Сон на пятницу

От резкого толчка поезда девушка едва не упала, но Штольман подхватил ее, поставил на пол и тут же встревоженно сказал: - Аня, ты вся промокла. У тебя есть во что переодеться? - Ой! – только заметила Анна состояние своего платья. - Нет, я как-то быстро собралась… - Куда? В Петербург? - Конечно, - Анна сняла шляпку, отлепила от груди мокрую ткань и не заметила, как недоверчиво покачал головой Штольман. - А вы думали, Яков Платонович, я в Бологое за покупками? Папенька мой дал вам согласие на брак, ну и вот… Он закрыл окно и потянул вниз тяжелую штору, укрывая купе от посторонних глаз. - Что вот, Анна Викторовна? «Вот же самоуверенный нахал! Все ему скажи!» - Вот я здесь, - Анна не собиралась признаваться вслух, что побежала за любимым в ночь при известии о его аресте. Хотя это было и так понятно. - Яков, мне холодно. Где тут можно раздеться и согреться? Он красноречиво показал ладонями на купе. «Не хотите помогать, Яков Платонович? Сама справлюсь». - Отвернись, - подождав, пока Штольман сделает это, Анна потянула себя за влажное платье и тут же поняла, что не справится. - Ах нет, закрой глаза и дай руку. Вот тут пуговицы, чувствуешь? Еле заметно улыбаясь и не закрывая глаз, он расстегнул длинный ряд пуговок на спине Анны. Влажные ее волосы пахли дождем и сиренью, и мужчина решил, что глаза стоит закрыть, чтобы насладиться этим чудным ароматом. Позже. Сейчас ему хотелось поцеловать хрупкий выступающий позвонок, и Яков легко подул на него. Шея Анны покрылась мурашками. Она глубоко вздохнула. - Теперь помоги с рукавами, они липнут. «Не только они», - не отводил Яков взгляда от сахарных плеч, пока Анна стягивала рукава платья вместе с нижней рубашкой. Девушка чуть толкнула его попкой, освобождая себе место у столика. - Подвинься, Яков. Ты закрыл глаза? - Ммм, - ответил он. Только непрошеный гость сейчас мог отвлечь его от вида роскошных бедер Анны, с которых она медленно… Медленно! … стаскивала промокшую одежду. «Ах ты негодница», - вновь заулыбался Штольман. Протянув руку к двери, он задвинул щеколду и жестом, который малыш-призрак уже выучил, отправил его из купе. «Брысь отсюда» - значил этот жест. «Да я и не видел ничего!» - возмутился Митя, который с самого появления Анны в купе сидел на багажной полке. «Вот еще, глядеть, как вы милуетесь. Баба Геля уже сколько лет говорит, что я еще маленький, а я… Ладно, родители, пойду пузыри пускать» - и мальчишка действительно отправился в умывальную к волшебному мылу Николаевской железной дороги. Анна наклонилась, чтобы выбраться из нижней юбки, и белоснежные кружевные панталоны, до верха которых тоже добрался дождь, обрисовали идеальные округлости. Яков шумно вздохнул. - Ты не смотришь? Отвернись! – Анна глянула через плечо, и он послушался. В зеркало встроенного в купе шкафчика ему было видно еще лучше. Анна, заведя за спину локти, развязала ленты бюстгальтера и бросила его в кучку мокрой одежды на кресле, а затем взялась за резинку панталончиков. Яков сглотнул. Он уже перестал надеяться, что выдержит эту пытку. Анна, томительно медленно скользя ладонями по бедрам, сняла панталоны. Обнаженные ее ягодицы были в дюйме от руки Штольмана. Он раскрыл ладонь и почти дотронулся до крутого изгиба, но тут же сжал кулак. Кожа Анны над бедром будто загорелась. Она потерла там рукой, и Якову пришлось смежить веки на мгновение, иначе он тут же бы накрыл ее ладонь своей и... - Яша, дай пожалуйста плед, - не поворачиваясь, Анна показала рукой на покрывало на краю дивана. Штольман, сам успевший взмокнуть в прохладном купе, сквозь стук колес и нарастающий шум в ушах не сразу понял, о чем просит Анна. Она попятилась, все еще спиной к Якову. Задела его бедром, скользнула по ногам