Плохая шутка

Когда братья притащили коробки, Донни полностью погрузился в работу, запретив себе отвлекаться на какие-то внешние раздражители. В итоге он довольно быстро собрал ИВЛ, перенастроил Шелдона и составил для себя особый график, чтобы ничего не забыть. Всё в лаборатории теперь должно было подчиняться определённому ритму, так как некоторые поддерживающие капельницы и питательные смеси нужно было вводить по часам. Робот здорово в этом помогал, но Донни всё же предпочитал полагаться лишь на самого себя. Так в заботах и шло время, измеряемое лишь сигналами будильника, которые означали, что пора убрать пустеющий пакет с лекарством, сменить повязку или простыню. В промежутках между этими делами Донни старался заниматься чем-то полезным. Например, из имеющихся под рукой материалов он сконструировал противопролежневый матрас и более удобную койку, что была лучше приспособлена для лежачего больного. Состояние Майки немного стабилизировалось, но Донни продолжал отказываться от помощи, ведь постоянная работа отвлекала его от мыслей и чувств. Отстраняла от происходящего. Помогала оставаться спокойным и полностью сосредоточенным. Она позволяла ему не срываться на постоянных посетителей, появляющихся здесь с завидной регулярностью. Если присутствие рядом Рафа не вызывало отторжения и в принципе не очень мешало, то Лео одним своим существованием портил всё. Донни же, как и обещал, соорудил на входе в лабораторию обеззараживающую рамку и не пускал внутрь без бахил. Но Лео всё равно приходил, даже когда его под разными предлогами выпроваживали за дверь. Он хитростью проникал в лабораторию вместе с Рафом, принося с собой шум и раздражающую болтовню. Отец же появлялся редко, каждый раз говоря, что ищет решение проблемы. И так продолжалось довольно долго. А Майки всё никак не просыпался. Донни стал замечать, что не в состоянии даже на минуту расслабиться. Ему постоянно чего-то не хватало, будто он потерял что-то очень важное, не осознавая его ценности. Это чувство опустошённости и незавершённости даже нельзя было охарактеризовать словами. Оно постоянно звенело в голове и отвлекало до тех пор, пока он не нашёл у себя на столе налобную повязку, что появилась там после очередного визита Лео. На ней больше не было и следа крови, будто в реальности и не случалось ничего страшного. Это была та же грубоватая полоска ткани с тем же насыщенным фиолетовым цветом, что и раньше. Донни взял повязку в руки, сжал её в пальцах, бросив быстрый взгляд на Майки. Потом приложил маску к глазам и привычными, как и все его действия сейчас, движениями завязал узел. Ощущение потерянности никуда не исчезло, но чуть притупилось, будто повязка придала ему уверенности и стала символом его цели — вернуть брата в сознание. Ведь всё это было лишь ради него. Донни прекрасно знал о потребностях Майки, но не мог вспомнить, когда сам ел или спал. Ничего из этого ему просто не хотелось. И хотя в лаборатории появлялись и исчезали тарелки с едой, Донни к ним даже не притрагивался. От одного упоминания о пище его тошнило. Он поддерживал себя исключительно кофе, который и раньше потреблял литрами. И этого, по его мнению, было более, чем достаточно, чтобы продержаться и не свалиться замертво ещё какое-то время. Донни был уверен, что справится со всеми трудностями сам, даже если у него иногда кружилась голова или перед глазами мельтешили мошки. На самом деле ему почти не мешало это состояние лёгкой отрешённости. В отличие от Рафа, что в очередной раз пристал со своими ненужными рекомендациями: — Тебе надо отдохнуть. Донни даже не обернулся на него, сидя за верстаком и ковыряясь в новом изобретении: — Сейчас закончу. Не мешай, — бросил он, не отрываясь от работы. — Нет. Ты мне это говорил уже раз десять, — сказал Раф, подойдя вплотную. — Тебе нужно поесть. — Я и сам прекрасно знаю, что мне нужно, а что нет. Мне не пять лет, чтобы кто-то следил за моим питанием. И вообще — я уже завтракал. Кресло вместе с Донни резко развернули. Раф навис над ним, заставив вжаться в сиденье. — Ты хочешь меня обмануть? Сейчас уже глубокий вечер. — У меня всё под контролем, — Донни упрямо выпрямился, сложив руки