***
Небо покрылось серой краской. Моросил колючий дождь, дополняющий картину общего уныния. Почти все деревья уже облетели, и теперь воздух пронизывали лишь их голые ветви. Земля отсырела и промерзла, покрывшись заиндевевшей коркой. Марлин стояла в очереди, тянувшейся к Филчу, который отмечал уходящих в Хогсмид учеников. Она переминалась с ноги на ногу, дышала сквозь гриффиндорский шарф, обмотанный до самого носа, и прятала руки в глубокие карманы пальто. Она всматривалась в мощеную кладку дворика и даже не различала голосов, кричащих со всех сторон. Уснуть она не могла до самого утра, даже спускалась в гостиную, выходила проветриться в коридор, но принимать зелье сна без сновидений не рискнула. Все по-разному воспринимали его, и уставший мозг Марлин еще помнил, как в детстве она перепутала флакончики и выпила по случайности целый бутылек этого зелья. Дальше обрывочно: мамин плач, папин испуганный голос, тошнота и такой манящий сон, протягивающий к тебе руки. В общем, побывала бы она на том свете, если бы ей не промыли желудок. Поэтому она убрала снотворное в тумбу и легла, надеясь, что как-нибудь уж отключится. А причиной незапланированной бессонницы стали слова Кристофера. Она никак не могла выкинуть их из головы. Дело было даже не в мысли, которую он хотел ей донести, нет, ей не в первый раз говорили нечто подобное, но было кристально плевать. Ее не задевало подобное раньше. В голове зудело иное: «Нет ни одного человека, которого ты бы по-настоящему любила». Обидно было оттого, что он не предполагал, он точно знал, потому что она подпустила его к себе слишком близко прошлой зимой и до сих пор держала рядом. Только сейчас пришло в голову это осознание. Она никогда не держалась за человека так долго, и сейчас даже не заметила, что допустила это. Может, и к лучшему, что он в ней разочаровался. Пусть получит за ЖАБА свои «превосходно», уйдет на работу в Министерство, влюбится в недалекую секретаршу и будет счастлив. Потому что верно подмечено: нет человека, которого она по-настоящему бы любила. От родителей она далека во всех смыслах. Она не понимала их больную тягу к путешествиям, к своей работе. Она всегда чувствовала их заботу и любовь, но возникало ощущение, что они и без нее прекрасно бы жили. Марлин, казалось, она даже кожей ощутила облегчение и радость родителей, когда они посадили ее в Хогвартс-экспресс. Это было странно: видеть людей, которые являются твоей семьей, и при этом изо всех сил стараться найти в себе чувство теплоты, чувство любви. Какое-то время она даже бичевала себя за эту сухость, за то, что все нормальные дети в объятьях родителей находили свое спокойствие, а она не могла. А в школе друзей себе она так и не нажила. Сначала просто характерами не сложились с соседками по комнате, а потом уже у всех были свои компании и не хотелось влезать туда, куда не просят. А потом и нужды в этом не было. Марлин не любила людей или же просто не встречала тех, кто выбился бы из серой массы и смог бы растормошить ее. Так она и стала семнадцатилетней циничной эгоисткой, которую волнует лишь ее жизнь. Но это был своеобразный договор с совестью, ведь в общем-то окружающим было так же плевать на нее. Но не Крису. Она не могла не замечать, что он никогда не горел обожанием к ее персоне, или, по крайне мере, он никогда не показывал этого. Однако последние месяцы он всегда был тем, к кому она приходила со своим дурным настроением, и он из раза в раз терпел и выслушивал, в случае чего, помогал. Не потому, что хотел обратить на себя ее внимание или добиться чего-то, а просто считал ее достойной этого. До вчерашнего дня. Марлин прекрасно знала, что просто воспользовалась им, чтобы досадить Блэку. И будь на месте Криса любой другой, она бы поступила так же. Но не из-за каждого она бы потом переживала. И к черту! Как будто он не знал, кто она такая, как будто думал, что она под его влиянием изменится. Да она до последнего считала