Ещё один шанс

Когда после изучения архивов выяснилось, что Райнхард Айзенштерн действительно не существовал для бюрократической машины Рейха до того дня, когда был найден полицией, следствие в этом направлении зашло в тупик. Оставалось лишь констатировать, что ребенок был, скорее всего, рожден не в медицинском учреждении, школу не посещал... а фальшивые данные в базу кто-то внес одновременно с его появлением. И на явные несоответствия никто не обратил внимания. Вряд ли злоумышленники полагались бы на такое везение. Но кто тогда это сделал и зачем? Можно было проверить полицейских, шесть лет назад работавших в том участке, но это потребовало бы времени. А терять время не хотелось, пусть кадет-лейтенант и пребывал на тот момент под присмотром Феликса. Вольф готов был лететь за этим парнишкой сам. Лишь бы поскорее увидеть его и расспросить... разумеется, это вызвало бы лишние подозрения, поэтому был составлен невинный приказ о переводе. И вот желание сбылось. Миттельмайеру и от фотографии до сих пор было не по себе... теперь он столкнулся с оригиналом. Прошлое не замедлило вспомниться, да так, что стало просто физически больно. Жесты, интонация, черточки, которые невозможно подделать... слишком много общего даже для сына. Но все равно верить ему на слово сложно, хотя сказанное в самом начале и объясняет эту странность. От краткого, сжатого изложения биографии становится не по себе. Слишком непривычно и страшно... и все же на ложь не смахивает. –Вы совершенно уверены в том, кем являетесь? – Вольф внимательно смотрит прямо в глаза Райнхарда. С каждой минутой делать это становится все тяжелее, и не потому, что мальчик ему неприятен. Скорее наоборот – он вызывает у Вольфа непреодолимое желание защитить, укрыть от опасности... практически такое же, как он испытывает по отношении к Эве и Феликсу. –Да, от меня никогда не скрывали, кто я. Мальчик отвечает совершенно спокойно, но вот его глаза… не должно быть таких глаз у юноши, еще почти ребенка. Волк даже не может определить для себя, на что они больше похожи – на застывший серый лед или такую же смертоносную сталь. Это выражение он уже видел, но тот человек слишком многое пережил в своей жизни, и многих успел потерять... да, такими его глаза стали не сразу. –Вы можете сказать, кто были эти люди? Чего они добивались, я понял... Надеяться, что подонки, сделавшие такое, рассказали ребенку все подробности, не стоит, но что-то он все же может знать. Все же они дали ему очень качественную начальную подготовку. Лучше не вспоминать, как именно. –Тех, кто жил со мной, я знал по именам... возможно, фальшивым. Иногда в доме появлялись незнакомцы, но меня всегда запирали, и я всего несколько раз случайно их видел. Из тех, кто жил в доме постоянно, двое были с Феззана и один – явно имперец. Райнхард наконец позволяет себе сменить неудобную позу и сесть так, чтобы касаться спинки кресла. Но при этом он сидит все равно неестественно ровно, словно не может расслабиться ни на минуту. Кроме того, Вольф видит, что мальчик выглядит уставшим. Такое впечатление, что он провел бессонную ночь, и это вполне может быть правдой. Как бы он ни пытался казаться взрослым, но для Миттельмайера он все равно подросток. Четырнадцатилетний... ему четырнадцать, а не пятнадцать. –Будете кофе? – кайзер всегда предпочитал пить кофе, а его… Один, он даже мысленно не может назвать мальчика клоном. Может, если думать о нем как о младшем брате кайзера или еще об одном сыне – будет легче? Райнхард явно не ожидает такого вопроса, и поэтому отвечает с секундной заминкой: –Да, спасибо. Волк вызывает по комму секретаря и просит принести два кофе, хотя сейчас хочется выпить чего-нибудь намного крепче. Но не будет же он пить коньяк или виски в присутствии кадет-лейтенанта, да еще и в такую рань. Через пару минут секретарь приносит кофе, и они продолжают свой разговор. –Итак, вы сбежали, когда вам было восемь, и какое-то время бродяжничали? – как же он выжил один на улице? Феззан в первые годы Нового Рейха и то еще не был таким безопасным местом, как сейчас, а уж внутренние планеты... –Да. Затем меня доставили в участок, там я добавил себя в полицейскую базу данных... заодно приписал себе один год, – кофе пахнет просто великолепно, и Райнхард позволяет себе маленькую вольность: берет стоящий тут же молочник и доливает в чашку немного сливок. И дело не только в кофе. То, что Райнхард чувствует себя здесь неожиданно легко – в основном заслуга Миттельмайера. Он слушает и понимает практически с полуслова, и ему хочется доверять. Впервые в жизни интуиция подсказывает, что довериться – можно. Наверное, все сказанное сейчас Райнхард не решился бы выложить даже Феликсу. Не так скоро. А его отец имеет право знать. Даже немного жаль, что они не пересеклись раньше. Тогда Райнхард точно бы знал, чего от него ожидать. –Как именно вам это удалось? – звучит достаточно фантастически, но Волк почему-то верит ему и в этом. –Я попросил у полицейского, который занимался моим оформлением, принести мне что-нибудь поесть. Когда он вышел, заглянул в компьютер. База была уже открыта, и я просто вписал то, что посчитал безопасным для себя. Мне совершенно не хотелось возвращаться туда, откуда я сбежал, ну… – секундная пауза, а затем так же четко, как и все до этого: – и я не очень хотел, чтобы меня обнаружили вы... или еще кто-то. –Ясно, – Волк отставляет пустую чашку и с минуту смотрит на бумаги, лежащие на краю стола. – Да, и еще один вопрос, кто-нибудь знает правду о вас? - Нет, вы первый кому я это рассказал. - Хорошо, вечером я поговорю об этом с сыном, и, лейтенант, – он все еще не может назвать его по имени, а фамилия кажется слишком неуместной, – вы должны понимать, что я обязан проверить ваш рассказ. –Да, я понимаю, – Райнхард тоже отставляет чашку. –Вы согласны на проведение генетического анализа? – хотя Волк уже практически не сомневается в результате, но все же сделать это необходимо. –Согласен, – Райнхард отвечает без малейшего колебания, и это тоже не остается незамеченным. –Тогда на сегодня все, – Волк опускает глаза, Райнхард тут же встает и вытягивается по стойке смирно. –Разрешите идти? –Лейтенант, я хотел бы, чтобы вы пока остановились у меня, так будет удобнее для всех, – Волк тоже встает и выходит из-за стола. –Как прикажете, – Райнхард еще сильнее тянется и отдает честь. –Вольно. Идемте, моя машина отвезет вас с Феликсом домой. В приемной Вольф отдает распоряжение о машине, а затем обращается к сыну: –Феликс, отвезешь лейтенанта к нам домой, маму я сейчас предупрежу, и можешь быть свободен, с вашим новым назначением пока ничего не решено, вечером поговорим об этом. – Волк совершенно уверен, что сын должен знать правду, но окончательное решение все же будет принимать не он. –Хорошо. – Феликс не задает лишних вопросов, он прекрасно понимает отца и готов ждать объяснений столько, сколько понадобится. Через пять минут господин Премьер-министр набирает дворцовый номер и просит соединить его с Её величеством. Кайзерин отвечает тут же, и по выражению ее лица Волк понимает, что она ждала его звонок. Доклад занимает не больше десяти минут, все подробности Волк расскажет при личной встрече. Хильдегарде слушает, не перебивая, и не задавая вопросов, а ее взгляд при этом направлен на что-то не видимое Вольфу, и только когда он замолкает, кайзерин поднимает глаза и говорит: –Вольфганг, я думаю, что анализом может заняться доктор фон Зелле, ему вполне можно доверять. – Хильдегарда старается говорить спокойно, и это ей почти удается, но все же голос чуть-чуть дрожит. – Я жду вас у себя через час. –Слушаюсь, Ваше величество. Едва Райнхард садится в машину, как тут же ощущает невероятную усталость, и дело не в действительно бессонной ночи. Просто то, чего он ожидал столько лет, все, что невероятно давило на него долгие годы – вдруг исчезло. И, все-таки, что его ожидает? Миттельмайер, кажется, ему поверил, но есть же еще кайзерин... ну, и личные чувства слишком часто приносятся в жертву, когда на весах оказывается такое понятие, как государственная необходимость, уж премьеру об этом известно намного лучше, чем кому бы то ни было. Сколько ему придется ждать решения, день, два, может быть, месяц? Хотелось бы поскорее, каким бы оно не оказалось. В голову приходит кажущаяся разумной идея о пластической операции. Наверное, это могло бы дать ему шанс... избавило бы от многих проблем и его, и тех, кому он создает эти проблемы самим фактом своего существования. Надеяться на то, что его просто отпустят, позволят и дальше жить своей жизнью – глупо. Хотя... что-то такое было то ли в голосе Миттельмайера, то ли во взгляде, что дает слабую надежду на… Райнхард не может толком сформулировать, что именно он почувствовал в кабинете Ураганного Волка, но это точно было. Задумавшись, Райнхард пропускает момент, когда машина останавливается, и только насмешливый голос Феликса заставляет его вынырнуть из полудремы. –Эй, хватит спать, мы приехали. –Простите, я задумался. Выйдя из машины, Райнхард поднимается следом за Феликсом по ступенькам крыльца, и через минуту оказывается в холле, где их уже ждет фрау Миттельмайер. Феликс обнимает мать, но тут же вспоминает о том, что пришел не один. –Мама, это кадет-лейтенант Райнхард Айзенштерн, он будет жить у нас... какое-то время, – и, уже обращаясь к Райнхарду: – А это моя мама, фрау Эвангелина. –Здравствуйте, фрау Миттельмайер, – за пять лет учебы в академии Райнхард практически отвык от общения с гражданскими, и тем более с женщинами, поэтому его приветствие слишком похоже на уставное. –Здравствуйте, Райнхард, муж предупредил меня насчет вас, – женщина улыбается и подходит ближе. – Вы ведь наверняка еще не завтракали? – и тут же, не дожидаясь ответа, – Феликс, покажи гостю, где можно вымыть руки, и веди его в столовую. Райнхард, не ожидавший такого напора от столь миниатюрной и домашней на вид женщины, ничего не говорит в ответ, а только удивленно смотрит на мать Феликса. Впрочем, ошеломление длится недолго, приходится следовать в ванную, а затем и на запах непривычной домашней еды. Райнхард снова на время теряется, не зная, что выбрать. Мама как всегда постаралась – на столе стояло практически все, что Феликс любил и чего был лишен в течение почти полугода, прошедшего с его последнего отпуска. Готовила она просто потрясающе. Возможно, не выйди мама замуж за отца, точно могла бы открыть свой ресторан, и тот бы наверняка стал самым популярным в городе. Хотя все-таки нет – даже богатое воображение Феликса отказывалось представить фрау Эвангелину Миттельмайер вне дома. И хорошо, наверное. Столовую ярко освещает солнце. Без вопросов, сегодняшний день обещает быть замечательным, нужно будет предложить Айзенштерну после завтрака пойти пройтись по городу. Феликс с удовольствием кладет себе в тарелку салат и зажаренную в панировке куриную грудку, и только затем оглядывается на гостя. Райнхард как будто стесняется – и сел последним, и на стол смотрит так, будто это сложная задача по тактике, да еще и с ошибкой в условии. Причем ведь не похоже, что не голоден. –Что будете? – интересуется мама. Райнхард с некоторым запозданием отвечает: –Я еще выбираю, фрау Миттельмайер. –На твоем месте я бы обязательно попробовал печеночный паштет, – Феликс чувствует, что должен выручить друга. Тот, пожалуй, и не видел никогда такой вкусности. Да, конечно же, он ведь какое-то время жил совсем без родителей... Это Феликс напоминает себе, когда видит, как гость рефлекторно вытирает салфеткой нож и вилку перед тем, как начать есть рекомендованный паштет и салат. Словно всю жизнь питался исключительно там, где столовые приборы нормально не мыли. Феликс продолжает украдкой наблюдать за Райнхардом и замечает, как тот пару раз подавляет зевок, да и глаза моргают все чаще – такое впечатление, что он вот-вот уснет прямо за столом. Хм, может, плохо спал? Он вообще сегодня выглядит каким-то уставшим и напряженным. Интересно, о чем они говорили с отцом? До вечера еще далеко, а Райнхард кажется совершенно не расположенным к разговорам. Мама это, похоже, тоже чувствует, и в итоге завтрак заканчивается в полной тишине. После того как с чаем и печеньем покончено, фрау Эва спрашивает, обращаясь к обоим: –Чем вы сегодня собираетесь заняться? –Пока не решили. – Феликс смотрит на Райнхарда, но тот отводит взгляд и немного смущенно говорит: –Прошу прощения, но этой ночью я, кажется, не выспался, – в ответ фрау Эва улыбается и просит сына: –Феликс, проводи Райнхарда в гостевую спальню. Через пару минут они оказываются в комнате на втором этаже, и Райнхард сразу же замечает, что его сумка с вещами уже стоит возле огромного резного шкафа. Феликс подходит к старинным часам в массивном деревянном футляре, открывает дверцу и что-то с ними делает, а потом оборачивается к стоящему возле кровати Райнхарду: –Я отключил в них бой, а то их слышно даже у меня в комнате. Кстати, она напротив. –Спасибо. –Да не за что, – Феликс еще раз смотрит на часы и выходит, прикрыв за собой дверь. Оставшись один в комнате, Райнхард раздевается, аккуратно вешает на стул форму и забирается в кровать. Сон приходит тут же, стоит только закрыть глаза. Вначале снится что-то из детства: дом, в котором он жил со своими воспитателями, бесконечные уроки, причем один и тот же сюжет о том, как он не может запомнить названия кораблей, особо отличившихся в битве при Вермиллионе, и в наказание его запирают в темном чулане, повторяется несколько раз. Затем он видит себя на мостике корабля, этот корабль летит сквозь море звезд, и он стоит и смотрит на их узор. Корабль сменяет незнакомый город, в котором Райнхард кого-то ищет, и ему кажется, что вот-вот найдет, но вдруг какой-то звук его отвлекает... и через пару секунд он понимает, что проснулся. Райнхард переворачивается на спину и смотрит на часы. Оказывается, что он проспал всего два часа. В этот момент повторяется стук в дверь, а затем в комнату заглядывает фрау Эва. –Райнхард, извините, что разбудила, но к вам пришел доктор фон Зелле. Почти физически тяжело. Виски сдавливает, как невидимой короной, а сердце обвило змеей неуместное, полудетское чувство обиды на судьбу. Почему сейчас, почему так... зачем шутить настолько жестоко? Возвращать человека, которого она любит до сих пор, несмотря на прошедшие со дня его смерти годы, – но в облике мальчишки, ровесника ее единственного сына... Усилием воли кайзерин заставляет себя успокоиться и вернуться к реальности. Еще не доказано, что мальчик говорит правду, хотя рассказанное им вполне возможно. Подкупить в свое время любого из армии бесполезных медиков или попросту выкрасть образец ткани было не так уж и трудно. И, если все подтвердится, нужно заранее начинать думать о том, что делать с имеющимся прецедентом. Не забывая при этом, что речь все-таки о живом человеке. Не тени из прошлого, но и не досадной помехе, опасной к тому же. Паранойя тут поможет не больше, чем мистицизм, скорее – навредит. Сам по себе, в отрыве от тех, кто его создал, и в отсутствие доброхотов, способных увидеть в нем козырь, это всего лишь одаренный подросток, едва окончивший академию. Хорошо, что его нашли именно сейчас, а не несколькими годами позже. Она прекрасно представляет себе его таланты. Мальчик вполне мог собрать вокруг себя небольшую личную армию из преданных себе людей – и весьма нервно отреагировать на неизбежный интерес властей к своей персоне. Пока он одинок, ему нужны друзья, и ими станут правильные люди. Лояльные к империи. К ней самой и Алеку. И одновременно – небезразличные к его собственной судьбе. К счастью, их несложно найти, семья Миттельмайеров для начала вполне подойдет. Куда сложнее решить вопрос с Аннерозе. Хильда сразу решила, что обязательно оповестит подругу... но пока этого не сделала, и даже ругать себя за нерешительность не может. Правда ведь, надо вначале узнать точно, и только потом делиться с близким человеком той болью, от которой самой хочется кричать. Нужно держать себя в руках. Мысленно выстраивать планы действий, просчитывать вероятности, даже малые. Когда-то она из-за недостатка информации слишком рано списала со счетов терраистов. Если сейчас, например, упустит то, что мальчик лжет, что это просто хорошо подобранный двойник, что на самом деле он все еще под контролем... Нет, на мнение Вольфганга можно положиться, разумеется. Поэтому вероятность у большинства альтернативных версий на порядок ниже. Многое можно вообще логически исключить – мальчик проходил медосмотр, и его личные вещи наверняка не раз проверялись. А еще логика подсказывает, что никакое желание перестраховаться не отменяет необходимости лично побеседовать с... ним. С мальчиком, чье имя произнести, даже мысленно – выше ее сил. Но силы обязательно найдутся, как находились всегда, достаточно только немного подождать. За пять минут до назначенного времени Миттельмайер входит в приемную Её величества. Там его уже ждут глава военной полиции флот-адмирал Ульрих Кесслер и капитан второго ранга, доктор медицины Эмиль фон Зелле. Поздоровавшись с обоими мужчинами, Вольфганг просит секретаря доложить, и через минуту все трое входят в кабинет кайзерин. Хильдегарде сидит за столом и что-то быстро пишет, но при виде вошедших тут же откладывает ручку и приглашает всех занять места за длинным столом для совещаний. Голос кайзерин как всегда тих и спокоен, только красные глаза выдают ее с головой, а еще – взгляд. Таким он был пятнадцать лет назад – застывшим и словно бы направленным в себя. –Господин премьер, вы обещали рассказать подробности. –Да, Ваше величество, – Вольфганг на мгновение задумывается, решая с чего начать, затем все же уточняет у кайзерин: – Не хотелось бы зря тратить время... что именно вы сообщили доктору фон Зелле? –Только то, что вами обнаружен человек, предположительно являющийся клоном кайзера Райнхарда I, – самообладанию этой женщины можно позавидовать. Она говорит совершенно ровно, без единой запинки, но Вольф же видел ее реакцию, когда приходил с этой новостью в первый раз, и прекрасно понимает, чего Хильдегарде стоит выдерживать этот гладкий тон. –Тогда я начну с самого начала, – рассказ занимает почти целый час, и это при том, что некоторые подробности Миттельмайер все же пропускает. В особенности те, что касаются методов обучения, применявшихся заговорщиками. Кайзерин слушает молча, только иногда поправляет камею, скалывающую шейный платок, а вот Кесслер и Зелле задают по ходу вопросы, в особенности доктор. Закончив рассказ, Вольф откидывается на спинку стула. –Итак, господа, что вы можете сказать об этом? – задавая вопрос, кайзерин не отрывает взгляда от стоящего на ее столе миниатюрного портрета принца Алека. –Ваше величество, – первым на вопрос отвечает Кесслер, – должен сказать, что пока результаты проверки подтверждают рассказ кадет-лейтенанта. На данный момент мы уточняем личности владельцев дома, где в указанное время действительно произошел пожар. Обстоятельства внесения изменений в базу данных соответствуют архиву правок. Что касается остального, я думаю, стоит как можно быстрее провести генетический тест, и в случае положительного результата заняться поиском лаборатории, в которой это было сделано. –Полностью согласен с адмиралом Кесслером, – Мительмайер смотрит на кайзерин и замечает, как та снова поправляет шейный платок, как будто он слишком туго завязан. –Ваше мнение, доктор? –Ну, все это вполне может быть правдой, – фон Зелле снова берет в руки лежащую возле него фотографию Айзенштерна, пару секунд смотрит на нее и продолжает: – технологии клонирования отработаны давно, но на сегодняшний день они практически не применяются, поскольку невероятно дороги и трудоемки. Так, полное клонирование человека сопоставимо по стоимости с постройкой современного крейсера, частичное несколько дешевле, но, как вы понимаете, бионика в этом плане намного доступнее и проще. Есть, впрочем, несколько лабораторий, занимающихся работами в данном направлении, как на территории Новых Земель и автономии, так и на Феззане. Они способны выполнить подобный штучный заказ – и, что немаловажно, в нужное нам время уже существовали. –То есть, технически это было возможно? – Вольф уже просмотрел всю доступную информацию по этому вопросу, но все же переспрашивает. – Мы говорим о людях, которые теоретически могли позволить себе небольшой частный флот. –Да, если у заказчиков были деньги и материал, то это абсолютно реально, – доктор весьма озабоченно смотрит на трущую висок кайзерин, но воздерживается от замечаний по этому поводу. – Хотя заказы подобного рода настолько редки, что их можно отследить даже спустя