на груди. — У меня тоже, — мило улыбнулся Раф. А потом одним махом подхватил ошарашенного брата на руки и закинул его себе на плечо. Донни в первый момент даже не понял, что именно произошло и почему он вдруг болтается вниз головой. Сопротивляться в таком «подвешенном» положении было практически невозможно, тем более что руки оказались крепко прижаты к туловищу. Ему оставалось лишь извиваться и дергать ногами, чтобы освободиться. Однако бронированный Раф пинкам совершенно не поддавался. Он спокойно развернулся и потопал из лаборатории, унося с собой Донни, в планы которого совершенно не входила прогулка «кверху панцирем». — Раф, положи меня на место. Быстро. Я тебе не кукла, чтобы меня таскать по всему логову! Надо будет — сам дойду! — Нет, не дойдёшь, — терпеливо произнёс Раф, продолжая всё также размеренно идти, не обращая внимания на попытки брата выскользнуть из его рук. — Ты выглядишь как зомби. И передвигаешься примерно также — пошатываясь. А я не хочу, чтобы ты покалечился. — Отец назначил меня лидером! — воспользовался своим последним аргументом Донни. — Значит сейчас нашему лидеру нужно послушаться своего старшего брата и не капризничать. Давай не будем ругаться, — с этими словами Раф добродушно похлопал брата пониже спины, чем вызвал у него новую порцию смущения и стыда. В последний раз его вот так насильно уволакивали ужинать пару лет назад, когда он слишком засиделся перед компьютером. Но теперь всё было совершенно по-другому. И причины, чтобы оставаться в лаборатории, у Донни имелись веские. Вот только с тех пор не изменилось одно очень важное обстоятельство. Раф был намного сильнее и больше, а потому спорить с ним в подобные моменты становилось абсолютно бесполезно: он всё равно делал то, что считал нужным. Поэтому Донни в какой-то момент просто смирился, бессильно повиснув кулём на плече брата и перестав барахтаться. Раф же похоже даже не заметил разницы — только прибавил шагу. Когда Донни наконец поставили на ноги, он ощутил новый приступ тошноты — то ли от запаха готовой еды, то ли от самого способа перемещения. На кухне они оказались не одни. Лео сидел за столом, орудуя палочками и уплетая за обе щёки лапшу из стаканчика. Он явно подготовился ко сну, раз облачился в свою любимую синюю пижаму и легкомысленный колпачок. Увидев, что у него появились собеседники, Лео тут же приосанился, отставив ужин в сторону. — Донни, ты выглядишь просто неотразимо! — проворковал он, мечтательно подперев щёку рукой. — Эти мешки под глазами кажутся такими огромными! — Издеваешься, да, — заключил Донни, когда его мягко, но настойчиво усадили на стул как раз напротив брата. — Ну, что ты! А эти брови! — Лео даже причмокнул от удовольствия, будто оценивая настоящий шедевр. — Такие же изящные, как крылья птеродактиля. Поведай мне свой секрет: ты в темноте красился или на бегу? — Я ничего не делал со своей повязкой. Даже особенно не рассматривал, — пробормотал Донни, ощупав лоб. — Твоя работа? — Ой, прости… Я ведь говорил, что сегодня ты выглядишь неотразимо? — повторил Лео, сделав максимально невинный вид. — Раф, напомни мне, пожалуйста, почему я вообще здесь нахожусь? Ради этого ты меня, собственно, и притащил? Чтобы я лицезрел эту наглую физиономию? Так она мне и так уже надоела, — заявил Донни, стараясь не обращать внимания на кривляющегося брата. — Обижаешь, — протянул Лео, указывая на заставленный коробками и банками стол. — Мы тут старались, готовили, а ты нос воротишь. И, к твоему сведению, физиономия у меня очень даже привлекательная! — У нас есть… Лапша, тосты, варенье, чипсы и сыр… — засуетившись, начал перечислять Раф. — Сыра уже нет, благодаря мне, — поправил его Лео. — Но у тебя ещё есть выбор. Донни с сомнением посмотрел на представленный ему ассортимент и понял, что аппетит у него не появился. Он так давно не ел, что ничего уже и не хотелось. Вдобавок, сухомятка в принципе его не прельщала. Он настолько привык к экспериментальной стряпне младшего брата, что бутерброды и снеки казались ему… слишком посредственными. Перед глазами на секунду даже промелькнул образ Майки, хлопочущего у плиты в смешном поварском колпачке и переднике.

