Сон на пятницу

Обтерев влажным платком горячий лоб и висок Штольмана, спавшего на кровати лицом к стене, Анна вдруг вздрогнула. У двери возник согбенный силуэт нестарого еще человека в хорошей одежде. Дух мужчины подплыл ближе и с грустью взглянул на девушку. - Что вы хотите, почтенный? – тихо спросила она. Мужчина оборотился, и девушка беззвучно ахнула, прикрыв рот рукой. Из спины в области левой лопатки торчал длинный нож, вся спина ниже была залита кровью. Показав смертельное ранение, дух поманил Анну рукой и выплыл в закрытую дверь. Анна встала с постели. Сделала шаг к двери. Не поворачиваясь, Штольман вытянул руку назад. - Аня. - Да, Яков? Воды? Девушка села на край кровати, и тут же запястье ее было схвачено жаркой ладонью, причем так сильно, что и не вырваться. - Куда ты? – Штольман развернулся к Анне. Открыв рот, она замерла. Взгляд у Якова был полицейским - пристальным, проникающим в душу, будто он и не метался в лихорадке несколько минут назад. Девушка поняла, что обмануть любимого у нее не получится, да и не хотела она пытаться. - Там… дух один… Он отпустил ее запястье, откинулся на спину, молча уставившись в потолок. «Уйти? Вот сейчас, когда Яков не может пойти со мной? Чтобы он мучился от беспокойства?» Анна вздохнула. - Не пойду. Ну его. Яков притянул ее к своему горячему телу, поцеловал и слабо улыбнулся. - Спасибо, Анечка, - он в изнеможении вновь откинулся на подушку. - Может, я и не зря сделал тебе предложение. Он засмеялся, когда Анна попыталась стукнуть его подушкой: - Прости, не так сказал. Я зря сделал... Хохоча, Анна забралась на кровать коленками, склонилась над его лицом и угрожающе произнесла, держа палец на его подбородке: - Яков Штольман, повторяй за мной! Я зря… Он послушно повторил. - Не сделал. Этого. Раньше! Штольман потянул Анну к себе, приглашая лечь рядом. - Милая, я не мог. Когда… - он зашелся в приступе кашля и отвернулся к стене. - Потом, потом, Яша, - заволновалась Анна, видя, что ему действительно тяжело говорить. - Выпей воды и поспи еще. - Не уходи, - пробормотал он. - Конечно. Не волнуйся, я с тобой полежу, устала, - она поправила на нем одеяло, вновь обтерла взмокший лоб. «Куда я от тебя уйду, счастье мое. Прости, чуть не заставила вспоминать тебя все это. Не мог и не мог, после расскажешь, если захочешь». … Штольман оказался кошмарным пациентом. Проспав почти сутки, он все еще страдал от приступов жара и не отпускал Анну от себя ни на минуту, а когда она выходила в крохотную уборную, тотчас поворачивался на кровати, чтобы видеть скособоченную дверь. - Яша, я в лавку, это ненадолго, - уговаривала Анна слабого от лихорадки мужчину, когда он держал ее за руку. – Дядя неизвестно, когда придет, а я тебе лимонад хочу сделать. - Нет. Там может быть кто угодно. Охранка, бандиты, пьяные матросы. Какой-нибудь хлыщ к тебе прицепится. Будь в доме. Мне ничего не надо. Анна тихо вздохнула. - А мне еще хочется мандаринов… Ну хорошо. Один раз она все-таки вышла в аптеку, когда кончилась ивовая кора, которую заваривали для снятия жара. По возвращении Анна открыла дверь и тут же столкнулась со смертельно бледным Штольманом в форменных жандармских брюках и мятой рубашке. - Яков! Боже, ложись, пожалуйста! – она подставила ему плечо и довела до постели. - Я же предупредила, что быстро. Аптека тут за углом, за фруктами я не пошла. Ты что, собирался меня искать? Яков рухнул на кровать. - Да. Всплеснув руками, Анна села рядом и погладила его по щеке. У него были такие больные глаза, что она сбросила туфли, легла рядом и крепко обняла. - Яша, я здесь. Все в порядке. Он ничего не сказал. Лишь накрыл тяжелой рукой, притиснул к себе и так заснул, не отпуская. Через несколько минут Анна бережно сняла его руку с себя. Осторожно, не разбудив, соскользнула с постели. Тихонько растопила самовар. Вскипятила