его всего лишь умной башкой с Когтеврана, набитой конспектами и раздражающим морализаторством. Так что получите и распишитесь. Все равно так лучше для всех. Марлин даже поморщилась от этой лжи. Да уж. Лучше просто некуда. Не жизнь, а праздник, а каждый день — рассадник позитива. Она назвала ворчащему завхозу свою фамилию и медленно поплелась к воротам, где должна была встретиться с этим Джоном. Стоило ли говорить, что она сто раз уже пожалела о том, что все это затеяла, потому что сегодня было воскресенье, которое хотелось провести исключительно в кровати, с плиткой горького шоколада и пластинкой Фрэнка Синатры. На улыбку не хватало моральных сил, и она не знала, как сейчас корчиться в кривой актерской игре перед пуффендуйцем. Но она точно решила, что в понедельник же скажет ему, что уезжает, умирает от опасной болезни, что угодно, только бы понял, что не стоит она того. Черт бы побрал это самоуничижение, или же у нее не было сил и на то, чтобы водить его за нос. Он уже ждал ее, потирая руки и прохаживаясь вдоль забора, а когда заметил, улыбнулся и помахал рукой. Ей же пришлось вернуть улыбку и поспешить к нему. — Привет, — смущенно произнес он, — предлагаю пойти в «Три метлы», пока там еще свободны столики, просто погода как-то не для прогулок. Что думаешь? — Я за, — пожав плечами, ответила она. — А то, мне кажется, еще пять минут на улице, и я превращусь в ледышку. — Готов поспорить, очень красивую, — тихо сказал он, но Марлин лишь отвела взгляд. Они шли до паба минут пятнадцать и неловко разговаривали. В основном, спрашивал Джон, она односложно отвечала. А потом он вообще ушел в пространные размышления о квиддиче и тактике, и она облегченно выдохнула и перестала слушать его совсем. Только когда она смотрела, как цветок гвоздики в глинтвейне тонет в стакане и всплывает снова, она почувствовала пронзительный взгляд. Она подняла глаза, и увидела, что Джон вопросительно смотрит на нее. — Прости, — тихо сказала она, — ты что-то спросил? — Да это, в общем-то, не важно, — отмахнулся он. — Скажи, у тебя что-то случилось? Марлин опешила от такого вопроса. — Нет, с чего ты взял? У меня все прекрасно, — она вымученно улыбнулась. — Прости, что лезу не в свое дело, просто обычно ты немного другая, — тут же он понял, какую глупость сболтнул и залился краской. — Да, если честно, ты прав. — Она покрутила в руках стакан, снова замечая, как опустилась в напиток гвоздика. — Наверное, замоталась с учебой. — Слушай, я знаю здесь одно место, тебе должно понравиться. Давай сходим? — Прости, я бы лучше уже пошла в школу, у меня домашнее задание по Зельеварению не сделано, — она отодвинула от себя стакан и поднялась на ноги, и тут же завидела за окном на улице всех мародеров в полном составе. — Хотя, знаешь, если недолго, то я не против. Джон обрадованно улыбнулся. Они вышли из кафе в аккурат перед гриффиндорцами, и Марлин даже не взглянула ни на одного из них, направляясь вслед за своим провожатым вглубь деревни. Сначала все было, как и прежде. Парень пару раз спросил что-то, они обменялись улыбками после не очень смешной шутки. Но они все продолжали идти, и люди стали встречаться все реже, а потом их не стало и вовсе. И Джон уже минут десять как шел совершенно безмолвно, сосредоточенно уводя ее все дальше. Она взглянула на часы, чувствуя разрастающуюся тревогу. — Нам еще долго? — поворачиваясь вокруг себя и осматриваясь, где они находятся, спросила Марлин. — Наверное, лучше в другой раз покажешь мне это место, стоит возвратиться в школу. — Нет, — резко ответил он, и губы растянула какая-то неестественная улыбка, заставившая ее отшатнуться, — осталось совсем немного. Обидно будет отступать сейчас. Он пошел дальше, но Маккиннон замерла на месте, всматриваясь в напряженную спину пуффендуйца. Все ее существо вопило о том, что нужно убираться прямо сейчас, что что-то здесь нечисто с этим милым загонщиком. Он обернулся и с все той же ненормальной