пятнадцать лет, просто понадобится время. –Эмиль, как скоро можно сделать генетический анализ? – взгляд доктора не остается незамеченным, и Хильдегарде пытается изобразить на лице подобие улыбки. –Результаты могут быть готовы завтра с утра. –Необходима полная анонимность. –Вполне осуществимо, Ваше величество, я сам возьму кровь у мальчика и сделаю тест у себя в лаборатории. Работа с условно обозначенными образцами – обычная практика. –Хорошо, тогда так и поступим. Господа, я буду ждать вас завтра в десять. Эмиль, вы успеете до этого времени? –Да, Ваше величество. Кайзерин встает, и все трое тут же поднимаются со своих мест. –До завтра, господа. Уже за дверью Миттельмайер задает доктору пару вопросов, которые не решился бы озвучить в присутствии Ее величества. Теория теорией, но он хочет услышать ясный и четкий ответ эксперта. Как только фрау Миттельмайер отступает в сторону, дверь распахивается, и в комнату входит еще достаточно молодой, не старше тридцати, человек в белой форме военного медика со знаками различия капитана второго ранга. Райнхард при виде старшего офицера тут же вскакивает с кровати и тянется за висящей на стуле формой, но доктор при виде этого широко улыбается и говорит, совершенно при этом игнорируя устав: –Не стоит, я не займу у вас много времени, – кавторанг подходит ближе, и Райнхард замечает очень внимательный, как будто оценивающий... а вернее, наверняка – сравнивающий, но в то же время и очень доброжелательный взгляд. – Кстати, меня зовут Эмиль фон Зелле. –Кадет-лейтенант Райнхард Айзенштерн, – юноша инстинктивно вытягивается, представляясь, чем вызывает новую улыбку доктора, и тут же заливается краской от осознания того, насколько он сейчас нелепо выглядит. –Вольно, лейтенант, и, пожалуйста, садитесь, – Райнхард тут же садится на край кровати, а фон Зелле придвигает все тот же стул с висящей на нем формой поближе и тоже присаживается. – Я могу вас называть по имени? Не ожидавший подобного вопроса Райнхард на мгновение замирает, затем на его лице появляется несколько растерянное выражение, и после некоторой паузы он все же отвечает: «Да». Вообще этот доктор вызывает у него очень странные чувства: его лицо кажется знакомым, но Райнхард точно не видел его даже на фото, и фамилия… он уверен, что уже встречал ее раньше, причем в связи с именем своего прототипа. –Райнхард, адмирал Миттельмайер говорил с вами про генетический тест? – как же непривычно слышать обращение к себе по имени. В академии все звали его по фамилии, друзей среди соучеников у него не было, а за неделю перелета у них с Феликсом установилась странная система обращения друг к другу – тот звал его на «ты», но при этом избегал произносить имя, Райнхард же упорно продолжал называть Миттельмайера-младшего на «вы». Фрау Миттельмайер сегодня тоже несколько раз звала его по имени, и это было как-то… да нет, это было просто правильно. –Вы пришли поэтому? – быстро же они все решили... но, чем скорее это подвешенное состояние наконец закончится, тем лучше. –Да, – доктор открывает стоящий возле него ящик и достает спрей с дезинфектантом, распыляет его себе на руки, – я возьму у вас кровь на анализ. Доктор снова наклоняется к ящику, а Райнхард тут же вспоминает, как каждый раз при медосмотре в академии тамошний медбрат поминал всех богов, которых знал, когда никак не мог найти у него вену, при этом раз за разом больно тыкая в руку невероятно толстой и тупой иглой, после чего оставались долго не проходившие синяки. Зелле достает жгут, и Райнхард протягивает левую руку, при этом стараясь не смотреть на то, что делает доктор. –Райнхард, расслабьтесь, это совсем не больно. Доктор говорит с ним, словно с маленьким ребенком, становится даже стыдно за свой страх, но заставить себя смотреть на процедуру он все же не может. Он чувствует, как палец доктора нащупывает вену, зажимает ее, затем легкий укол и… и все. Еще не веря, что продолжения не будет, Райнхард таки поворачивает голову и видит, как наполняется шприц. Его взгляд встречается со взглядом фон Зелле, и тот говорит, снова улыбаясь: –Ну, я же говорил, что это не больно, – Райнхард кивает в ответ, а доктор вынимает иглу, заклеивает ранку от нее маленьким кусочком пластыря и сгибает руку в локте. –Доктор, я могу вас спросить, когда будет готов результат? – результат как таковой его не интересует – он не сомневается в том, что покажет тест, но вот знать, сколько еще продлится эта неопределенность, все же хочется. –Завтра утром, я сообщу адмиралу Миттельмайеру, как только все будет готово. –Ясно. Значит, завтра… почему-то кажется, что премьер и кайзерин не станут тянуть со своим решением, и что-то подсказывает, что надежда все же есть. Знать бы еще, на что именно. Задавать вопросы еще рано, подавать свои идеи – тем более... к тому же, сейчас Райнхард и сам не до конца уверен, чего именно хочет. Ему никогда не было так хорошо и спокойно, как здесь, в этом доме. Доктор собирает свои принадлежности, прощается и уходит. Райнхард же, подумав пару минут, приходит к выводу, что все еще хочет спать, поэтому снова залезает под одеяло. И, уже почти проваливаясь в сон, вспоминает, что Эмилем фон Зелле звали ординарца кайзера. Что ж, вполне понятно, премьер не хочет допускать к столь опасной информации совсем уж посторонних людей. Райнхард проспал почти до самого вечера и не слышал, как перед обедом к нему заглядывал Феликс, а затем и фрау Эва. Проснулся он внезапно, от резкого звука, как ему показалось, тревоги. Но, едва открыв глаза, он понял, что это всего лишь снова не вовремя сработал будильник в его часах. Часы были дешевые, и время от времени их электронная начинка путала утро и вечер. Райнхард собирался их поменять, благо по окончании учебы им выдали по два месячных жалованья, и эти деньги так и лежали на его карточке. На базе имелись магазины, но за неделю службы он так и не нашел времени туда сходить. Нужно будет спросить Феликса, где можно купить хорошие, но не слишком дорогие часы, если, конечно, позволят куда-нибудь выходить. Хотя, с другой стороны, прямого запрета нет и сейчас. Но вот как отреагируют, если он попытается выйти из дому, Райнхард не знает, поэтому с посещением магазинов пока лучше повременить. Спать больше не хотелось, зато пропущенный обед напоминал о себе легким чувством голода. С распорядком в этом доме Райнхард еще не успел ознакомиться, но ведь наверняка можно сходить на кухню и попросить каких-нибудь бутербродов с кофе. Встав и одевшись, Райнхард выходит в коридор – и буквально наталкивается на явно направлявшегося к нему Феликса. –О, а я как раз собирался тебя будить, мама уже стала волноваться, что целый день дрыхнешь. Веселый тон и ехидная улыбка заставляют Райнхарда улыбнуться в ответ, и он, слегка пожимая плечами, отвечает: –Да, как-то так получилось. –Что, отсыпался за пять лет академии? – Феликс смеется, а Райнхард, всегда очень настороженно относившийся к шуткам в свой адрес, в этот раз только фыркает и произносит в ответ: «Ага». – Слушай, а чего ты в форме? Новый вопрос ставит Райнхарда в тупик: пять лет учебы приучили его к тому, что гражданская одежда ему не нужна, и он даже не задумывался о том, что можно носить что-то помимо формы. –У меня ничего другого нет, – ответ звучит немного холодно, но Феликс не обращает на это внимания, вместо этого он внимательно смотрит на Райнхарда и разочарованно произносит: –Жаль, ты ниже меня и слишком тощий, ничего из моей одежды тебе не подойдет. Ладно, завтра сходим в город и купим что-нибудь, – Райнхард изумленно смотрит на Феликса, затем вспоминает о том, что всего несколько минут назад сам думал о том, чтобы в будущем попросить помощи в поиске нужных магазинов. Но уж точно не завтра. –Нет, завтра не получится, я пока не могу. –Тебе завтра в Адмиралтейство? – похоже, Феликс снова забыл о причине появления Райнхарда в их доме. –Не знаю, наверное, нет, – небольшая пауза, и чуть тише: – но я не думаю, что будет хорошо, если я пойду в город. –Но ты же вроде не под домашним арестом? – теперь удивляется уже Феликс. –Нет, но… От необходимости придумывать объяснения Райнхарда спасает фрау Миттельмайер, которая как раз поднимается по лестнице и, увидев сына и гостя, тут же зовет их ужинать. –Мам, а папу мы ждать не будем? – Феликсу явно не терпится увидеть отца и наконец поговорить обо всем происшедшем. –Нет, Фелек, он только что звонил и сказал, чтобы мы ужинали без него. Ужин снова поражает Райнхарда разнообразием блюд и их необычностью, но сейчас, в отличие от утра, он уже не задумываясь кладет себе в тарелку то же, что и Феликс. На десерт приносят мороженое, причем оно оказывается ванильным, которое он обожает. Наслаждаясь любимым лакомством, Райнхард едва прислушивается к разговору за столом. Феликс и фрау Миттельмайер обсуждают каких-то общих знакомых, и ему на мгновение кажется, что он действительно всего лишь гость в этом удивительном доме. Но мороженое заканчивается, и к Райнхарду возвращается чувство реальности. Он благодарит фрау Эву за ужин, и уже собирается вернуться к себе в комнату, как вспоминает, что за ночь дочитал книгу и теперь ему совершенно нечем заняться. Правда, утром они проходили возле комнаты, в которой он успел заметить книжные шкафы. –Прошу прощения, Феликс, можно попросить что-нибудь почитать? –Естественно, а что бы ты хотел? За время полета они успели обсудить немало из того, что прочитал Райнхард, и оказалось, что их вкусы во многом совпадают, поэтому он говорит: –Лучше что-нибудь историческое. –Ну и откуда я знаю, что ты еще не читал? – Феликс встает из-за стола, и Райнхард следует его примеру. – Ладно, пошли, сам выберешь. Домой Вольфганг добрался только в начале девятого. С тех пор, как он стал совмещать должности Премьер-министра Нового Рейха и главнокомандующего армией, подобное случалось достаточно часто. Вот и сегодня после возвращения из дворца его ждали пара совещаний, а потом пришлось еще разбираться с проектом строительства нового космопорта. Хотя такое обилие дел, которые заняли практически весь день, его сейчас вполне устраивало, ведь это позволяло не думать о том, что будет завтра. Но, стоит закончить с делами и сесть в машину, как мысли тут же возвращаются к утреннему разговору. Её величество – мудрая женщина, и он уверен, что она примет правильное решение, а для себя Миттельмайер уже все решил и так – мальчика он не оставит в любом случае. Да, тот – уже полноправный офицер, но в то же время – все еще ребенок, которому нужна полноценная семья, и они с Эвой вполне могут ему это обеспечить. В том, что Эва одобрит его решение, Вольф не сомневается. Пятнадцать лет назад она безоговорочно приняла Феликса. Сын друга стал их сыном, а теперь у парня есть шанс получить брата. Единственное, что Волку совершенно не нравится при таком исходе – то, что, какой бы ни была официальная версия, все равно большинство придет к выводу, что Райнхард Айзенштерн – незаконный сын кайзера. И здесь проблема не столько в том, как Вольфу неприятна мысль о незаслуженной грязи на репутации покойного. Его величество при жизни к пересудам относился довольно спокойно: если уж на то пошло, то дата рождения принца Алека и дата свадьбы его родителей – общеизвестный факт. Проблема в другом, и касается она живого человека, которому придется кое-что объяснять. Но здесь особых сложностей быть не должно, учитывая жизнь мальчика до встречи с Миттельмайером. И, в принципе, ведь смог же он в свое время объяснить Феликсу, что произошло с Оскаром, – и, кажется, получилось именно так, как и хотелось. Феликс уважает память об Оскаре фон Ройентале, и никому не позволит оскорбить его имя, но в то же время Вольф совершенно уверен в преданности сына принцу и кайзерин. Что ж, значит, следует постараться, чтобы и в случае с Айзенштерном все вышло именно так. Машина останавливается посреди двора, Вольф выбирается из нее и обнаруживает, что, пока он ехал домой, погода успела кардинально измениться: солнце, которое немилосердно пекло весь день, спряталось за темными грозовыми тучами. Дождя пока нет, но гром уже слышно. Не пройдет и получаса, как с неба хлынет ливень. В холле премьера встречает горничная, которой он вручает свой плащ и, поинтересовавшись у нее, где госпожа Эвангелина, направляется в гостиную. Супруга обнаруживается возле низкого столика, на котором стоит ваза. Эва разбирает охапку недавно срезанных роз. Услышав звук шагов, она оборачивается, но при этом задевает лежащие на краю стола цветы, и все зелено-алое великолепие оказывается на полу. –Вольф, наконец-то, я уже думала, что ты не успеешь до дождя, – Эва улыбается и наклоняется поднять розы, а Вольфганг ловит себя на мысли, что сейчас больше всего на свете хочет обнять жену. Он подходит к ней, отбирает букет и кладет его на стол, а потом прижимает её к себе. Не ожидавшая этого Эва удивленно смотрит на мужа, но, когда он осторожно целует ее, тут же отвечает, и на пару минут мир для них перестает существовать. От этого приятного занятия их отвлекает сверкнувшая молния и раздавшийся совсем близко удар грома. Эва вздрагивает и поворачивается к раскрытому окну. Она так и не научилась не бояться грозы, поэтому Вольф отпускает жену и подходит к окну, чтобы его закрыть. На улице уже вовсю идет дождь, и потоки воды несутся по дорожкам между клумбами. –Вольф, ты будешь ужинать? – Эва все так же стоит возле стола с вазой и розами, и Волку снова хочется зарыться лицом в ее великолепные золотистые волосы, так соблазнительно пахнущие чем-то неуловимо восхитительным. Но у него есть на сегодня еще одно дело – он обещал утром Феликсу, что поговорит с ним, поэтому усилием воли Вольф отрывает взгляд от жены, вздохнув, отвечает: –Буду, – и в свою очередь задает вопрос: – Феликс дома? –Да, ты хочешь с ним поговорить? – все же у него удивительная жена, которая умеет понимать с полуслова и даже без слов. –Попроси его потом зайти ко мне, – Эва ничего не спрашивает, но, поговорив с сыном, Вольф обязательно расскажет ей все. Феликс приходит сразу же, как только Вольф, устроившись у себя в кабинете со стаканом виски, начинает отодвигать в стороны неизменные бумаги, чтобы удобнее было смотреть в глаза собеседнику. Для разговоров эта комната используется редко, но сейчас как раз тот случай. –Пап, ты хотел меня видеть? – в голосе Феликса слышится нетерпение, совершенно очевидно, как сильно сын весь день ждал разъяснений. –Да, Феликс, присаживайся, – разговор предстоит достаточно непростой, хотя Вольф и надеется на понимание со стороны сына. – Ты знаешь, что я сегодня утром говорил с Айзенштерном, и начали мы с того, кем он является в действительности, – Волк делает маленький глоток и ставит стакан на стол. –Ну, об этом как раз догадаться несложно, – Феликс ухмыляется, а Вольф в очередной раз отмечает, насколько же он похож на Оскара. Дело тут даже не в портретном сходстве, а в манерах, интонациях, характере... –К сожалению, здесь не все так просто, как тебе кажется, – Вольф вздыхает, снова берет стакан, но только слегка взбалтывает содержимое. –Пап, ну я, вообще-то, тоже считать умею и историю знаю. Обстоятельства же разные могли быть... Райнхард мог родиться и семимесячным, – сын прекрасно знает об отношении Вольфа к покойному кайзеру, но он, конечно же, прав в том, что в жизни бывает разное. Увы, Феликс не представляет, насколько человеческие представления о вероятном могут не совпадать с реальностью. –В том, что ты умеешь считать, я не сомневаюсь, – рука опять взбалтывает виски и чуть подтаявшие кусочки льда, – только дело в том, что Айзенштерн вовсе не сын Его величества. Вольф отставляет стакан и тяжело откидывается на спинку кресла. Уже прошло больше двух недель, как он знает о существовании мальчика, и до сих пор все еще тяжело назвать его по имени. Но ведь это – только имя, важнее то, что за этим набором букв стоит живой человек, о котором и нужно думать. –И кто же он тогда? – Феликс смотрит на отца внимательно, и на его лице больше нет той иронии, что можно было заметить еще секунду назад. –Он – клон Его величества Райнхарда І, – Вольф говорит это достаточно спокойно, но все же следующая фраза сына снова полна сарказма: –Нет, я понимаю – государственные тайны и все такое, но вроде бы в нашей семье любителем фантастики всегда был я, – небольшая пауза, и дальше уже не то чтобы обиженно, все же ему не десять лет, но разочарование явно присутствует, – к тому же, я тебя ни о чем не спрашивал, ты сам начал этот разговор. –Феликс, – Вольф произносит имя сына с небольшим нажимом, – я бы очень хотел, чтобы это действительно была фантастика. –То есть, ты считаешь, что это правда? – Феликс все еще сомневается, но он привык доверять отцу – и уже должен был понять, что тот совершенно не шутит. –Да, и завтра будет готов генетический тест, но я уверен, что это только подтвердит слова Райнхарда, – ну вот, он все-таки назвал мальчика по имени, и это оказалось намного проще, чем казалось. –Ничего себе, – Феликс на мгновение замирает, обдумывая услышанное. Да уж, читать о таких вещах в романах – это одно, но столкнуться с этим в обычной жизни – совсем другое. Чтобы поверить, нужно время. Хотя, если бы он слышал рассказ самого Райнхарда, то наверняка поверил бы так же, как и Вольф. Замешательство проходит достаточно быстро, а вместо него возвращается обычное любопытство. – Значит, это возможно? –Именно, – Вольф наконец отпивает немного виски. Лед уже почти растаял, но какая разница, если глоток просто заполняет паузу? – Как объяснил нам сегодня доктор Зелле, это вполне реально. Просто не используется практически, потому что сложно и неимоверно дорого. Феликс встает из кресла, в котором сидел, и подходит к раскрытому окну. Ливень уже закончился, и с улицы тянет свежестью пополам с тонким, но невероятно приятным запахом цветов, что распускаются только к вечеру. Постояв немного и полюбовавшись на вечерний сад, Феликс садится на подоконник и закидывает ногу на ногу. –Пап, так получается, что у нас в гостевой комнате спит копия кайзера? – а мыслят они все же иногда совершенно одинаково, похожий вопрос Миттельмайер сегодня задал доктору. Эмиль растолковал все довольно понятно, развеяв отчасти ту мистику, которая до сих пор окружает клонирование. –Да, генетически они совершенно идентичны, но все же Райнхард – вполне самостоятельная личность, – и, насколько успел понять Вольф, личность очень интересная. –То есть, как однояйцевые близнецы? –Именно, – Волк невольно улыбается – оказывается, что знания по столь нелюбимой биологии еще не успели выветриться из головы сына. Собственно, именно этот пример приводил и фон Зелле. Даже рассказал о том, что часто, но далеко не всегда разделенные в детстве близнецы живут похожей жизнью... что уж тогда говорить о близнецах, разделенных парой десятилетий? Даже особое воспитание не позволит превратить клона в стопроцентную копию. –Но тогда он по факту – дядя Алека и брат госпожи Аннерозе? – Вольф слегка хмурится при упоминании кронпринцессы – вот еще одна проблема, которую нужно решать. Кайзерин обещала сама поговорить с Её высочеством, и Миттельмайер был ей за это благодарен. Но пока вопрос не закрыт. –Получается, что да, – и, даже если ему разрешат усыновить мальчика, а тот на это согласится, факт принадлежности к императорской семье все равно останется. От этого никуда не деться ни юному Райнхарду, ни его родственникам. Вольф снова думает о том, какой окажется официальная версия. Правду рассказывать точно не станут, но и вокруг предполагаемого внебрачного ребенка неизбежно начнутся спекуляции. –А что же тогда будет с Райнхардом? – да уж, сын умеет задавать вопросы, на которые трудно ответить. –Её величество пока не решила, она ждет результата теста, но думаю, что с ним все будет в порядке, – во всяком случае, Вольфганг Миттельмайер постарается сделать все от него зависящее, чтобы дело обошлось наилучшим для мальчика образом. –Папа, – Феликс встает с подоконника и подходит к столу, – а может, ты предложишь Её величеству оставить Райнхарда с нами? Вот так вот, он только собирался заговорить с сыном об этом, а Феликс словно бы прочитал его мысли. –Феликс, решать будет Её величество... но я и сам хотел просить ее. –Ты говорил уже об этом с Райнхардом? – вопрос совершенно правильный, но сегодня Вольф к такому разговору еще не готов. –Нет, я не хочу на него давить, пусть хотя бы немного придет в себя. Мальчик, конечно, вел себя сегодня утром так, как многие взрослые не смогли бы, но то, что рассказ дался ему очень тяжело, Вольф видел совершенно четко. –Пап, а Райнхард знает, кто его создал и для чего? – Феликс усаживается теперь уже на край стола. Волк не