Эй, я ещё не закончил! Будет готово где-то через полчаса! Приходи позже!

Донни помотал головой, чтобы избавиться от неожиданного наваждения, но горьковатый привкус на языке так и остался, будто напоминание о произошедшем. — В этом выборе нет того, от чего меня не стошнит, — произнёс он, слегка поморщившись. — Так что я сваливаю обратно. Спасибо огромное за «доставку» и всё такое, но мне пора. — Ты никуда не уйдёшь, пока не поешь, — настаивал на своём Раф, продолжая бегать по кухне, открывая по очереди все подвесные шкафчики. — Так… У меня вроде бы тут оставался сладкий завтрак… — Эй, а почему я об этом не знаю?! — возмутился Лео, на что Раф погрозил ему пальцем. — Хрустящие звёздочки Юпитера Джима я хранил для особого случая. А теперь все быстро закрыли глаза, чтобы случайно не подсмотреть, где находится мой личный тайник! — Тогда не обращай на нас внимания, — порекомендовал Лео, неотрывно наблюдая за его перемещениями. — Мы, конечно же, его не найдём и не обыщем! — Ладно, я пошёл, — сообщил Донни, сделав попытку встать со стула. Но тут же рухнул обратно, когда на него неожиданно рявкнул Раф:  — Сидеть! Не двигаться! Сейчас всё будет! — Нет, серьёзно. Я ничего не хочу. И вообще: ты меня зря сюда притащил. — Ничего не зря! Через секунду перед Донни поставили огромную миску с хлопьями. Вручив ему ложку, Раф грузно сел рядом и стал сверлить его тяжёлым подозрительным взглядом. — Ладно, я заберу это в лабораторию, чтобы ты от меня отстал, — сдался Донни, не выдержав морального давления. Но Рафа явно не устроил такой ответ. — Нет, ешь сейчас, — твёрдо сказал он. — При мне. Я больше, чем уверен, что ты опять всё оставишь, если за тобой не проследить! Лео же вновь вернулся к трапезе. Он с хлюпаньем втянул в себя лапшу и направил на Донни палочки: — Фользуйся моментом, бло, — не совсем внятно прочавкал он. — Лишь раз в жизни Раф изъявил желание поделиться своим завтраком. Не упусти свой шанс! Донни с тоской посмотрел на содержимое миски. Хлопья лежали там разноцветной россыпью, не вызывая ничего кроме рвотного позыва. В итоге он прикрыл рот ладонью, сдерживая тошноту, и отодвинул хлопья. Лео с радостью подтянул их к себе. Раф слегка шлепнул его по руке, чтобы не наглел. — Эй, я хотел помочь! Зачем добру пропадать? — возмутился Лео, с недовольным видом дуя себе на пальцы. — Тебе нехорошо? — с тревогой в голосе поинтересовался Раф, наблюдая за ещё больше позеленевшим Донни. — Может тогда чего-нибудь закажем прямо к канализационному люку? — предложил Лео, с удовольствием хрустя хлопьями. — А что? Один раз уже проканало. Я уверен, что Донни не хватает витаминов. И пиццы. Можно будет попросить, чтобы туда положили побольше овощей. И сыра. И чего ты там больше всего любишь? Ананасов. Целый ананас. Прям посередине. Чтобы было, что погрызть на десерт. Больше грязи, шире рожа! — Только давай без крайностей, — предупредил его Раф. Лео со вздохом отодвинул почти опустевшую миску и откинулся на спинку стула. — Какие вы скучные. Вот Майки бы оценил мою шутку! Донни, решивший под шумок сбежать, замер, встав со стула. — Лео, помолчи, — предупредил Раф брата, но того уже было не остановить. — Нет, я это уже слышал и молчать больше не буду! Донни, ты же вроде умный! Так почему мы должны тебя уговаривать, как какую-то принцессу? Разве ты не понимаешь, что такими темпами скоро сам будешь через трубочку питаться?! Донни застыл, так и не дойдя до двери. Слова Лео хлестнули его плетью прямо по уязвимому месту — по тому, что он пытался от всех скрыть. Струна, до этого тихо звеневшая в голове, лопнула, и ему стало почти физически больно. Кровь прилила к лицу, пальцы сжались в кулаки, а внутри всё опалило яростью. Гнев придал Донни сил. Он резко развернулся и рванул прямо через стол, намереваясь вцепиться в Лео. И обязательно бы достал брата, если бы Раф не успел его перехватить. — Заткнись! Заткнись! Заткнись! Хватит! Захлопни свою пасть! Раф, пусти меня! Я его убью! — кричал Донни, практически не соображая, что именно произносит. — А