воду, заварила целебный отвар. И вдруг услышала с постели тихие, невнятные слова, которые Яков бормотал в горячечном бреду. - Анечка… Мне все кажется, что ты выйдешь и больше не вернешься. Что случится что-то еще. Похитит тебя кто-то. Заберет от меня... Что меня ушлют. Я так много времени потерял. Так долго ждал… а теперь поздно… не получится. Не уходи… я не смогу… еще раз… без тебя. Анна ощутила, как по щекам текут слезы. «Ох, Яшенька. А ведь и слова не скажешь, когда выздоровеешь, рыцарь мой молчаливый». Она решилась. Когда ближе к вечеру к ним пришел Петр Иванович, Анна, стоя на пороге так, чтобы ее видел Штольман, пошепталась о чем-то с дядей и несколько раз утвердительно кивнула головой. … Утром Анна еще раз поговорила на крыльце с зашедшим Мироновым и, обрадованная, вернулась к Якову. Он чувствовал себя уже лучше и расспросил её об истории с письмом. На длинный рассказ качнул головой. - Вот же... С охранкой разберемся чуть позже, а Нежинской, Аня, ты ничего не должна. Она приходила ко мне, говорила, что скоро меня освободят, но с ней связываться себе дороже. - А чего она хотела взамен? «Меня», - вспомнил Яков страстный поцелуй Нежинской, но сказал: - Да как обычно. Намекала на что-то, но мне было не до нее. А вот объясните мне, Анна Викторовна, у кого это «тяжелый характер»? Анна хихикнула. - Это из письма? А разве не так? Я не могла ничего другого придумать, почему я тебе отказываю. - Ну-ну. И больше ничего? Припомнив «телеграмму от Клюева, где он просил моей руки», Анна взглянула на Якова и решила не затрагивать болезненную тему. - Дождетесь у меня, Анна Викторовна. Он, видите ли, обещает ничему не препятствовать, - бурчал Штольман, - надо же такое придумать. Идите-ка сюда. - Яша, все! А то я тебе сейчас Нину припомню! - девушка отвернулась, отпихивая настойчивые руки. - И вообще - будешь старое вспоминать, пойдешь послезавтра венчаться в форме жандарма! Штольман опешил. - Когда я пойду венчаться? - Ты хотел поскорее? Ну вот, Петр Иванович обо всем договорился. - А ты когда пойдешь? Смеясь, он поймал ее грозный кулачок и прижал к губам. - Милая моя, спасибо. Прости, что вовлек тебя в эти грязные игры. Я переведусь на службу поспокойнее, уже согласовал это в департаменте. Не буду далеко ездить по делам. А пока я вообще в отпуске. Посиди со мной. … Когда Анна в очередной раз убежала в уборную, через приоткрытую форточку в комнату влетел апельсин и приземлился на стол. Таким же макаром на столе появился лимон и еще пара мелких фруктов. - Пап! – заговорщицким шепотом сказал призрак. – Скажи, тут есть мандарин? Я их не видел раньше, только лимоны. Яков потер подбородок. - Вот этот - мандарин, большой - апельсин. Митя, деньги отнеси туда, где фрукты взял. Держи, - он положил на стол монеты. - В другой раз сперва плати, потом бери. Ты понял? - Ну да… - И сынок, что за парижские тайны мы с тобой развели, почему про тебя маме нельзя знать? Ты все равно скоро попадешься. Маленький призрак мотнул головой. – Не-а. Я ловкий. Вернувшаяся в комнату Анна обрадованно захлопала в ладоши. - Яша, мандарин! Откуда ты его взял? Ой, прямо сейчас съем, спасибо большое! - Парнишке одному спасибо, через окно кинул. Очень ловкий ребенок, - Яков увидел за окном ухмылявшуюся мордашку Мити и улыбнулся сам. - Но очень самоуверенный. … - Ой! - с нервным вскриком уронила ложку в суп Мария Тимофеевна, и Анна оглянулась. В столовую ворвался курчавый мальчуган, лицо которого, прикрывая глаз, пересекала черная пиратская повязка. Мальчик подскочил к столу и закричал: - Р-руки вверх! Вы ар-рестованы! Сознавайтесь, кто из вас украл карту сокр-р-ровищ! Вам она все равно не поможет, несчастные, она зашифр-р-рована! Короткоствольный револьвер кругом ходил в его худенькой руке, по очереди нацеливаясь на взрослых. - Димочка! Ну нельзя же