слишком любит эту привычку сына, но все же воздерживается от замечания. –Подробностей он не знает, так же, как и того, кто был заказчиком. Если хочешь, расспроси его сам, только не наседай на него с вопросами, как ты умеешь, – вполне возможно, что в разговоре с Феликсом Райнхард будет более свободен и сможет вспомнить еще какие-то подробности. Но, даже если и нет, то это должно помочь парням лучше понять друг друга. – Да, кстати, забыл сказать. Он младше тебя не на год, а на два – ему четырнадцать. –Даже так? – Феликс на мгновение задумывается, а потом выдает с чисто ройенталевской ухмылочкой: – То есть, ты не против того, чтобы я с ним поговорил и попробовал выяснить то, что не удалось тебе? Ну и что на это можно сказать? Сын совершенно прав – Вольф действительно именно этого и хочет, но слышать свои собственные мысли в столь ехидном исполнении не слишком приятно. –Феликс, если ты решил, что я собрался просить тебя … – договорить ему не дают. –Пап, да ладно тебе, я все прекрасно понял, и если Райнхард захочет, я поговорю с ним, – Феликс спрыгивает со стола и направляется к двери, но вдруг останавливается и спрашивает: – Надеюсь, ты расскажешь маме правду? –Расскажу, не сомневайся, – даже разговор с министром финансов иногда бывает намного проще, чем общение с собственным сыном. Дверь в комнату Райнхарда прикрыта неплотно, и Феликс видит, что там горит свет. Поэтому он, не опасаясь потревожить сон гостя, стучит – и, услышав разрешение, тут же входит. Райнхард лежит на боку, подперев голову рукой, и листает толстую книгу. Сосредоточенное выражение на лице делает его старше, и от изображений Лоэнграмма на старых фотографиях, которые Феликс рассматривал вместе с Алеком, находясь в гостях у принцессы Аннерозе, его отличает только слишком короткая стрижка. Увидев, кто вошел, Райнхард закрывает книгу и откладывает на тумбочку к небольшой стопке уже лежащих там томов. –Не помешал? –Да нет, я просто читал, – Райнхард садится на кровати, и Феликс про себя отмечает, что гость, кажется, ничего не имеет против его общества. Подвинув поближе стул и удобно усевшись, он бросает взгляд на богатую, глянцевую обложку книги – и с удивлением отмечает, что это подарочное издание воспоминаний вице-адмирала Аттенборо, посвященное Яну Веньли. Этого монстра с золотым тиснением и не самым лучшим портретом «чудотворца Яна» отцу подарили в прошлом году, во время его визита в Балаатскую автономию, с тех пор книга стояла на полке в библиотеке. До того, как гость сгреб ее вместе с другими, к ней прикасались разве что для того, чтобы стереть пыль. Феликс еще пару лет назад в академии прочел это весьма спорное творение бывшего альянсовского адмирала, а теперь известного даже на Феззане журналиста. Книга ему откровенно не понравилась, слишком уж однобоко в ней трактовались события той войны. Да и некоторые выводы Аттенборо – например, что, если бы не трагическая гибель адмирала Яна, то Изерлонская республика вполне могла существовать и дальше, – казались притянутыми за уши. –Ты что, ничего интересней почитать не нашел? – Феликс кивком указывает на книгу. –А разве это не интересно? – вопросом на вопрос отвечает Райнхард. Что ж, в какой-то мере он прав. –Да я и не говорю, что она неинтересная, просто читать подобное на ночь я бы не стал, – Феликс слегка кривится, а Райнхард только удивленно пожимает плечами. Внезапно становится ясно, почему, и вопрос формулируется сам собой: – Тебя ведь интересует все, что связано с той войной? –Да, мне всегда хотелось понять, какими они были… – Райнхард замолкает и отводит взгляд, но Феликс успевает заметить промелькнувшую в его глазах надежду. –Мне тоже. Прошлое, связанное с войной, и в особенности – касающееся его настоящего отца, интересовало Феликса всегда. Вольфганг Миттельмайер никогда не скрывал от сына ничего из произошедшего тогда. В учебниках та же история мятежа Оскара фон Ройенталя выглядела несколько иначе, более сглажено, что ли... даже мятежом она там впрямую не называлась. Из рассказов же отца становилось ясно, что творилось тогда на самом деле, как все выглядело, когда ничего из всплывших впоследствии фактов не было известно. Вот странно, а ведь они с Райнхардом в чем-то похожи. Феликс практически никогда не задумывался над тем, что бы с ним было, если бы не Миттельмайер. Скорее всего – оказался бы в одном из сиротских приютов, а вот что могло случиться дальше – кто знает? –Знаешь, отец не очень любит говорить о войне, – Феликс говорит достаточно тихо, но к нему чутко прислушиваются. – Когда-то мы с Алеком долго к нему приставали с просьбой рассказать о каком-нибудь сражении, а он ответил, что все битвы описаны в учебниках по стратегии и тактике. Сделал только одно исключение, для меня. –Да, я помню этот раздел, я даже не смог себя заставить сделать ошибки в контрольной, – Райнхард подтягивает колени к груди и обхватывает их руками. Он вспоминает, как разбирал действия своего прототипа, снова и снова... битвы без его прямого участия потом казались интереснее. А еще больше занимал взгляд с противной стороны. –Так ты что, специально делал ошибки? – в голосе Миттельмайера слышится неподдельное удивление. – А я-то думал, откуда у тебя такие низкие баллы... –Ну да, я не хотел, чтобы на меня обращали внимание, а там не удержался, – Райнхард слегка улыбается, вспоминая об академии и о том, как преподаватель потом еще долго повторял, что вот может же он получать нормальные отметки, если хорошенько подготовится. –А я бы так, наверное, не смог, – Феликс всегда учился легко, и в школе, и потом в академии. Мысль о том, что можно специально скрывать от преподавателей свои знания, казалась ему совершенно фантастической. Но, с другой стороны, меньше часа назад он был уверен и в том, что клоны – тоже что-то из разряда фантастики. Райнхард снова пожимает плечами: –Да там ничего особо сложного не было, если немного подумать и рассчитать, то вполне можно составить график ответов так, чтобы итоговые баллы не превышали среднего по классу. –Да уж, в академии тебе несладко пришлось, – Феликс пытается представить, как это – рассчитывать каждый шаг, жить, словно разведчик на вражеской территории, но на лице собеседника – лишь легкое удивление. –Нет, в академии было вполне нормально, вот раньше, когда я жил со своими воспитателями… – Райнхард замолкает и бросает быстрый, немного испуганный взгляд на Феликса. Похоже, совершенно не ожидал, что может вот так вот вдруг проговориться. Ну естественно, до сегодняшнего дня это было для него совершенно немыслимо. –Райнхард, все в порядке, – Феликс ободряюще улыбается, – отец рассказал мне о том, кто ты. Вот и еще один человек называет его по имени... мало того, теперь правду о нем знают не только официальные лица. Наверное, со временем он к этому привыкнет, но сейчас поверить в это сложно. По спине пробегают мурашки, и Райнхард, поежившись, рефлекторно сжимается еще сильнее. Феликс истолковывает его движение по-своему и косится на открытое окно: –У тебя холодно, давай закроем, – он недоуменно смотрит на окно, потом на Феликса, и тихо отвечает: –Не надо, я не замерз. Но у Миттельмайера на это явно другое мнение, он молча встает, подходит к шкафу и достает с верхней полки клетчатый коричнево-бежевый плед. Вернувшись к кровати, быстро разворачивает его и набрасывает на плечи Райнхарда. Тот не ожидал ничего подобного, поэтому только через секунду, осознав, как обалдело, должно быть, выглядит, выдавливает из себя «Спасибо». Феликс довольно ухмыляется и снова седлает стул. –Да не за что, еще простудишься, и мама меня тогда точно убьет. Упоминание фрау Миттельмайер действует на Райнхарда успокаивающе, он удобнее заворачивается в плед и пододвигается к спинке кровати. Сидит так пару минут, задумавшись, а потом спрашивает Феликса, при этом впервые обращаясь к нему на «ты»: –Тебе действительно интересно, что я такое? –А как ты думаешь? –Хорошо, я расскажу тебе то, что помню. Рассказ выходит долгим, намного дольше, чем утром, но они совершенно никуда не спешат. Наутро Вольф проснулся за пару минут до звонка будильника, и тут же потянулся к Эве, но жены рядом не оказалось. Зато он услышал, как она тихонько напевает какую-то очень знакомую мелодию. Открыв наконец глаза, Вольф обнаружил Эву сидящей за туалетным столиком и расчесывающей свои прекрасные волосы. Лучи солнца падали так, что казалось, будто воздух вокруг нее светится, и это делало ее похожей на сказочную фею. Эва почувствовала взгляд мужа и обернулась. –Ты уже проснулся? –Да, иди сюда. – Вольф протянул к ней руки, Эва улыбнулась, но все же немного разочарованно посмотрела на часы: –Тебе же скоро уходить. –Ну, немного времени у нас есть, – к тому же, он всегда может пожертвовать завтраком... Выпить кофе с только что испеченной булочкой он все же успел. И хорошо, что Феликс все еще не вставал, а то весьма ехидных замечаний сына было бы не избежать. Вольф уже собрался уходить, когда горничная сообщила о звонке из дворца. Поднявшись к себе в кабинет, он набрал номер приемной кайзерин, и секретарь тут же ответила, что Её величество ждет его. Поблагодарив и попросив передать Её величеству, что он будет в течение получаса, Вольф отключился. Итак, Хильдегарде хочет его срочно видеть... значит, фон Зелле уже сообщил результат теста. Что ж, это определенно к лучшему – Миттельмайер терпеть не может ждать известий, какими бы они ни были. Во дворец он приезжает, как и обещал, через полчаса. Секретаря кайзерин на месте не оказывается, но дежурная фрейлина при виде премьера тут же вскакивает со своего места и говорит, что Её величество ждет, и он может войти. В кабинете, кроме Хильдегарде, уже находиться доктор фон Зелле, а стоит Вольфу усесться на свое обычное место, как дверь снова открывается и входит флот-адмирал Кесслер. –Итак, наконец все в сборе, – кайзерин говорит вполне спокойно, даже мягко. Вольфу кажется, что и выглядит она намного лучше, чем сутки назад. Хотя, возможно, такое впечатление создается из-за того, что сегодня на ней не привычный брючный костюм, а платье нежного кремового цвета. – Прошу вас, доктор Зелле, расскажите господам то, что сообщили мне. Эмиль фон Зелле слегка кивает кайзерин и обращается к Миттельмайеру и Кесслеру: –Вчера я провел генетический анализ крови, взятой у кадет-лейтенанта Айзенштерна, и сравнил с имеющимися образцами крови кайзера Райнхарда І – совпадение по всем параметрам составило сто процентов. –Что полностью подтверждает версию Айзенштерна, – Кесслер смотрит на кайзерин, но та молчит, и отвечает ему фон Зелле: –Да, Ваше превосходительство, кадет-лейтенант действительно является клоном Его величества. Доктор замолкает, и трое мужчин смотрят на одну хрупкую женщину. Именно ей теперь предстоит принимать решение, от которого зависит дальнейшая жизнь четырнадцатилетнего мальчика, а вся его вина состоит лишь в том, что кому-то захотелось поиграть в политику. Хильдегарде же продолжает молчать, и взгляд ее снова обращен на портрет сына, а пальцы теребят жемчужины бус. Пауза затягивается, и Вольф наконец решается: –Ваше величество, – взгляд кайзерин отрывается от портрета принца, Миттельмайер с изумлением замечает в ее глазах что-то очень похожее на благодарность, – мы должны решить, что будем делать дальше. При этом я просил бы вас учесть, что Айзенштерну всего четырнадцать лет, и нужен кто-то, кто сможет о нем позаботиться. –Вы правы, я уже думала над этим. Вы говорили, что он хотел бы и дальше служить в армии? – кайзерин смотрит прямо в глаза Вольфу, и он совершенно отчетливо видит в этом взгляде просьбу о помощи. –Да, и я думаю, что это вполне возможно. –Кесслер, а как считаете вы? – Хильдегарде обращается к начальнику военной полиции, но при этом продолжает смотреть на Миттельмайера. –Ваше величество, как я уже говорил, пока все, о чем сообщил нам кадет-лейтенант, подтверждается, и на запланированное внедрение это не похоже и близко, так что у нас нет оснований не доверять ему, – Кесслер говорит достаточно сухо, но Волк уверен, что судьба мальчика волнует этого человека, полицейского до мозга костей, ничуть не меньше, чем их всех. –Значит, вы поддерживаете господина премьер-министра? –Да, единственное, что меня волнует – то, что сейчас тем, кто создал клона, стало проще его найти. И я пока затрудняюсь сказать, что они захотят сделать в этом случае – уничтожить его или попытаться все же воспользоваться. Ну вот, в своем мнении насчет Кесслера он не ошибся, будем надеяться, что насчет кайзерин – тоже. –Позвольте, – фон Зелле обращается к кайзерин, и та кивает, разрешая говорить, – я согласен с Его превосходительством, Айзенштерну может грозить опасность. Хоть я и видел его фото, но, встретившись с ним вчера, я все равно вначале был поражен его сходством с кайзером. Чем дальше, тем сильнее оно будет проявляться. –Поэтому мы должны обеспечить его защиту, – Вольф поворачивается к Ульриху, тот тут же отвечает: –Согласен. Я, со своей стороны, готов сделать все от меня зависящее, чтобы найти заказчиков и исполнителей, и тут мне понадобится ваша помощь, доктор. –Конечно, я уже составил список лабораторий, которые пятнадцать лет назад занимались подобным, вот, держите, – Зелле протягивает Кесслеру прозрачную папку. –Спасибо, – Ульрих сразу же просматривает список и неопределенно хмыкает. – А их, оказывается, довольно много... ладно, будем разбираться. –Итак, господа, – Хильдегарде встает, мужчины тоже поднимаются, но она жестом останавливает их и произносит: – я выслушала ваше мнение, и должна сказать, что оно полностью совпадает с моим, – кайзерин на мгновение замолкает, а затем продолжает: – Я считаю, что мы не имеем никакого морального права ломать жизнь ни в чем не повинному человеку, – снова небольшая пауза, – но в то же время я обязана думать о безопасности государства, поэтому наилучшим вариантом будет разрешить кадет-лейтенанту вернуться на службу, но под присмотром кого-либо из тех, кто лично знал кайзера Райнхарда и доказал верность Новому Рейху. И ваше, Вольфганг, предложение об опекуне я считаю тоже вполне разумным, – она снова садится, и шелест платья словно отрезает все прочие варианты, которые Волк даже представлять себе не хотел. –Ваше величество, я прошу разрешения усыновить этого мальчика, – кайзерин внимательно смотрит на Миттельмайера, вздыхает и тихо отвечает: –Я ожидала, что вы это предложите, если он согласится – я не против. –Спасибо. Он не ошибся в своей кайзерин, она снова сумела преодолеть личную боль и принять единственно верное решение, и Вольф ей за это благодарен. –Не стоит, я сделала то, что должна была, – ее серо-зеленые глаза снова прикованны к портрету сына, а в голосе слышен отголосок грусти. – Да, и еще, я считаю, что, кроме нас с вами, имеют право знать правду адмиралы Вален, Мюллер, Биттенфельд, Айзенах и Меклингер. Поэтому я поручаю вам, Вольфганг, сообщить им. Я же встречусь с Её высочеством и лично расскажу ей о… брате. –Слушаюсь, – Вольф встает и отдает честь. Покинув дворец, Вольф отправился в Адмиралтейство. Совещание с высшими командирами у него уже было назначено на два часа, вот как раз перед ним он и представит флот-адмиралам Айзенштерна. Можно было бы просто показать фото, но то, какой эффект произвела на него встреча с парнем, Волк еще долго не забудет. Тот же Биттенфельд никогда не умел сдерживать свои эмоции, поэтому лучше пусть он увидит кадет-лейтенанта сейчас, под присмотром Вольфганга, чем устроит какую-нибудь выходку, которая привлечет к парню ненужное внимание. Хотя не факт, что и теперь все обойдется. Нет, с Фрицем все же нужно предварительно переговорить, иначе это может выйти из-под контроля. В приёмной Вольфа уже ждала обычная картина – парочка посетителей, причем один из них был гражданским, и внушительная папка с бумагами из премьерской канцелярии. Интересно, как им всем удается узнавать, в каком из кабинетов его нужно искать? Не иначе, Йоган с Францем, его гражданским секретарем, отслеживают передвижение премьерской машины и сообщают друг другу. При виде начальства все тут же встают, военные отдают честь. Поздоровавшись, Вольф сообщает, что сегодня, к сожалению, никого принять не сможет, и просит Йогана вызвать к нему флот-адмирала Биттенфельда. Десять минут, которые он ждет, уходят на то, чтобы продумать хотя бы начало разговора. А потом открывается дверь, в кабинет входит Фриц-Йозеф, и Ураганному Волку снова становится не по себе. После взаимных приветствий адмиралы усаживаются за стол, причем Вольф выбирает не свое кресло за основным столом, а располагается напротив Биттенфельда. –Адмирал, я вызвал вас, потому что хочу, чтобы вы узнали одну новость до того, как о ней будет объявлено сегодня на совещании, – Миттельмайер старается говорить как можно спокойнее, но Биттенфельд тут же весь подбирается и становится похожим на сжатую пружину. –Опять решили сократить численность моего флота? – голос рыжего адмирала больше похож на плохо сдерживаемый рык. –Успокойтесь, – Вольф чуть повышает голос, – никто не собирается трогать ваших Улан. –Уже тронули, – Фриц зло кривится, но все же дальше продолжает более спокойно, – так можно досокращаться до того, что пираты станут не только орудовать на окраинах, а и в центральных системах появятся. –Вот о том, как с ними бороться, сегодня на совещании и поговорим, – Биттенфельд снова кривится, но от новых комментариев воздерживается. – А сейчас я прошу вас меня внимательно выслушать, и постарайтесь при этом держать себя в руках. Вольф снова чуть повышает голос, особо выделяя последние слова, на что Фриц-Йозеф раздраженно фыркает: –Миттельмайер, хватит ходить вокруг да около, я вам не девица, чтобы меня уламывать, говорите уже, что хотели. Вольф пропускает явную грубость мимо ушей и, тяжело вздохнув, начинает: –Четырнадцать лет назад в неустановленной пока лаборатории был создан клон Его величества кайзера Райнхарда I. –Что? Да какого?.. Все попытки Вольфа заставить Биттенфельда держать себя в руках так и остались бесплодными. Рык Тигра наверняка слышен в приемной, причем со всеми подробностями пятиэтажной конструкции. –Биттенфельд, сядьте. И, если не понимаете просьб, то я приказываю вам вести себя адекватно, – Вольф тоже поднимается со своего места и опирается на сжатые кулаки. – Или вы думаете, что мне было легко узнать о подобном? – в голосе Миттельмайера – явная злость пополам с досадой, но это действует, и Биттенфельд садится. –Простите, – взгляд все еще полон еле сдерживаемой ярости, но все же он уже более-менее себя контролирует, – так как и где это произошло? –Пока выясняем, Кесслер работает над этим. Факт в том, что две недели назад на учебную базу, где служил мой сын, прибыл выпускник одной из провинциальных академий, – Миттельмайер открывает лежащую возле него папку, вынимает оттуда фото Айзенштерна и протягивает его Биттенфельду. – Вот, смотрите сами. Фриц-Йозеф берет в руки фотографию, и его светло-карие глаза вмиг становятся черными от расширившихся зрачков. –Но… это же… Лоэнграмм, – голос его вдруг становится хриплым и неуверенным. –А я вам о чем говорю? Вы меня вообще слушаете? – снова усевшись, Вольф продолжает уже более спокойно: – Повторяю еще раз, четырнадцать лет назад неизвестными нам людьми предпринята успешная попытка клонирования Райнхарда фон Лоэнграмма, результат которой вы видите на фотографии, – Биттенфельд молча разглядывает снимок, и Миттельмайер сомневается, слышат ли его вообще. – Фриц-Йозеф, вы поняли, что я вам только что сказал? Тяжелый взгляд наконец отрывается от изображения, и непривычно тихий голос произносит: –Да, я вас понял, – пауза, фотография ложится на стол, и так же тихо: – где сейчас мальчик? –У меня дома, – Вольф внимательно смотрит на притихшего Биттенфельда, но тот опускает взгляд, с минуту сидит молча, а затем говорит: –Я могу его увидеть? –Да, сегодня перед совещанием я по просьбе Её величества представлю его вам и остальным, но до этого прошу вас ни с кем об этом не говорить. –Хорошо, – глубокий вздох, рука тянется к высокому вороту, как будто говорящему не хватает воздуха, – Её величество уже решила, что будет дальше? – Фриц не уточняет, что именно имеет в виду, но Вольф понимает его и так. –В общих чертах. Пока решено, что кадет-лейтенант Айзенштерн останется в армии, а вот подробности его службы обсудим сегодня все вместе. –Это все, что вы собирались мне сообщить? –Да. Можете быть свободны. Биттенфельд тяжело поднимается из кресла, еще раз смотрит на фотографию и пододвигает ее к Миттельмайеру, тот возвращает ее в папку. –Жду вас в два. –Я буду. После ухода Биттенфельда Вольф несколько минут сидит с закрытыми глазами. День еще