Сон на пятницу

- Дух Егора Ивановича, явись, - прошептала Анна. Призраки появились в углу, где стояли братья, почти одновременно. Дух женщины настойчиво показал Анне на Бориса, а дух старика – удивленно осмотрелся. - Степушка! – старик подплыл к жене. – Что случилось? Неужели ты тоже…? Степанида Сергеевна что-то прошептала старому Максакову, но Анна не расслышала, её как раз в этот момент дернул за руку мальчик. - Гриша, я вызвала дух твоего папы, он здесь. Что ты хотел ему сказать? - Скажи, что я его люблю, - подросток расплакался. - И сделай так, чтобы я его видел! Ты же видишь! - Дорогой, к сожалению, так не получится. - Хочу! Покажи! – истерика в голосе Григория нарастала. Борис нахмурился. Он не часто встречался с приступами агрессии брата и не знал, что в этом случае мальчика надо отвлекать, а не призывать к спокойствию. - Гри, прекрати немедленно. Внезапно все присутствующие в комнате вздрогнули. Ножки у табурета, на котором лежала нижняя часть гроба с телом Егора Ивановича, с треском подломились, и гроб встал почти вертикально. Веки старика приоткрылись, выцветшие невидящие глаза уставились прямо на Бориса. Анна попятилась. Гриша как-то по-девичьи пискнул, а Борис просто застыл, открыв рот. - Как ты мог! – в комнате раздался громовой голос мужчины в расцвете лет, вовсе не похожий на дребезжащий баритон старика перед смертью. Слова, разумеется, выговаривал не труп Егора Ивановича, а одетый в ливрею лысоватый мужчина, кинувшийся поднимать гроб. «Чревовещатель», - ощущая, как похолодели ладони, поняла Анна. «Да какой силы. Еще и Степаниду, похоже, Борис убил. Ох, зря я сюда сунулась…» А голос слуги Максаковых только набирал мощь. - Борис, убийца возлюбленной жены моей! Не будет тебе жизни в этом доме! Не сын ты мне, но не уйдешь отсюда без отмщения! - Папенька, - пропищал Гриша. В его голове зачастую мешались реальные и воображаемые образы, подсказываемые больным мозгом, и голос отца не показался ему странным. Мальчик лишь немного испугался упавшего гроба. - Не сердись! Боря лишь хотел помочь маменьке, вы же теперь вместе! - Вместе? – портрет старика десятилетней давности, когда тот еще успешно вел дела в суде, слетел с гвоздя и грохнулся на пол, тяжелая рама треснула пополам. - Вместе?! Степанида попыталась погладить мужа по призрачному плечу, но тот и внимания не обратил. - Род мой! – при этом раскатистом призыве перекрытия дома пошли волнами. - Я призываю вас к отмщению! Слышите ли вы меня, Максаковы? В старинном доме заскрипели рамы в окнах, начали вырываться из уложенных рядов половицы, обои в замысловатых виньетках стали отслаиваться от стен и сворачиваться в трубы. На собравшихся посыпалась труха с перекрытий. Борис схватил с тумбочки зеркало и прикрыл голову, но зеркало тут же разбилось на мелкие осколки, оставив в руках мужчины черепаховый обод. Массивный пузатый шкаф, до этого стоявший рядом с дверью в прихожую, внезапно проехал по полу и перегородил выход. Вот тут Гриша испугался по-настоящему. Он поднял оставленное Борисом ружье и стал неумело дергать затвор. - Ты, ведьма! Ты это сделала! Я просил папеньку показать! – он с визгом отпрыгнул от упавшего торшера со свечами. - Прекрати немедленно! - Я не могу, - развела руками Анна, опасливо отступая к камину. - Гришенька, опусти ружье, пожалуйста. Это не я делаю. Это они… «Они» разбушевались не на шутку. На голову Бориса, забившегося в угол, стали падать уже не щепки, а доски. В потолке образовалась дыра, балки накренились, по ним начала съезжать мебель второго этажа. … К дому Максаковых подлетела пролетка, из которой выскочил Штольман. - Вальцов! – с негодованием крикнул он на охранника. - Почему вы без Анны? Где она? - Внутри, - пробормотал Игнат, сознавая свою вину. - Яков Платоныч, не мог же я Анну Викторовну силой вытаскивать. Она сама там осталась, и прямо мне сказала, чтобы я уходил. Штольман сжал зубы, чтобы не выругаться. К мужчинам подбежала Мария Тимофеевна. Она схватила Штольмана за руку и взмолилась: - Яков Платонович, миленький! Помогите! Смотрите, что творится, но ведь Аннушка… Толпившимся вокруг старого дома гостям и зевакам только что стало понятно, что внутрь идти не следует – дом как будто сошел с ума, все его части трещали и корежились. Строение вот-вот было готово рухнуть, погребая под собой всех, кто был внутри. - Что там в доме? – спросил Яков в воздух. - Сейчас, сейчас… - отозвался маленький призрак. Он пролетел над крышей и нырнул в дымоход, но тут же был выброшен неведомой силой обратно. - Пошел вон, щенок, - буркнул ему вслед дом голосом кого-то из