Научи без страха смотреть на звезды

      Марлин лежала, завернувшись в одеяло и рассматривая ткань алого полога. За дверью слышалась какая-то сумасшедшая веселая музыка, громкие песни, радостные крики и поздравления. Но она почти не вдавалась в подробности и не хотела присоединяться к общему гомону. Девушка самозабвенно выполняла план на сегодняшний день: лежать и ничего не делать, и собиралась продолжить это и дальше. Кажется, у нее не было выполнено домашнее задание ни на один урок на неделе, но это ее не особенно волновало, мысль попросить помощи у Криса даже не промелькнула в ее голове. Днем все, на что она потратила силы — это вытащить из сумки треклятое письмо, перечитать его невнятное количество раз, потом ненадолго дать волю слезам из-за охватившего ее отчаянья.       Кое-как она привела себя в чувство, с недовольством растирая соленые дорожки по лицу и бормоча себе под нос про наверняка появившиеся на лице красные пятна и отечность. Нужно было просто наконец-то собраться и придумать решение всей огромной куче проблем, ведь всегда справлялась, а, значит, и сейчас сможет. Но почему-то чем больше времени утекало и темнее становилось за окном, тем сильнее ее охватывала удушающая безнадежность. Она не знала, что ей делать. Ни одна мысль не была достаточно выполнима, достаточно адекватна и достаточно эффективна. Марлин даже все-таки приняла для себя как факт, что обратиться к директору и как свидетелей привести мародеров — уже не такая и плохая идея. В конце концов, ведь можно не говорить о причинах нападения и угроз, сыграв незнающую и слабую жертву. Но пока она не хотела рисковать, ведь именно в угрозы все и упиралось.       Она оказалась в ловушке и ощущала себя действительно всего лишь букашкой на столе для препарации. Она теперь была во власти Лавуазье, и осознание этого не было бы таким ужасающим, если бы Кристофер не оказался с ожогами в больничном крыле, если бы Джон не знал, где находятся ее родители, если бы Сириус своим желанием помочь ей не копал себе могилу. Она боялась за каждого из них и винила себя в возможных исходах. Нет, она даже не хотела думать, что может произойти в самом худшем из сценариев. Пока что единственное, что она могла сделать — это не прятаться, не показывать ему своего страха, но и не нарываться на неприятности. Конечно, долго это продолжаться не будет, но так, может быть, у нее будет еще немного времени, чтобы все обдумать и найти решение.       А вообще, лучшим выходом было бы уехать из страны куда-нибудь в Австралию, сменить имя, разорвать все связи и затеряться. Жила бы на какой-нибудь ферме, вышла бы замуж за простого работягу, занялась бы хозяйством и спокойно дожила бы до глубокой старости. Марлин тихо рассмеялась над своими же мыслями, переворачиваясь на спину и закрывая лицо руками. Что ж, зато хоть родители и Блэк с Хаттером будут живы. Да, это несколько странные планы на жизнь, если сравнить их с изначальными, но зато в Австралии неплохой климат. Можно даже составить список плюсов жизни в бегах от сумасшедшего однокурсника и его семьи, мечтающих о ее смерти. Она была уверена: список этот будет окутан оптимизмом и яркими надеждами. С губ сорвался тяжелый вздох. Неожиданно полог распахнулся, и Марлин, не успев сформировать еще хоть одну эмоцию, помимо удивления, посмотрела на улыбающуюся Лили.       — Скажи мне, — начала она, отдавая початую бутылку сливочного пива стоящей рядом Алисе, — ты себя сегодня плохо чувствуешь?       — Нет, — с непониманием ответила Маккиннон, садясь в кровати.       — Может быть, что-то произошло? — с пристрастием продолжила девушка.       — Нет.       — Тогда поднимайся с постели, приводи себя в порядок и спускайся в гостиную, — тоном, не допускающим возражения, произнесла Эванс, складывая на груди руки. — За дверью этой спальни прямо сейчас идет одна из лучших вечеринок, которые только устраивали мальчики. Хотя, поверь мне, я не особый любитель подобных шумных пьяных сборищ. Алиса подтвердит, — Алиса тут же динамично закивала. — Ни одного раза не помню, чтобы ты пропускала подобные мероприятия. Тебе надо развеяться.       — Я просто… — Марлин совершенно не находила что ответить на такой порыв старосты, в особенности потому, что они никогда не были хоть какими-то подругами, чтобы так настойчиво беспокоиться о ее состоянии. — Мне и здесь хорошо, Лили, правда.       — Это из-за Джона, да? — тихо спросила Стоун и тут же получила испуганный взгляд Маккиннон и тычок в бок от второй девушки.       — С чего ты взяла? — с натянутой непринужденной улыбкой поинтересовалась Марлин, пытаясь взять себя в руки и не показать своей паники: как они смогли узнать?       — Просто он подсел к тебе на уроке, а потом ты неожиданно ушла, — пояснила она под недовольное качание головы старосты. — Он как-то обидел тебя? Сказал что-то неприятное?       — Д-да, — заикаясь, подтвердила Марлин, соглашаясь с этой версией. — Мы немного повздорили, — она еще раз попыталась улыбнуться, как будто это действительно было так, хотя даже думать об этом было смешно.       — Тогда тебе тем более нужно немного развеяться, — с энтузиазмом хлопнула в ладоши Лили. — К черту этих парней, да? Не всем везет как Алисе: только она уже третий год встречается с первым же парнем, в которого влюбилась. — Хитро прищурив глаза, она забрала свою бутылку обратно.       — Ну, вообще-то первым был Блэк, — с ухмылкой поправила Алиса, потом в полной тишине они втроем переглянулись и рассмеялись.       — Ты серьезно? — недоверчиво спросила Маккиннон, не стирая с лица появившуюся улыбку.       — Это было временное помутнение рассудка, — махнула она рукой. — Мне было двенадцать, и он на заклинаниях случайно поджег мою мантию.       — Страшно подумать, что тогда должен был сделать Лонгботтом, чтобы третий год удерживать твое внимание, — весело произнесла Марлин, и комната снова наполнилась смехом.       — Ну вот, теперь ты хотя бы не похожа на умирающую от тяжелой болезни пациентку в Мунго, — довольная собой произнесла Лили. — Доставай все вещи, которые у тебя есть. Сегодня ты должна сиять. А вообще, почему мне приходится говорить это Марлин-черт-ее-бери-Маккиннон? — она приподняла брови, поставив сливочное пиво на тумбу и с готовностью упирая руки в бока.       Через полчаса вся компания спустилась вниз, в затопленную шумом гостиную. Оказавшись там, они почувствовали себя слегка дезориентированными. Но девочки, уже бывшие на вечеринке два часа до этого, пришли в себя гораздо быстрее и уже тащили Марлин за руки к столику с напитками и закусками. По барабанным перепонкам била громкая заводная музыка, которая приводила в немыслимое движение большую группу студентов в центре комнаты. На диван забрались четыре девушки и со смехом прыгали на нем, подкидывая вверх ноги в подобии канкана. Среди них Марлин узнала раскрасневшуюся Доркас, которая, заметив их, активно замахала, ударив свою соседку.       — У-у-у, — протянула Алиса. — Зря мы ее оставили без присмотра. Пойду, попробую ее забрать.       — Удачи! — со смешком крикнула Лили вслед за пробирающейся сквозь танцующих Стоун.       Эванс протянула Маккиннон открытую бутылку пунша, извинившись, что сливочное пиво уже, судя по всему, выхлебали особенно рьяные гости праздника. На душе у Марлин, несмотря на веселые разговоры, шутки и присутствие слегка захмелевшей старосты, почему-то было очень мерзко. Она тщательно глушила в себе это ощущение, пытаясь заставить себя расслабиться, ни о чем не думать и просто насладиться выпивкой и последующим легким головокружением. Но выходило скверно. В горле царапалось чувство затаенной тревоги и глухого предчувствия.       