так! - мать Анны одновременно держалась рукой за сердце и пыталась вытереть капли с пиджака мужа. Адвокат Миронов, разглядев револьвер, изменился в лице: - Яков Платоныч, это настоящий «бульдог»? Не игрушка? - Опусти оружие, Дмитрий Яковлевич. Пойдем-ка. Поговорим… - Штольман встал из-за стола, подошел к разом присмиревшему сыну и взял его за руку. Когда мужчина и мальчик скрылись в коридоре, Марья Тимофеевна робко спросила: - Анюта, а Яков Платонович Димочку … физически наказывает? Ты не запрещаешь? Он ведь совсем еще малыш… - Нет, что ты, он его и пальцем не тронет, - заверила Анна, но и сама перепугалась, уж больно рассерженным выглядел Штольман. Сидя как на иголках, она пару минут выслушивала наставления матери по поводу воспитания внука, и наконец, не выдержав, побежала в детскую. Увидев лежавшего на полу мальчика, она охнула и прижала руку ко рту. В следующую секунду Дима отжался от пола и хихикнул. - Пап, а бабушка от супа отмоется? Это четыре было. Он встал на коленки, почистил ершиком и тряпкой с маслом лежащий рядом револьвер, вновь отжался, вновь почистил. - Ну вот, пять раз уже. Я быстрый? - Не очень. Но лучше, чем в прошлый раз, - Штольман захлопнул брегет. - Иди извинись перед мамой и бабушкой. Еще раз возьмешь мой револьвер без спросу, Дмитрий… - Я понял… - повесил голову малыш. - Ты не возьмешь меня в тир. Я больше не буду! Пробежав мимо Анны, мальчишка остановился, взял ее за руку, улыбнулся неотразимой отцовской улыбкой и сказал: - Мамочка, прости, пожалуйста, что напугал. А суп еще остался? – и убежал. Яков сунул оружие в карман. - Надо сейф в доме поставить. Ты что такая бледная, Аня? Не волнуйся, он знает, что с патронами играть нельзя. Револьвер был не заряжен. - Пойдем, милая. У меня к тебе предложение. Ощутив, как загорелись щеки, Анна сделала шаг назад. - У нас же гости… - Вот с ними наш сын и пообедает, - в глазах Штольмана было обещание. Он подошел ближе, прижал ее всем телом к стене, коснулся губами ушка. - Пойдем. Я соскучился. … Анна проснулась с ощущением счастья. Засыпать и просыпаться рядом с Яковом даже здесь, в крохотной комнатке бедного портового квартала, было для нее новым, восхитительным удовольствием, и она каждое утро долго всматривалась в любимого, благодаря за него судьбу. Сейчас Штольман, опираясь на локоть, легко и невесомо целовал ее в нежную щеку. Увидев, что Анна проснулась, Яков прошептал «доброе утро» и скользнул губами к приоткрытому рту. Распробовал сладкие уста. Медленно провел рукой по груди, задержавшись на упругих полушариях, обхватил раскрытой ладонью попку и со стоном вжался лицом в подушку. «Убери руку. Убери. Не удержишься же», - говорил себе Штольман, но ничего не выходило. Рука его будто сама по себе скользила по бедру девушки, и Анна тихо вздыхала, прижимаясь. - Яша, ты выздоровел, - улыбнулась она, когда рука забралась под нижнюю рубашку. - Хм. Похоже, что так, - он усилием воли прервал ласки, сел на постели, спустил ноги с кровати. - Здесь есть, чем побриться и позавтракать? Это был уже их третий день в квартирке на Гутуевском острове. В первую же ночь Петр Иванович забрал из своего дома документы и деньги и теперь жил неподалеку. Вместе с ним переехала кухарка - пожилая женщина так вкусно стряпала, что большую часть еды, приготовленную на четверых, поглощал сам Миронов. Два раза приходил Семен Трофимов, оба – без особых новостей, кроме тех, что охранка обложила дом на Малой Конюшенной и подходы к департаменту полиции, где уже несколько раз случались стычки с раздраженными полицейскими. Нарезая Якову пирог от кухарки дядюшки, Анна вдруг глухо вскрикнула и побледнела. - Что? – вскинулся Штольман. Она попятилась, глубоко и тяжело дыша. Яков подошел, встал за спиной, обнял и крепко прижал к себе. - Аня, что случилось? Кто там? - Балясников. Начальник охранки.