давно умерших Максаковых. - Тут наше дело, семейное, не суйся. Митя озадаченно вернулся к отцу. Такого еще не было, чтобы он, призрак, не мог пробраться туда, куда пожелает. - Пап… Я не могу, меня что-то не пускает. Но там же мама… … Руки Гриши дрожали, но он поднял ружье. - Если не остановишь это, я убью тебя, ведьма! Борис закричал: - Гри, оставь её! Помоги! Он уже стоял на коленях и не мог подняться. Голени его придавило рухнувшим клавесином, на котором так любила музицировать Степанида Сергеевна. - Братик, выручай! Мальчик, слыша только свои голоса и окружающий треск, изо всех сил пытался нажать на курок. Но не мог. Тем временем длинный охотничий ствол медленно, но неуклонно поворачивался в сторону Бориса. Вжавшаяся в камин Анна поняла, что бежать ей некуда – весь пол в комнате был перекорежен, потолок рассыпался на глазах. «Яков… Димочка…» - успела подумать Анна перед тем, как пролетевшая доска сильно ударила её в плечо и задела по голове. Потеряв сознание, девушка упала на мраморные плитки перед черным зевом камина. … Штольман перепрыгнул через подоконник, поранив ладонь о торчащие стекла, и окинул взором полуразрушенную комнату. Медлить было нельзя. К счастью, Яков сразу увидел Анну - она лежала, съёжившаяся, как маленький ребенок, и Штольман бросился к ней через вздыбившиеся половицы, гробы и табуретки. Подняв любимую на руки и прикрыв собой, Яков уже осторожнее пробрался обратно. Через скособоченное окно он бережно передал девушку Вальцову и бросил последний взгляд внутрь. Дом стенал, прощаясь с нажитым за пару веков добром. Сквозь хаос поднявшихся в воздух вещей Штольман различил, как простирает руки к мальчику стоящий на коленях мужчина, и тут потолок рухнул. Яков успел выскочить из окна. Ему показалось, что в треске ломающихся стен он расслышал ружейный выстрел. Будто дожидаясь этого момента, дубовый оконный переплет смялся в узкую щель, бревенчатые стены сложились карточным домиком, с грохотом упала крыша. Разлетевшаяся черепица задела кого-то из прохожих, и в толпе раздались крики. Последний, глубокий стон умирающего дома словно ножом процарапал души любопытных зевак. Затем все кончилось, и только столетняя пыль еще долго оседала на развалинах фамильного гнезда Максаковых. … Анна отвела руку матери и поискала глазами Вальцова, который положил ее на землю, а затем куда-то исчез. Анна хотела поблагодарить Игната за спасение, ведь очнулась она у него на руках. Не обращая внимания на причитающую Марью Тимофеевну, Штольман присел рядом с Анной и внимательно осмотрел ее бледное лицо и грязную одежду. Обнаружив, что на плече девушки порвано платье, а сквозь разрыв виднеется багровый кровоподтек с торчащей щепкой, Яков сжал губы. При виде синяка на хрупком виске лицо Штольмана посерело - еще полдюйма, и Анна бы не очнулась. Девушка подняла на него затуманенный болью взгляд. - Яков Платонович... Как вы здесь оказались? Ничего не ответив, Штольман молча поднялся с земли. - Мария Тимофеевна, господин Вальцов, прошу вас - сопроводите Анну в больницу, – ему трудно было говорить, поэтому голос вышел странным. Игнат пошел за пролеткой, а маменька Анны спросила: - А вы, Яков Платонович? - Там люди остались, - сказал Штольман, откашлявшись. - Надо организовать поиски. Вдруг кто жив. Честь имею, Марья Тимофеевна. Он подождал, пока Вальцов подведет к воротам пролетку, поднял Анну на руки, осторожно усадил её на сиденье и соскочил на землю. Потер ладонью левую сторону груди, которая ныла еще с известия Мити. - Яков… Платонович, - тихо окликнула его Анна в спину. Яков помедлил. Глаза его сузились. Старшей Мироновой показалось, что Штольман сдерживает слезы, но конечно, это было не так. Затем он обернулся и посмотрел на Анну – долгим, непонятным взглядом, от которого девушке захотелось кинуться ему на шею. Будто прощался и хотел лучше запомнить ее облик перед разлукой. - Выздоравливайте, Анна Викторовна, - глухо сказал он и направился к толпе. … К удивлению городовых и пожарных, призванных на развалины, из-под обломков удалось вытащить живого Гришу, бормотавшего что-то непонятное про папеньку, ведьму и Бориса. Никто его не слушал, ведь всем известно было, что мальчишка слаб на голову. Тела Бориса и мажордома Максаковых достали позже, когда надежд на спасение уже не осталось. … Яков постучался и тут же вошел в кабинет адвоката, где Миронов часто принимал посетителей, не приглашая их домой. Оторвавшись от контракта, Виктор Иванович неохотно встал из-за стола, сдержанно ответил на пожатие. Но не предложил гостю сесть. - Добрый день, Виктор Иванович. Яков