попкой. Нащупав плед, потянула к себе. Укрылась им и повернулась, наконец, лицом. Глаза Якова приобрели цвет штормового неба, а взгляд стал таким тяжелым, что Анна едва не задохнулась от вспыхнувшего внизу живота огня. - Ты точно, - Анна с трудом отвела глаза от застежки брюк Штольмана, - не подглядывал? Он что-то промычал. Произносить что-либо вслух он бы сейчас не рискнул, в горле слишком пересохло. Анна сделала шаг вперед, Штольман отступил, и она увидела незамеченное ранее зеркало. - Обманщик, - она царственно запахнула алое покрывало, будто укрывшись плащом королевы. - Я не смог не смотреть, - кашлянув, признался Яков севшим голосом. - Ты такая красивая. - Скажу, чтобы чаю горячего принесли, - он сделал движение, чтобы дотянуться до звонка проводнику, но Анна покачала головой. «Сердится он, ишь. Смотрит, а рукам волю не дает. Ну хорошо же...» - Сядь, пожалуйста, - девушка легко толкнула Штольмана на диван. Подтянув края своего одеяния, она забралась на колени Якова лицом к нему. Мужские руки сами, будто против воли хозяина, обняли ее, и Анна, спрятав улыбку, прижалась лицом к теплому плечу. - Яков, за что тебя арестовали? Он не отвечал, скользя губами по влажным прядям, любуясь нежным румянцем, вдыхая сирень. Сжал в ладонях края покрывала и замер так, стараясь успокоиться. - Не о чем волноваться, Анечка. Мой арест, особенно с твоим появлением, больше похож на отпуск. Тебе тепло? Она кивнула и уткнулась в его шею. - Спасибо, что в который раз спас меня, и прости за этот глупый поступок с Максаковыми. - Я была дурой, когда подвергала опасности себя и малыша. И тебя. Штольман недоверчиво приподнял ее подбородок, посмотрел в глаза и в небесной их глубине увидел искреннее раскаяние. Какой-то сложный, давящий узел внезапно развязался у него на сердце. Дышать стало легче. - Мной рискуй сколько угодно, милая. Собой - нет, умоляю. Я не… Он запнулся. «Я не смогу жить, если потеряю тебя». - Я не хочу, чтобы ты пострадала. Анна повела плечами. Тяжелое покрывало съехало на пол, и в зеркале напротив Штольмана отразилась картина, от которой его самообладание дало трещину - изящная шея Анны, прикрытая намокшим узлом каштановых волос, хрупкие лопатки. Стройная спина. Тонкая талия над соблазнительным изгибом, нежные ямочки поясницы, упругая пышность ягодиц на его коленях. Его кажущиеся темными на белоснежной коже пальцы. Яков закрыл глаза. Ладони его обхватили талию Анны, приподняли, губы слепо нашли бархатную нежность груди. Девушка тихо вскрикнула. Тут же она каким-то неведомым ранее женским чутьем поняла, как доставить любимому удовольствие. Опустилась на коленях, скользнув мягким животом по твердости, и вновь поднялась, и вновь опустилась. Несмело шепнула: – Так? Рваный сперва ритм сменился ровным, и Якову приходилось стискивать зубы, чтобы не закончить прямо сейчас. Его выдержка исчезала при взгляде на обнаженную, невыносимо прекрасную Анну, губы которой были закушены, а глаза прикрыты. Влажные пряди упавших каштановых волос ласкали его, когда она склонялась, лобзая. - Яша... Он сжал ее грудь и нашел языком коралловую горошину. - Яшенька... - простонала она, подаваясь навстречу так сильно, что он глухо охнул, одним движением подхватил, перевернул на спину. Мгновенно разделся и накрыл собой. Прошептал в бьющуюся на горле жилку: - Да, милая. Держись. - Люблю. … Стыли на столике пирожки в бумажном фунтике, ровно стучали колеса на стыках. Изредка гудел паровоз, предупреждая столпившиеся на переездах экипажи, мелькали огнями городки и деревеньки, ласково шуршала листва. За окном дышала свежестью майская ночь, а с высоты чистых небес подмигивали влюбленным звезды, слышавшие это тысячи раз. Но каждый раз они улыбались, как в первый. - Люблю.