Улыбаясь и делая очередной глоток вишневого напитка, она уже начинала жалеть, что натянула на себя это черное платье, которое, по словам Лили, идеально для ее идеальной фигуры, и что в целом позволила уговорить себя спуститься на праздник. Наверное, ей стоило вернуться в комнату. К ним подошел уже третий гриффиндорец, надеющийся на компанию в танце, но обе они отказывали каждому. Но вот к ним продрался сквозь толпу симпатичный четверокурсник и с улыбкой повернулся к Марлин.       — Можно пригласить вас на танец? — он в шутливой манере галантно склонился.       — О, я не танцую, — с лукавой улыбкой произнесла девушка и, хитро прищурившись, посмотрела на новоявленную подругу. — Зато Лили с удовольствием согласится.       Лицо Эванс поменялось с веселого и расслабленного на негодующее. Но она, пребывая в ступоре, так и не смогла ничего ответить или сделать, потому что Маккиннон толкнула ее между лопаток прямо в руки гриффиндорца, который, подмигнув ей, утащил девушку на импровизированный танцпол. Марлин со смехом наблюдала за надувшейся старостой, но вскоре заметила, что та вошла во вкус и теперь с улыбкой выделывала какие-то рок-н-рольные движения, переговариваясь с партнером. Алиса, судя по всему, увела Доркас спать или уговаривала ее сделать этот разумный шаг. Непонятно. Но в любом случае в гостиной Марлин их не заметила. Взглядом она огибала всех присутствующих, стоя у стены и потягивая пунш. Наконец, она зацепилась за мохнатую макушку и сверкнувшие бликом очки и, посмотрев левее, столкнулась с взглядом серых глаз. Она криво улыбнулась, салютуя ему уже почти пустой бутылкой.       В голове появлялась приятная пустота и легкость, музыка уже лишь наполовину достигала ее понимания. И она была этому рада: кивала головой в такт, постукивала ногой по полу и расслабленно улыбалась, не думая ни о чем. Мысль сбежать обратно в спальню теперь казалась кощунственной. Какой-то парень толкнул ее, едва не уронив и не облив сливочным пивом, благо, что она успела отшатнуться. Он проговорил невнятные извинения и снова затерялся в толпе. Вот только Марлин уже не могла вернуться к тому состоянию безразличного блаженства. Она с недовольным рычанием взяла новую бутылку с пуншем, делая сразу же несколько больших глотков. Алкоголь неприятно ударил в голову, заставив ее поморщиться в раздражении.       Вдруг в голову ее проникла странная мысль: она, должно быть, по-идиотски выглядит, стоящая в одиночестве, с бешенством опустошающая бутылку и поддающаяся с кошмарным методическим изменениям настроения. И все это доводило до какой-то жалкой ярости, затухающей от усталости. Духота начала давить на виски, звуки смешались в единую малоприятную лавину, которая почти погребла ее под собой. Проклятая тревожность вернулась, как будто и не была заглушена легкой хмельной расслабленностью. Легкие Марлин прерывисто сжались, и она с испугом попыталась сделать глубокий вдох. То ощущение панического ужаса, которое она испытала прошлым вечером в одиноком коридоре, вновь неумолимо схватило ее за горло. Не думай — не думай — не думай. Вокруг все поплыло, подступила тошнота, и девушка, не чувствуя собственных ног, старалась пройти к выходу из гостиной, чтобы ощутить на лице холодный сквозняк, чтобы прижаться лбом к промерзлой стене.       