Сон на пятницу

Анна не знала, смеяться ей или плакать. Штольман, внушавший ей восхищение умом и проницательностью в расследованиях, в тисках ревности превращался в глупца. - Андрей Петрович, соблаговолите объяснить, как вы бросили букет в мою комнату? Забрались по стене? - спросила она Клюева. - Я? – удивление на лице молодого помещика вряд ли было наигранным. - Анна Викторовна, было раннее утро. Я не хотел будить вас или ваших родных и оставил букет у входа. Кстати, там была записка. Вы ее прочитали? «Записка? Не было там никакой записки. Одуванчик был. Ведь именно одуванчики подарил мне Яков по пути из Торжка», - Анна стала подозревать, что глупец тут не один. «Ничего не понимаю. А Яков тоже подумал, что Клюев лазал ко мне в спальню и целовал меня, пока я спала? Надеюсь, не о том, что я дала повод» Она вздохнула. - Какой букет это был, Андрей Петрович? Может, мы вообще о разном говорим? - Анна Викторовна, разумеется, розы. Только они достойны вашей красоты. … Распрощавшись с соседом, Анна нацарапала мелом крестик на двери бакалейной лавки поблизости от участка, и, не оглядываясь, поспешила к пролетке. - В больницу, господин Вальцов, - попросила она, и вдруг замерла, занеся ногу над подножкой. У крупа лошади парила невысокая фигура девочки лет тринадцати в грязной одежде. - Помогите, - прошептала она. … Яков выдал городовым ориентировку на Неверова и вернулся в свой кабинет. «Какой же я идиот. Наверняка Клюев сам постарался. А я опять Анну обидел». Он вспомнил о неделях отчужденности между ними после дела инженера, в том уже далеком Затонске шестилетней давности. «Нет уж, так долго я не выдержу». - Митя, - позвал Штольман. Митрофан был занят своими терзаниями и ответил не сразу. - Па-ап… - Да? - Букет… Яков повернул голову в сторону шкафа, откуда раздавался смущенный мальчишеский голос. - Это я его маме в комнату положил. Нашел утром у дверей ее дома, подумал, что красиво… И вложил послание будто от тебя. Я хотел, чтобы вы помирились! Ты не сердишься? «Ох, малыш», - Штольман не собирался перекладывать вину на призрака, трогательного в своей заботе о родителях. - Нет. Можешь найти, где сейчас… мама? - Конечно! – раздался обрадованный вскрик. - Тогда поехали извиняться. Говори, где поворачивать. … Анна забралась в пролетку, сказала Вальцову трогать и стала расспрашивать девочку о происшедшем. Из спутанных объяснений Анна поняла, что кузины Синичкины проснулись еще затемно и втайне от родственников отправились «в поход». Старшая, Галя, когда-то знала красивую дорогу на излучину реки, и повела десятилетнюю Алену через лес. Девчонки сперва были полны энтузиазма, но через пару миль Алена притомилась и начала ныть, что хочет домой. Галя почти волокла ее за собой, не желая сдаваться. Вообще-то она и сама порядком устала. Благополучно добравшись до реки, девочки залюбовались прекрасным видом, и тут Галя поскользнулась на мокрой от росы траве. Старшая сестра еще секунду цеплялась за младшую, но была для нее слишком тяжела, и девочки вдвоем рухнули на дно оврага. Поняв, что Галя расшиблась до смерти совсем недавно, Анна едва не расплакалась. Прикрикнула на себя: «Мертвым не помочь, о живых думай!». - Дорогая, а что с Аленой? - У нее из ножки кровь сильно течет. Пожалуйста, помогите Алене, это я во всем виновата, - дух разрыдался. - И передайте маме, что я прошу прощения… - Галенька, милая, не исчезай! – заторопилась Анна. – Где вы упали с обрыва? С трудом добившись от рыдающей девочки примерного описания места трагедии, Анна попросила Вальцова ехать к лесу с севера от Затонска. … - Але-е-на! Але-нуш-ка! – Анна и Вальцов брели вдоль края леса, но пока безрезультатно. Отрогов у высокого берега реки было много, но ни в одном не было видно тел. Уже отчаявшись, Анна догадалась вызвать дух девочки, и та показала дорожку к глубокому оврагу, дно которого полностью заросло высоким кустарником с колючими ветвями. Анна позвала охранника и вместе они вгляделись в бурую поросль. - Ничего не вижу, Анна Викторовна, - огорченно