улыбкой приблизился к ней в два шага, больно схватив за руку, потащил вперед. — Отпусти! — испуганно произнесла Марлин. — Что ты делаешь? Она попыталась вырвать свою ладонь, но он только сильнее ее сжимал и шел все быстрее, как бы она ни старалась потянуть его обратно. Вторая рука потянулась к карману, где лежала палочка. Сердце колотилось о ребра как заведенное. Если закричит, здесь уже точно никто не услышит. Она обхватила пальцами гладкую деревянную поверхность и затем резким движением достала палочку. Вот только Джон тоже сориентировался молниеносно. И как только палочка была направлена ему в грудь, он второй рукой схватил запястье Марлин и с остервенением скрутил его. Палочка выпала, гулко ударившись о брусчатку. И девушка заскулила от боли, прижимая к груди вывихнутую кисть, неестественно висящую на кости. Из глаз полились слезы. — Ублюдок! — в сердцах крикнула она, и в отчаянии предприняла еще одну попытку выдернуть вторую руку из крепкой хватки. — Не дергайся лучше, — зло прошипел парень. И в нем уже не было лучистого дружелюбия, словно в какой-то момент прогулки его подменили. Они свернули в какой-то грязный переулок, заканчивающийся тупиком. Здесь он наконец отпустил ее руку, и Марлин дернулась, чтобы убежать, но путь ей преградили двое взрослых мужчин с наставленными на нее палочками. Она услышала позади сдерживаемый смех. — Даже не верится, что все получилось так просто, — он открыто рассмеялся, и у девушки волосы дыбом встали от этого смеха. — Неужели Алан не побеспокоился о твоей безопасности или же думал, что мы обо всем забудем? — Кто ты такой? — сорванным голосом спросила Марлин, тяжело дыша и судорожно пытаясь понять, что ей делать. — Фамилия Лавуазье тебе о чем-нибудь говорит? — он со злорадной улыбкой посмотрел на нее, наблюдая, как бледнеют ее щеки и как отражается в глазах понимание вперемешку с ужасом. — Я так долго тебя искал.Глава 3 Кто ты такой?
4 июня 2021 г. в 15:50
Марлин нервно прохаживалась возле доспехов, выставленных у Зала Славы. И как она ни принуждала себя успокоиться и взять себя в руки, только сильнее закусывала губы и крепче прижимала к себе руки, сложенные на груди. Каждую минуту посматривая на наручные часы, она молилась про себя, чтобы Блэк затерялся в коридорах Хогвартса и не пришел, или, чтобы поганец Филч отшиб себе память, напрочь забыв про эту никчемную и бесполезную отработку. Она была готова до вечера отмывать ржавеющие мутные кубки и ордена в одиночку. Даже не без удовольствия.
Все последние дни были эмоциональными качелями, с которых она уже чуть ли не падала. То она решает быть сильной, колкой и независимой; потом вообще согласна не моргать, не дышать и слиться с воздухом, чтобы не становиться причиной лишнего внимания; затем злится и полыхает от того, что не может дать достойный отпор, и еще больше бесится, когда волнуется. Прямо как сейчас. Куда подевались ее игривое настроение, уверенность в себе, с которой она запросто смогла бы спрыгнуть Блэку на голову и растоптать его вместе с его раздутым эго? Ведь она полчаса назад в открытую издевалась над Крисом, не беспокоясь ни о чем. А за пять минут — она вновь глянула на часы — за четыре минуты испытала весь спектр паники.
Марлин всегда славилась способностью задавить любого парня своим чувством превосходства. Никто и никогда не мог чувствовать себя рядом с ней спокойно, так подчеркнуто неряшливо, так свободно. Ни один не ощущал себя равным. Ее боялись, ей восхищались, при ней смущались, лепетали как шестилетние дети несвязные комплименты. А когда она решала уйти, ее никто не мог остановить. Потому что это ее решение, и никто не в праве его оспорить. Потом, конечно, появился Крис, который так любит доказывать ей свою исключительность, хотя и сам прекрасно понимает, что она видит его неудачные попытки дать отпор насквозь. Даже он после каждой ее колкости оставался с ней рядом. Потому что желал этого. Потому что она позволяла.