что, правда уже глаза режет?! — воскликнул Лео, тоже вскочив на ноги. — Мы за тебя вообще-то беспокоимся, а ты ведёшь себя, как полный придурок! Дай хотя бы раз помочь тебе! Мы — братья! И должны справляться с проблемой вместе! Хватит уже себя и нас мучить! Но у Донни больше не было ни логических доводов, ни иронических выпадов, ни попыток всё обдумать и объяснить. Остались только чистые, раскалённые добела эмоции, что так долго сдерживались, а теперь вырвались наружу в потоке обвинений. За него теперь говорил не разум, а обида, бессилие, усталость и страх. Донни больше не мог контролировать себя. Ему хотелось отравить всех вокруг своей болью, чтобы они тоже почувствовали ту же жгучую горечь и рвущую душу вину, что и он.  — Мне от вас ничего не надо! Тем более от тебя! Трепло! Никчёмный балабол! Ненавижу! Не трогай меня! Убери руки! Донни всерьёз пытался вырваться из хватки Рафа, но силы были слишком не равны. Поэтому он просто кричал до хрипоты, срывая голос. В какой-то момент у него даже закончились слова, и вопль плавно перешёл в бессмысленный вой на одной ноте, когда старший брат развернул его и крепко прижал к себе, укрывая от остального мира. Донни в тот момент уже не просто горел, а плавился. Разваливался, теряя опору. Он пытался быть сильным для других, но не смог. Не сумел. Не выдержал. Стержень надломился. И Донни разрыдался от беспомощности, пряча лицо на груди брата, умоляя его, чтобы всё поскорее закончилось. Раф вроде бы даже что-то говорил в ответ, но глупые успокаивающие фразы проносились мимо, совершенно не отпечатываясь в памяти. Зато в ней оставались осторожные прикосновения, которые обычно так не любил Донни. Только теперь вместо раздражения они приносили хоть какое-то облегчение, как в далёком детстве, когда самой большой трагедией была разбитая приставка. А потом истерика закончилась. И Донни стало абсолютно всё равно, что вокруг происходит. Он полностью опустел, окончательно вымотавшись, будто вместе со слезами из него вышли и последние силы. Голова раскалывалась, ноги подкашивались, а тело трясло, как после лихорадки. Сердце стучало, как бешеное, дыхание никак не могло восстановиться. Возможно, из-за того, что плечи и спину стискивал техно-панцирь. Он сутки не замечал его веса, но теперь усталость взяла своё, отыгрываясь за прошедшие часы ноющей болью в костях и мышцах. Ему тяжело было даже моргать. Хотелось упасть прямо на пол, свернуться в жалкий комочек и умереть на месте. Но ему не дали. Его вновь аккуратно усадили за стол, только уже без сопроводительных комментариев. Донни думал, что Лео уже давно ушёл, обидевшись на поток обвинений в свой адрес. Но он остался. И теперь смотрел на него с нескрываемой жалостью, от которой становилось ещё противней. Следовало бы что-то сказать, как-то оправдаться за своё отвратительное поведение, но Донни смог лишь перевести взгляд на собственные руки, когда ему в ладонь сунули стакан воды, судя по всему, набранный из-под крана. — Пей, — сказал Раф. Донни и сам понимал, что ему это было нужно. Но руки дрожали, норовя расплескать воду, а зубы стучали по стеклянной кромке стакана. В итоге попить удалось лишь с чужой помощью: Раф немного придержал его ладони, чтобы они не так тряслись. Первый глоток попал в пустой желудок и вызвал спазм. Донни даже показалось, что это переворачиваются его слипшиеся внутренности. Было больно, но он сделал второй глоток, а потом третий. Стало немного легче. Дальше Донни пил уже сам, чуть не захлебываясь от жадности и постанывая от удовольствия, до тех пор, пока стакан не опустел. На кухне воцарилась тягучая тишина. — Это… были самые смущающие звуки в моей жизни, — прокомментировал Лео, выпучив и без того круглые глаза. — А он меня правда ненавидит? Я просто уточняю. На всякий случай. Донни медленно моргнул. Ему казалось, что он окончательно исчерпал свой лимит, и теперь не может даже пошевелиться — лишь наблюдать, как испаряются остатки его самолюбия. — Нет конечно, — ответил за него Раф. — Но думаю, что ужин отменяется. В