только начался, а ему уже хочется все бросить и уехать домой к Эве, Феликсу и… Райнхарду. Чтобы никаких совещаний и бешеных адмиралов, которых нужно успокаивать... вот только кто в итоге успокоит тебя? Оскар, Оскар, какого же йотуна ты тогда не дождался? Но друг ушел, за ним – кайзер, а до этого Кирхайс... и Ураганный Волк остался один. Нет, у него была Эва, был сын, были кайзерин и принц, и всем он очень нужен. Вольф прекрасно это понимает, но иногда ему все же становится очень паршиво. Ладно, все, хватит жалеть себя, у него сегодня еще полно дел, а пара часов работы с бумагами поможет избавиться от неуместных мыслей ничем не хуже стакана хорошего виски. Кто бы ему сказал после окончания академии, что он когда-нибудь станет вполне неплохо разбираться в законах, финансах и прочих гражданских делах? А ведь разобрался – и, думается, весьма неплохо. Бумаги заканчиваются внезапно, несколько быстрее, чем он рассчитывал – часы показывают только начало первого. Хотя это не так уж и плохо: можно съездить домой, спокойно пообедать, а заодно – поговорить с Райнхардом и объяснить ему, зачем нужна эта демонстрация. Сейчас идея с представлением мальчика адмиралам кажется Вольфу не слишком красивой. Он, конечно, понимает, что это необходимо, а вот как отреагирует Райнхард на то, что его выставят на всеобщее обозрение? Но избежать этого вряд ли удастся, и сегодняшний разговор с Фрицем-Йозефом – прямое этому подтверждение. Дома Вольфа встречает Эва, которая, судя по широкополой соломенной шляпе и сумочке в руках, собралась куда-то уходить. –Ой, ты не предупредил, что приедешь на обед, – супруга выглядит явно растерянной. – Я договорилась встретиться и пообедать с Марикой Кесслер, мы так давно не виделись. –Ну так иди, я вполне в состоянии пообедать самостоятельно, – Вольф улыбается жене и спрашивает: – Феликс и Райнхард дома? Только задав вопрос, он понимает, что не предупредил Айзенштерна о предстоящей поездке в адмиралтейство. Странно, у Миттельмайера даже мысли не возникло, что гость может куда-нибудь пойти, а ведь это вполне вероятно. Ему ничего не запрещалось. –Феликс ушел в город, он и Райнхарду предлагал пойти прогуляться, но тот почему-то отказался. Ты бы поговорил с ним, нельзя же целыми днями сидеть за книгами. –Поговорю. Я, кстати, после обеда его заберу ненадолго, – Волк украдкой вздыхает. Все же хорошо, что парень дома, найти его за час в огромном городе было бы проблематично. Эва еще раз осматривает себя в зеркале, поправляет выбившийся из-под шляпы локон, а затем легко касается губами щеки Вольфа. –Все, я уже опаздываю. Ты сегодня будешь не слишком поздно? –Постараюсь, но ты же знаешь, что это не всегда от меня зависит. Эва скрывается за входной дверью, а в холле тут же появляется горничная. Отдав распоряжения об обеде, Вольф поднимается на второй этаж и останавливается возле двери в комнату Райнхарда, с минуту стоит, собираясь с мыслями, и наконец-то стучит. Из-за двери тут же раздается такое знакомое «Войдите». Голос у мальчика уже практически взрослый, во время их разговора лишь пару раз немного срывался, и если не видеть лица говорившего, то перед глазами тут же возникает образ Лоэнграмма. Волк гонит от себя неуместные мысли и решительно открывает дверь. Райнхард сидит в придвинутом к окну кресле. Как и говорила Эва, в руках у него обнаруживается книга. При виде Миттельмайера он тут же кладет томик на подоконник, поднимается и становится по стойке «смирно». –Вольно, и пожалуйста, когда мы дома, не вытягивайся передо мной каждый раз. Райнхард заметно расслабляется, но все же произносит уставное «Слушаюсь», оставаясь при этом стоять. –Сядь, мы не на службе, – Вольф оглядывается в поисках чего-нибудь, на что сам мог бы сесть, и замечает возле кровати стул, развернув который, садится лицом к мальчику. – Я хочу с тобой кое о чем поговорить. – Райнхард моментально настораживается, и его взгляд становится таким же холодным, как и прошлым утром. Вольф приглаживает без того аккуратно лежащие волосы, подавляет очередной вздох и начинает: – Утром я был у Её величества. Доктор Зелле сделал анализ, твои слова полностью подтвердились. – Райнхард слегка кивает, но сидит так же напряженно, будто ждет чего-то плохого. За свои четырнадцать мальчик так и не научился доверять людям, но это неудивительно, при его-то жизни. – Кайзерин приняла решение позволить тебе и дальше оставаться в армии. И без того широко открытые глаза Райнхарда распахиваются еще больше, он привстает, затем снова опускается в кресло, при этом пытается что-то сказать, но получается произнести только тихое: «Спасибо». Вольфу очень хочется подойти и обнять мальчика, но он сдерживает себя и только тепло улыбается. Пару минут они сидят молча, Райнхард наверняка еще не может до конца осознать произошедшее. Потом, все-таки собравшись, задает вопрос: –Я вернусь на базу? –А ты бы этого хотел? Вот где-где, а на заштатной учебной базе Райнхарду точно делать нечего. Так же, как нечего там было делать и Феликсу... но сын настоял на том, чтобы отец не вмешивался в его распределение, и в итоге все сложилось наилучшим образом. –Не знаю… наверное, нет, – голос еще неуверенный, но в нем уже отчетливо проскальзывают нотки надежды. –Ну, с новым местом твоей службы, я думаю, мы определимся. Пока немного поживешь у нас, – спрашивать, согласен ли он на усыновление, пока еще рано. Но этот вопрос нужно будет решить даже раньше, чем с новым назначением. – Райнхард, – мальчик тут же тут же поднимает голову и внимательно смотрит на Миттельмайера, – мы с Её величеством решили, что будет лучше, если правду о тебе будет знать как можно меньше людей, но некоторым все же сказать придется, – Райнхард кивает, и Вольф продолжает: – Сейчас мы с тобой пообедаем, а после – поедем в Адмиралтейство, и я представлю тебя флот-адмиралам Валену, Биттенфельду, Мюллеру, Кесслеру, Айзенаху и Меклингеру. По мере того, как Волк перечисляет имена адмиралов, он замечает, как загораются глаза мальчика. Ну вот и пойми этих мальчишек. Вольф пол-утра переживал, как Райнхард отреагирует на эти смотрины, а тот им, вполне вероятно, очень рад. Хотя нужно признать, что реакция вышла вполне лоэнграммовская. –Ладно, хватит разговоров, пошли обедать. Его превосходительство флот-адмирал Нейхардт Мюллер с самого утра пребывал в прекрасном расположении духа. За завтраком Клара сообщила, что их старшая, Регина, выиграла очередной конкурс по биологии среди старшеклассников. Девочке всего пятнадцать, но все преподаватели в школе заявляют, что она по уровню знаний вполне может соперничать со студентами второго-третьего курса. В следующем году Регина наверняка без труда поступит в Императорский Феззанский университет, а дальше... Будущая специальность дочери не слишком нравилась Нейхардту. Все-таки он считал, что медицина – не совсем женское занятие, но заикаться об этом при жене или Регине он не собирался. Пусть учится, а там видно будет, ведь Клара оставила практику, когда вышла за него замуж. Нет, он совершенно ничего не имеет против работающих женщин, и даже не думал отговаривать жену от руководства ее клиникой... просто для своей, пусть и не по крови, дочери хочется чего-то менее связанного с болью и страданием. И, несмотря ни на что, он все равно всегда гордился успехами Регины. А еще, совсем скоро, всего лишь через неделю, – день рождения у малыша Готфрида. Как же смешно он злится, если назвать его «малышом»... конечно, ведь ему уже шесть исполняется. Утром он снова интересовался, не забыл ли папа про свое обещание в честь дня рожденья взять его с собой на «Парцифаль». Забудешь тут, как же: Готфрид напоминает уже пятый раз, и столько же, если не больше, Клара выговаривает ему за это обещание. Жена не хочет и слышать о том, что сын может стать военным. Нейхардт ее прекрасно понимает, но ведь войны сейчас нет, – и он надеется, что еще очень долго не будет. Не считать же серьезной угрозой пиратов, хотя последнее время они действуют все наглее. Вот и сегодняшнее совещание у главкома снова будет посвящено этой проблеме. Вчера у Валена они уже обсуждали разработанный Мюллером план, и в целом военный министр с ним согласился. Для начала стоит провести инспекции на основных базах флота... все же Биттенфельд прав, слишком они все в последние годы расслабились. Интересно, поднимет ли Фриц-Йозеф снова вопрос о своих Уланах? В прошлый раз их с Меклингером чуть ли не разнимать пришлось, когда Эрнест имел неосторожность заикнуться в своем докладе о целесообразности дальнейшего сокращения затрат на содержание армии и флота. Все же будет хорошо, если сегодня обойдется без бурных дебатов на эту тему. У него совершенно не то настроение, чтобы снова утихомиривать Фрица-Йозефа. Стоит намекнуть тому перед началом совещания, что выказать свое недовольство он вполне может вечером в «Империале», куда они сегодня собирались. Без десяти два Нейхардт зашел в зал совещаний и поначалу подумал, что Фриц еще не пришел, ибо в зале было на удивление тихо. Валена и Миттельмайера еще не было, Кесслер с Меклингером что-то тихо обсуждали, Айзенах, как всегда в гордом одиночестве, сидел на своем обычном месте. Поздоровавшись со всеми, Мюллер уже хотел было присоединиться к Ульриху и Эрнесту, тем более что у него имелись вопросы к обоим адмиралам, но тут он наконец заметил подпирающего стену Биттенфельда. А присмотревшись, обнаружил, что выглядит тот как минимум необычно. Нейхардт подошел к другу поближе, но тот никак не отреагировал на его приближение, все так же продолжая рассматривать пол. –Фриц, ты хорошо себя чувствуешь? – всегда отличавшийся отменным здоровьем Биттенфельд сейчас кажется именно больным. –А, это ты? – Фриц наконец поднимает голову, похоже, он действительно не заметил, что к нему кто-то подошел, пару раз смаргивает, а потом спрашивает: – Нейхардт, ты веришь в то, что из Валгаллы можно вернуться? Вопрос звучит на полном серьезе, и заставляет Нейхардта на мгновение задуматься, но он тут же одергивает себя и переспрашивает: –Фриц, ты паршиво выглядишь. Ты точно не заболел? Биттенфельд, до которого наконец доходит вопрос друга, качает головой и отвечает коротким «Нет», которое совершенно не удовлетворяет Мюллера. –Слушай, прекращай меня пугать, я же вижу, что с тобой что-то случилось. Биттенфельд отрывается от стены, внимательно смотрит на Мюллера, потом косится на часы, висящие на противоположной стене, и тихо говорит: –Ты прав, действительно случилось. Только не со мной, вернее, не только со мной, – еще один взгляд на часы и снова тихие, совершенно не похожие на его обычный тон слова: – Сейчас придет Миттельмайер, сам все поймешь. Мюллер хочет уточнить у друга, что тот имеет в виду, но от продолжения разговора их отвлекает буквально влетевший в зал Вален, явно решивший, что он уже опоздал. Бросив быстрый взгляд на пустое кресло во главе стола, военный министр облегченно вздыхает и направляется к своему месту. Биттенфельд с Мюллером тоже идут к столу, когда дверь снова открывается впуская Миттельмайера и, как вначале показалось Нейхардту, принца Алека. Адмиралы, успевшие сесть, тут же встают. Главком здоровается, подходит к своему креслу, но не садится, а поворачивается к стоящему позади него юноше и кладет руку тому на плечи, при этом слегка подталкивая его. Парень в форме кадет-лейтенанта делает шаг вперед, поднимает голову – и тут Мюллер, да и все остальные, понимают, что перед ними вовсе не принц. Этот взгляд пронзительных серых глаз невозможно забыть, и принадлежать он может только одному человеку – Райнхарду фон Лоэнграмму. Вчерашнюю поездку от адмиралтейства до дома Миттельмайеров Райнхард практически не запомнил. Сейчас же он с удовольствием рассматривал мелькающие за окном машины улицы. Феликс сегодня снова предлагал пойти с ним в город, но Райнхард отказался, и оказалось, что не зря. Хорошенькое вышло бы дело, если бы Миттельмайер приехал домой и не застал его. Зато теперь получится увидеть сразу всех знаменитых соратников Лоэнграмма. Он нисколько не кривил душой, когда говорил и Феликсу, и его отцу, что хочет жить своей собственной жизнью, а не быть копией кого-то, все было именно так. Но от возможности увидеть вблизи людей, изменивших мир, от возможности, которая не каждый день выпадает, Райнхард точно не собирался отказываться. А осмотреть столицу он еще успеет, ведь Миттельмайер сказал, что на какое-то время оставит его у себя дома. Улица снова поворачивает, и Райнхард замечает уже знакомую громаду Адмиралтейства. Машина останавливается возле парадного входа, Миттельмайер открывает дверь, и они выходят. Вчера Райнхард не слишком обращал внимание на детали, а сегодня массивное, построенное явно в имперском стиле, но при этом лишенное какой либо вычурности здание поражает своим великолепием. Мраморные ступени, колонны, огромная темная дверь, за которой – прохлада широких коридоров и бесконечная череда дверей. Райнхард поднимается следом за Миттельмайером по широкой лестнице, дальше они проходят до половины коридор второго этажа и останавливаются возле массивной, как и все здесь, двустворчатой двери. Миттельмайер берется за ручку, чтобы открыть, но вместо этого оборачивается и внимательно смотрит на Райнхарда. Затем слегка улыбается, явно желая ободрить того, и только после этого распахивает дверь. Зал для совещаний оказывается несколько меньше, чем рассчитывал Райнхард, но все же впечатляет и завораживает одновременно. Практически всю стену занимают три больших окна, на другой, противоположной от входа, – огромная картина, изображающая космический бой. Впрочем, все это тут же отступает на задний план, стоит взглянуть на тех, кто стоит по обе стороны длинного стола. К тому, что его внешность вызывает вопросы, Райнхард привык. К тому же, обычно это было простое любопытство, которое быстро проходило. Вчера, встретив флот-адмирала Миттельмайера, он впервые столкнулся с тем, что для людей, лично знавших кайзера, может стать источником очень сильной боли. Это Райнхард старался мысленно учесть, но все же оказался совершенно не готов к тому, что увидел – шесть великих адмиралов сейчас застыли немыми статуями, чему виной стал именно он. Нет, наверное, мысль о пластической операции, что недавно посещала его, была не самой худшей. Выражения лиц адмиралов все же сильно различались. Мюллер казался совершенно обескураженным, он напоминал рыбу, выброшенную на берег – так же тяжело дышал, и в его глазах читались непонимание, смятение и, как ни странно, радость. Вален выглядел более сдержанным, но его взгляд выражал те же чувства, что и у Мюллера. Вначале хмурое выражение лица Биттенфельда постепенно сменилось на твердую уверенность человека, принявшего решение, а начальник военной полиции Кесслер, хоть и знал о Райнхарде заранее, все равно явно был взволнован не меньше, чем Вален и Мюллер. Адмирал-художник Меклингер полностью оправдывал свою репутацию – он откровенно разглядывал Райнхарда, как делал бы это с любым необычным произведение искусства. И только адмирал Айзенах на фоне остальных смотрелся наиболее хладнокровным, хотя и очень удивленным. Именно он первым нарушил затянувшуюся паузу. Краткая негромкая просьба объяснить, что происходит, и представить всем гостя, наконец вывела всех из оцепенения. Клин клином, Райнхард помнит, как редко разговаривает этот человек – исторический факт, ничего особенного, а память у него в полном порядке. И рефлексы тоже – когда Миттельмайер называет его имя и звание, рука, чтобы отдать честь вышестоящим, поднимается сама. Долго его не задерживают, отпускают сразу, и это вполне понятно. Так и надо, а если адмиралы захотят поговорить с ним, выберут другое время. Когда за спиной закрывается дверь, Райнхард невольно ловит себя на странной мысли – что образы из учебников истории и фильмов после этой встречи окончательно обрели плоть, и теперь он может читать этих людей... а может, даже предугадывать их поступки. Но это он проверит как-нибудь потом, а сейчас он может только выполнить приказ – выйти, спуститься к машине и позволить отвезти себя домой. То есть, в дом премьера, но временно его можно ведь считать своим. Правда, здесь, в Адмиралтействе, Райнхард тоже чувствует себя почти как дома. И не может не думать, что когда-нибудь обязательно сюда вернется. В конце концов, он говорил Феликсу этой ночью, отвечая на вопрос, почему пошел именно в армию: «Просто был повод верить, что в этом деле я могу преуспеть». Так что – почему бы и нет? Он оглянулся на здание, прежде чем сесть в машину, и только затем посмотрел на водителя. Тот же, что вез их сюда. Безопасно... и, что также немаловажно, его наверняка проинструктировали. Райнхард не думает о том, что можно попросить шофера остановиться где-нибудь по дороге или изменить маршрут, он полностью поглощен своими мыслями и впечатлениями. Только когда совещание закончилось, Вольф наконец-то смог хоть немного расслабиться. Эти два часа по накалу страстей вполне можно было сравнить с тем, что обычно происходит на командном мостике космического корабля в разгар боя. Большая часть времени ушла на обсуждение прошлого и будущего кадет-лейтенанта Айзенштерна, причем, как оказалось, практически каждый из адмиралов был убежден в том, что именно возглавляемое им подразделение будет наилучшим местом службы для парня. Не участвовал в споре только Кесслер, но рассчитывать на то, что мальчик захочет пойти служить в военную полицию, было бы просто глупо. Зато остальные устроили бурную дискуссию, в процессе которой Айзенах превысил свой годовой лимит устной речи. Но основными претендентами, естественно, стали Вален с Мюллером и Биттенфельд. Военный министр и начальник генштаба объединили свои усилия, но напор командира Черных улан ничем не уступал их совместному, и неизвестно, чем бы все это закончилось, не вмешайся Вольф и не заяви, что наилучшим в этой ситуации будет предоставить Айзенштерну право выбрать место службы самому. Такое решение, хоть и с некоторым скрипом, устроило всех, и они наконец смогли перейти ко второму вопросу в повестке, ради которого и было изначально назначено совещание. Пираты в последние годы действительно обнаглели, и с этим срочно нужно что-то делать. Только покончить с этим явлением раз и навсегда вряд ли удастся быстро... да и получится ли вообще? Любителей поживиться за чужой счет в космосе всегда хватало, и при Гольденбаумах в Старом Рейхе, и в Союзе Свободных Планет. В первые годы после войны было не до того, потом флот все же занялся пиратами как следует, и лет на десять они притихли, а теперь снова все чаще приходят сообщения о нападениях на торговые суда. Пока нельзя точно сказать, одиночки это или же мелочь начала объединяться, да и есть подозрения, что кое-где на окраинах империи бдительность в целом ослабла... Вот, кстати, хороший повод устроить Феликса к Мюллеру. Особой опасности в предстоящей операции нет, тем более что вначале планируется провести несколько инспекций, а только затем – приступить к непосредственной охоте на пиратов. А Феликсу пора приобретать опыт: мальчик талантлив, а они все не вечны. Хорошо бы и Айзенштерна определить туда же. Мюллер беззаветно предан новой династии, при этом он – отличный командир, и парням точно будет чему поучиться у флот-адмирала. Нужно будет поговорить с сыном и попросить его намекнуть Райнхарду о том, что это – лучший вариант. Впрочем, на выбор назначения времени еще достаточно, а пока стоит задуматься над тем, как решить вопрос с опекой. Мальчик наверняка считает себя достаточно взрослым и самостоятельным, тем более – он уже полноправный офицер, да и по характеру наверняка такой же упрямый, как и… оригинал. Нет, не так, копией он точно не является. Фон Зелле говорил о том, что Райнхард-младший фактически приходится братом кайзеру... а значит – у него есть кровные родственники, и при других обстоятельствах именно Её высочество Аннерозе являлась бы наиболее вероятным претендентом на опекунство. Только не в этом случае. Принцесса, конечно, замечательная женщина, и именно она была опорой кайзерин все эти годы, но не надо забывать и о том, что с младшим братом она смогла восстановить отношения только перед самой его смертью. А поэтому рассчитывать на то, что она захочет взять мальчика к себе, все же не стоит. Вольф не сомневается: он верно решил, что им с Эвой стоит попробовать стать семьей еще и для этого парня. От размышлений отвлекает писк входящего сигнала комма, и после соединения Йоган сообщает Вольфгангу, что его хочет видеть Биттенфельд. Волк слегка морщится, но разрешает впустить нежданного посетителя. Дверь распахивается, и буквально с порога рыжий адмирал заявляет: –Миттельмайер, я должен с вами поговорить. –Я вас слушаю, только, пожалуйста, закройте дверь и садитесь, – Вольф указывает на одно из кресел возле стола. Биттенфельд быстро занимает его и тут же продолжает: –Я все обдумал, у меня две дочери, а мы с женой всегда хотели еще и сына, поэтому я предлагаю себя в качестве опекуна, – Фриц настроен твердо, и по выражению его лица видно, что это не сиюминутное желание, продиктованное эмоциями, а действительно обдуманное решение. Вольф откидывается на спинку кресла, смотрит с минуту на собеседника, а затем тоже очень решительно произносит: –Биттенфельд, я тоже хочу усыновить мальчика, и я уже сообщил об этом Её величеству, – Вольф смотрит прямо в глаза Фрицу-Йозефу, готовый к новому спору, но тот понимающе кивает и говорит вполне мирно: –Значит, я буду следующим в очереди, – при этом улыбка Тигра выглядит слишком хищной, чтобы поверить в то, что он сдастся без боя. И точно: – Надеюсь, что кайзерин меня выслушает. –Ваше право, – Вольф тоже надеется, что Хильдегарде оценит по достоинству оба предложения, да и сам Райнхард – тоже. –Вот именно… – Биттенфельд явно хочет сказать еще что-то, но тут снова оживает комм. Вольфганг отвечает на вызов секретаря сразу: Йоган не стал бы тревожить начальство по пустякам. –Ваше превосходительство, прошу меня простить, но вам звонит Её высочество принцесса Аннерозе. Вас соединить? Миттельмайер непроизвольно оглядывается на Биттенфельда, но тот сидит молча, рассматривая что-то в окне напротив. Лучше бы, конечно, поговорить с принцессой наедине, но выставлять Фрица-Йозефа из кабинета не слишком вежливо, поэтому он отвечает «Да». Картинка на экране комма сменяется, и перед Вольфом предстает Аннерозе фон Грюнвальд. Экран комма, каким бы чётким он ни был, всё же не может передать изображение так, чтобы оно полностью соответствовало оригиналу. Вот и сейчас Вольфгангу кажется, что практически совершенное лицо кронпринцессы слегка искажено тенью и оттого выглядит печальным. Нет, Её высочество, конечно, может быть чем-нибудь расстроена, но видеть это слишком непривычно. Не то чтобы Миттельмайер предвзято относился к старшей сестре покойного кайзера, просто… просто он никогда не мог понять их отношений и считал эту женщину какой-то... холодной, что ли. Это началось давно, еще после трагедии на Гайерсбурге. Что тогда произошло между братом и сестрой, и кто из них сказал слова, которые послужили причиной разрыва, Вольф, естественно, не знал. Но то, что Райнхард и тогда, и позже отчаянно нуждался в поддержке единственного близкого человека, было совершенно очевидно. А она, вместо того чтобы быть с братом, ушла от него на несколько лет. Конечно, она тоже потеряла дорогого ей человека, – о том, что их с Кирхайсом чувства взаимны, мало кто знал, но Вольфганг, после истории с похищением, был в этом совершенно уверен, да и Оскар считал так же. И, несмотря на это, Миттельмайер всё равно не понял, почему она бросила брата наедине с его горем, – и, если быть честным, так и не простил. Прекрасная принцесса вернулась перед свадьбой Райнхарда, и была с ним до самого конца. Но это произошло слишком поздно, и изменить что-либо уже было нельзя. Да, она осталась с Хильдой, и они стали очень близкими подругами. Кайзерин всегда говорила, что без кронпринцессы вряд ли справилась бы в первые годы. Принц Алек тоже очень любит свою тётю... да и его собственный сын всегда восхищался прекрасной госпожой Аннерозе, у которой достаточно часто бывал вместе с другом. Вольф же так и не смог изменить свое отношение, хотя и не показывает его намеренно. Может, он и не прав, но по-другому не может. Вот и сейчас его невольно охватывает раздражение и нежелание говорить с принцессой. Но Вольфганг понимает, что не может избежать этого разговора: она, как и Алек, – ближайший родственник мальчика и, как бы там ни было, имеет право знать всё, если захочет. –Ваше высочество, здравствуйте, – голос Миттельмайера безупречен, в нём достаточно соответствующего её статусу почтения, а свои мысли за годы премьерства он научился скрывать почти так же хорошо, как и бывший военный министр. –Добрый день, Вольфганг, – слова звучат, как всегда, вежливо-нейтрально, но Волку кажется, что в глубине их проскакивает какой-то намёк на лёгкое волнение, что опять-таки необычно. – Вы можете уделить мне немного времени? –Да, конечно, – пятнадцать лет, проведённых при дворе, сильно изменили Вольфа, но всё же до такого самообладания, как у этой женщины, ему еще далеко. Хотя тут нужно учитывать и то, какую школу она прошла при старом кайзере. –Её величество сегодня рассказала мне о… – еле заметная пауза или ему это только померещилось? – брате. Ещё одна секундная заминка, в уголках глаз всё же появляется влажный блеск, от чего лицо принцессы становится ещё прекраснее, ведь ей так идёт этот печальный образ. А в свои сорок пять она всё ещё выглядит лет на десять моложе... ну, или по крайней мере ровесницей кайзерин. Вольф молчит и ждет продолжения, пока ему нечего сказать, да и не особо хочется. Аннерозе выдерживает небольшую паузу и, не дождавшись ответной реакции собеседника, так же тихо продолжает: –Вольфганг, Её величество также сообщила, что мальчик сейчас находится у вас. –Да, и я намерен его у себя и оставить, – несколько резковато, но лучше сразу обозначить свои намерения. Хотя и сомнительно, что она будет на что-то претендовать. Вот сидящий напротив Биттенфельд действительно может стать конкурентом, а учитывая то, что рыжий привык идти к цели напролом, так и весьма опасным. –Я понимаю, для него сейчас это, наверное, наилучший вариант, но… – она опускает взгляд, и Миттельмайеру вдруг кажется, что он слышит в её словах страх пополам с печалью, – я хотела бы его видеть, – серо-голубые глаза снова смотрят прямо на Вольфа. – Это возможно? –Да, конечно, – он не может ей этого запретить, пусть и очень хочет. В её глазах моментально появляется надежда, – но сегодня я буду занят до конца дня, так что, если хотите, вы могли бы приехать к нам завтра, когда вам будет угодно, – снова не слишком вежливо, и абсолютно не по протоколу, но сейчас он будет делать то, что считает лучшим для мальчика, а тому точно не помешает вначале подумать, хочет ли он видеть свою старшую сестру. –Спасибо, – благодарность кажется вполне искренней. – Тогда, если вас это устроит, я буду у вас к десяти. –Хорошо, я передам Райнхарду, и, если он будет согласен, сообщу вам, – Вольфганг говорит это спокойным тоном, но замечает, что уголки её рта едва заметно вздрагивают. –Я буду ждать вашего звонка. Комм отключается, Вольф откидывается на спинку кресла и прикрывает глаза. Короткий разговор утомил его, наверное, больше, чем сегодняшнее бурное совещание. Но расслабиться ему не дают: Фриц-Йозеф с шумом отодвигает стул, на котором сидел до этого, встает и произносит фразу, от которой Вольфу становится немного не по себе: –Миттельмайер, она – его сестра, и ты не сможешь это изменить. После чего рыжий выходит, а Вольф достаёт бутылку и бокал – и наливает себе хорошую порцию коньяка. Домой Миттельмайер вернулся как раз к ужину. К его приходу в столовой уже накрыли, так как перед выходом из Адмиралтейства он перезвонил жене. После бурного дня есть совершенно не хотелось, но обижать Эву отказом от приготовленной специально для него утки в пряном соусе Вольф тоже не собирался. Стол был накрыт на четверых, но ни Феликса, ни Райнхарда в комнате пока не было. Обычно в семье Миттельмайеров не придерживались строгих правил, и Феликс вполне мог опоздать к семейному обеду или ужину, но старался всё же делать это нечасто, чтобы не огорчать лишний раз маму. Сейчас же он явно задержался где-то вместе с их гостем, и Вольфу невольно стало любопытно, чем же они могли заняться, поэтому, усаживаясь рядом с Эвой, он поинтересовался: –А где парни? Или они не будут с нами ужинать? – вопрос прозвучал совершенно естественно, как будто Райнхард находился у них не второй день, а, по крайней мере, появлялся так же часто, как и Алек. Эва тепло улыбнулась мужу и положила ему в тарелку замечательный поджаристый кусочек утки. К утке в качестве гарнира прилагались тушёные овощи, и Вольф испытал лёгкое разочарование, увидев не слишком любимую им спаржу и цветную капусту. Но изумительно пахнущая утиная грудка всё же примирила его со столь полезными, но абсолютно невкусными на его взгляд овощами. –Сейчас придут, они почти два часа провели в спортзале, и совсем недавно пошли в душ. Хорошо, что я нашла старый спортивный костюм Феликса, он почти подошел Райнхарду. Вольф, ты представляешь, у мальчика ничего нет, нужно обязательно заняться его одеждой, не может же он так и ходить везде в форме, – ну вот, конечно, Эва для себя уже всё решила, она вполне готова заботиться еще об одном подкинутом им волею судьбы или богов ребёнке. –А чем тебе не нравится форма? – Вольфганг недоумённо поднимает бровь, но, увидев изумление на лице жены, понимает, что сказал что-то не то, поэтому говорит примирительным тоном: – Да, ты права, нужно сказать Феликсу, чтобы он сводил завтра Райнхарда в парочку магазинов. Утка оказывается еще вкуснее, чем он предполагал, и Вольф уже присматривается к следующему куску, когда в столовую наконец входят опоздавшие мальчишки. Райнхард возбужденно пытается что-то доказать Феликсу, но, увидев флот-адмирала, тут же замолкает и по привычке пытается замереть по стойке смирно. Затем, видно, вспоминает сегодняшний разговор и немного расслабляется, хотя всё же в его движениях ещё чувствуется некоторая скованность. Из-за этой заминки Феликс обгоняет его и занимает место возле матери, так что Райнхард вынужден сесть между ним и его отцом, что также не добавляет уверенности. Нет, в этом доме ему хорошо, но время от времени он все-таки чувствует себя не в своей тарелке. Вольфганг спрашивает сына о том, как прошёл день, и тот тут же начинает рассказывать о встреченных в городе знакомых, среди которых явно преобладают девушки. Пару раз в разговоре мелькает фамилия начальника генштаба, – прислушавшись, Райнхард понимает, что речь действительно идёт о дочери Нейхардта Мюллера, с которой Феликс столкнулся в одной из кофеен. Судя по его словам, девушка обладает острейшим язычком – и, как показалось Райнхарду, отчего-то недолюбливает младшего Миттельмайера. На десерт снова подают мороженное, на этот раз шоколадное, но Райнхард всё равно очень доволен. Всё же в академии увольнения давали не чаще раза в неделю, а выделить деньги на лакомства из небольшой стипендии получалось не всегда. Ужин практически подошёл к концу, когда Вольф наконец задал Райнхарду вопрос, который задавать совершенно не хотелось. Но он дал обещание, а свои обещания Волк привык исполнять несмотря на то, нравится это ему или нет. –Райнхард, – парень тут же отрывает взгляд от креманки с подтаявшими коричневыми шариками. Невозможно не отметить, насколько Райнхард похож на свою старшую сестру, – сегодня мне звонила Её высочество Аннерозе, она спрашивала, может ли завтра с тобой увидеться. Райнхард на мгновение задумывается, и у Вольфа появляется слабая надежда, что парень не захочет встречаться с сестрой. Но в серых глазах возникает такое знакомое заинтересованное выражение, и мальчик говорит совершенно не то, что Волку хотелось бы услышать. –А когда Её высочество сможет меня принять? –Она готова приехать к нам к десяти, – похоже, встреча с принцессой так же пробуждает любопытство Райнхарда, как и сегодняшнее представление адмиралам. –Я буду готов, – он снова опускает взгляд, но Вольф всё же успевает заметить промелькнувшие искорки и чувствует легкое разочарование. Впрочем, еще неизвестно, какое впечатление Райнхард составит о сестре. После того, как все встают из-за стола, Эва обращается к сыну с просьбой помочь ей подвязать розовые кусты, которые слишком разрослись. Ведь, если ночью снова будет такой же ливень, как и вчера, то она рискует остаться без своих любимых белых роз, которые еще даже не распустились. Феликс тут же соглашается и предлагает Райнхарду пойти с ними. В саду они провозились почти до темноты: сначала помогли фрау Эве подвязать кусты, которых оказалось не так уж и мало, затем полили все клумбы и наконец, набрав очередной букет, вернулись в дом. Райнхард тут же пожелал всем доброй ночи и пошёл к себе, а Феликс отнёс охапку цветов в гостиную и помог матери расставить их в вазы. Вернее, подбирала сочетания, конечно же, фрау Эва, а Феликс следовал ее указаниям. Закончив с цветами, он поднялся на второй этаж. Время было еще совсем детское, тем более – завтра утром им не пришлось бы рано вставать и идти на службу, – всё же этот внеочередной отпуск вышел очень даже кстати, – поэтому Феликс решил предложить Райнхарду посмотреть какой-нибудь фильм. Но, подойдя к его комнате, полоски света под дверью не увидел. Это было несколько странно – всё же даже в академии отбой объявляли намного позже. С другой стороны, Феликс еще не настолько хорошо изучил привычки нового друга. Если учесть, что тот вчера проспал почти целый день... может, он действительно решил отоспаться за годы учёбы. Или еще не привык к новому режиму дня. А вот дверь в кабинет отца оказалась приоткрытой, и там свет горел. Феликс тут же решил, что фильмы могут и подождать. Расспросить отца о том, что произошло после того, как Райнхард покинул зал совещаний, хотелось намного сильнее. –Пап, не сильно занят? – заглянув в комнату, Феликс увидел, что тот сидит за столом и просматривает что-то на экране комма. –Нет, заходи, – отец закрывает крышку ноутбука и трет явно уставшие за день глаза. – Хель, с такой работой скоро придётся очки надевать. –Ну так хоть дома отдыхай, правильно мама тебя ругает, – Феликс усаживается в кресле напротив. Папа еще не настолько стар, чтобы проблемы со зрением нельзя было поправить, но работает он и впрямь слишком много. – Ты в отпуск вообще в этом году собираешься, или опять скажешь, что тебе некогда? Вольфганг тяжело вздыхает и откидывается на спинку кресла. –Хоть ты не начинай, хватит с меня твоей мамы... ты же должен понимать, что мне сейчас не до отпуска. –Пап, тебе уже два года не до отпуска, – Феликс устраивается в кресле с ногами, отчего сразу же теряет всю солидность. – Что у тебя на этот раз: строительство космопорта? Так лифт ещё вполне справляется, и даже если вы не закончите в этом году, никакой трагедии не произойдёт. Пираты? Ну так отправь наконец дядюшку Фрица с его уланами пройтись по окраинным системам, я думаю, он давно тебя об этом просит! –Феликс, что за тон? – Вольф чуть повышает голос, но особого раздражения слова сына у него не вызывают. –Скажешь, я неправ? – ехидные нотки в голосе Феликса заставляют Волка укоризненно покачать головой. –Неправ, и должен был сам догадаться, что сейчас это – не самое главное, – Вольф встаёт из своего кресла и подходит к раскрытому окну. – Пока я не решу вопрос с Райнхардом, ни о каком отпуске не может быть и речи. –Но, насколько я понял из рассказа Райнхарда, Её величество разрешила ему остаться в армии, так ведь? – Феликс разворачивается к отцу, благо кресло достаточно большое, чтобы он всё ещё помещался в нём вот так, как сейчас, согнув ноги и обхватив их руками. –Да, он будет продолжать служить, но нужно ещё найти ему опекуна, до его совершеннолетия ещё лет шесть, – Вольф снова вздыхает, всё же сегодняшний разговор с кронпринцессой никак не идёт из головы. –Хм, – Феликс ехидно ухмыляется, на тему того, что это явное недоразумение, а не закон, они с отцом спорили уже неоднократно, – значит, командовать людьми и принимать решения на поле боя он может, а выпить пива – нет. –Феликс, – голос Вольфганга моментально становится серьёзным, – ему четырнадцать лет, о каком пиве может идти речь? А насчёт тебя и Алека... мы с тобой вроде бы уже обсуждали вопрос о спиртном, так что не вынуждай меня повторяться. –Пап, ну я же образно, – Феликс прекрасно помнит очень эмоциональный разговор с отцом, имевший место после того, как они с Алеком отметили свое первое повышение до второго лейтенанта. – Просто я не совсем понимаю, зачем Райнхарду опекун, если он будет и дальше служить. –Знаешь, – отец подходит к креслу и кладёт руку на спинку, – я думаю, что ему нужен не столько человек, который присматривал бы за ним, сколько обычная семья. –Так ты ведь говорил вчера, что предложишь Её величеству, чтобы он остался с нами. Вчерашний разговор с Райнхардом и сегодняшнее общение ещё больше укрепили уверенность Феликса в том, что он очень хотел бы видеть этого странного, но все же очень располагающего к себе парня если и не своим братом, то другом уж точно. –Да, и сегодня я сказал об этом кайзерин, но дело в том, что такое же желание высказал и адмирал Биттенфельд... ну, и ты слышал, что завтра утром к нам придёт Её высочество кронпринцесса, – Вольфганг ерошит прямые тёмные волосы сына, и тот тут же машинально поправляет чёлку. –Ага, но я не думаю, что кайзерин выберет Биттенфельда, а не тебя. –Не знаю, – отец отходит к столу, но не садится, а стоит, опираясь на него, – я всё же не стал бы так уж категорично утверждать. Феликс разжимает руки и перекидывает свои длинные ноги через подлокотник кресла. –Кстати, пап, а Райнхард сегодня меня на брусьях обставил, ты бы видел, что он там вытворял, – победа в соревновании была полной и совершенно заслуженной. Вообще, Райнхард оказался очень гибким, и неожиданно сильным для своего возраста. –А я тебе давно говорил, что нужно больше тренироваться, а не по клубам бегать, – в голосе Вольфганга звучит лёгкая укоризна. –Да я тренируюсь, – Феликс возражает чисто по привычке, сейчас он совершенно не собирается всерьёз спорить с отцом. – Представляешь, он нарочно старался, чтобы оценки практически по всем предметам в академии были не слишком высокими, а вот на физподготовке выкладывался по полной. И ещё, – может, не стоит говорить о таком вслух, но на тайну, которую нужно хранить, эта информация не тянет, – он считает, что его могли специально сделать более выносливым и сильным, но я сомневаюсь... мне кажется, он и сам в это не до конца верит. Вольф внимательно вслушивается в слова сына, они заставляют его задуматься, но после небольшой паузы он всё же отвечает: –Скорее всего, ты прав. Доктор фон Зелле сказал бы... Думаю, там в принципе не требовалась никакая коррекция, до болезни кайзер был в прекрасной форме. – Волк отрывается от стола и снова подходит к окну. Все равно нет смысла скрывать волнение, из-за которого на одном месте не сидится... и снова тянет немного выпить. Но не при сыне же. – Кстати, вы же вчера поговорили? –Да, – голос Феликса становится серьёзным, – Райнхард много чего рассказал, но он действительно не помнит больше ничего о тех, кто его создал. Знаешь... думаю, я не смог бы жить так, как он. Феликс замолкает, и какое-то время они оба обдумывают сказанное. Первым тишину нарушает Вольф: –Фелек, – он редко зовёт сына неполным именем, но сейчас Феликс не возражает, – во-первых, хорошо, что с тобой ничего такого не случилось. А во-вторых, ты себя недооцениваешь, – снова небольшая пауза, и Волк продолжает: – Продолжай, я хочу знать, что там было. Рассказ Феликса затягивается заполночь, Вольф слушает, почти не перебивая и не задавая вопросов. Только в конце он говорит сыну: «Теперь ты понимаешь, почему Райнхарду нужна семья?». Подоконники в доме Миттельмайеров широкие и очень даже располагающие к тому, чтобы на них сидеть, а если еще под спину пристроить одну из небольших подушек, что лежат в кресле, то выйдет и вовсе замечательно... Окно выходило в сад, оттуда приятно тянуло вечерней прохладой и цветами. Райнхард впервые видел столько цветов в одном месте. В доме, где он жил первые восемь лет, имелся небольшой палисадник с деревьями, но цветов там не росло. Когда он был совсем маленьким, там стояли качели и даже небольшая горка, но всё это убрали, как только ему исполнилось пять. В приюте вдоль забора чахли кусты сирени, и на подоконниках стояли горшки с разноцветной геранью, а ещё там в холле росло настоящее лимонное дерево, но воспитанникам запрещалось даже близко подходить к нему. Вот в академии перед центральным зданием была разбита настоящая клумба, за которой ухаживал специально нанятый ректором садовник. Но даже она не могла сравниться с тем великолепием, которое Райнхард увидел в саду фрау Миттельмайер. Сегодняшний день вообще оказался более чем насыщенным событиями: чего только стоило известие о том, что кайзерин разрешила ему продолжать службу, а поездка в Адмиралтейство и встреча с адмиралами – вообще фантастика! Интересно всё же, куда он получит назначение? Сейчас мысль о том, что он может оказаться под началом