сказал Вальцов. – Наверное, они вон там, где ветви примяты. - Сможете спуститься? – Анна дотронулась носком ботиночка до осыпи. Игнат с сомнением оглядел крутые и влажные склоны. - Нет, не решусь. Скользко больно, а там внизу видите, что. Запросто голову можно сломать и ребенку не помочь. Он прошел по краю отрога и предложил, указывая вдаль: - Можно верхом пройти до спуска, но обратно придется пробираться по воде и зарослям. Далеко идет этот высокий берег? - Далеко, - вздохнула Анна, понимая, что Вальцов прав, и она не может просить его рисковать собственной шеей ради спасения неизвестной девочки. Анна встала на колени у обрыва, спустила ногу в пустоту. Крикнула вниз: - Аленушка, потерпи еще немного! И тут же была подхвачена охранником под плечи. - Анна Викторовна, не нужно, прошу вас. Это очень опасно! «И Штольман с меня голову снимет», - Игнат оттащил девушку от края. - Что же делать? – Анна топнула ногой. ... С опушки раздался треск сучьев, и из-за деревьев показался Штольман. - Яков! Как ты узнал, что мы здесь? Он с осторожностью глянул вниз и подвинул Анну к лесу. - Позже. Что вы здесь ищете? Анна рассказала, в чем дело, и Штольман распорядился: - Вальцов, отправляйтесь в город, найдите лодку с людьми и подберитесь со стороны реки. Мы с Анной Викторовной здесь побудем. Когда охранник скрылся за деревьями, Анна вновь прислушалась. - Как же ей помочь, Яков? Она внизу, я слышу ее, но с каждым разом все тише. Со дна оврага действительно раздался еле различимый стон. - Она в любую минуту может умереть от потери крови. Ей всего десять лет. Штольман подумал. Подошел к Анне, встал на одно колено и, ножом надорвав нижнюю оборку, оторвал ее по кругу. Юбка Анны сделалась на несколько дюймов короче. - Хочешь сделать ленту вместо веревки? – Анна дернула следующую оборку в желании помочь. – Давай всю тогда порвем, у меня нижние юбки есть. Улыбнувшись, Яков встал и легко повернул Анну к лесу. - Милая, ни шагу к оврагу. А сейчас посмотри вон туда, - он показал рукой на любопытную белку, спустившуюся поглазеть на редких в лесу гостей. - Что там? Услышав за спиной странный звук, Анна обернулась и вскрикнула: - Куда ты, Яков! Но Штольман уже скрылся за бровкой. Вбивая в мокрую осыпь каблуки, он осторожно, по дюйму спускался вниз, но все-таки соскользнул, пролетел пару саженей и глухо охнул, врезавшись в ощетинившуюся колючками поросль. С трудом выпутался из жадных ветвей, встал, стараясь не шататься, и, подняв голову вверх, крикнул: - Аня, отойди от края! Замотав ладони кусками оборки, он стал медленно разводить запутанные колючки, прорывающие даже ткань пиджака. Увидел маленькие грязные ботиночки, нащупал лодыжки. Они были еле теплыми, и Яков, перестав беречься от острых иголок, за ноги вытащил на свет безвольное тельце ребенка. Он проверил пульс на тонкой шее и громко сказал: - Девочка без сознания, но дышит. И обе ноги целые, крови нет. - Это Галя! Значит, она жива! - Анна едва сама не кинулась вниз в ажитации, и только напряженный окрик Штольмана приказал ей остаться на месте. - Яков, пожалуйста, найди ее сестру! - Тут, тут она! Рядом! - беспрепятственно шнырявший в кустах Митрофан подсказал отцу, где лежит вторая девочка. Вытерев заливавшую глаза влагу, Яков локтями отодвигал мешающие ветки, чувствуя, как они цепляются за брюки, впиваются в незащищенные запястья, царапают лицо. Полсажени через ощетинившиеся кусты показались ему нескончаемыми. У маленькой Алены действительно было серьезное кровотечение. Штольман вытащил ее из кустов, перенес на берег реки, перетянул той же оборкой худенькое бедро выше вспоротой раны. Вернулся за очнувшейся Галей. И затем безостановочно перебирался от девчонок к месту, откуда мог переговариваться с Анной, и обратно. Вернувшись в очередной раз на берег, Яков увидел, как старшая из сестер улыбается, а младшая перестала стонать – на руках у каждой из девочек смирно сидели серые зайчата, жевавшие пучки ромашек. «Добросердечный призрак какой», - покачал головой Штольман, - «очень