таком состоянии точно никому кусок в горло не полезет. Поэтому у нас новая миссия. Совместная ночёвка, как в старые добрые времена. — С чего ты вообще решил, что после такого я в принципе собираюсь с ним общаться или спать в одной комнате? — неожиданно резко заявил Лео, отчего у Донни неприятно сжалось сердце. Он действительно наговорил много лишнего, но всё же не хотел, чтобы брат совсем от него отвернулся. Надо было попытаться извиниться или сказать хоть что-то, пока тот не ушёл. Но в горле будто застрял комок, не давая даже выдавить слово. Донни вздохнул и нахмурился. А потом застыл, услышав нечто совершенно неожиданное. Лео звонко рассмеялся, в миг разрушив напряжённое молчание. — Я пошутил! Разве можно упустить такую прекрасную возможность, чтобы затащить Донни в постель? Раф открыл рот, поднял палец и завис в такой позе, видимо собираясь зачитывать долгую лекцию о братской дружбе, но последняя фраза явно сбила его с толку. Донни не дождался, пока он найдёт нужную мысль, закрыл глаза и со стуком положил голову на стол. Ему было уже всё равно, как это выглядело со стороны. Он слишком устал для того, чтобы хоть как-то реагировать на чужие шутки и тупость. — Кажется, ты его добил, — послышался обеспокоенный голос Рафа, но Донни не потрудился даже подать знак, что находится в сознании. Он наивно полагал, что хотя бы так его оставят в покое, однако дискуссия братьев продолжилась: — Ничего подобного! Он просто уснул! — Скорее уж отключился от усталости… Помоги снять с него техно-панцирь. У меня слишком большие пальцы для кнопок. — Никогда бы не подумал, что именно мне придётся раздевать нашего гения, чтобы уложить его спать! Раздался звук шагов, а потом характерный щелчок. Техно-панцирь, издав короткий сигнал, ослабил крепления. Донни вздохнул от облегчения, когда с него наконец сняли тяжелую стальную защиту. В любое другое время он бы сопротивлялся, но теперь в этом не было никакого смысла. Пришлось смириться с неизбежным, так как его явно не собирались оставлять в покое. — Ты видел? Видел? Он дышит! Я не виноват! — Лео, успокойся, всё хорошо. Не хватало ещё, чтобы ты тут панику разводил. — Донни наверняка притворяется, чтобы со мной не разговаривать! — Поговорить можно и позже. Лучше помоги мне. Донни почувствовал, как его сначала заставили откинуться на спинку стула, а потом подняли на руки, точно маленького ребёнка: Раф в этот раз обошёлся с ним бережней и не стал закидывать через плечо, а лишь покрепче прижал к себе. Не было ни капли сомнения, что это был именно он — лишь ему удавались подобные фокусы с такой лёгкостью. Вдруг Донни ощутил небольшую тряску, будто его «транспорт» подвергся неожиданной перегрузке. — Лео, слезь с моей спины, — проворчал Раф, впрочем, без особой злости. — Ты же сказал, что ночёвка будет как в старые добрые времена, — шутливо промурлыкал Лео. — А это значит что? Вечерние покатушки! — Тебе уже не пять лет, чтобы сидеть у меня на шее. — Я побуду живым противовесом, чтобы тебе было легче тащить Донни. И вообще ты сегодня всё равно собирался тягать гири. Почему бы тогда не совместить приятное с полезным? Сделать нечто полезное для себя и приятное для меня? Заодно растрясёшь съеденные конфеты. Соглашайся, это отличная сделка! — Мне тяжело справиться с вами обоими! — Но ведь ты такой большой и сильный! Неужели не сможешь? У тебя же стальные мышцы! — На этом моменте послышался характерное похлопывание. Лео явно захотел подкрепить свои слова делом и продемонстрировал сказанное. Вот только звук был такой, будто похлопал он не по бицепсу, а по лысой макушке. — Я в тебя верю, Раф. — Ладно… но если ты будешь пинаться или подгонять, я тебя сброшу. Сказав это, Раф вразвалочку куда-то потопал. Судя по всему, к себе в комнату, так как общие ночёвки проходили именно у него. Из-за своих немалых габаритов ему приходилось спать на огромной кровати, правда большую её часть всё равно занимали плюшевые мишки, которых он выстраивал шеренгой, будто солдат на посту, ведь считал, что так гораздо спокойнее. Когда