Распихивая группу гриффиндорцев, забаррикадировавших двери, Марлин чуть ли не вывалилась из-за портрета, судорожно и жадно расширяя грудную клетку, чтобы блаженный кислород проникал внутрь и приводил ее в чувство. На ватных ногах она, покачнувшись, дошла до лестницы и тяжело опустилась на ступень, откинувшись на перила. Она пропустила волосы сквозь пальцы и закрыла ладонью глаза. Мир погрузился в приятную темноту. Прохлада замка кружилась и проникала в нее, покрывая мурашками. Глубокие вдохи и выдохи — единственное, что ее действительно занимало. Спустя несколько минут она наконец успокоилась и отняла ладонь от лица. Сзади послышались тихие шаги, и, обернувшись, Маккиннон увидела Блэка, так же сжимающего полупустую бутылку, с растрепавшимися волосами и печатью человека, которого жизнь за последний день знатно избила и бросила на обочину дожидаться скорой смерти.       — Что с тобой? — нахмурив брови, хрипло произнес он, остановившись сбоку.       И прежде, чем Марлин сказала: «ничего» или «не твое дело», губы сложились в единственно верное и измотанное:       — Не знаю.       Сириус издал странный звук, похожий не то на хмыканье, не то на смешок, не то на сожалеющее «а». Он пошел вниз по лестнице полуразваленной походкой, девушка обратила внимание на измятую выправленную рубашку и с недоумением всматривалась в удаляющуюся, слегка ссутуленную спину. Но вот он остановился и повернулся вполоборота.       — Идем, — он кивнул в сторону коридора и продолжил спускаться.       Марлин закатила глаза от такой ауры таинственности, которую он неосознанно напустил, поднялась на ноги и, отряхнув платье, поспешила за исчезающим в темноте провожатым. Вскоре она нагнала его, но осталась чуть позади. Она с расслабленным интересом продолжила свой цепкий осмотр: именинник не пылал от радости, казалось, даже алкоголь не помог достичь ему этой цели. В этом разочаровании они сходились. Он выглядел более уставшим, но отчего-то менее напряженным, словно что-то беспокоящее его наконец отпустило и позволило ощутить заслуженную свободу. Но в кривых складках одежды не была скрыта удовлетворенность или небрежность, была измотанность. Их тихие шаги раздавались в коридоре. И Марлин поняла, что вот сейчас, в этот момент, ей как никогда плевать, если их застукают здесь в первом часу ночи, с весьма недетскими напитками в руках, уже изрядно отметившими семнадцатилетие Блэка.       Они даже не зажигали палочки: видимо, Сириус достаточно хорошо знал, куда шел. Наконец он свернул в какую-то нишу и дернул дверное кольцо на себя, открывая небольшую и скрипучую дверь. Он зажег лампу в углу, которую Марлин не заметила, и помещение осветилось, представив взору небольшую кладовку для швабр, за ней три ступеньки и окно в пол. Каморка была узкой и напрочь пропахла средствами для мытья, но девушка, как зачарованная, прошла вглубь и уселась возле продуваемого окна на перевернутое ведро. Внизу открывался вид на мерзлые холмы, погрузившиеся в ночную темноту. Сириус разместился рядом, опершись спиной на стену и поставив фитильную лампу между ними.       — И что, нас здесь не найдут? — с легким недоверием спросила Маккиннон.       — Если не решишь станцевать джайв, горланя песни, — с усмешкой произнес Блэк. — Этой кладовкой давно не пользуются.       Незаметной вуалью повисло молчание.       — Тебя можно поздравить? — с попыткой в привычной манере улыбнуться поинтересовалась она.       — Сомнительный праздник, конечно. Но сегодня все считают нужным дружески похлопать меня по плечу и пошутить про то, какие горизонты мне теперь открылись с наступлением моего совершеннолетия, — он с неким снисхождением покачал головой.       Марлин с сомнением поджала губы, не зная, правильным ли будет спрашивать его о чем-то немного подробнее. Но ведь, в конце концов, он сам позвал ее за собой и привел в эту комнатушку. Девушка сделала вдох, набираясь смелости, но наткнувшись на его вопросительный взгляд, неловко улыбнулась, касаясь пальцами лба, чтобы хоть немного скрыть свое смущение от стыда. А он все ждал с незлой насмешливостью, и Маккиннон сдалась.       — Как прошло утро в кругу семьи? — скороговоркой вырвалось у нее.       Сириус хмыкнул, как будто заранее знал, что она хотела сказать на протяжении нескольких минут.       — Лучше, чем могло бы быть, — с коротким вздохом произнес он, отпивая содержимое своей мутной бутылки. — Мой дядя вовремя подоспел. Оказалось, что дату семейного сборища матушка перенесла именно из-за него: боялась вмешательства. Дядя доказал, что исключать меня из рода не имеют права, но родительского наследства я все равно лишен. Жаль, что милая маменька не знает, что и об этом дядя позаботился: он завещал мне все нажитое и сказал, что пока еще здравствует и покоряет новые страны, приглашает меня с собой после окончания школы.       — Значит, собираешься в кругосветку после выпускного? — с интересом спросила Марлин.       — Честно говоря, не думаю, что есть такой уж смысл дожидаться конца следующего года, — пожал он плечами. — Я не хочу возвращаться в Хогвартс после летних каникул, тем более что теперь мало кого интересует мое образование.       — Но ты ведь так талантлив, — неожиданно воскликнула девушка, заставив его удивленно посмотреть на нее. — Я имею в виду, что если захочешь, то ты можешь блестяще сдать ЖАБА, и потом для тебя будет открыта любая дверь в Министерстве, дослужишься до начальства года за три.       — Нет, Маккиннон, — усмехнулся Сириус, — такая жизнь не для меня. Возможно, это путь Хаттера или даже Сохатого, но не мой. Знаешь, чего я действительно хочу? — Она покачала головой, опуская взгляд в пол. — Купить маггловский мотоцикл, запереться в каком-нибудь гараже и сидеть там, пока байк не станет летать. Ты можешь себе представить каково это: парить по небу как на метле; даже лучше — не останавливаться нигде больше, чем на неделю; попробовать все, увидеть все? Скажешь, что карьера в Министерстве стоит того, чтобы отказаться от этого? — Глаза его горели, он чуть склонился к ней, как бы ожидая ее одобрения.       Но сердце Марлин отчего-то захлебнулось и замолчало. От слов юноши по непонятной причине стало склизко и холодно где-то внутри. При мысли, что в следующем году его здесь не будет, она начинала чувствовать себя… Одиноко?       — Нет, начальник Мракоборческого отдела определенно не стоит твоей мечты, — она с трудом растянула губы в широкой улыбке, стараясь, чтобы глаза не выдали ее. — Выпьем за это? — стекло со звоном столкнулось. — А друзьям ты рассказывал? О мотоцикле и путешествиях?       — Еще нет. Боюсь, что их представление о дальнейшей жизни после школы больше походит на твое, чем на мое. В любом случае пока еще не подвернулось удобного случая, чтобы обсудить это с ними, — поскорее закончил он, словно мысль о недосказанности с друзьями была ему неприятна. — А что ты собираешься делать, после того как семь лет жизни промчатся мимо?       — Что ж, вероятно, пойду на стажировку в Отдел магического правопорядка, — тихим голосом после секунды размышлений сказала она. Сириус же в недоверии нахмурился и затем приподнял бровь.       — Ты действительно, — сделал он ударение на это слово, — хочешь этого?       — Мои желания — это одно, а реальность — совсем другое, — с горечью произнесла она. — Мои родители были одними из лучших в Хогвартсе, оба были старостами, оба чокнутые фанатики своей профессии. Они бы хотели, чтобы я пошла по их стопам, чтобы присоединилась к семейному тандему и изучала проявление магии, разные ее виды, классификации. А я этого не хочу. Уж лучше пойду поперек.       — Но это ведь не значит, что ты должна подаваться в право и юриспруденцию, если тебе это, конечно, не интересно, — следуя своим внутренним убеждениям продолжил Блэк. — Кто мешает тебе заняться тем, что ты любишь, даже если это не принимает общество или семья? Да к черту их. Если родители по-настоящему дорожат тобой, то примут любой выбор, а обществу никогда не угодишь, как бы ни старался.       — Иногда ты сам создаешь себе больше препятствий, чем посторонние, — с грустью она взглянула на него. — И не каждый может, как ты, не бояться делать выбор, который не устроит остальных; не каждый уверен в том, что по итогу не совершит ошибок.       — Дело вовсе не в том, что я какой-то другой, — возразил Сириус. — Да, меня особо ничего не держит, и на чужое осуждение мне глубоко плевать, но суть в том, что ты просто боишься своих ошибок. Пускай, пускай ты не уверена, что все сложится так, как ты хочешь, но ведь есть жизнь, чтобы пробовать снова и снова, пока не будешь доволен. Твои ошибки не должны тебя останавливать, они должны всего лишь направлять. Так что давай я еще раз спрошу: если отбросить все идиотские предрассудки, страхи и сомнения, то что бы ты делала после окончания школы?       — Я думала над тем, что было бы неплохо устроиться в Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, — через минуту задумчиво ответила Марлин. — Но я не хочу работать в кабинете с бумажками, хочу сотрудничать с заповедниками разных стран, изучать самых удивительных существ, знакомиться с новыми людьми, которые были бы так же заинтересованы в этой деятельности; отправляться в походы, ночевать под открытым небом и наслаждаться каждым днем. — Мечтательный взгляд вскоре потух, и она вновь отхлебнула пунш, изучая виды за окном.       — Делаешь успехи, Маккиннон, — одобрительно произнес он. — Не отказывайся от этого. На встрече выпускников хочу видеть тебя самой счастливой и успешной волшебницей. — Мягкая улыбка коснулась его губ, и девушка не смогла на нее не ответить.       — Можно я задам вопрос? — осторожно начала Марлин. — Если не захочешь, можешь не отвечать, разумеется, — юноша, задумавшись ненадолго, кивнул. — Почему ты все это делаешь? Рассказываешь мне то, что не говорил даже друзьям, поддерживаешь меня, пьешь здесь, в этой пыльной кладовке, а не в огромной компании в гостиной, собираешься помогать с моими проблемами. Зачем?       — Потому что ты заслуживаешь этого, — уверенно произнес он, словно это не было очевидно. — Потому что рядом с тобой я чувствую себя на своем месте.       Девушка задержала дыхание, вслушиваясь в слова, которые он говорил. Ей казалось, что это происходит не с ней или все это глупая шутка, и сейчас он нагло улыбнется. Но он молчал, всматриваясь в ее лицо. И она не верила, что кто-то может сказать нечто подобное ей. Конечно, она была не сахар и в ответ на свое показное пренебрежение получала неприязнь, к которой привыкла.       — Знаешь, многие, как и ты, прикрываются красивыми словами ради того, чтобы потом воспользоваться чувствами девушки. — Минута растерянной слабости прошла, Марлин поежилась от холода.       — Если тебе важно это, то ты первая, кому я говорю подобное, — сказал Сириус, на что она с какой-то досадой рассмеялась, поставив бутылку на пол и уткнув лицо в ладони.       — Ты не замечал меня пять лет, а сейчас решил, что я та самая? — успокоившись, спросила она.       — Жизнь достаточно возненавидела меня в последние месяцы, чтобы сломать. И пришлось собираться заново, и все теперь для меня другое. Да, прошлый я сейчас бы танцевал на столе и целовал девушку, имя которой даже не знал, но настоящий привык сбегать в одиночестве на озеро и сидеть там до темноты. А потом ненавидящий свои мысли возвращался в замок, по дороге встретив ту, что сидела на холодном песке поля для квиддича, окруженная птичками, и пересвистывалась с ними. И он понимает, что она так же прячется за масками, так же скрывает настоящие чувства и эмоции, так же боится.       