Научи без страха смотреть на звезды

      Четверг был самым парадоксальным днем. Не то середина недели, не то ее приближающийся с фанфарами конец. Утро четверга всегда начиналось с понимания, что еще немного, и начнутся долгожданные выходные. И мысль эта заставляла сделать над собой усилие и выпутаться из одеяла, чтобы влиться в привычную рутину. Но, с другой стороны, это и еще не восхитительная пятница, которую не замечаешь, летая где-то среди размышлений о том, как бы провести свободный от дел вечер. В любом случае приходилось терпеть, чтобы несмотря на усталость, выжимать из себя последние капли, в попытках достигнуть долгожданного отдыха не в катафалке.       И покажите хоть одного человека, который не станет с раболепным упоением ожидать окончания недели. Если такой действительно найдется, то ученые и философы всего мира соберутся в его квартирке в тот же день, когда и узнают об этом. Марлин здесь не была исключительной. Четверг вытряхнул из нее последние крохи продуктивности и желания делать хоть что-то, оставив только лень, которая словно жвачка, в которую наступил пару лет назад, никак не желала вернуться туда, откуда взялась. Девушка уже час сидела в шумной гриффиндорской гостиной, пытаясь сосредоточиться и написать этот невразумительный конспект по трансфигурации. Мотивированности хватило только на списывание эссе, благородно предоставленного когтевранцем, и сейчас вся ее хрупкая выдержка держалась лишь на одном.       Последние недели все зависело лишь от благосклонности декана. Маккиннон уставала от общества однокурсников и всегда старалась уйти туда, где ее ничто не сможет начать раздражать и злить своей тупостью. И по удачному стечению обстоятельств родители с начала осени отправились в Альпы знакомиться с культурой и традициями коренных ведьм и ведунов. Сама она никогда не любила эти псевдосемейные поездки, где, по сути, было место только работе и научным исследованиям. Но сами того не зная, родители предоставили Марлин убежище в их отсутствие.       Стоило всего лишь написать нужное заявление, позаимствовать семейную печать из кабинета отца и подделать его подпись. Ведь почти каждому человеку к шестнадцати годам доводилось встать на хлипкую преступную дорожку из фальсификации школьных справок и документов. Но такой небольшой обман предоставлял возможность отправляться по каминной сети в семейный особняк и забывать о существовании Хогвартса на два дня. Маккиннон определенно считала, что это ложь во благо.       Официальное разрешение родителей о подобном виде манипуляций не могло перечеркнуть даже строгое слово Макгонагалл. Но девушка четко осознавала, что нужно быть прилежной ученицей и паинькой, ну или хотя бы попытаться. Такие невыносимые труды стоили последующего вознаграждения. Она знала, что если схлопочет отработку или провалится на какой-нибудь контрольной, то профессор обязательно усомнится в надобности еженедельных отпусков. Ведь такая вольность неуместна, если ученик ее факультета не справляется с учебой.       Декан непременно попытается обсудить этот вопрос с законными представителями и, получив ответное письмо, вскроет, словно апельсиновую кожуру, обман девушки. Выговор от профессора и, тем более родителей, находящихся за тысячи километров, не страшил так, как лишение ее родного безопасного бункера. Мысль эта придала Марлин сил, и она снова зажала между пальцев остро заточенное перо и, окунув его в чернильницу, занесла руку над отвращающе чистым пергаментом.       