же к нему приходили гости, Раф аккуратно переставлял игрушки на полки или же ближе к стене, освобождая место для совместных посиделок. Последний раз нечто подобное они устраивали довольно давно. Тогда отец надолго ушёл по своим делам, и в итоге братья как-то незаметно для себя переехали в комнату Рафа. Донни прекрасно запомнил тот вечер, ведь в конце они уже спали вповалку, теснясь и прижимаясь друг к другу, будто опасаясь, что кого-то из них могут незаметно украсть. Всё началось с кошмара Майки: ему приснилось, что все его бросили, о чём он тут же рассказал каждому из братьев. Это был всего лишь иррациональный детский страх разлуки, но Майки не успокоился до тех пор, пока не оказался зажат в самой середине дружной черепашьей кучи. Донни думал, что теперь будет что-то подобное. Вот только в этот раз с ними уже не было того, кто бы их по-настоящему объединил. Через какое-то время Донни уложили в постель, устроив его боком, видимо затем, чтобы потом там все уместились. Кто-то, скорее всего Лео, снял с него очки-наушники, повязку и наручный компьютер, а потом укрыл одеялом. У Донни не было сил даже на то, чтобы открыть глаза и проверить догадку. О каком-то сопротивлении он уже и не думал. Ему просто хотелось, чтобы его перестали трогать. В таком состоянии следовало бы забыться, но никак не получалось. В голову лезли непрошеные мысли, заставляя анализировать и прокручивать произошедшее снова и снова. Он сорвался при братьях именно тогда, когда не имел на это право. Сказал то, чего в принципе нельзя было озвучивать. Не справился с возложенной на него ответственностью, и Майки остался в лаборатории один, пусть и под присмотром робота-помощника. Это было полностью на совести Донни, а он почти ничего не ощущал — лишь огромную усталость и ломоту во всём теле, будто его долго и изощрённо били. Раф вполголоса о чём-то разговаривал с Лео, но смысл сказанного был абсолютно не важен. Они укладывались спать, рассуждая о какой-то очереди и сменах. У Донни совершенно не имелось никакого желания вникать в их болтовню. Главное было то, что скоро должен был погаснуть свет, а потом наступить благодатная тишина. И действительно через пару минут резко стемнело. Матрас два раза дрогнул, заскрипев пружинами. Братья наконец успокоились. Донни лежал, считая секунды и прислушиваясь к чужому дыханию за спиной. Где-то через полчаса от громоподобного храпа Рафа завибрировал матрас. А вот Лео никак не выказывал своего присутствия рядом, будто и вовсе куда-то провалился: ни тебе бормотания над ухом, ни шевеления во сне. Донни осторожно открыл глаза. Комната едва освещалась зеленоватым ночником на стене — Раф так и не привык спать в полной темноте, поэтому его охраняла крохотная лампочка под абажуром в форме черепашки. Донни огляделся. Его уложили возле стенки — наверное, чтобы он никуда случайно не сбежал. Даже стражу выставили в виде плюшевых мишек, таращившихся на него стеклянными глазками из тени. Выглядело это немного жутковато, будто игрушки замыслили чьё-то кровавое жертвоприношение. Донни слегка сменил позу, чтобы можно было потихоньку встать, но пружины под ним предательски заскрипели. Он замер, надеясь, что никто этого не заметил. Вдруг кто-то коснулся его панциря. Это было настолько неожиданно, что он не смог сдержать удивлённого вздоха. — Я знаю, что ты не спишь, — прошептал совсем рядом Лео. — Можешь не отвечать, если не хочешь. Просто выслушай меня, ладно? Донни промолчал. Ему нечего было на это сказать. Он уже истощил весь свой эмоциональный запас вместе со способностью говорить на сегодня. Вдобавок ещё имелся микроскопический шанс на то, что Лео скоро наскучит болтать со стенкой. Донни, в принципе, не желал слушать брата, но что-то в его тоне настораживало и заставляло беспокоиться — слишком уж непривычным было отсутствие там иронии. — Я… я не хотел тебя обижать, — продолжил Лео. — Мне правда жаль, что до этого дошло. Но нам было больно на тебя смотреть, а ты не хотел никого слушать! Поэтому всё так и получилось. Тебя нужно