одного из соратников Лоэнграмма, уже не кажется такой нереальной. Да, на сегодняшний день звание у него невысокое, всего лишь кадет-лейтенант, но это не продлится долго, ведь ему больше не придётся в первую очередь думать о том, как бы остаться незаметным. Вот тот же Феликс в первые полгода службы получил повышение, значит – и он сможет. Звание, конечно же, не самоцель, но доказать всем и в первую очередь себе, что он не копия и может достичь всего сам – от этого Райнхард точно не откажется. Ветер на улице переменился и стал более резким. Всё же фрау Эвангелина не зря волновалась о своих розах. Райнхард потёр свежие царапины на руках, оставленные шипами, и слез с подоконника. Судя по тому, что показывали часы, ложиться спать было ещё рано, поэтому он включил ночник возле кровати и снова взялся за воспоминания Дасти Аттенборо. Но, пробежав всего пару глав, пришел к выводу, что Феликс был абсолютно прав, сказав вчера, что это не стоит читать на ночь. От сочинений альянсовского адмирала быстро потянуло в сон. Отложив книгу, Райнхард натянул повыше одеяло и уже через десять минут крепко спал. *** Проснулся Райнхард достаточно рано и, выглянув в окно, решил пробежать несколько кругов вокруг сада. Вдоль высокой заросшей изгороди шла очень удобная дорожка, которой хотелось воспользоваться. Вчера в спортзале он хоть и обошел Феликса, но всё же пришел к выводу, что за неделю перелёта успел соскучиться по ежедневным тренировкам. В отличие от предыдущих дней, утро было достаточно пасмурным. Пробежав всего два круга, Райнхард вынужден был прервать занятия, поскольку начался дождь. Вначале капли падали редко, и это было даже приятно, но чем дальше, тем сильнее лило с неба. Идти одному в спортзал не особо хотелось, и Райнхард решил, что позже предложит Феликсу позаниматься вместе. А пока он сразу же поднялся наверх – и возле своей комнаты столкнулся с явно направлявшимся к нему старшим Миттельмайером. –Доброе утро, Райнхард, – взгляд Вольфганга моментально отмечает влажную на плечах футболку и капли влаги на волосах. – Там дождь? –Доброе утро, – Райнхард снова на мгновение замирает. Он всё еще не совсем понимает, как себя вести в присутствии флот-адмирала, а тем более – как к нему обращаться, и после некоторых колебаний решает пока избегать личных обращений. – Да, сильный. Миттельмайер в ответ улыбается, и Райнхарду кажется, что его заминку правильно поняли. –Я хотел поговорить с тобой до того, как приедет Её высочество, поэтому иди в душ, а потом зайди ко мне, – Вольфганг указывает на одну из дверей чуть дальше по коридору. –Слу… – улыбка и отрицательное движение головой явно намекают на очередную ошибку Райнхарда, – да, хорошо. С душем и переодеванием Райнхард управился довольно быстро, заставлять ждать Миттельмайера-старшего он не собирался. Поэтому буквально через пятнадцать минут он постучал в дверь кабинета флот-адмирала. Из-за двери тут же отозвались и позволили войти. Волк стоял возле окна и смотрел на льющий снаружи дождь, но, когда Райнхард вошел, тут же обернулся. –Садись, – взмах руки в сторону кресла, – кстати, дома можешь пока обращаться ко мне «господин Миттельмайер». –Да, спасибо, – Райнхард садится так, чтобы видеть собеседника. Он искренне благодарен за эту подсказку и разрешение. –Райнхард, у меня к тебе важный разговор. До твоего совершеннолетия чуть меньше шести лет. Её величество считает, и я её в этом полностью поддерживаю, что кто-то должен официально оформить опеку над тобой, – по сосредоточенно-серьёзному взгляду Вольфганга Райнхард прекрасно понимает, как напряжён флот-адмирал. Впрочем, его самого сказанное тревожит не меньше. –Но я думал… –Подожди, – рука Миттельмайера поднимается в предостерегающем жесте, – выслушай меня. – Райнхард кивает в ответ, и Волк продолжает: – Так для тебя будет действительно лучше, это защитит тебя от многих ненужных проблем, к тому же – тебе нужен дом, куда ты мог бы возвращаться, – Вольфганг замолкает, поворачивается к окну и с минуту смотрит на улицу, затем снова оборачивается: – Поверь мне, это действительно важно, когда у тебя есть место, где тебя ждут. Райнхард немного удивлённо смотрит на него, такого поворота он точно не ожидал – и пока не уверен, как на это стоит реагировать. Миттельмайер же несколько минут просто молчит. Райнхарду кажется, что Волк чего-то от него ждёт, поэтому, немного помедлив, он спрашивает. –Её величество уже решила, кто это будет? –Нет, – Вольфганг тяжело вздыхает, – я сказал ей, что хотел бы усыновить тебя, – и без того широко раскрытые серые глаза моментально распахиваются ещё сильнее; Райнхард понимает, что выглядит сейчас не лучшим образом, но ему не удается себя контролировать, – но адмирал Биттенфельд тоже хочет взять тебя к себе, а кроме того – у тебя есть старшая сестра. Последние слова звучат с некоторой досадой, но Райнхарду сейчас не до значения интонаций. Слова Миттельмайера обрушиваются на него подобно потоку холодной воды, и подросток замирает, не в силах сразу осознать сказанное. Не то чтобы он в принципе был против усыновления как такового, но в приюте он никого не заинтересовал, а дальше была академия, и он считал этот вопрос закрытым, уже навсегда. Иметь свою семью… наверное, это хорошо, особенно если она будет такой же, как у Миттельмайеров, а если нет? Да и вообще – сможет ли он привыкнуть, приспособиться жить с чужими людьми? Вольф, видя явное смятение мальчика, подходит ближе и кладёт руку ему на плечо. Райнхард тут же поднимает взгляд, но попыток избавиться от руки адмирала не делает. –Райнхард, – Волк смотрит прямо в серые глаза, – тебя никто не заставляет сию минуту что-либо решать, у тебя будет достаточно времени для того, чтобы подумать и выбрать, с кем бы тебе хотелось жить. –Но разве это будет решать не кайзерин? – вопрос звучит тихо и не совсем уверенно, но в нём чувствуется хоть и слабая, но надежда. –Окончательное решение, конечно же, примет Её величество, но она обязательно учтёт твое желание, – Вольф говорит уверенно и чувствует, как Райнхард постепенно расслабляется. Убрав руку с плеча мальчика, Волк отходит к столу, и большие часы начинают отбивать восемь ударов. – Всё, хватит серьёзных разговоров. Пошли завтракать, а то Эва сейчас начнет нас искать. Мир Аннерозе снова перевернулся. Ещё вчера утром он казался полностью определенным и незыблемым, но с приходом Хильды от него ничего не осталось – он рассыпался в пыль, подобно детскому замку из песка. Так уже было: первый раз – когда её забрали из дома во дворец, потом – гибель Зига, и наконец – смерть Райнхарда. Каждый раз ей казалось, что она не переживёт, но боги были к ней милосердны... а может, наоборот, жестоки. Может, милосердием было бы умереть ещё тогда, в самом начале? Но каждый раз её останавливало то, что она должна была жить ради кого-то, кто нуждался в ней. Алек и Хильда – два человека, что удерживают её сейчас, заставляя её мир вращаться вокруг них. И вот... вдруг эта система рушится и растворяется в прошлом, том прошлом, что уже забрало у неё практически всё. А теперь – возвращает. Фотография на экране – всего лишь картинка, но кажется, что вокруг больше ничего нет: комната, стол, сам комм, – всё исчезло, остались только звёзды, холодные безжалостные звёзды и лицо мальчика, которого давно нет в живых. Очнулась кронпринцесса на диване, куда её перенесли вызванные Хильдой слуги. В голове всё ещё продолжала вращаться жадная пустота, готовая поглотить её в любую минуту, но Аннерозе заставила себя сесть и решительно запретила вызывать доктора. Медицина здесь всё равно бессильна, она не может вылечить от прошлого, от ран, наносимых воспоминаниями, которые вполне могут оказаться смертельными. Хильда не ушла сразу, а еще долго просидела с ней, рассказывала о том, что сама недавно обо всем узнала... и Аннерозе чувствовала, что подруга тоже держится из последних сил, вот только сейчас была не в состоянии ни успокоить, ни поддержать ее. Слёзы тут тоже не могли помочь, их бы попросту не хватило. Зато хотелось скорее бежать к Миттельмайерам и увидеть всё самой. Но сил не было даже на то, чтобы встать и проводить Хильду. Поэтому после её ухода, Аннерозе попросила горничную переставить комм на столик возле дивана и, собрав остатки воли, набрала номер Премьер-министра. Остаток дня и ночь прошли для неё как в тумане: она ходила по дому, отвечала на вопросы, когда её о чём-то спрашивали, но её мысли были далеко и во времени, и в пространстве. Она думала, что не сумеет уснуть этой ночью, но сон пришел к ней сразу же, стоило опустить голову на подушку. Сны мелькали один за другим, то возвращая её в детство, когда ещё жива была мама, то забрасывая во времена долгой дворцовой жизни, но в любом из них она была одна. Ни Райнхард, ни Зиг так и не появились в её сновидениях. Утро встретило принцессу низкими, затянувшими всё небо тучами, из которых очень скоро полило, причём дождь явно собирался идти весь день. До назначенной встречи ещё оставалось довольно много времени, но заниматься привычными домашними делами не было ни желания, ни сил. К счастью, сразу же после утреннего кофе ей позвонила Хильда, такая же любительница рано вставать, как и Аннерозе. Хотя, судя по тёмным кругам под глазами, кайзерин, скорее всего, провела эту ночь и вовсе без сна. Обменявшись приветствиями и несколькими ничего не значащими фразами, Хильда наконец-то задала вопрос, непосредственно связанный с последними событиями: –Как ты себя чувствуешь? –Спасибо, хорошо. Пауза, внимательный взгляд подруги ищет малейшие признаки нездоровья, но Аннерозе пока ещё вполне способна себя контролировать. Правда, Хильда слишком хорошо её знает, чтобы поверить в то, что всё в порядке. –Может, ты всё же отменишь встречу, хотя бы до завтра? – в голосе чувствуется искренняя забота и… страх. Именно страх, который кайзерин и не пытается скрыть. Хильда сама явно боится встречаться с мальчиком и, даже не осознавая, переносит это же чувство и на подругу. –Нет, я хочу его видеть как можно быстрее. Она должна сама убедиться и понять. Обозначить для себя, кто это. Снова расставить все по местам. Всё, что ей вчера рассказала Хильда, и даже генетический тест – это только слова. Куда больше значит то, что с фото на неё смотрел именно Райнхард. Ее брат, умерший полтора десятка лет назад. –Ты не обязана этого делать, если не чувствуешь себя готовой, – Хильда опускает глаза, она явно боится, что Аннерозе разглядит в них скрытое нежелание этой встречи. –Нет, – она не может отказаться, не в этот раз. Слишком многое от этого зависит, ведь рассыпавшийся мир так ещё ни во что и не сложился... а ей ещё не позволено уйти, ведь та же Хильда нуждается в ней, – поверь, для меня это важно. Кайзерин тяжело вздыхает и отворачивается. Пару минут они молчат. Аннерозе прекрасно понимает, что сейчас творится с подругой, но, если пойти у неё на поводу, им обеим будет только хуже и тяжелее. Пауза затягивается, Аннерозе уже начинает думать, что на этом их разговор и закончится, но Хильда вновь поворачивается к ней. На сей раз ей, похоже, удалось справиться со своими чувствами. –Прости, я вчера не стала тебе рассказывать, но Миттельмайер хочет усыновить мальчика, – Хильда старается говорить как можно спокойнее, но на последнем слове немного запинается, будто всё ещё сомневается, как его называть. От сказанного у Аннерозе снова замирает сердце, и она судорожно сжимает подлокотник кресла. –Ты позволишь ему? – слова соскальзывают с языка сами собой, она даже не успевает толком осознать, почему это так задевает её, но идея точно кажется ей совершенно неправильной. Хильда снова опускает взгляд и неопределённо качает головой. –Было бы неплохо, – сердце Аннерозе снова пропускает удар, – но это ещё не решено, тем более что вчера вечером ко мне приходил Биттенфельд и просил о том же. Я бы предпочла, чтобы опекуном мальчика стал Вольфганг, но, наверное, стоит предоставить право выбора ему самому, он ни в чём не виноват и не заслуживает того, чтобы такие вопросы решались без его участия, – Хильда замолкает, и в её взгляде читается невысказанная просьба о помощи и совете. –Да, я думаю, что ты права. Они оба достойны этого, и у них прекрасные семьи. На этот раз Аннерозе говорит именно то, что Хильда хочет от неё услышать, но при этом собственные слова кажутся ей чужими. Зато подруга заметно успокаивается и следующую фразу произносит уже практически обычным своим тоном: –Ты же расскажешь мне, как всё прошло? –Да, обязательно. Мы ведь сможем сегодня встретиться? Ещё один вздох – и взгляд на что-то лежащее на столе. –Только вечером, но я буду тебя ждать. После завтрака Райнхард собирался устроиться у себя с книгой, поскольку до прихода кронпринцессы оставалось больше часа. Хотя, учитывая, какой сильный дождь лил за окнами, было вполне вероятно, что визит сегодня не состоится. Но, стоило встать из-за стола, как Феликс, которому тоже хотелось себя чем-то занять, внёс коррективы в его планы, предложив сыграть в трёхмерные шахматы. Райнхард согласился, поскольку любил эту игру. Она напоминала ему тактические схемы, – жаль, в академии приличного соперника среди сверстников не находилось. Правда, иногда его приглашал поиграть один из преподавателей – одинокий пожилой майор, живший при академии и читавший им на младших курсах военную историю Альянса. Райнхарду нравилось бывать у герра Штольца, ведь, помимо игры, он всегда рассказывал какие-нибудь интересные истории. Во время войны он служил под командованием флот-адмирала фон Ройенталя, правда, не на «Тристане», и настоящего отца Феликса видел редко, но всё же его рассказы были очень живыми, и захватывали намного сильнее, чем сухие строчки учебника. К сожалению, Райнхард вынужден был приходить к нему реже, чем хотелось, поскольку в то время не мог позволить себе никаких привязанностей по отношению к чужим людям, а чужими для него тогда были все. Только сейчас, избавившись наконец от этого груза, он понял, насколько реальной была угроза разоблачения. Чудо, что все еще более-менее обошлось. Феликс играл очень хорошо, и первая победа над ним, к большому удовольствию Райнхарда, далась нелегко – тем интереснее. Но только они начали вторую партию, как в комнату зашла горничная и сказала, что прибыла Её высочество принцесса Аннерозе и их ждут в гостиной. Феликс тут же вскочил. Он явно был рад увидеть тётю своего друга, принца Алека. А вот Райнхард пока не мог определиться, чего ему ожидать от этой встречи. Если принять версию доктора фон Зелле, о которой рассказывал Феликс, и которой, насколько он понял, решили придерживаться, то женщина, ожидающая сейчас в гостиной – его старшая сестра. Точно так же о ней говорили и его воспитатели, когда заставляли учить малейшие подробности из её биографии. Но тогда он воспринимал кронпринцессу не как человека, а как еще один образ из череды исторических лиц – и Райнхарду совершенно не верилось в то, что на свете есть ещё кто-то, кого бы он мог считать родным для себя человеком. Уж в чём-чём, а в этом его учителя преуспели. Позже он неоднократно задумывался над тем, что могло бы быть, встреться он со своими родственниками. Но Райнхарду всегда казалось, что для него это наверняка будет означать потерю свободы, а этого ему не хотелось больше всего. Сейчас же всё изменилось, о нём узнали те, от кого он много лет скрывался, но ничего плохого, – во всяком случае, до сих пор, – с ним не случилось. Наоборот, он чувствовал, что Миттельмайеры точно хотят ему помочь, да и кайзерин разрешила ему продолжать намеченный путь. Но сестра, родная сестра... это явно что-то другое. Она намного его старше, ей больше сорока, и подружиться с ней так же, как и с Феликсом, точно не получится, но это же не повод отказываться узнать её поближе. Правда, во время сегодняшнего разговора с Миттельмайером-старшим Райнхард заметил что-то странное в том, как тот говорил о кронпринцессе. Что-то едва уловимое в интонации, но оно точно было. Впрочем, мало ли какие разногласия могли возникнуть между Премьер-министром Нового Рейха и принцессой. А вот Феликс, рассказывая очередную историю о их совместных с принцем Алеком проделках, всегда отзывался о тетке друга очень тепло. Нужно будет обязательно расспросить Феликса о ней поподробнее. В гостиной их уже ждут: фрау Эва и Вольфганг сидят на диване, а напротив них, боком ко входу, в кресле сидит светловолосая дама в темно-синем закрытом платье. На столике, что стоит между ними, расставлен чайный сервиз, и Райнхард невольно отмечает, что там на две чашки больше, чем сидящих за столом. Фрау Эва, заметив входящих, тут же обращается к сидящей даме: –Госпожа Аннерозе, а вот и они. Дама тотчас же оборачивается – и Райнхард встречается взглядом с почти такими же, как и у него, серыми глазами. На мгновение он останавливается, завороженный их глубиной, но паузу прерывает Феликс, который как бы невзначай подталкивает Райнхарда вперёд и при этом здоровается с гостьей: –Доброе утро, госпожа Аннерозе. Принцесса очень тепло улыбается и, всё так же не отрывая взгляда от Райнхарда, произносит: –Здравствуй, Феликс. Будь добр, представь своего друга. Ее мелодичный голос звучит очень знакомо, ведь Райнхард неоднократно слышал его в записи, но в действительности он оказывается ещё красивее, – впрочем, как и его обладательница. В первое мгновение кажется даже, что принцесса выглядит так же, как на старых записях, но, подойдя ближе, он всё же замечает, что эта женщина уже не так молода. Мелкие морщинки не только указывают на возраст, но и свидетельствуют о том, что она явно много пережила. И, тем не менее, она всё еще поразительно красива и удивительно похожа на своего брата… на их брата. Феликс берёт Райнхарда за руку и снова подталкивает вперёд. –Разрешите представить вам кадет-лейтенанта Райнхарда Айзенштерна, – и тут же добавляет: – во всяком случае, пока, – на что тут же получает от отца крайне недовольный взгляд, но только ещё шире ухмыляется и поясняет, явно обращаясь к отцу: – Ну, я надеюсь, что в этом звании он недолго останется. Райнхард, несколько удивленный выходкой Миттельмайера-младшего, не совсем понимает, как на неё реагировать и реагировать ли вообще, но всё же спохватывается и кланяется принцессе, надеясь, что она не заметила его промах. Но та как-то странно реагирует на происходящее. От слов Феликса она вначале едва заметно вздрагивает, но, услышав продолжение о звании, чуть расслабляется. Феликс же оборачивается к Райнхарду и произносит уже более серьёзным тоном: –А это – Её высочество кронпринцесса Аннерозе. Улыбка снова появляется на бледном лице, зато в голосе принцессы проскальзывает лёгкий укор. –Зачем так официально, мы же не во дворце. –Простите, госпожа Аннерозе, – Феликс чуть смущённо опускает голову. –Конечно, прощаю, – тепло, с каким принцесса произносит эти слова, не дает усомниться в её искренности. – Что же вы стоите, присаживайтесь, – она показывает им на свободные места за столом. Феликс снова оказывается проворнее и занимает место на диване рядом с фрау Эвой, а Райнхарду достаётся стул возле принцессы. Его это, как ни странно, вполне устраивает, ведь рядом с этой женщиной он чувствует себя на удивление спокойно. Феликс на правах хозяина, не задавая лишних вопросов, наливает Райнхарду чай и кладёт на тарелку нечто, состоящее из бисквита с розовым кремом и украшенное парочкой вишен. –Попробуй, мама так редко делает эти пирожные. –Госпожа Эвангелина, – принцесса обращается к хозяйке дома, но при этом продолжает смотреть на сидящего рядом Райнхарда, – ваши пирожные восхитительны, я надеюсь, вы поделитесь их рецептом? –Конечно, Ваше высочество, тут всё дело в вишнёвом ликёре, его нужно обязательно добавить в бисквит, – фрау Эве, несомненно, приятно слышать похвалу своим кулинарным талантам, а вот во взгляде её мужа Райнхард замечает некоторую скованность. Аннерозе слушает пояснения, но судя по тому, как её пальцы сжимают край пояса, она вряд ли запоминает секреты выпечки пирожных. –Райнхард, – Феликс кажется единственным из присутствующих, кто просто наслаждается сладостями и не замечает ничего вокруг, – кстати, то, что печёт госпожа Аннерозе, – это вообще что-то сказочное... –Феликс, невежливо хвалить в присутствии хозяйки чужую готовку, – принцесса чуть смущённо смотрит в сторону фрау Эвы, но та только улыбается, совершенно не обижаясь на замечание сына. –Но ведь это же правда, – Феликс оборачивается к матери: – Вы обе потрясающе готовите. Так что я даже не сравниваю. Пару минут за столом царит тишина, и Райнхард решает, что и это представление, скорее всего, закончится для него ничем, – так же, как и в Адмиралтействе. И это естественно: хоть он и офицер, но всего лишь кадет-лейтенант, к тому же, ему всего четырнадцать, – вот и получается, что все важные вопросы решаются без него. Да и недаром же ему хотят назначить опекуна. Но тут принцесса отставляет свою чашку и обращается к нему: –Райнхард, – в её произношении имя звучит как-то необычно, и в то же время от этого становится будто бы теплее... не жарко, просто словно что-то невесомое и очень приятное окутывает его, – ты ведь на Феззане впервые? –Да, я жил на Вёлунде, – он отвечает кратко и вроде бы не говорит ничего такого, но зрачки принцессы почему-то моментально расширяются, и её без того бледная кожа становится совершенно белой. Небольшая пауза – и новый вопрос, только голос звучит намного глуше. –И ты пока ещё не знаешь, где будешь служить дальше? –Нет, но я надеюсь, что это скоро решится, – Райнхард пока не слишком понимает, отчего она так реагирует на его слова, но совершенно явственно ощущает, что для сидящей рядом женщины они имеют какой-то особый смысл. Знать бы еще, чем именно он так ее задевает... –Ну, какое-то время Райнхард пробудет здесь, – в разговор наконец-то вступает Миттельмайер-старший, – во всяком случае, пока не будет решён вопрос с назначением опекуна. –Её величество сказала, что вы хотите им стать, – волнение, хоть и тщательно скрываемое, всё равно прорывается, и Райнхарду внезапно хочется сказать принцессе что-нибудь хорошее, чтобы хоть как-то её успокоить. Но чем он может помочь, если даже не знает причины её беспокойства? –Да, и если Райнхард согласится, я усыновлю его, – слова Миттельмайера обращены к принцессе, но смотрит он при этом на Райнхарда, а тому совершенно нечего сказать в ответ. Утром, когда он только об этом узнал, предложение показалось ему до крайности заманчивым, но всё же времени на то, чтобы хорошенько все обдумать, у него не было, и слышать об этом всё ещё немного непривычно. А вот на принцессу эта фраза действует совсем неожиданно: краски окончательно покидают её лицо, и она тяжело опирается рукой о стол, при этом на её висках поблескивают капельки пота. Райнхард, не задумываясь, что делает, берёт её за руку – и его словно бы пронизывает слабым разрядом тока. Её кисть просто ледяная на ощупь, и это тоже нехороший признак. –Вам плохо? – он вскакивает со своего стула, а за ним тут же встают оба Миттельмайера. –Что с вами? – отец с сыном произносят это практически одновременно. Принцесса вздыхает, и Райнхарду кажется, что ей тяжело дышать. Он оглядывается на окно, но оно и так открыто. –Пожалуйста, дайте воды, – голос звучит совсем тихо. Райнхард не очень хорошо знает, что в таких случаях делать, и от этого чувствует себя очень неуютно, поэтому с готовностью отвечает: –Я сейчас. Но фрау Эва, остановив его жестом, вместо этого говорит сыну: –Фелек, принеси воду и захвати капли, они стоят у меня в спальне на тумбочке, – а затем уже обращается к мужу и Райнхарду: – Помогите Её высочеству перейти на диван. Феликс бегом отправляется исполнять поручения, а Райнхард и Вольфганг помогают принцессе подняться со стула. Райнхард невольно отмечает, что вполне смог бы и один перенести ее, настолько она кажется лёгкой и хрупкой. –Ваше высочество, может, вызвать врача? – Миттельмайер и сам выглядит очень напряжённым. –Не стоит, это сейчас пройдёт, мне уже лучше. Райнхарду не верится, что принцесса говорит правду, но тут в комнату влетает Феликс. В руках у него – кувшин с водой, стакан и тёмный флакон с какой-то жидкостью. –Вот, мам, – он ставит всё принесенное на край стола. –Хорошо, – фрау Эва берёт стакан и отмеряет в него лекарство, которое разводит водой, – выпейте, пожалуйста, это поможет вам успокоиться. Она протягивает стакан Аннерозе, и та пьёт чуть желтоватую, остро пахнущую жидкость. –Спасибо... мне, право, очень неловко, я доставила вам столько хлопот, – в уголках губ принцессы появляется виноватая улыбка. –Ну, что вы, – фрау Эва садится рядом с принцессой и внимательно всматривается во всё ещё очень бледное лицо. – Может, всё же стоит позвать врача? –Нет, – гостья решительно качает головой. – Мне действительно уже лучше, – хоть голос всё ещё очень тих, но при этом полон решимости. – Райнхард, – взгляд серых глаз просто завораживает и притягивает, – не мог бы ты сесть рядом со мной? –Конечно. Он опускается на диван, и она тотчас берёт его правую руку в свою. И снова то же самое необычное ощущение, что и несколько минут назад, – как будто искра проскальзывает между их ладоней. А ещё Райнхард вдруг ощущает, насколько же одинока эта женщина, и ему снова хочется как-то её поддержать. Правда, он все еще не представляет, что сделать для этого. –Райнхард, – рука принцессы постепенно согревается, но он всё ещё не убирает свою, хотя с его точки зрения в этом всем, наверное, есть что-то странное, – если хочешь, ты бы мог пожить какое-то время у меня. Не ожидающий ничего подобного Райнхард чуть вздрагивает, принцесса тут же выпускает его ладонь из своей и опускает взгляд, но он всё же успевает заметить, что в ее серых глазах появляются отчаяние и боль. –Я… – как же тяжело отвечать, слова словно бы застревают в горле, – я не знаю… – он оглядывается на Вольфганга, но тот молчит, тоже опустив взгляд, затем смотрит на принцессу. Уходить от Миттельмайеров совсем не хочется, здесь ему хорошо, но в то же время нельзя упускать шанс узнать сестру поближе. –Давай так – ты подумаешь пару дней, а я пока подготовлю для тебя комнату, – пальцы принцессы снова слегка касаются его запястья, и он наконец решается. –Хорошо. Я ведь смогу и дальше видеться с Феликсом? –Конечно, – глаза принцессы загораются надеждой, – как только захочешь. –Но вы же понимаете, я не останусь у вас надолго. Только пока не решат вопрос с назначением, – Райнхард меньше всего хочет снова ее ранить. Но вдруг ей хотелось бы оставить его у себя навсегда? Может, и тревога Миттельмайера связана с этим – с тем, что принцесса может помешать его продвижению по службе, а то и попытаться заставить все бросить... Маловероятно, конечно, но в таком случае лучше не обнадеживать сестру. Нужно как-то мягко ей все объяснить – но, разумеется, не сейчас. Время для серьезного разговора еще будет. *** Несмотря на то, что после возвращения от Миттельмайеров Аннерозе практически весь день чувствовала некоторую слабость, вечером она, как и обещала, отправилась к кайзерин. Дождь так и не прекратился, воздух пах сыростью, и это напоминало о том, давнем июльском дне, до очередной годовщины которого осталось совсем немного. Во дворце, когда дежурная фрейлина проводила кронпринцессу в личную гостиную Её величества и попросила подождать, Аннерозе невольно подумала, что прошлое, кажется, наконец-то отпустило ее. Настало все-таки время думать о настоящем и будущем. Действовать, пока можно. Примерно через четверть часа в комнату вошла Хильда, и Аннерозе сразу же заметила, что подруга выглядит крайне усталой. –Прости, что заставила тебя ждать, – кайзерин опускается в стоящее напротив кресло и берёт в руки старинный, покрытый замысловатым рисунком колокольчик. – Будешь кофе или чай? –Наверное, чай, – вообще-то Аннерозе совершенно не хочется ни чая, ни тем более кофе, но, когда на столе стоят чашки с чем-нибудь, разговор получается более непринуждённым, да и паузы и недомолвки так намного проще скрыть. Давняя привычка, ещё со времён её жизни при совершенно другом дворе, только от таких вот привычек тяжелее всего избавиться, даже если полностью доверяешь сидящему напротив тебя человеку. –А я, пожалуй, кофе, всё равно сегодня придётся допоздна сидеть с бумагами, – Хильда встряхивает колокольчик, и на пороге гостиной тут же возникает горничная, которая молча выслушивает пожелания хозяйки. Как только они снова остаются одни, Хильда тут же переходит к тому, что занимает её с самого утра. –Как там... у Миттельмайеров? –Все хорошо, я виделась с Райнхардом, – Хильда снова упорно игнорирует имя мальчика, но Аннерозе кажется, что так всё равно не спрячешься от факта его существования. Впрочем, она и не собирается. –Он… – пауза, и рука касается ворота блузки, – он ведь очень сильно похож? Как же ей тяжело... да, прошло пятнадцать лет, а для неё, так же, как и для самой Аннерозе, всё случилось как будто бы вчера. –Это Райнхард, – Аннерозе опускает взгляд. Ей очень жаль подругу, но врать ей она не может, а любое преуменьшение будет именно ложью. Хильда должна знать правду, всю, какой бы горькой та ни была. Кайзерин поднимает голову, и Аннерозе сразу же замечает, что подруга хочет возразить, но тут открывается дверь, входит горничная, – и разговор прерывается. Но, стоит девушке покинуть комнату, как Хильда все-таки обращается к Аннерозе: –Доктор Зелле сказал, что мальчик, хотя и является полной копией своего прототипа, все же – совершенно другой человек, – она говорит вполне уверенно, но всё же чувствуется, что это скорее очередная попытка убедить себя. – Другая личность. –Я знаю, но… – как же объяснить? Конечно, фотография не передаёт всего... нет, даже голозапись не позволила бы прочувствовать некоторые нюансы. Голос, интонации, взгляд, – всё абсолютно такое же, как у брата, но не это главное. Алек тоже очень похож на отца, и Аннерозе его очень любит, но он именно что другой, и ей никогда не приходило в голову отождествлять мальчика с его отцом. Здесь же всё совершенно иначе: Райнхард не только внешне напоминает ее брата... она и ощущает его именно так же, как и оригинал, это невозможно передать словами, невозможно рассказать никому. Чтобы что-то понять, человеку нужно было бы близко знать Райнхарда с раннего детства, а таких людей больше нет. Никто не помнит, каким он был в четырнадцать... они все сравнивают его с тем, кого знали сами. Она и сама сомневалась – до сегодняшней встречи. Но, стоило его увидеть и коснуться, как любые сомнения ушли, – зато пришло понимание того, что этот юноша и есть новая опора для неё. Как ей удалось сдержаться и не прижать его к себе, она и сейчас не очень представляет, – да и то, что все-таки смогла уйти из дома, где он сейчас жил. Аннерозе привычно скрывает налетевшую бурю эмоций, сделав вид, что отдает должное чаю. Приведя в порядок мысли, она все-таки продолжает, немного сменив тему: –Хильда, ты говорила, что мальчику нужен опекун. –Да, так будет лучше – в первую очередь для него, – Хильдегарде внимательно смотрит на подругу, и Аннерозе позволяет себе сказать то, что пришло ей в голову: –Но ведь это не решит проблему полностью. Он слишком похож, Хильда. Что бы мы не придумали, всё равно большинство решит, что он – внебрачный сын Райнхарда, – Аннерозе старается говорить как можно мягче, но при упоминании мужа Хильда всё же чуть вздрагивает. –Что ты предлагаешь? – они слишком хорошо знают и понимают друг друга. Вот и сейчас Хильда сразу же догадывается, что Аннерозе уже что-то придумала. –Я, кажется, знаю, что мы… вернее, я должна сделать. Мне нужно объявить его своим сыном, – как просто оказалось это произнести. Когда эта мысль только оформилась, Аннерозе сама испугалась ее, но чем дальше, тем сильнее кажется, что это – действительно наилучший вариант. – Не принять опекунство, а просто сообщить, что я все это время скрывала ребенка. –Но как же… ты… – Хильда явно растеряна и не может сразу сформулировать свои возражения. Зато для Аннерозе сейчас всё выглядит предельно ясно. Этот мальчик нуждается в близких людях, доме и любви, во всём том, что сможет его согреть, а она вполне способна дать ему всё необходимое. Она чувствует, что нужно сделать, чтобы не потерять его так же, как и старшего. Она не может, не имеет права совершить ещё одну ошибку. Не может отступить и позволить кому-то другому заниматься ее братом. –Хильда, это объясняет всё и намного лучше защищает Райнхарда. Если по всем документам он будет считаться моим сыном, никто не удивится тому, что мальчик похож на родного дядю, – и для любых заговорщиков его ценность окажется существенно ниже... впрочем, это не нужно произносить вслух. –Но ты уверена, что сможешь? – Хильда уже справилась с собой, и теперь готова выслушать подругу. –Да, уверена, и я знаю, что делаю, – еще глоток чаю. Принцесса почти не чувствует вкуса, но ей нужна передышка. – Знаешь, мне кажется... если сейчас этого не сделать, то через пару лет мы можем его снова потерять, а я больше не смогу… Аннерозе прикрывает глаза, и пару минут обе женщины молчат. Каждая думает о своём, но в то же время об одном и том же. Первой молчание прерывает Хильда: –Ты боишься, что он может заболеть, как и... оригинал? –Нет, я не об этом, – хотя, конечно, этого она тоже очень боится, – мне кажется, что он не выдержит одиночества. И Миттельмайер, и Биттенфельд – прекрасные люди, у них хорошие семьи, и они искренне хотят ему добра, но Райнхарду нужно больше, чем просто забота – ему нужно всё тепло без остатка, которое только можно дать, ведь он так долго ничего не имел. Хильда тяжело вздыхает, она явно понимает, о чём говорит подруга, но всё же возвращается к затронутой теме: –Эмиль запросил из академии медицинскую карту, – Аннерозе моментально настораживается, но тон кайзерин остаётся ровным и не предвещает неожиданностей. – За все пять лет учёбы кадет Айзенштерн ни разу ничем не болел, помимо обычных профилактических осмотров, там значится всего одно обращение в медчасть – по поводу небольшого растяжения, полученного на занятиях по рукопашному бою. Да, и еще доктор Зелле сделал по моей просьбе несколько основных анализов, когда брал у него кровь для генетического теста. Сейчас мальчик полностью здоров. Хильда замолкает и опускает взгляд, а Аннерозе наконец-то может нормально перевести дыхание. –Эмиль уверен в этом? –Да, сейчас с ним всё в порядке, – Хильда снова вздыхает, – но ты же знаешь, что он не даёт стопроцентной гарантии. До сих пор нельзя даже точно сказать, что эта болезнь когда-нибудь не проявится у Алека. Поэтому… –За здоровьем Райнхарда нужно следить так же, тщательно как и за здоровьем Александра, – Аннерозе впервые за то время, что находится в этой комнате, улыбается. –Да, именно это доктор Зелле и сказал, – ответная улыбка Хильды выходит чуть натянутой, но её взгляд уже не кажется таким напряжённым. – Знаешь, я думаю, что твой план вполне осуществим. Ты жила очень уединённо в первый год после смерти Райнхарда, – снова небольшая пауза. – Фактически, кроме меня, с тобой никто не общался, слуг можно проинструктировать... но в плане всё равно не хватает одной очень существенной детали – кого ты объявишь отцом? –А это имеет хоть какое-то значение? – Аннерозе чуть пожимает плечами. – Ты же понимаешь, что испортить мою репутацию уже давно невозможно, и меня это совершенно не волнует. К тому же, я уверена: если я попрошу Конрада о таком одолжении, он мне не откажет. Меня куда больше беспокоит, как Райнхард отреагирует на такое предложение. –Ты же ему пока не говорила? – Хильда, похоже, окончательно приняла план подруги, и теперь обдумывает детали, которые сделают этот спектакль максимально правдоподобным. –Нет, я хотела сначала поделиться с тобой... и я боюсь его спугнуть, пусть хоть немного привыкнет ко мне. Пока я предложила ему пожить у меня, – губы Аннерозе снова чуть трогает улыбка. –Он согласился? – Хильда выглядит очень заинтересованной. –Да, но только на время. Я должна буду очень постараться, чтобы завоевать его доверие, – Аннерозе опускает взгляд, но Хильда всё же успевает увидеть в уголках глаз с трудом сдерживаемые слёзы. Это заметно по ее сочувственному тону: –Думаю, что у тебя всё получится. Подруга встаёт и подходит к Аннерозе. Та тут же поднимает голову, не видя смысла прятаться дальше. –Я на это надеюсь. Разговор с Хильдой, хоть и получился довольно тяжелым, но всё же прошел намного лучше, чем Аннерозе себе представляла. Правда, остался ещё один вопрос, который принцесса хотела бы выяснить. Вчера она была настолько поглощена нахлынувшими чувствами и воспоминаниями, что думать о чём-либо ещё была просто не в состоянии. Но сегодня, увидев Райнхарда, а главное – почувствовав давно, казалось бы, утраченную связь с родным ей человеком, Аннерозе очень остро ощутила, что в зарождающейся системе отсутствует ещё один элемент, без которого она кажется неполной. Ещё сильнее её уверенность в том, что чего-то не хватает, стала после того, как, собираясь во дворец, Аннерозе случайно наткнулась в ящике под зеркалом на медальон брата. Как он там оказался, она даже не представляла. Эта вещь всегда хранилась в шкафу, в особой шкатулке, и Аннерозе совершенно не помнила, чтобы доставала медальон в последнее время. Тем не менее, тяжёлый золотой футляр для одной старой фотографии и двух разных прядей волос лежал рядом с коробочкой, где принцесса хранила украшения, которые надевала чаще всего. –Хильда, скажи, пожалуйста, пока ведь не нашли, где был... сделан клон? –Нет, Кесслер и Зелле только начали проверять лаборатории. И это займет еще много времени, ведь только здесь, на Феззане, их несколько, а есть ещё и в автономии, – судя по тому, как Хильда смотрит на Аннерозе, ей пока не слишком понятен вопрос принцессы. – А почему ты спрашиваешь? –Я не знаю, – и это абсолютная правда, она пока не может объяснить ничего из того, что чувствует, но при этом не может и молчать, – просто... ты не думаешь, что мог быть ещё один клон? Аннерозе не называет имени того, о ком она думает. Пока ей и самой эта мысль кажется больше похожей даже не на полуосмысленное предчувствие, а на ничем не обоснованный бред. Но принцесса не может отделаться от чувства, что это важно – во всяком случае, для неё. –Что? – Хильда чуть сжимает ее плечо. – О чём ты? Ещё один клон? – в голосе кайзерин снова отчётливо звучит ужас, вроде бы уже покинувший её. Аннерозе кладёт свою руку поверх ладони подруги и легонько гладит ее пальцы. –Прости, я сказала не подумав, – кажется, на этот раз Хильда поняла её совершенно не так, как хотелось бы, но сейчас лучше не вдаваться в подробности, а попробовать успокоить подругу. Хильдегарде с минуту стоит, задумавшись. При этом она явно не замечает, что Аннерозе внимательно смотрит на неё. Глядя в сторону, кайзерин тихо произносит: –А знаешь, ты вполне можешь оказаться права. Вдруг его не искали поэтому... Я передам эту версию Кесслеру и Зелле. Если эти подонки создали еще одного клона, его нужно обязательно найти. –Да, поговори с ними завтра, – что ж, они явно думают о совершенно разных людях. Но, возможно, это и не страшно. Главное, что теперь её версию проверят. Что получится в итоге? Ну, со временем они это узнают, а пока пусть будет так, как есть. Всё, на сегодня достаточно, нужно заканчивать этот разговор, Хильда и так выглядит страшно измученной – а ведь наверняка ещё засидится заполночь, хотя и прошлую ночь почти не спала. Аннерозе осторожно сжимает руку подруги и поднимается из кресла. –Ты уже уходишь? – в голосе кайзерин отчётливо звучит разочарование. –Да, мы обе сегодня устали, так что я больше не буду тебя задерживать, – Аннерозе улыбается, и Хильда понимающе кивает, пусть, конечно, и хотела бы ещё посидеть с подругой. –Хорошо, я завтра позвоню тебе, как только переговорю с Кесслером или Эмилем. А ты мне сообщишь, если будут новости от Миттельмайера? –Конечно, – Аннерозе ещё раз тепло улыбается на прощание. – До завтра... и постарайся сегодня всё же уснуть. Ответом ей служит только ещё один вздох Хильды. После ухода кронпринцессы все обитатели дома Миттельмайеров разошлись по своим комнатам. Феликс, планы которого на сегодняшний день отменил проливной дождь, для начала решил поговорить с отцом насчёт нового места службы. Внеплановый отпуск, конечно же, радовал, но всё же следовало определиться, сколько он ещё будет бездельничать – и когда наконец станет ясно, куда его направят. Феликс уже понял, что вмешательства отца в процесс его назначения в этот раз избежать не удастся, но очутиться на какой-нибудь очень нужной, и в то же время совершенно скучной и абсолютно безопасной должности в тыловом департаменте Меклингера ему точно не хотелось бы. Уж лучше Черные уланы... хотя это ему точно не грозит. Нет, конечно, Феликс сомневался, что отец так его подставит, – но кто его знает, особенно сейчас, с учетом новых обстоятельств. Это ведь все проклятая политика... Скорее всего, – что вполне логично, с базы ведь отзывали обоих, – им с Райнхардом и дальше позволят служить вместе, но место выберут потише. С другой стороны, Алек ведь спокойно служит на обычной базе флота... хоть и не слишком далеко от столицы, но всё же. Во всяком случае, до совершеннолетия и коронации он будет жить жизнью обычного офицера, как и хочет. Его, конечно же, охраняют, совсем без этого точно не получится, но