце одновременно болью за ее пролитые слезы и умилением самого действия. Я легонько отстранился и аккуратно взял ее лицо в ладони. Невероятной глубины зеленые глаза смотрели на меня, и я вновь падал в бездну, даже не пытаясь зацепиться за что-то. — Все? Ты закончила самобичевание? — с улыбкой интересуюсь, на что получаю осторожный кивок. — А ты простил меня? Ей так важно это знать. Глупая, разве я вообще обижался на тебя? Но отвечаю ей простым кивком, чтобы успокоить, и непроизвольно провожу пальцем по ее щеке, стирая одинокую слезинку, скатившуюся из глаз. И тут произошло то, чего я никак не ожидал. Сначала она дергается, а потом негромко вскрикивает и отстраняется, отвернув лицо. Но, будто получив немой приказ от самой себя, кивает, и осторожно, медленно вытирает рукавом своего серого тонкого пальто лицо. Я не совсем понимал, что происходит, но сердце сжималось каждый раз, когда Нарэ шипела от боли, прикасаясь к нежной коже лица грубой тканью, стирая косметику. На подсознании мне уже все становилось понятно, но я упорно отгонял эти мысли. Закончив, она не спешила повернуть свое лицо вновь на меня, а я не торопил. Чтобы придать ей уверенности аккуратно взял ее ладонь, покоящуюся на коленях, в свою и сжал в поддержке. В следующий миг она медленно повернула голову. Думаю, если Санджар стоял бы прямо сейчас здесь, я убил бы его не задумываясь. Ее прекрасное лицо с левой стороны сильно покраснело, а на всю скулу под глазом виднелся яркий кровоподтек, который даже в темноте и в свете одного тусклого вдалеке фонаря было четко видно. В левом глазу полопались несколько капилляров, которые я списал вначале на усталость и стресс. С какой же силой эта тварь ее ударила! — Это стало последней каплей, Гедиз, — она отвернула рукав пальто и водолазки, и я увидел фиолетовый синяк на запястье. Что еще он сделал ей?! Будто прочитав мой немой крик, поспешила заверить, что больше ничего. Я не верил ей, но не стал настаивать. Она больше не вернется к Санджару. Я не могу этого допустить. — Ты слишком долго страдаешь, Нарэ. — Возможно. Но сегодня я поняла, что все было зря, что Санджар не умеет любить, да и у меня после такого больше не осталось к нему ничего, кроме жалости. И то, — она неопределенно махнула рукой. — Ох, не знаю. Не знаю, что будет. Не знаю, как справлюсь. Не знаю даже, что делать. Просто хочу освободиться. Знаешь, Гедиз, когда я проходила терапию в Швейцарии, мы очень много говорили о токсичных отношениях. Я тогда была уверена, что у меня не тот случай, что доктор перепутала, и тема разговора не для меня. Но я вернулась к Санджару и попала в эту зависимость снова. Потеряла себя, растворилась. Так нельзя. Мы еще долго сидели сначала у домика, потом в машине. За Мелек решили поехать завтра — девочка осталась у школьной подружки, но было видно, как Нарэ переживает и за дочь. Я попытался ее успокоить, что опека находиться полностью на ней и, несмотря на предстоящий развод, дочь останется с мамой. Да и Мелек умная девочка, все поймет. Нарэ рассказала мне все, что произошло, и в каких-то моментах меня кольнула совесть. Санджар окончательно слетел с катушек после разорения. Он обвинял в этом не только меня, но и косвенно Нарэ. Я не мог представить, что так будет, но все уже сделано, а Нарэ больше не вернется в это чертово логово. — Нарэ, — я аккуратно взял ее за руку, стараясь делать это как можно более нежно, боясь прикоснуться и отпугнуть, сделать больно. Эта женщина страдала слишком много, чтобы терпеть еще одну неприятность, еще и от меня. Но этого не будет! Никогда не наврежу ей! — Нарэ, послушай. Чтобы ни произошло, чтобы не случилось, чтобы ты не решила и куда бы не отправилась, помни одно, — сглатываю ком в горле от того, что заколачиваю в своей душе любовь к этой женщине и остаюсь лишь… — Я твой друг и не оставлю на полпути, пока ты сама не скажешь мне это. Пока ты сама не оставишь меня. — Гедиз, — ее глаза снова наполняются слезами. — Нет, нет! Даже не думай снова начать просить прощения. Твой лимит исчерпан. Попросишь в следующем месяце. Мы улыбаемся, и салон автомобиля согревается еще сильней. И дело не в печке.