И когда же, черт возьми, все пошло не так с Блэком? Теперь он был чувством превосходства. Теперь он стал этой кричащей, подчеркнуто неряшливой и свободной кляксой, за несколько дней заляпавшей ей два месяца трудов. Создавалось ощущение, что одно его появление поблизости рушило все. Она не могла теперь просто уйти, ведь он каким-то неведомым даже ей способом привязал ее к себе. Ее доводила сама мысль о том, что он ее затмил. Причем по-хозяйски и с ехидной улыбкой на тонких губах. Он улыбался, прекрасно понимая, что как бы она ни искрила и ни горела ненавистью, она не может никуда деться от него. И девушка понимала это тоже. Что может быть хуже беспомощности? Только видимость силы, которую так отчаянно сейчас натягивала она на себя, заслышав приближающиеся шаги.
Сначала из-за поворота вывернул Филч, шаркая обувью и побрякивая связкой ключей, зажатой в скрюченных пальцах. И Марлин даже почти успела облегченно выдохнуть, ведь оставалась минута. Но за завхозом показался брюнет, лениво скользивший взглядом по барельефам коридора и блестящим рыцарским доспехам, которые, казалось, даже чуть померкли и помутнели после этого. Маккиннон напряглась, забывая, что резерва в легких не так уж много, и не дышать те минуты, пока он просто расслабленно шел за Филчем, довольно проблематично. И когда она, наконец, пришла в себя, решив равнодушно отвести взгляд, он вдруг посмотрел на нее. Усмешка затронула все его лицо, и он небрежно потянул узел гриффиндорского галстука вниз, как бы напоминая ей о вчерашнем. Она поджала губы, прищурившись. Натянул ведь на себя этот чертов галстук, хотя даже не школьный день. Тут же она отвернулась, волосы спали с плеча, закрыв ее лицо.
— Идите за мной, — буркнул Филч и поплелся дальше по коридору.
Марлин хотела было спросить, куда он их ведет, и даже почти приоткрыла рот, но тут же решила, что переживет без этой информации несколько минут, когда опять почувствовала взгляд смеющихся глаз на себе. Но надо отдать ему должное, он шел на приличном расстоянии позади нее, а не терся сбоку, так что смотритель пару раз прикрикнул, чтобы он не плелся так далеко. Довольно поздно до нее дошло, что с расстояния двух метров, должно быть, открывался прекрасный вид на ее задницу. Она почувствовала, как сжались челюсти и погорячели от злости щеки.
И когда Филч открыл какую-то старую скрипучую дверь, из которой сразу полились тучи пыли, с минуту из-за которой было ничего не разглядеть, а потом протянул трясущуюся ладонь, чтобы забрать палочки, Марлин была готова закричать. Она была готова отдать руку, ногу, продать душу дьяволу, только чтобы ее не оставляли сейчас наедине с ним. К черту ее самолюбие, которое сейчас вопило как пятикурсница, сломавшая ноготь. К черту ее желание выглядеть неприступной стеной. К черту-к черту-к черту!
Но они зашли в кабинет, и Маккиннон с мольбой в глазах наблюдала, как с жалобным скрипом закрывается дверь. Даже пылинки в воздухе замерли на месте от напряжения. Она не двигалась, всем телом пытаясь уловить его намерения или мысли, или хоть что-то. Ей послышались тихие шаги за спиной, и через секунду она ощутила тепло его тела. Сердце бешено колотилось. Так просто повернуться и оттолкнуть его от себя. В конце концов, что он себе позволяет? Она не похожа на его бывших девчонок, млеющих от одного вздоха и взгляда. Повернуться и оттолкнуть. Она почувствовала, как он наклонился к ней ближе, и от дыхания его по спине пробежали мурашки. Черт!
— Паутину убираешь ты. Жутко не люблю пауков, — прошептал он ей на самое ухо.
Она обернулась и впечатала свою ладонь в его грудь, не поднимая на него глаз. Ей казалось, она должна была оставить в его грудине вмятину к тому моменту, как он играючи поднял вверх руки и отошел сам.