этим на Анну похож». Наконец по реке подплыла лодка с охранником и двумя местными рыбаками. Яков передал мужчинам девочек, но на предложенное в лодке место ответил любезным отказом. - Везите их к доктору Милцу, Вальцов, и постарайтесь найти родителей. Я вернусь к Анне Викторовне. … На вершину оврага Штольман выбрался в полном изнеможении. Пиджак его был порван во многих местах, на коленях, ботинках и обшлагах брюк налипли комья грязи, но Яков не мог оставить Анну одну в лесу. Лоб и скулы мужчины были испещрены каплями крови из многочисленных мелких ссадин, длинный порез на подбородке сильно кровоточил. - Яков! – всплеснула руками девушка. - Немедленно едем в больницу! Он мотнул головой. – Ничего. Умыться забыл. Отвезу тебя, и к себе, переоденусь. Анна молча, но решительно подвела его к упавшему бревну, усадила и, на секунду отвернувшись, ловко избавилась от одной из нижних юбок. Осторожно промокая порезы на любимом лице, Анна старалась скрыть беспокойство. «Никогда на себя внимания не обращаешь, полицейский мой самоотверженный. А вдруг заражение?» - она сунула палец в прореху на пиджаке, поняла, что рубашка Якова тоже порвана и что кровоточащие ссадины на его запястьях надо перевязывать. - Снимай рубашку, Яков. Все равно одни лохмотья. Криво улыбаясь, Штольман стащил пиджак и жилет, снял рубашку. Ножом порезал ткань на ленты. Послушно подал Анне руку для перевязки и замер, наблюдая, как сосредоточенно девушка наматывает самодельные бинты. Анна распрямилась, неосознанно оперлась на широкие плечи. - Яков… - теплая кожа звала её огладить, и Анна провела ладонью по литым мышцам. - Спасибо за девочек. Теперь они обе будут жить. Девушка склонилась для поцелуя и неожиданно оказалась на коленях мужчины. - Ты простишь меня? – глухо пробормотал он, сильно сжимая в объятиях. Анна не стала кокетничать. - За то, что ты ревнуешь даже к букету? Конечно, простила уже. Яков, я не знаю, как он оказался у меня в спальне. Наверное, дядя пошутил. Но обещай, пожалуйста, что ты не будешь вспыхивать, как порох, по таким мелочам. - Буду, - упрямо выговорил Штольман. - Анечка, я не могу оставаться спокойным, когда к тебе кто-то прикасается, дарит что-то, смотрит с вожделением. Не спорь, мужчины именно так глядят на тебя, я вижу, - сильное волнение отражалось на его обычно закрытом лице. - Если ты когда-нибудь разлюбишь меня и позволишь другому… - он глубоко вздохнул, останавливая невыносимое предположение, - прошу, скажи мне сразу. Клянусь, ровно с той секунды я исчезну для те… Анна осторожно поцеловала его в уголок губ над ссадиной. - Я люблю тебя, Яков. Тебе не придется исчезать. Я хочу быть с тобой всегда, - она взяла его за руку. - У нас будет сын. Недоверчивое счастье осветило его мгновенно ставшее молодым лицо. Он благоговейно положил ладонь на живот Анны. - Сын? Она кивнула. Митя, сидевший над ними на ветке, довольно захихикал и взлетел над лесом, восторженно кувыркаясь. «Я буду у вас! Я!» Малыш-призрак уже не видел, как мужчина притянул к себе девушку. Как нашел губами ее сладкие уста, как целовал их, не отрываясь. Как обнимал, не веря своему счастью. Здесь, на уединенной поляне над рекой, он мог держать Анну в руках, ни от кого не скрываясь, не прячась от себя самого, и вновь и вновь шептать ей слова любви, получая горячий ответ. Нежная зелень берез трепетала над ними, пушистая сон-трава звенела голубыми колокольчиками, пахучая примула тянулась сиреневыми башмачками. Весна, вступившая в свои права, коснулась влюбленных теплым ветром и благословила их легким дыханием юности. … В Затонск въехала полицейская пролетка, в которой сидела странная пара. Он, в рваном пиджаке, в донельзя грязных брюках и ботинках, с бинтами на запястьях. С уставшим лицом, но очень счастливый. И она, неимоверно красивая, с немного растрепанной прической, сидевшая поодаль. На лице ее блуждала улыбка, которую девушка пыталась прятать от окружающих, но та вновь и вновь озаряла ее облик. И все, у кого были глаза, видели, что они – вместе.