Из другого конца гостиной раздалась громкая вспышка смеха, и снова послышался юношеский голос, эмоционально что-то выкрикнувший. Но девушка так и не смогла расслышать, что же там была за потрясающая шутка, потому что слова утонули в новом приступе хохота всех окружающих. Хотя, если честно, не очень-то и хотелось участвовать в этом безумном шабаше. Маккиннон вывела в начале пергамента: «Различия между нуль-трансфигурацией и анимагией», и начала вчитываться в параграф учебника с серьезной усердностью. Прикусив костяшку указательного пальца руки, в которой было зажато перо, она с абсолютно ровной спиной чуть наклонилась вперед, слегка наклонив вбок голову и задумчиво сведя к переносице брови. Словно всем видом старалась показать, что трансфигурация для нее пятиминутное дело.       Тяжело вздохнув, она написала ниже заголовка: «Общая характеристика». И снова вся гриффиндорская башня как будто задрожала от смеха. Рядом сидящие недовольно глянули в сторону источника шума и снова закорпели над домашними работами. Гостиная всегда условно делилась пополам. Одна ее часть — диванчики у камина, где малышня играла в плюй-камни и прочую ерунду, а старшие просто всячески тратили свое время на дурацкие шутки и глупые разговоры. И вторая — кресла со столиками, где практически не было света и приходилась зажигать фитильные лампы. Здесь некоторые пытались подготовиться к учебе, невзирая на развлечения, полыхающие в полном размахе, буквально в двух метрах, а некоторые уединялись в тени, чтобы оторопелые первокурсники не глазели на «взрослую» любовь.       Как ни странно сегодня Марлин не раздражали мерзкие жеманные хихиканья и какой-то лестный шепот в перерыве между поцелуями. Эпицентром ее гнева стала именно развеселая половина однокурсников, хотя раньше она просто проходила мимо них, окидывая компанию презрительным взглядом, словно не достойных даже жить с ней в одной башне. Наверное, единственные, кого она еще хоть как-то могла терпеть несколько часов в день, были ее соседки. Пусть сначала они и донимались до нее за нежелание по-девчачьи поболтать, а затем за нестандартный подход к учебе (конечно, в основном, Эванс).       А что поделать, если Маккиннон просто не выносила эту бумажную скучнейшую волокиту? Ей вполне достаточно было увидеть все на практике, а затем с успехом повторить, не всегда, но почти. Однако все равно требовали эссе, сочинения, конспекты и другую подобную чушь; приходилось писать, чтобы родители потом в обморок не упали, что у их ученой доченьки одни «тролли» в семестре. И спустя время соседки отстали со своей навязчивостью, и теперь Марлин лишь ловила на себе осудительные взгляды Лили, когда за опоздания с факультета снимали баллы.       Девушка размяла спину, расправив плечи, и откинулась на спинку кресла, небрежно бросив перо на столик. Скептичным взглядом она осмотрела проделанную работу, состоящую из двух строк, и едва удержалась от раздражительного вздоха, лишь быстро закинула ногу на вторую и положила руки на подлокотники, мерно стала постукивать по ним пальчиками. Опять кто-то взвизгнул словно поросенок, и вслед за ним все рассмеялись. Марлин вжалась пальцами в мягкую ткань подлокотника, почувствовав там небольшую дырочку, видимо от истершихся временем нитей или прожженную нерадивым старшекурсником. Но на пути к собственному успокоению она нашла в этом прорванном гобелене* стимул потерпеть еще немного.       Гостиная все больше наполнялась шумом, и прямо пропорционально ему разрасталась дырочка, распадаясь на хлипкие ниточки. А напряженные длинные пальцы девушки начинали отрывать и крошить поролон от обивки, варварски потроша ни в чем не повинное кресло. Раздался чей-то новый возглас, и Маккиннон как будто током прошибло. Она резко развернулась в сторону веселой и чересчур громогласной компании, отбросив на пол аномально большой кусок обивки, оголив деревянный каркас подлокотника.       