поводок всё-таки остаётся довольно длинным. Вряд ли меры безопасности, годные для наследного принца, покажутся кому-то недостаточными... в общем, нужно просто всё выяснить и не морочить себе голову. Поднявшись на второй этаж, он сразу направляется к кабинету, но дверь заперта, что выглядит довольно странно – отец крайне редко закрывается, даже если занят. Постояв немного под дверью и придя к выводу, что тема, которую он хотел обсудить, никак не тянет на срочный повод для разговора, Феликс решает, что стучаться не стоит. Идей насчёт того, чем бы заняться, пока больше нет, поэтому он заглядывает к Райнхарду. Тот сидит на широком подоконнике и, похоже, наблюдает за стекающими по стеклу потоками воды. –Я не помешаю? Райнхард оборачивается, и Феликс замечает непонятное, задумчиво-отрешенное выражение его лица. –Нет, заходи, – судя по голосу, он совсем не против компании. Феликс заходит в комнату и направляется к креслу, но не усаживается, а пристраивается на высоком подлокотнике. –Не хочешь доиграть партию? – за неимением лучшего, шахматы могут оказаться вполне приемлемым занятием, тем более что Райнхард оказался очень сильным противником, практически таким же, как и отец. – Спорим, на сей раз я возьму реванш. Райнхард секунду обдумывает предложение, но отрицательно мотает головой: –Давай потом, сейчас что-то не хочется, – и, в свою очередь, задает очень странный вопрос: – Феликс, как ты думаешь, люди долго ещё будут падать в обморок при виде меня? Не ожидавший ничего подобного Феликс вначале удивлённо смотрит на него, но затем почти по-кошачьи фыркает и оглядывается по сторонам. –Ну и где все эти упавшие в обморок? Во всяком случае, я точно падать не собираюсь, хотя должен признать, что за столом ты выглядел сногсшибательно. Демонстративно побалансировав на подлокотнике, Феликс скатился в кресло. Но шутка явно оказалась неудачной – в глазах Райнхарда моментально отразилась досада, и он, закусив губу, снова уставился в окно. Нехороший признак: парень принимает всё слишком близко к сердцу – и болезненно реагирует на любое неосторожное слово... что, в принципе, совсем не удивительно, у него ведь сейчас «отходняк» после всего, что было. Значит, с ним нужно быть осторожнее, чем с самой капризной девчонкой. –Райнхард, – никакой реакции на обращение, но в то же время и не просит уйти, – почему ты решил, что именно твоя внешность так плохо влияет на людей? Райнхард всё ещё молчит и прижимается лбом к стеклу, затем медленно поворачивается, но всё ещё избегает смотреть на Феликса. –Ты же сам видел реакцию своего отца, да и в адмиралтействе было не лучше... а сегодня Её высочеству вообще плохо стало, – голос звучит глуховато и как-то растерянно. Феликс гибко потягивается, встаёт из кресла и подходит ближе. Садиться прямо на подоконник – это уже перебор, но перекрикиваться через полкомнаты – тоже не выход. Подцепив ногой стул, Феликс подтаскивает его к себе и оседлывает, затем складывает руки на спинке и кладет на них голову – так удобнее всего смотреть в глаза собеседнику. –Ну, знаешь, на меня тоже иногда интересно реагируют, – он специально выделяет последние два слова, – особенно те, кто хорошо знал Ройенталя… даже отец иногда, хотя у меня есть одно преимущество. – Феликс пальцем приподнимает чёлку. – Глаза у меня всё же одинаковые. –Но ведь не так же! – Райнхард обхватывает колени руками. –Так они же знают меня практически с рождения, а вот если бы нашлась моя … – пауза, и тон становится более ядовитым, – биологическая мать, реакция наверное была бы более яркая. Но, к счастью, я её, видимо, не особо интересую. Райнхард приподнимает голову, и его взгляд снова встречается со взглядом Феликса. В серых глазах всё ещё читается недоверие, но теперь оно мешается с интересом. –Думаешь, что это когда-нибудь пройдёт? –Уверен. – Феликс садится ровно и обнимает спинку стула. – Просто ты свалился им на головы слишком неожиданно, вот старая гвардия и распереживалась. –А кронпринцесса? – Райнхард всё ещё называет сестру по её титулу, но в интонациях проступает что-то хоть и отдалённо, но всё же уже похожее на тепло. Ехидная улыбка тут же сходит с лица Феликса, и он говорит уже серьёзно: –Думаю, тут как раз всё намного сложнее. Мне иногда кажется, что госпожа Аннерозе до сих пор живёт в основном прошлым. Райнхард разнимает руки и, вытянув ноги, насколько позволяет подоконник, примерно с минуту молча смотрит перед собой. Затем негромко просит: –Феликс, расскажи, пожалуйста, про неё. –Хм… а что ты хочешь знать? –Ну, – Райнхард задумывается, – наверное... какая она. Понимаешь, я изучал её историю, но… – он не договаривает и снова поворачивается к окну. Феликс тоже задумывается. Он знает госпожу Аннерозе практически всю свою жизнь, и она всегда казалась ему понятной и привычной, но как рассказать о ней Райнхарду, который увидел её сегодня впервые? –Она очень добрая, – звучит как-то не совсем уверенно, но не из-за того, что он в этом сомневается. Просто Феликс думает, что это банальное словосочетание мало что скажет человеку, практически незнакомому с кронпринцессой, – очень любит Алека… – он запинается, наверное, впервые не зная, что можно ответить на, в общем-то, не слишком сложный вопрос. – Хель, Райнхард, ну я не знаю… давай ты спросишь что-то более конкретное. Райнхард несколько недоумённо смотрит на друга, но не возражает, а вместо этого действительно задаёт четкий вопрос: –Как ты думаешь, она может помешать мне вернуться в армию? Феликс снова хмыкает и улыбается. Похоже, всё оказалось несколько проще, чем он себе представил. –С чего ты это взял? –Не знаю, – Райнхард опускает взгляд, – но она спросила про место службы, и я подумал… – о чём он подумал, теперь вполне понятно и без слов. –Я тебе могу сказать только одно: Алек – наследный принц, его мать и госпожа Аннерозе вечно за него переживают, но он закончил академию и спокойно служит на базе вроде той, на которой и мы с тобой были. Во всяком случае, Его Высочество так пожелало, и пока никто из них не собирался ему ничего запрещать. Значит, у нас тем более есть полное право. –Я скажу ей, что тоже хочу служить, – звучит очень решительно, но всё же без вызова и неприязни. –Конечно, женщины всегда переживают, во всяком случае, моя мама точно хочет, чтобы и я и отец были поближе к ней, но знает, что удерживать нас на планете бесполезно. Так что не волнуйся. –Просто я не уверен, – Райнхард разворачивается и опускает ноги на пол, – смогу ли я вернуться сюда, если перееду к ней. Феликс снова фыркает, встаёт со стула и подходит к подоконнику. –Ты что, думаешь, что она тебя там в клетку посадит, что ли? –Да ну, – в голосе снова появляются возмущённые нотки, – я же не ребёнок! –Так чего ж тогда задаёшь такие вопросы? – Феликс все-таки усаживается рядом с Райнхардом. –Потому что пока не решил, что мне делать, – Райнхард поворачивается к другу, явно ища поддержки и совета. –И чего тут думать? – Феликс чуть наклоняет голову набок. – Поживи немного у госпожи Аннерозе, она всё же твоя сестра. А если тебе не понравится, ты просто вернешься к нам, – он слегка приобнимает Райнхарда за плечи, но тот не делает попыток сбросить чужую руку. – Пойми, если ты согласишься на то, чтобы отец тебя усыновил, я буду очень рад, но если нет... то мы с тобой всегда сможем остаться друзьями. Серые глаза на миг становятся тёмными, затем постепенно светлеют, но при этом распахиваются так, что, кажется, занимают половину лица. Из всей гаммы чувств, что сейчас мелькает в них, основным всё же остаётся надежда. Затем Райнхард отводит взгляд и довольно тихо говорит: –Я тоже так думаю. Феликс ещё теснее прижимает друга к себе, и тот всё так же не пытается вырваться. Тогда он чуть встряхивает Райнхарда и произносит своим обычным, чуть насмешливым тоном: –Слушай, тебе не кажется, что мы тут сидим и страдаем, как барышни? Пошли в зал, всё равно по такому дождю в городе делать нечего. Райнхард бросает на него быстрый взгляд, что-то прикидывает и, к большому удовольствию Феликса, соглашается с предложением. К утру погода наладилась, и Феликс снова предложил пойти прогуляться в город, при этом оба родителя идею поддержали. Миттельмайер-старший тут же заявил, что в их возрасте пользовался любой возможностью сбежать в город, только десантникам это не так часто удавалось, а фрау Эва напомнила сыну, что он обещал помочь другу купить гражданскую одежду. Райнхард, ободрённый словами адмирала, с удовольствием согласился, ведь ему и самому не терпелось посмотреть на столицу галактической империи. Поскольку Миттельмайер собирался до обеда работать в своей премьерской канцелярии, которая находилась прямо на центральной площади, он предложил парням подвезти их. Уже через полчаса они оказались перед сквером имени кайзера Райнхарда I, посередине которого стоял новенький памятник основателю Нового Рейха. Бронзовая фигура чуть больше натуральной величины на красивом, в классическом стиле, но без лишней вычурности, мраморном постаменте прекрасно гармонировала с окружающими деревьями, в лучах утреннего солнца волосы императора казались отлитыми из чистого золота. Феликс рассказал, что монумент установили всего полгода назад и его автором был флот-адмирал Меклингер. Осмотр основных достопримечательностей занял почти два часа, за это время выяснилось, что из младшего Миттельмайера вышел бы прекрасный экскурсовод. На вопрос Райнхарда, откуда он так хорошо знает историю столицы времён доминиона, друг пожал плечами и ответил, что нужно же чем-то производить впечатление и на умных девиц. Достаточно наглазевшись на памятники архитектуры, друзья решили зайти выпить кофе в кондитерскую. Там, как заявил Феликс, всегда подавали чудесный штрудель, – хотя, конечно же, не такой, как печёт его мама. Несмотря на будний день, почти все столики были заняты, но всё же удалось найти один, как раз напротив входа. Стоило усесться, как к ним тут же подошла официантка и предложила посмотреть меню, но Феликс даже не стал заглядывать в отделанную под кожу папку. Сразу попросил принести большую чашку капуччино и порцию штруделя. Райнхард, успевший убедиться, что кулинарные пристрастия младшего Миттельмайера вполне совпадают с его собственными, сделал аналогичный заказ, добавив к нему только стакан холодной минеральной воды с лимоном. Официантка отправилась за заказанным. Одновременно с этим в кондитерскую вошли две девушки и стали оглядываться, ища свободные места. Феликс тут же заулыбался и замахал им рукой, подзывая к их столу. Райнхард немного удивился такому поведению друга, но, как только девушки подошли, выяснилось, что они давно с ним знакомы. Феликс представил их друг другу. Симпатичная русоволосая девушка с глазами редкого фиалкового оттенка оказалась дочерью адмирала Мюллера, той самой Региной. Девушки с удовольствием приняли приглашение, и вскоре за столом завязался непринуждённый разговор, в который постепенно втянулся и Райнхард. Он, правда, предпочитал больше слушать, чем самому что-то говорить. Судя по услышанному, его заочное мнение о Регине оказалось вполне правильным. Все попытки ухаживания со стороны Феликса ею тут же пресекались, но делалось это настолько тонко и непринуждённо, что тому оставалось только смеяться над её шутками. Девушки собирались пойти в кино и предложили составить им компанию. Феликс явно был не против, но, памятуя об обещании помочь с покупками, с сожалением отказался. Расставшись с девушками, они поймали такси и через несколько минут оказались около грандиозного торгового центра. Райнхарду ещё не доводилось видеть таких больших магазинов, но друг уверенно повёл его через запутанный лабиринт переходов и эскалаторов. Райнхард не собирался покупать много вещей, он привык обходиться минимумом необходимого, и тем не менее, покупок оказалось намного больше рассчитанного, так что часть пакетов даже пришлось отдать Феликсу. Они уже почти подошли к выходу, когда Райнхард увидел вывеску магазина часов. В принципе, деньги ещё остались, а учитывая, что в ближайшее время не придётся платить за жильё и еду, он вполне мог позволить себе эту покупку. Феликс, заметив колебания, поинтересовался, в чём дело. Услышав в ответ, что друг сомневается, стоит ли покупать часы, рассмеялся и, слегка коснувшись его волос, заявил, что зато стричься ещё как минимум полгода не надо, так что деньги можно сэкономить на парикмахерской. Райнхард невольно вспыхнул, но тут же понял, что друг просто дурачится, и, хмыкнув, взялся за ручку двери магазина. Тот был совсем небольшим, но выбор часов оказался просто огромен. Райнхард по привычке вначале подошел к витрине с недорогими моделями, но, посмотрев парочку, понял, что так он точно выбросит деньги на ветер, сменив одни плохие часы на другие, точно такие же. Он уже хотел обратиться за помощью к Феликсу, но тут продавец, поняв, что молодой офицер затрудняется с выбором, предложил посмотреть ещё одну модель. Внешне часы выглядели вполне прилично, без излишеств, зато начинка у них была надежная. И, в довершение всего, стоило это чудо хоть и довольно дорого, но отнюдь не запредельно, так что Райнхард с чистой совестью протянул продавцу кредитку. Расплатившись, он попросил продавца не упаковывать покупку и, расстегнув ремешок старых часов, заменил их на новенькие, серебристый циферблат которых прекрасно гармонировал с шитьём на чёрном кителе. Решение поехать к Миттельмайерам возникло спонтанно. Утром Хильда еще чувствовала, что не готова встретиться с мальчиком, но в полдень вышел на связь Алек и радостно сообщил, что у него всё в порядке. Короткий разговор с сыном подействовал словно сильное тонизирующее средство, разом отогнав сомнения и тревоги. Вольфганг, по всей видимости, не ожидал её звонка, но спрашивать ни о чём не стал, ведь не мог не понимать причину внезапного визита. Однако тут же предупредил, что Райнхард с Феликсом отправились утром прогуляться в город, но обещали быть дома к обеду. Хильда заверила Миттельмайера, что никуда не спешит, и даже если придётся подождать, у них найдётся, что обсудить. Пока Алек не поступил в академию, она часто бывала с ним в доме у премьера. Каждое лето они с фрау Эванжелиной и сыновьями отдыхали на вилле у моря. Выкроить даже небольшой отпуск с учетом слишком насыщенного графика кайзерин было крайне тяжело, но ради возможности побыть хотя бы пару недель вместе с сыном, не отвлекаясь на постоянную работу, она готова была отложить любые дела. Увы, сын быстро вырос, и причина для частых визитов исчезла, хотя искреннее уважение к чете Миттельмайеров и неподдельное восхищение умением супруги премьера поддерживать в доме тёплую и радостную атмосферу никуда не делось. Вначале Хильда думала позвонить Аннерозе и предложить той поехать вместе с ней, но потом решила, что должна сама встретиться со своим страхом. Когда кайзерин подъехала к дому, Миттельмайер уже ждал ее. Глубоко вздохнув, она вышла из машины. –Ваше величество, прошу вас. – Вольфганг слегка поклонился и открыл входную дверь. – К сожалению, Феликса и Райнхарда пока ещё нет, но я думаю, что они уже скоро придут. –Не страшно, давайте пока пройдём в ваш кабинет, – за время поездки большая часть решимости куда-то улетучилась, и сейчас Хильду скорее обрадовало бы, если бы все сорвалось. Но показывать это, конечно же, не стоит. Вчера в разговоре Аннерозе сказала, что этот мальчик – несомненно, Райнхард. Кронпринцесса, конечно же, не слышала разъяснений Эмиля насчёт клонирования, но кайзерин привыкла доверять суждениям подруги. К тому же, судя по тому, как та выглядела, встреча далась Аннерозе очень непросто. В домашнем кабинете Миттельмайера царит идеальный порядок. Единственное, что выбивается из общего рабочего стиля, – большой букет садовых цветов, среди которых Хильда способна опознать только мелкие белые и розовые гвоздики и ярко-синие васильки. Садясь в кресло, она с удовольствием ощущает лёгкий и в то же время неимоверно приятный, сладковатый аромат гвоздик. –Не желаете чай или кофе? – Миттельмайер искренне улыбается – он действительно рад видеть её в своём доме. –Спасибо, не надо. Не стойте, садитесь, – в доме премьера можно не опасаться, что её неправильно поймут из-за отказа выпить чашку чая. Миттельмайер устраивается в кресле напротив. Он явно ждёт начала разговора, ведь инициатива встречи принадлежала ей, к тому же, она сама упомянула про необходимость кое-что обговорить. Конечно же, можно было бы поднять одну из множества проблем, которые с завидным постоянством возникали практически каждый день, но все они, слава богам, были не настолько важными и не требовали конфиденциального разговора с премьером. Пауза затягивалась. Хильда внезапно подумала, что один вопрос всё же заслуживает особого внимания. –Вы сегодня не виделись с адмиралом Кесслером? – возможно, Миттельмайер уже в курсе их утреннего разговора с начальником военной полиции. –Нет, – собеседник чуть заметно настораживается. –Вчера, в разговоре со мной, Её высочество предположила, что клон мог быть не один, – Хильда замолкает, а на лице Волка проступает сильное удивление. –Но почему Её высочество так решила? Разве для этого есть какие-то основания? –Нет, никаких очевидных причин так думать у нас пока нет, – Хильда слегка выделяет слово «пока», – но мне кажется, что её беспокойство вполне обосновано. Если сделали одного клона, то почему бы не сделать ещё одного для полной гарантии успеха? –Но ведь это слишком дорого, – в голосе Миттельмайера нет полной уверенности. –Да, тем не менее, сегодня утром Кесслер согласился с возможностью существования такой угрозы, – Хильда чуть наклоняет голову. – Мы пока не знаем, кто именно был заказчиком, но среди потенциальных заговорщиков на тот момент были люди, которым хватило бы средств и не на одного клона. К тому же, самый дорогой этап работы – это не выращивание эмбриона, а воссоздание изначальной клетки. Согласно тем сведениям, которые предоставил мне Эмиль, сделать из нее двух или даже четырех близнецов, – она невольно прикусывает язык, – намного проще. Я почти уверена, что они подстраховались на случай, если с одним клоном что-то пойдет не так. –Вы правы, – в этих словах полно досады. – Но… – он на мгновение замолкает, и тут же продолжает: – мне кажется, что если у них и есть ещё один клон, то это не обязательно копия Его величества. Теперь удивляется Хильда. После слов Аннерозе и мысли не возникло, что неизвестные заговорщики могли клонировать кого-то ещё, кроме Райнхарда, и всё же слова Миттельмайера не кажутся лишенными смысла. А ещё кайзерин прекрасно понимает, что практически все они хотели бы кого-нибудь вернуть, и раз уж случилось одно чудо… Додумать она не успевает – внизу, из сада, слышатся громкие голоса, один из которых принадлежит Феликсу Миттельмайеру, а второй, такой же звонкий, чуть срывающийся и до боли знакомый... Райнхарду. Слов не разобрать, но на Хильду моментально накатывает волна жуткой слабости и головокружения. Волк встаёт из кресла и, подойдя к раскрытому окну, выглядывает наружу. –Ну вот, наконец-то вернулись, – Миттельмайер оборачивается к ней. На его лице уже нет той озабоченности, что не покидала его во время их разговора. – Если хотите, я прикажу его позвать. Хильда, всё ещё пытаясь справиться с приступом ужаса, отрицательно мотает головой. –Не стоит, – невероятным усилием воли она заставляет себя встать. Перед глазами то и дело возникают огненные мушки, но она всё же подходит к окну, почти не чувствуя ног. Феликс и его товарищ стоят на дорожке, ведущей из сада, и о чём-то весело говорят, не обращая никакого внимания на кайзерин, наблюдающую за ними из окна второго этажа. Лица Айзенштерна не видно, но ошибиться невозможно – это действительно совершенная копия умершего пятнадцать лет назад Райнхарда фон Лоэнграмма, её мужа и отца их сына, Александра-Зигфрида. Вдруг юноша поднимает голову и смотрит прямо на окно кабинета, словно почувствовав взгляд. Хильда поспешно отступает вглубь, при этом чуть не потеряв равновесие. На помощь ей приходит Миттельмайер, успевший поддержать. –Ваше величество, осторожно, – Волк не убирает руки и внимательно всматривается в её лицо. –Спасибо, – Хильда чуть отстраняется, показывая, что с ней всё в порядке, – наверное, зацепилась о ковёр. Ложь слишком очевидна, но оба делают вид, что верят, хотя Миттельмайер и не спускает с гостьи глаз, готовый мгновенно прийти на помощь. –Если второй клон существует, – она возвращается к прерванному разговору, – я надеюсь, что Кесслер его найдёт, так же, как и заказчиков, если они ещё живы. –Не сомневаюсь, – Миттельмайер, наконец-то рискнув оставить её одну, возвращается к окну и закрывает обе створки.