— Не указывай мне, что делать, — презрительно произнесла она, но в голосе не было стойкой дерзости, и прозвучало это жалко.
«3:1, ублюдок, в твою пользу», — пронеслось в голове. И Марлин поскорее развернулась и направилась в самый дальний угол. Она наконец смогла рассмотреть место, которое с каждое секундой могло стать склепом. Это был старый заброшенный кабинет, в одном конце которого были нагромождены парты и стулья, а в другом стояли покрытые серым налетом коробки, стопки с бумагами, странные приборы и всякая рухлядь, которую, по-видимому, приносили сюда еще многие годы после. Все было покрыто огромным слоем пыли, и дышать было трудно. Она очень надеялась, что не начнет феерично чихать. Если только не использовать белую чистенькую рубашку Блэка в качестве платка. Она улыбнулась своим мыслям, но доставая палочку, вдруг задумалась о том, как хорошо, что он не легилимент. Иначе он бы даже эту вымышленную ситуацию превратил в пошлость. Еще бы. Блэк без рубашки. Марлин закашлялась.
Она решила начать работать, надеясь, что сможет отвлечься, да и говорят же, что за делом и время быстрее идет. Ей искренне хотелось, чтобы время сейчас летело быстрее новенькой модели чистомета. Она с помощью палочки стала разгребать парты. С грохотом они отодвигались, поднимая клубы пыли, которые моментально задерживалась в воздухе, затем постепенно оседая на одежду и кожу. Осмотревшись, она поняла, что смысла отмывать их прямо сейчас нет, когда все углы и все стены с барельефами были в паутине. Но убирать ее — противоречить самой себе и поддаться Блэку. Пусть сам руками убирает. Она невольно покосилась в его сторону. Он невозмутимо стоял с палочкой, и с оконных стекол уходила грязь и разводы, оставляя лишь кристальную прозрачность.
Марлин хмыкнула и, поскольку сама не догадалась посмотреть пару бытовых чар, оторвала кусок уже никуда негодных штор, лежащих возле коробок; отчистила, намочила и с ожесточением начала оттирать одну из крайних парт. Когда она принялась уже за шестую и почти смогла сосредоточиться, хотя пальцы с трудом разгибались, он уже закончил с окнами и начал копаться в бумажках и старых учебниках, очередным легким движением палочки очищая их от пыли. Он взял в руки один из учебников, на котором теперь читалось название предмета: «Защита от темных искусств», и лениво присел на край одного из уже вымытых Марлин столов. Она с недовольством бросила тряпку и повернулась к юноше, сложив на груди руки.
— Я отмывала эту парту не для того, чтобы ты потом уселся на…
— Знаешь, гораздо быстрее было бы работать с помощью палочки. Как мне показалось на долю секунды, она у тебя есть. — Он даже не взглянул на нее, но она все равно со злости сжала кулаки. — Хотя ты, наверное, боишься, что Филч заявится сюда и застукает. Да уж тогда еще от месяца отработок не отвертишься. Все-таки правила нарушаешь, — он невозмутимо листал страницы учебника.
— А сам-то? — фыркнула Марлин. — Это, видимо, просто большая заноза в пальце, а не палочка? — он усмехнулся. — Протри нимб, а то он покрылся пылью и недостаточно освещает помещение своим ангельским сиянием.
Она снова отвернулась, схватила тряпку и пробралась к дальним столам, которые от ее тщательной уборки едва ли не развалились на части. Посмотрев на часы, она недовольно поджала губы. Еще пятнадцать минут. Еще раз неприязненно взглянув на паутину, она вздернула подбородок и направилась в сторону огромной кучи каких-то тканей, там же стоял большой сундук, грязные подсвечники и фитильные лампы. Стащив с сундука парчу, она сначала закашлялась и замахала ладонью перед лицом, потому что глаза стало неприятно есть. Однако через несколько секунд отшатнулась, когда на нее полетела стайка молей. Марлин запрыгала и затопала ногами, судорожно тряся головой и стряхивая с волос мерзких насекомых, поминая Мерлина, Грабли-Дерг, Макгонагалл и Филча в самых нелестных выражениях. В самом паршивом настроении она с отвращением поправляла одежду, когда услышала сдавленный смех.