Но в тот момент, когда она обернулась, ее васильковые глаза встретились с серебряными льдинками. Юноша сидел, вальяжно закинув руку с закатанным рукавом рубашки, расстегнутой чуть больше, чем следовало бы, положив ноги с начищенными на них до блеска ботинками на стол между чьими-то тетрадками и какой-то малоприятной на вид едой. На секунду Марлин показалось, что он растерялся, когда пересекся с ней взглядами, но всего секунду. Потому что через мгновение Сириус окинул ее безразличным, слегка даже снисходительным взглядом и отвернулся обратно к друзьям, громко и красиво рассмеявшись только что услышанной шутке.       — Показушник! — фыркнула девушка, снова падая в объятья истерзанного кресла.       Не зная уже, как себя вести и куда себя деть, девушка снова взялась за написание работы. Стараясь не обращать внимание на гвалт в гостиной в такой поздний час, она даже смогла исписать четвертую часть свитка. Все понемногу стали расходиться, и даже шумная компания раскололась на три части: одна из которых разбрелась по спальням, вторая отсела на освободившиеся кресла поболтать, а третья так и осталась сидеть на своем месте. Мародеры в окружении своих восхищенных поклонников. Кто еще мог так самозабвенно обращать на себя внимание, не видя нужным считаться с желанием других людей заняться своими делами?       Студентов поубавилось, а головная боль и шум в ушах, к сожалению, не стихали. Мысли бились в районе висков несвязными и спутанными комками, которые хотелось выгрести из головы. Девушка в очередной раз отбросила подальше от себя перо и взяла в руки пергамент, перечитывая написанное. Но она словно разучилась читать или получила нарушения кратковременной памяти, потому что совсем не разбирала слов и не понимала их смысла. Уже совсем хотелось спать, а конспект не был написан даже наполовину.       — Да-да, и в этот момент он выскакивает из-за колонны! — порывисто встав, воскликнул Поттер, взмахнув руками, чуть не ударив по лицу конопатого мальчишку.       Под радостный смех Маккиннон с силой захлопнула тетрадь, зло поджав губы, скидала содержимое стола в свою сумку. Немыслимо просто! Им достаточно просто посмотреть на свое отражение в зеркале, чтобы создать себе хорошее настроение! Самовлюбленные и напыщенные мальчишки! Девушка с гордо поднятой головой поправила юбку и направилась в сторону женской спальни. И, когда она уже поднималась по лестнице, вновь почувствовала этот холодный заинтересованный взгляд, сводящий лопатки.       Марлин остановилась, держась одной рукой за лакированные перила, а взгляд все еще леденил ее спину. Тогда, изменившись в лице, растянув губы на высокомерный манер, чуть приподняв брови и еще выше вздернув носик, но уже больше насмешливо, она развернулась, излюблено чуть наклонив голову на бок. Улыбка ее стала шире и самодовольнее, но юноша держался молодцом — дернул бровью, словно не понимая происходящего.       — Блэк, — протянула девушка, облокотившись на перила и внимательно осматривая весь облик юноши. Обычно такой ее взгляд заставлял человека смущаться, но не в этом случае: Сириус лишь издеваясь зеркально наклонил голову. — Ты весь вечер просто глаз с меня не сводишь, — продолжила она громче, и оставшиеся в гостиной притихли, наблюдая за разворачивающимся зрелищем. — Если собирался пригласить меня на свидание в Хогсмид, набрался бы смелости и подошел, — пожала она плечиками и быстро взбежала по лестнице, захлопнув дверь в спальню.       Вот так, словно и не было этих нескольких секунд. Только пятикурсницы возмущенно зашептались о неслыханной наглости. А Сириус хмыкнул и рассмеялся, отмахиваясь от вопросительно недоуменных взглядов друзей.