было разозлить, чтобы ты наконец осознал, что занимаешься самоуд… самоуб… саморазрушением! Донни от него отодвинулся, не проронив не слова. Он отполз бы ещё дальше, но места оказалось слишком мало для маневрирования. Ему и так пришлось чуть ли не вплотную придвинуться к жуткому плюшевому медведю, чтобы просто отстранится от брата. Но тот всё равно достал его, прикоснувшись к панцирю рукой, будто в отчаянной попытке удержать на месте. Донни дёрнулся, чтобы показать своё недовольство. Спину тут же свело тупой болью. — Может… Может этого и не видно, но я тоже беспокоюсь за Майки, — сказал Лео, словно не замечая, что брат как-то странно выгибается, стараясь сбросить с себя его ладонь. — Просто если тебе есть чем заняться, то мне остаётся лишь трястись под дверью лаборатории, не зная, как помочь. Рафу ты хоть что-то доверяешь. Дай и мне возможность что-то сделать для тебя и Майки. Донни скрипнул зубами и помотал головой. Нет, на это он не собирался соглашаться. На какое-то мгновение ему даже пришла мысль позвать Рафа, но будить его сейчас казалось чем-то неправильным. Оставалось лишь терпеть чужое присутствие и зудящие фразы, проникающие прямо в душу. Лео умел быть настойчивым и говорить убедительно. Донни до последнего сопротивлялся магии пустых слов, а потом начал задумываться не только о том, что именно ему говорили, но и каким образом. — Знаю, ты на меня злишься… — пробормотал Лео дрожащим голосом, будто действительно в чём-то раскаивался. — Возможно, где-то я действительно перегнул палку, но не специально. Мои шутки… Это как бы часть меня. Моё особое оружие. Понимаешь? Они помогают мне справиться с тем, что произошло. Отвлечься. Заполнить тишину… Ты ведь заметил, что чего-то не хватает? Донни свернулся в комок, поджав ноги и обхватив себя руками, будто в попытке согреться. Совсем недавно ему казалось, что его чувства притупились, но Лео умудрился попасть в самое нежное место и резануть по живому — давно забытому и спрятанному глубоко под раковину. Он напомнил о том, от чего сам Донни старался отстраниться. Напомнил о холодной пустоте, возникшей в логове без Майки. А Лео всё продолжал и продолжал сбивчиво говорить, бередя свежую рану. — Признай, тебе тоже не хватает его смеха и неожиданных объятий. Того, что он незаметно делал для каждого из нас. Даже Раф ходит сам не свой, потому что Майки всегда был рядом. Он нас объединял. Делал единым целым. И сейчас нам нужно сплотиться, чтобы его вернуть. Вдруг Лео крепко его обнял, прижавшись всем телом. Донни ощутил, как чужое тепло проникает ему под кожу. И впервые за долгое время это ощущение не вызвало у него отвращения. Ему подумалось, что не заслуживает подобного проявления заботы. Сколько раз за сегодня он отталкивал брата? Сколько раз говорил ему гадости? Лео мог бы сразу уйти из кухни, и никто бы его в этом не упрекнул. Но он остался. Не бросил, наступив на горло собственной гордости. — Я знаю, что не могу заменить его. У меня не получается создавать позитив, как делал он. Поэтому шучу, как умею. По привычке. Иногда даже не думая, что кого-то задеваю. Прости меня, если сможешь, Ди. Я виноват… Но дай мне возможность хоть что-то исправить. Сделай это, если не ради меня, то хотя бы ради Майки. Прошло несколько долгих минут. Тишину в комнате нарушал лишь рокочущий храп Рафа да сбивчивое дыхание за спиной. Донни размышлял, анализируя и раскладывая произошедшее на составляющие, чтобы понять, где именно ошибся. Ему трудно было сосредоточиться и собрать в кучу разбегающиеся мысли. Он слишком устал, чтобы думать. Всё плыло перед глазами. Очень медленно Лео начал убирать руки и отстраняться, видимо осознав, что нужной реакции так и не получит. — Извини, — едва слышно проскрипел Донни. — Кажется, ты что-то сказал? Или мне послышалось? — спросил Лео почти прежним тоном. — Извини. Я тебя не ненавижу. Ты тоже важен, слышишь? — прохрипел Донни. А Лео снова обнял его со спины, прижавшись влажной щекой к нежному панцирю. — Всё нормально, принцесса. Только не реви больше. Ладно?