— Тебе помочь, Маккиннон? — с широкой улыбкой спросил Блэк, вальяжно опершись на стену.
— Без тебя справлюсь, — едко бросила она, собираясь вновь заняться делом, но он вдруг за несколько шагов преодолел расстояние между ними, заставив ее замереть от неожиданности.
С видом заинтересованного ученого он протянул руку к ее волосам, из-за чего она чуть подалась назад в тон его кривой усмешке. Через секунду его ладонь была уже при нем, и двумя пальцами он держал еще одну моль за крылья. Марлин скривилась.
— Ты же боишься насекомых, — язвительно произнесла она.
— Пауков, и не боюсь, а не люблю, — исправил Сириус, отпустив ночную бабочку на свободу. — И это я получаю вместо благодарностей? Знаешь, что они могут забираться в уши? Тогда была бы в твоей голове крылатая подружка, — он в открытую забавлялся.
— О, спасибо, великий и прекрасный, — саркастично воскликнула она, с круговым движением кисти поклонившись.
Она отвернулась от гриффиндорца и быстро дошла до сундука, резко открывая его крышку, стараясь с каждым движением выплеснуть свою злость. Но тут же послышалась возня и звонкий писк: в сундуке был целый рой крыс, больших и маленьких, с длинными, тонкими хвостами, самых разных расцветок. Марлин заверещала, когда самая крупная вылезла из убежища и побежала прямо на нее. Она начала пятиться, запуталась в брошенной ткани ногами, с визгами продвинулась на метр и, запнувшись об стол, начала падать, потащив с собой вниз Блэка, стоявшего рядом.
Они рухнули на пол, Марлин при этом пребольно ударилась локтем, и секунду еще отпинывала от себя ткань, в которой так же застряла и крыса. Лишь потом она обернулась, заехав Сириусу рукой прямо в нос. И пока он схватился за ушибленное место, зажмурившись, на лице девушки вырисовывалось изумление и ужас. Вот же вляпалась!
— Если это был коварный план обольщения, — прогнусавил Блэк, — то это лишнее, я и так от тебя без ума.
— Пошел ты!
— Только вместе с тобой и в Хогсмид. — Он самодовольно дернул бровями, и Марлин поздно заметила, что все еще сидит рядом с ним на полу, притом нога ее лежала на его.
— Увы, сегодня не твой день, как и любой другой, — с усмешкой сказала она, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от комьев пыли, пока он поднялся вслед за ней. — Поищи себе другую пассию, время еще есть, успеешь. И советую тебе запомнить мой ответ: нет, я никогда в жизни не пойду с тобой в Хогсмид или на прогулку вокруг замка, или до чего еще дойдет твоя фантазия. Ни-ко-гда!
Со стороны дверей послышалось покашливание. Сразу же оба обернулись. В дверях стоял Крис, прожигающий их тяжелым взглядом. В глазах Сириуса мелькнуло понимание, он высокомерно глянул на когтевранца, однако тот ответил ему не менее уничижительным взглядом.
— Так вот кто благородно предоставил тебе палочку, — он искоса глянул на застывшую Марлин, затем наклонился к ней ближе, как будто пытаясь скрыть следующий вопрос от Криса, хотя его нарочито громкий шепот можно было услышать в любой точке кабинета. — И что же вы с ним? Вместе?
Девушка оттолкнула его от себя, обошла вымытые парты и направилась прямо к Хаттеру. Она, приподнявшись на носочки, положила свои ладони на плечи и впилась поцелуем в губы опешившего парня. Крис так и стоял, чувствуя ее горячие губы на своих и ее пальцы, сжавшие его свитер. Мысли абсолютно покинули его голову. И когда Марлин отстранилась, он широко раскрытыми глазами продолжал смотреть на нее.
— Достаточно красноречивый ответ? — она развернулась к помрачневшему Блэку, вытащила из пальцев Криса палочку Сириуса и кинула на стол перед ним, затем взяла свою и, переплетая свои пальцы с холодными пальцами юноши, вышла из кабинета и быстрым шагом направилась в сторону лестниц.