***

      Марлин заворочалась в постели, до носа задирая одеяло. Как же приятно было находиться в теплой постели, наслаждаясь сладким полусном, а не мерзнуть от каменных стен и пола, которые, видимо, вообще никогда не успевали достаточно прогреться. Девушка высунула из убежища руку, чтобы убрать с лица спутавшиеся в комок черные пряди. И тут же осенний холодок схватил ее ладонь, передав по всему телу неприятные морозные мурашки. Гриффиндорка сильнее укуталась в пуховое одеяло, поворачиваясь на бок, чтобы посмотреть на часы, мерно тикающие на прикроватной тумбе.       6:00. Маккиннон тихо простонала и бросила взгляд в сторону соседней кровати, задернутой пологом, где спокойно себе посапывала Доркас. Соблазн проспать до самого завтрака был столь велик, что пришлось насильно выволакивать себя с мягкой перины. Ноги коснулись ледяного пола, которому теплоты не придавал даже старый ковролин; это заставило еще несколько секунд помедитировать в таком положении, не до конца проснувшись, и пытаясь привыкнуть к жестокому холоду.       Возможно, она бы еще и осталась нежиться в постели, но сегодня у нее была назначена встреча с Крисом, тем самым, что давал ей списывать трансфигурацию. Не то чтобы Марлин нуждалась в общении с ним в столь ранний час или не хотела расстраивать его невыполненным обещанием. Просто нужно было продолжать делать вид, что он для нее значит чуть больше, чем остальные, и продержаться сможет подольше, чем все прошлые поклонники девушки.       Честно говоря, девушка довольно лениво относилась к своей немалой популярности среди юношей Хогвартса, пользовалась ей, только когда ей нужна была помощь по учебе. А в остальном у нее не было особого желания видеть жалостливые лица несчастных с разбитыми сердцами. Она не любила, когда от нее чего-то ждали, а потом еще и умудрялись разочаровываться в том, что она не смогла эти ожидания оправдать.       Маккиннон наконец направилась в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. И, проведя там добрую половину часа, она вышла, окруженная облаками пара с запахом персика, которым пропитались ее собранные в пучок волосы и бледная кожа. На лице появился легкий румянец, длинные ресницы были чуть завиты и покрыты черной тушью. И вся она источала нежность и какую-то кроткую покорность, если не знать ее едкий характер.       Вытащив из-под кровати небольшую сумку и очистив ее от пыли, она уселась на небрежно закинутую покрывалом кровать, открывая замок. Нахмурено порывшись несколько минут в недрах своего хранилища, она раздраженно встала, закинув кожаный ремешок на плечо. Осторожно закрыв за собой дверь в спальню, чтобы на завтраке не получить выговор от старосты девочек, Марлин развернулась через правое плечо, сразу же всматриваясь в дальнюю часть гостиной. Перекрутиться на сто восемьдесят градусов ее заставило насмешливое хмыканье.       На диване лежал Сириус, скрестив ноги и положив голову на согнутые в локтях руки. С насмешливой ухмылкой он смотрел на нее, словно она сделала что-то постыдное или неловкое. Эта его извечная заносчивость заставила кровь в венах закипать от ярости и недовольства. Девушка вопросительно, с нотками надменности, приподняла брови. Именно так всегда начинались все склоки: с этого ее вопросительно-надменного выражения лица.       — Надо же, а ты у нас, Маккиннон, оказывается, ранняя пташка? И как же мне теперь тебя называть? Жаворонок? — Он наклонил голову ровно в таком же жесте, как и она сама вчера, а это подогревало в котле из чугунного терпения ядовитую кислоту.       — В таком случае, я буду звать тебя петухом. Потому что ничьи слова, раздражающие одним своим появлением по утрам, не могут быть сопоставимы с премерзким кукареканьем. — С язвительной улыбкой спустилась она вниз и направилась в сторону столика, за которым сидела этим вечером, не замечая веселую улыбку забавляющегося юноши.       — А я, между прочим, и не ложился, — проигнорировав ее едкие замечания, возразил он.       — Мысли обо мне не давали сомкнуть глаз настолько, что ты решил подкараулить меня утром? — безразлично спросила Марлин, обходя вокруг кресло и заглядывая под стол в поисках оставленных вещей.       — Нет, — хмыкнул Блэк. — Просто кто-то оставил в гостиной тетрадь с написанным эссе по трансфигурации, а я решил, что грех не воспользоваться предоставленной возможностью, — продолжил он, выуживая стопку пергаментов из-под круглой подушки, на которой лежал.       Марлин тут же в несколько шагов преодолела расстояние до гриффиндорца и замерла с угрожающей, напряженной полуулыбкой на лице, вытянув вперед руку.       — Верни то, что тебе не принадлежит, — вкрадчиво произнесла она. — Немедленно.       Губы Сириуса дрогнули в издевательской усмешке, но тут же, однако, он напустил на себя серьезный вид.       — Знаешь, тут написано, что это тетрадь некоего Кристофера Хаттера с седьмого курса Когтеврана, — он поднял на нее искристые глаза, натыкаясь на непреклонный гневный вид, еще больше увеличивающий насыщенность румянца. — Думаю, будет неправильно отдавать ее в чужие руки. Хотя я смогу убедиться в твоей надежности одним способом.       — Что тебе нужно, Блэк? — сложив на груди руки, свысока глянула на него Марлин, но он все так же продолжал пребывать в полуразваленном расслабленном положении, каким могли обладать только аристократы, не потерявшие пылкой страсти к бессмысленным развлечениям.       — Задать один вопрос, — ухмылка стала шире, чуть показывая ямочки на щеках.       Он выжидающе продолжал смотреть на нее и, только подметив, как она медленно стала набирать в легкие воздух, наверняка считая про себя уже до тысячи одного, закончил свою мысль:       — Сходишь со мной на свидание в Хогсмид?       Под завязку наполнив себя кислородом терпения, Марлин произнесла ровным тоном:       — Нет.       И снова резко вынесла вперед руку, показывая, что малоприятный разговор подошел к концу, и пора бы вернуть не совсем хозяйке причины раздражающей сцены. Но Сириус все продолжал смотреть на нее выжидающим взглядом, а вдыхать дальше уже просто было нельзя. Лицо ее стало еще более бледным, сильнее выделяя только пунцовые от злости скулы.       — Почему? — с искренним интересом спросил он наконец.       Маккиннон опустила вниз руку, сжатую в кулак. Губы превратились в тонкую белесую полоску. Но спустя несколько секунд она прикрыла веки и, открыв их, взглянула в глаза юноше уже совершенно не с яростным или раздраженным видом, а с вполне дружески снисходительным.       — И правда, — пожав плечами, сказала она, — это ведь тетрадь Криса. Я передам ему, что она у тебя.       Она развернулась, зашагав в сторону выхода, и кинула через плечо легкую улыбку, когда со скрежетом за ней закрывался портрет с Полной Дамой. А Сириус, прищурившись, смотрел ей в спину, понимая, что второй раз за сутки его одурачили, но тем не менее это все больше заставляло предвкушение биться в радостной истерике, отраженной в веселом и беззаботном выражении лица.

***

      За витражными стеклами замка мелко моросил дождь, через который пришлось пробежать опаздывающим на урок, но и ответственных студентов он застал возле хижины лесника. И никого не радовал такой унылый серый день, в особенности если познаешь его прелести в самом эпицентре, поеживаясь от холода. Ученики разбились на небольшие группы, сетуя на расписание, созданное, видимо, чтобы максимально убить все желание делать что-либо.       Ровно к началу занятия подошла строго подтянутая мадам Грабли-Дерг. Стоило заметить, она слегка улыбнулась, что значило, что сегодня будет интересный экземпляр для изучения. Молодая преподавательница повела вереницу шестикурсников в сторону Запретного леса. И толпа понемногу стала разрастаться в ширину, пытаясь обогнать профессора, чтобы взглянуть на новых существ. Те, кому это удалось, восхищенно заахали, оставляя отстающих в заинтересованном удивлении.       И вот, наконец, Грабли-Дерг остановилась, призывая к тишине. Но все так или иначе стали усиленно перешептываться, не отрывая взгляда от загона, в котором с озорством играли семь жеребят: неуклюже сложенные тельца на длинных узловатых ногах, гладкая шерстка и большие черные глаза. Они скакали на огороженной территории, спотыкаясь, играючи бодая друг друга.       — Жеребята! — послышался девичий голос из толпы.       — Детеныши пегаса, — сдержанно поправила профессор. — Взрослые особи очень непостоянны, своенравны и свободолюбивы, совершенно не любят замкнутых пространств. Нам повезло, что Ирландский заповедник великодушно позволил нам познакомиться с этими малышами. Они пока совершенно не опасны, но некоторую технику безопасности необходимо соблюдать. Нельзя сильно шуметь, это пугает их; нельзя делать резкие движения; кормить только тем, что дам я. А в остальном никаких сложностей возникнуть не должно. Разделитесь на группы по два-три человека и, когда разрешу, станете постепенно заходить. Есть ли какие-то вопросы?       Класс ответил нетерпеливым молчанием. И даже усиливающийся дождь не был таким раздражающе-удручающим. Особенно счастливы были девочки, у которых руки чесались уже, так хотели они покормить с ладони забавных животных и провести ладонью по еще короткой гриве.       — Нет? — переспросила учитель. — Тогда даю три минуты и приступаем!       Марлин подошла к одному из жеребят, пасущихся в конце загона, и, расслабленно опершись на заграждения, скептично стала оглядывать задыхающихся от восторга однокурсниц. Рядом встала девочка с золотыми косами и, на счастье гриффиндорки, не стала заводить нелепый бессмысленный разговор. Все уже стояли возле своих животных, а профессор, сложив в замок руки, была готова дать сигнал к началу занятий.       — Нет, — страдальчески протянула Маккиннон, когда увидела, кто с издевательской улыбкой направляется в их с напарницей сторону. — Нет, — решительно она сделала шаг к стоящей неподалеку Лили и ее группе.       — Мисс Маккиннон, прошу вас занять свое место, — строго произнесла Грабли-Дерг.       — Да, я как раз к нему направляюсь, — просто ответила девушка, продолжая свой путь к однокурснице под взглядами остальных студентов.       — Ваше место находится с мисс Пламп и подошедшим с опозданием мистером Блэком, за что с того вычитается пять очков, — нарочито строго поправила преподавательница, затем отвернулась к ближайшему пегасу, потеряв интерес к этому инциденту.       Марлин мученически развернулась и поплелась туда, куда ей сказали. И мученицей она себя чувствовала больше потому, что просто изнемогала от желания выцарапать насмешливые серые глаза Блэка. Она ждала от него глупую шутку, едкое замечание о сегодняшнем утре, проще сказать — ответный удар, но ничего подобного не последовало. Он лишь спросил, что надо делать, а милая пуффендуйка с удовольствием ему рассказала. Сначала они должны были со стороны наблюдать за животным, делать краткие записи об особенностях поведения, за что и взялась со всем упорством мисс Пламп.       — Странные они какие-то, — вдруг задумчиво сказал Сириус. — По-моему, нас подло обманули, подсунув обычных лошадей. Где же их крылья?       Неожиданно для самой себя (ведь поклялась же, что будет игнорировать), Марлин закатила глаза и перебила начавшую что-то объяснять напарницу:       — Знаешь, если бы ты посвящал своему образованию чуть больше времени, чем своему самолюбованию, то ты бы узнал, что крылья формируются у взрослых пегасов, параллельно с изменениями в опорно-двигательной системе. А в детском возрасте они действительно похожи на обычных маггловских лошадей. Именно эта их удивительная особенность стала причиной резкого сокращения их численности. Магглы не могли отличить своих животных от волшебных. Пегасы росли и паслись вместе с лошадьми, и даже когда у них прорезались крылья, они не могли улететь и начать жить в дикой природе. Более того, крылатые кони считались созданиями самого дьявола, а оттого истреблялись.       — Таких подробностей я не знала, — одобрительно произнесла пуффендуйка, но, опомнившись, вернулась к своим заметкам.       — Интересно, — ухмыльнулся Блэк. — Не замечал раньше, что ты так интересуешься магическими существами. Мне даже казалось, что ты тратишь столько же времени на самолюбование, сколько и я. Видимо, ошибся, — пожал он плечами, услышав после едкое хмыканье не отрывающей взгляда от пегаса девушки.       — Изначально у меня было две версии, по которым ты мог бы столь усердно добиваться моего внимания. Первая — ты по уши в меня влюблен и очарован моей красотой, чистотой и искренностью души. Но поскольку в последние несколько минут ты осознал, что личность я довольно посредственная и неотразимому Сириусу Блэку не подходящая, то вариант с любовью со школьной скамьи отпадает.       — И что же тогда остается? Какой вариант? — доставая из сумки яблоко, спросил гриффиндорец.       — Ты просто идиот, которому стало скучно, который за счет игры на чувствах невинной девушки желает развлечься.       — А ты у нас невинная девушка? — рассмеялся юноша.       — Что ж, может, и нет. Но чувств я не лишена и гораздо более ранима, чем может показаться на первый взгляд. — Она наконец посмотрела Сириусу прямо в глаза и, оставшись довольной произведенным эффектом, с улыбкой вернулась к занятию.       Жеребенок подошел совсем близко, видимо, привыкнув к компании. Он глядел большими черными любопытными глазами на трех человеческих детей. Марлин встала рядом с Пламп, оставив Сириуса сзади, надеясь, что сможет все-таки вернуться к первоначальному плану с игнорированием и скоротает время урока. Но разве она могла полагать, какие шестеренки в этот момент крутились в голове у юноши, и какой невероятной идеей загорелось все его нутро. Пылкий и импульсивный, он решил незамедлительно действовать.       — Не знаю как вы, но я уже устал смотреть на то, как он жует траву. Думаю, ему самому уже это осточертело, — проговорил Сириус и кинул яблоко к ногам маленького пегаса, пока девушки еще даже опомниться не успели.       — Ты что? — воскликнула пуффендуйка, с беспокойством наблюдая за тем, как осторожно принюхивается к еде жеребенок. — Мы не можем их кормить всем подряд. Нарушение главного правила, это может навредить им.       — Как жаль, что я пропустил первую часть урока с инструктажем, — виновато произнес Сириус.       — Какой же ты придурок, Блэк, — кинула ему Марлин. — Нам нужно забрать яблоко пока не поздно.       — Но мы ведь еще не можем подходить к нему слишком близко, он еще не совсем освоился. Это опасно!       — Предлагаешь подождать милостивую миссис Грабли-Дерг? — Пламп смутилась и судорожно стала вертеть в руках исписанные листки, нагоняй от преподавателя не нужен был никому.       Марлин быстро выдохнула и осторожно направилась в сторону животного. Она двигалась на цыпочках, боясь спугнуть пегаса, потому что такой исход мог стать настоящей катастрофой. Она почти не дышала, когда остался ровно метр до насторожившегося существа. Пламп с беспокойством вертелась по сторонам, а Сириус, нахмурив брови, выжидал. И когда Маккиннон протянула к пегасу руку, пегас, наконец, решился поднять яблоко и начал его неуклюже разжевывать.       — Нет-нет-нет, — взмолилась девушка. — Выплюнь, тебе это нельзя.       — Маккиннон, не подходи так близко! — со всей мочи заорал Блэк, и все от неожиданности обернулись в сторону их группы.       Жеребенок испуганно шарахнулся, а Марлин отшатнулась и попятилась назад. Тут же, за секунду рядом очутилась запыхавшаяся профессор, начавшая успокаивать жеребенка, пока брюнетка продолжала отдаляться от места инцидента к эпицентру его возникновения.       — Блэк! — прошипела она, подойдя к нему и всматриваясь в его веселые черты, но излитие гневных чувств прервала преподавательница, уже совладавшая с пегасом.       — Вы оба будете наказаны! — сказала она, покраснев от злости, пнув лежащую на земле не дожеванную часть яблока. — По двадцать очков с каждого, и к декану немедленно!              — Но, профессор! — возмутилась Марлин.       — Молчать!       — Да бросьте! — сказал Поттер с другого конца загона. — Сириус ни в чем не виноват, он же пытался защитить ее.       — Он до этого был пойман на нарушении дисциплины, и своими криками лишь больше испугал бедное животное, — возразила профессор.       — Вы сейчас громче орете — возмущенно проскрежетал Джеймс, тут же получив толчок в бок от Ремуса.       — Простите? — недовольно переспросила учительница.       — Ничего, — ответил за друга Люпин, пытаясь остудить его пыл.       Не обращая внимание на беспокойство Сохатого, Сириус сиял как начищенный галеон. Какая удача! Да он был готов расцеловать эту серую преподавательницу от счастья. И только Марлин опять изнемогала от желания выцарапать его насмешливые серые глаза.