Брови Марлин поднялись от удивления, но глаза чуть больше блеснули в свете фитильной лампы. Подобное откровение выбило ее, перевернуло и бросило разбираться со всем самостоятельно. Они молчали, смотря друг на друга, как бы держа в руках это признание и не зная, что же с ним теперь делать.       — Это всего лишь значит, что мы оба сломаны, — делая судорожный вдох, произнесла девушка и прижала к губам пальцы, качая головой.       — И пусть, — безразлично сказал он. — Если это единственная причина, по которой мы сейчас можем быть здесь и разговаривать об этом. Что уж поделать, если беззаботные и счастливые, мы друг друга не замечали? А, может быть, мы только сейчас честны с собой и позволяем говорить и чувствовать то, что происходит с нами на самом деле, а не то, что обязаны обычные подростки? Прекрати бесконечно думать, позволь себе быть той, кем и являешься.       — Ладно, — закивала Марлин. — Тогда скажи мне, что делать, если Лавуазье угрожает мне тем, что навредит тебе. С родителями и Кристофером я ничего уже не сделаю, никак не смогу защитить их, но зато тебя — еще могу, если ты станешь для меня тем, кем и был все годы до этого. Позволь мне оградить тебя от еще одной проблемы, пока это еще в моих силах. Пожалуйста, — она с мольбой приблизилась к нему, ожидая ответа.       — Не добавляй меня в свой список для беспокойств, Маккиннон, не надо, — покачал он головой непреклонно, заставив ее разочарованно откинуться обратно на стену. — Я взрослый мальчик и могу о себе позаботиться. Не надо опекать меня, когда все вокруг тебя рушится к чертям. Я не буду крысой, первой убегающей с тонущего корабля, лучше уж буду верной дворняжкой у ног капитана.       Марлин рассмеялась, тут же смахивая слезы, которые брызнули из голубых глаз, она до конца допила бутылку с пуншем и выдохнула, чтобы прекратить эту незапланированную, совершенно нелепую истерику.       — Значит, предлагаешь пойти ко дну вместе? — наконец спросила она с вымученной усмешкой.       — По крайней мере, со мной не соскучишься, — весело пожал он плечами. — Не смей беспокоиться обо мне, Маккиннон.       — А если я хочу? — резко произнесла девушка, вскинув руки. — Если хочу беспокоиться о тебе?       Она сделала глубокий вдох, медленно подаваясь к замершему юноше. Его лицо скорее по инерции приблизилось к ее. Их взгляды бродили по теням, гулявшим на лицах от незатейливого светильника. Сердце Марлин билось где-то в горле, когда между их губами оставалось не больше сантиметра, и легкие наполнились его запахом свежего морского берега, чего-то цитрусового с примесью сладкого вишневого пунша. Она окончательно свихнулась, закрывая глаза. Воздух замер и дрогнул, когда Сириус отстранился. Что ж, стоило признать, Маккиннон била рекорды по отсутствию удачи в ее жизни. Более паршиво сегодня она себя не чувствовала. Ощущение стыда и злости на себя накрыло ее с головой. Его ладонь легла на ее, заставив вздрогнуть.       — Не стоит, Марлин, — первый раз на ее памяти он назвал ее по имени, но в данный момент она не ощутила достаточно счастья или удовлетворенности по этому поводу. — Ты пьяна и пожалеешь об этом завтра. — Она фыркнула, вырывая свою руку и отворачиваясь.       — Это будет завтра. К тому же ты тоже пьян.       Сириус едва сдержал улыбку.       — Поэтому и говорю, что не стоит.       — Надо же, какой правильный, — проворчала она, все же немного оттаивая.       Губ коснулась легкая улыбка. Значит, все-таки он тоже этого хотел. Она сложила на груди руки, поудобнее усаживаясь на своем ведре, прикрыла глаза. И наконец-то она не думала ни о чем, и тревога была прогнана за дверь очередным ночным сквозняком.