Они шли так на протяжении пяти минут, и Кристофер судорожно пытался собраться с мыслями и, опомнившись, наконец резко остановился и вырвал ладонь из цепкой хватки Марлин. Она тут же сложила на груди руки и отошла к стене, вопросительно посмотрев на тяжело дышавшего юношу. По щекам его блуждали желваки. И она была готова поспорить, что он вряд ли когда-то был в большей ярости.
— Что это было? — прошипел он, как будто каждое слово вырывалось с трудом.
Маккиннон пожала плечами, безразлично опустив взгляд. Он тут же подошел ближе, тем самым заставив ее посмотреть него. И тут девушка действительно напряглась. Ей удалось вывести из себя самого уравновешенного на свете человека. Чудно.
— Я, кажется, уже говорил тебе, я не те идиоты, которые увиваются за тобой с третьего курса, которыми можешь помыкать как хочешь. Видимо это было ошибкой становиться настолько снисходительным по отношению к тебе, — на его лице отобразилось разочарование. — Хочешь поиграться с Блэком? Пожалуйста. Только без меня. Верни мою палочку.
Марлин достала из кармана древко и как только вложила в протянутую руку, он тут же схватил его и развернулся в сторону когтевранской башни.
— Крис! — окликнула она.
Юноша остановился, но так и не повернулся к ней лицом.
— Еще одна просьба. Последняя, честное слово. Мне надо, чтобы он отстал от меня, сходи со мной завтра в Хогсмид, и я исчезну, — она с мольбой всматривалась в его спину.
— Знаешь, почему кроме меня тебе больше не к кому обратиться? Да просто ты неисправимая эгоистка, и нет ни одного человека, которого ты бы по-настоящему любила. Ты гордишься тем, что за тебя устраивают войны, но не понимаешь, что, когда тебе будет грозить опасность, рядом с тобой не останется никто, — он бросил на нее косой взгляд. — Разбирайся со своими проблемами сама.
И спустя несколько секунд он уже скрылся за поворотом, оставив ее одну. Марлин со злости пнула стену, возле которой стояла. Она рассерженно посмотрела на часы и хотела было направиться в гостиную, но ощутила в животе неприязненную пустоту, еще бы — не есть целый день.
— Чтоб вас всех!
Она поспешила в сторону большого зала, надеясь, что однокурсники еще не успели добраться до шоколадного тирамису. Зайдя в обеденную и почувствовав, как тут же голова наполнилась гулом, состоящим из звона столовых приборов и сотни голосов, она слегка даже пожалела, что пришла сюда. Но она присмотрела свободное местечко аккурат возле тарелки с десертами, и ноги сами понесли ее к концу стола. Однако в поле зрения замаячила чья-то рука, и Марлин, проследив за движением, заметила Лили, смотрящую прямо на нее. Стало быть, ей машут. С чего бы это? С неудовольствием Маккиннон направилась к рыжей старосте.
— Марлин, тут тебе передали, — Эванс протянула какую-то небольшую записку, начирканную на тетрадном листе, и прежде, чем брюнетка успела разорвать никчемную бумажку, Лили продолжила: — Он передал, — и она указала на середину пуффендуйского стола. — Джон, он загонщик в команде Пуффендуя.
Марлин с пристрастием рассмотрела долговязого улыбчивого парня ее возраста, каштановые волосы которого были в легком беспорядке. Он увлеченно разговаривал о чем-то с тремя однокурсниками, но, видимо, почувствовав ее взгляд, посмотрел на нее и тут же отчего-то смущенно отвернулся. Марлин нахмурилась и развернула сложенную вчетверо записку. «Ты не хотела бы завтра прогуляться со мной в Хогсмиде?». Она не сдержала насмешливой улыбки, которая вдруг переросла в победную.
— Лили, не найдется пера и чернил?
Неторопливо написав что-то, она прошла до стола Пуффендуя. Под обращенными в ее сторону взглядами она смущенно улыбнулась Джону и положила перед ним бумажку, незамедлительно разворачиваясь и отправляясь обратно за свой стол. А юноша с волнением прочитал свою записку и затем широко улыбнулся.
«Буду ждать в 11 возле ворот школы…».