помедлил. - Я прошу у вас руки вашей дочери. Не ожидая подобной прямоты, адвокат несколько растерялся. - Как это? А ваши слова некоторое время назад? Вы передумали? Штольман коротко кивнул. - Потрудитесь объясниться, милостивый государь! – рассердился Миронов. – Что за неподобающая краткость? - Мне очень дорога Анна Викторовна. Я хотел бы иметь право и обязанность защищать её. Предостерегать от необдуманных поступков. Оберегать от опасных последствий её дара, - Яков с прямой спиной стоял перед отцом девушки и смотрел ему в глаза. Миронов осознал, что Штольман точно ответил на его собственные страхи. Слова о любви Виктор пропустил бы мимо ушей. На слова о страсти – саркастично фыркнул бы и тотчас же выгнал наглеца. Но этот человек хотел дать Анне именно то, что, как знал Виктор, сам он дать уже не мог. Обезоруженный, он уже спокойнее спросил: - Как я полагаю, Анна уже дала вам свое согласие. Но согласится ли она подчиняться вам? Аннушка бывает очень… Тут он задумался, стоит ли представлять дочь в невыгодном свете. Но какого дьявола. Вряд ли Штольман не осведомлен об этой черте характера Анны. - … очень своевольна. - Не думаю, что она до конца это понимает, - сказал Штольман. Горькая складка на его щеках углубилась, да и вообще следователь сегодня выглядел старше своих лет. – Но это не помешает мне заботиться о её безопасности. Скрип двери прервал раздумья Виктора, и в кабинет ворвался его жизнерадостный младший брат. - Витя, добрый день. О, господин следователь, - младший Миронов с удовольствием пожал руку Штольману и даже хлопнул того по плечу. - Благодарю, Яков Платонович, от всего сердца! Вы мой герой! На недоумевающий взгляд адвоката Петр пояснил: - Виктор, представляешь, наш Яков Платонович в который раз спас Аннет! Говорят, она едва не погибла под какими-то развалинами, а сейчас в больнице. Ничего страшного, синяки да ушибы, но я собираюсь навестить ее. Ты со мной? Виктор Иванович взволнованно глянул на Штольмана, но тот молча ждал решения. - Петя, тут Яков Платонович просит руки Аннушки. Расплывшись в широкой, искренней улыбке, Петр кинулся обнимать Штольмана. - Ну наконец-то, Яков Платоныч! Сколько лет! Очень, очень рад за вас и Аннет! Предлагаю отметить это событие вечером у Голубцова. Адвокат нахмурился преждевременной радости брата, но менять решение не стал. Даже тогда, в парке, гневаясь за причиняемые Анне страдания, Виктор знал, что Штольман – человек чести. Он протянул Якову руку. - Я согласен, господин Штольман. Благодарю за заботу об Анне. Письменное разрешение на брак я оформлю позже. Вот с матушкой Анны могут возникнуть сложности... - Деда, ур-р-ра! – завопил Митя, вдруг осознав, что у него появились еще родственники, и много. На столе за спиной Мироновых карандаши пустились в разудалый канкан, а на первой странице контракта чернилами нарисовалась завитушка, неожиданно превратившаяся в кляксу. Яков поднял ладонь вверх, и Митя присмирел. С некоторых пор он выучил, что отцу лучше не перечить, иначе тот просто переставал отвечать на многочисленные вопросы. В нескольких словах Штольман попросил Мироновых не оглашать некоторое время факт помолвки, даже перед Марией Тимофеевной, и добавил, что последнее предложила сама девушка. Яков опасался, что на такую просьбу Виктор Иванович взметнется и потребует точного срока, но все обошлось. Братья лишь переглянулись и согласно кивнули. Похоже, что в этом они больше доверяли новоявленному жениху, чем матери Анны. Но это уже была не проблема Штольмана. - У тебя очень разумная дочь, Витя, - Петр потянул брата к выходу. - Ну… Иногда… … В отделении дежурный унтер-офицер настоятельно попросил Штольмана пройти к Трегубову, и почему-то прошел следом, встав у дверей. Николай Васильевич, поздоровавшись, выгнал унтера. - Ступай, ступай, голубчик, успеется. Видно было по состоянию полицмейстера, что тот не может подобрать слов. Наконец, Трегубов решился. - Господин Штольман, только что поступило высшее предписание на ваш арест. Мне приказано без промедления отправить вас в Петербург в сопровождении охраны. - Позвольте поинтересоваться причиной? – спросил Штольман. Трегубов помялся, но все-таки взял со стола служебный циркуляр и зачитал: - В связи с обнаруженным фактом крупного злоупотребления указанным следователем служебным положением в личных целях. - Голубчик Яков Платонович, это обычно у них, крючкотворов, означает, что вы… Как бы это выразиться… - Прекратил дело за взятку, - невозмутимо сказал Яков. Неожиданно он широко и хищно улыбнулся. - Я готов. Если позволите, мне нужно написать одно письмо.